15. Комори Амайя, или Уроборос
«Пришла пора соборов кафедральных
Мир вошел
В новое тысячелетие.
Человек захотел подняться к звездам,
Записать свою историю
В стекле и камне...
Камень за камнем, день за днем,
Из века в век с любовью,
Он наблюдал, как возрастают башни,
Построенные его руками».
Bruno Pelletier. Le temps des cathédrales.
Уже несколько дней Юи находится в темной комнате без окон, закрытая на ключ - совершенно одна - зато есть время, чтобы поплакать или подумать о том, как сильно она хочет увидеть сестру... или Аято. Увидеть Аято хочется почему-то больше. Может быть, потому что за это время он стал для нее спасением в прямом и переносном смысле? А может быть, и личным безумием, которое преследует ее везде, куда бы она не посмотрела.
Иногда приходит Руки. Она отчего-то подсознательно чувствует, что тот боится. Сама не знает чего, но тот случай, когда он не смог выпить ее крови, говорил сам за себя. Она даже, кажется, привыкла к тому, что в этом доме ее называют «Евой». Второе имя стало почти родным. Почти.
Кажется, Юи даже не удивилась, когда за ней все-таки пришел Аято. Раскрыл дверь, поднял с кровати и повел за собой. Как всегда - себе на уме. Как всегда, красив и вспыльчив. Осознание того, что ее «спасают» пришло лишь тогда, когда Руки остался в стороне, даже не пытаясь бороться за нее, просто... выбрасывая? как ненужную вещь.
Скоро девушка увидит сестру и других Сакамаки. Новые мучители сменятся старыми, какая ирония. И если Муками - именно семья друг для друга, то Сакамаки - просто незнакомцы. Она, наверное, жалеет, что ее спасли, но Юи ведь сама этого хотела? Сама же умоляла Бога о спасении. А Амайе, скорее всего, тяжело... Еве иногда просто хочется побыть эгоисткой, тогда она не будет скована выбором или ответственностью?
Понимание того, что Юи сама не знает, чего хочет, пришло так же неожиданно, как и осознание того, что Аято прижал ее к дереву, недобро смотря на расцветший синевой укус на ее молочной шее.
- Ты давала им свою кровь?.. - кажется, в глазах Аято ярость и злость, но не на нее, а на себя, а Юи забыла, как дышать. Он опустил рукав ее кофты еще ниже, открывая вид на еще один след от клыков. Вампир сжал ее плечи до боли, заставил судорожно вздохнуть и посмотреть на него, смахивая с ресниц выступившие слезы. - Ты принадлежишь мне, Юи! Ты слышишь меня? - оказался почти в плотную, а в глазах его еле ощутимая боль и вина. А может быть, это - просто ревность? - Не смей от меня уходить... - едва различимый шепот надолго отпечатался в подсознании, как будто это мантра или заклинание, заставляющее вспоминать об Аято каждый раз, когда она захочет сбежать. А ведь это была почти просьба.
Шею пронзила боль.
Юи так устала. Так устала, что хочется просто лечь на землю и больше не вставать. Она смотрит на непроглядное ночное небо и медленно теряет сознание. И все-таки, Аято лучше всех других вампиров...
Руки устало сел на кресло в своем кабинете, отдаленно подумав, что же не так с их планом, и почему он разваливается на части, как карточный домик.
< ... >
Ева медленно открывает глаза, лежа на своей старой кровати. Не сразу понимает, что еще очень рано и, скорее всего, вампиры только недавно приехали со школы. Поворачивается на бок, видя спящую в кресле сестру - она свернулась клубочком прямо в школьной форме - ей явно было очень холодно и неудобно. Юи хотела уже было встать и укрыть ее, но темный силуэт сделал это быстрее. Девушка быстро закрыла глаза, чтобы ее пробуждения не заметили, и сама не заметила, как снова уснула.
А в темноте горели лишь одинокие голубые глаза. Коу так и не смог уснуть этим ранним утром. В груди его была сплошная пустота.
< ... >
Сегодня мне совершенно не снилось снов, и из полной тьмы я как-то сразу же перешла к бодрствованию. Зайдя после школы в особняк, увидела Аято, держащего на руках Юи без сознания, поэтому, не в силах дождаться ее пробуждения, уснула прямо в кресле в ее комнате. Тело неприятно затекло, я встала с импровизированной кровати, потянувшись. К ногам упало что-то мягкое, а именно плед, которым я точно не укрывалась. Кажется, такое со мной уже было. Наверное, Юи проснулась среди «ночи» и укрыла меня.
Сестра уже не спала и, сидя на кровати, читала какую-то книгу. Посмотрела на меня, пожелав доброго утра, и похлопала по свободному месту, приглашая сесть. Я глубоко вздохнула, пытаясь не расплакаться и быстро-быстро моргая. Села возле нее, крепко обнимая.
- Я так скучала! Думала, что больше никогда тебя не увижу. Как ты? Они плохо с тобой обращались? Юи... - по щекам все же скатилось несколько капель, будто бы почувствовав, что я нахожусь возле самого родного для меня человека.
- Все хорошо, Ами, я тоже очень скучала. Они лишь пили мою кровь, как и все вампиры. А вообще братья Муками весьма дружные... - сестра похлопала меня по спине в успокаивающем жесте. Я потерла глаза, избавляясь от влаги.
- Если братья Муками были такими дружными, что же ты с ними не осталась? - Рейджи стоял возле двери, скрестив руки на груди и сверкая очками. Меня мгновенно пробила дрожь. Не нашла ничего лучше, чем отвернуться от него, смотря в окно на голубое небо. - Завтрак через пятнадцать минут, прошу не опаздывать, - почувствовала на себе его взгляд, перед тем как он испарился, оставив после себя неприятный осадок.
- Только не слушай его! Никого не слушай, хорошо? - заглянула в уставшие глаза сестры, получив в ответ кивок головы и натянутую улыбку.
Вышла из комнаты Юи, идя в свою, чтобы переодеться и привести себя в порядок.
Я не просила ее рассказывать мне, что с ней было у Муками, подумала, что еще не время и когда она действительно захочет поделиться со мной своими переживаниями, она расскажет. А в сердце все равно как-то больно кольнуло.
< ... >
На завтраке никого, кроме нас, Рейджи и Шу, не было, что несколько удивительно. Поэтому после того, как поела, я беззастенчиво крутила в руках свой клинок, доставшийся от мамы, то и дело, искоса посматривая на Шу, пока Юи доедала свою порцию, а вампир спал.
Когда завтрак был окончен, Шахматист позвал сестру проследовать за ним в гостиную, я же просто шла позади, ведь вампир не говорил, что мне нельзя присутствовать. Мы сели на софу, обитую зеленым бархатом, каждая в своих мыслях. Вскоре в конце комнаты появился и Шу, слушая музыку и наблюдая за всеми из-за полуприкрытых синих глаз.
Кажется, все медленно, но верно возвращается к началу, как неудавшаяся кольцевая композиция или звено большой цепи. Стало как-то очень дурно и сумбурно, будто бы я подглядываю за чужой жизнью.
- Я позвал тебя сюда, Юи, чтобы ты рассказала, зачем была нужна Муками, - Рейджи поправил очки, откидываясь на спинку кресла. Стекла сверкнули в свете желтых ламп.
- Они говорили об Адаме, и плане, который им нужно осуществить для какого-то мужчины, - сестра заметно напряглась, пытаясь вспомнить что-нибудь важное, да и вообще пытаясь держаться более «правильно» под пристальным взором второго сына.
- Какого мужчины? - в газах Шахматиста мелькнул еле заметный интерес.
- Муками не говорили его имени... - Юи нахмурилась.
- И чем ты только у них занималась? - риторический вопрос прозвучал несколько грубо. - Давала свою кровь и спала? Никакой пользы, - вампир был несколько раздражен, так и не услышав ничего более менее вразумительного. Я же незаметно сжала ладонь сестры, чтобы она не переживала. - Шу, может быть, ты что-нибудь слышал от отца?
- Не помню ничего стоящего, - односложный ответ первого сына тоже не дал никаких результатов. Хотя, мне все равно не понять, что же Шахматист хочет узнать от Юи и в чем вообще вся проблема.
- Видимо, Юи просто было не до этого, Рейджи, - Райто прислонился к стене, ехидно улыбаясь и не сводя с меня глаз, от чего становилось не по себе с каждой секундой; кожа покрылась мурашками, хотелось сбежать из этой комнаты, да побыстрее - я вообще не знала, как теперь вести себя с ним. Старалась не смотреть в его сторону, избегая зеленых глаз, и, даже не поняв, что в какой-то момент просто превратила все в игру в одни ворота, где во мне прожигают дыру, а я пытаюсь этого не замечать на радость Райто. Значит, если посмотрю на него, проиграю.
- Они называли меня Евой, - Юи посмотрела на Рейджи, дожидаясь от него ответа. Он же лишь хмыкнул, чему-то усмехнувшись и, все же, что-то подозревая.
- Как ты вообще посмела уйти от нас к братьям Муками? - получилось как-то надрывно, с придыханием, почти крича. - Тэдди говорит, что ты очень плохая кукла! - Канато сжимал своего мишку, оказавшись напротив нас в мгновение ока. Вампир явно злился, казалось, будто бы он сейчас вот-вот сорвется и вгрызется в шею моей сестры. - Зачем ты вернулась? - тихо спросил четвертый сын, совсем шепотом. Резкие перемены его настроения выбивали из колеи и заставляли внутренне содрогаться, боясь сказать что-либо не то, способное его обидеть или вывести из себя.
- Я... - сестра потерялась где-то в закоулках своего сознания, потихоньку начиная думать, что это действительно именно она поступила неправильно.
- Юи не виновата в том, что ее похитили Муками. В этой ситуации ее мнения никто не спрашивал, Канато, - тихо, но уверенно. Я сомневалась, что вообще буду понятой этим вампиром. Почувствовала на себе улыбку Райто.
- Ами очень умная, не то что глупая Юи, да, Тэдди? - четвертый сын поджал губы, глубоко задумавшись насчет моих слов, сел в кресло возле Рейджи, кладя игрушку себе на колени, а после просто наблюдая за всеми с каким-то маниакальным интересом.
Спустя несколько минут появился Субару, недовольно окидывая всех взглядом и задерживаясь на Юи. Стало как-то спокойнее, будто бы взгляд Райто стал ощущаться не так остро. Я позволила себе облегченно выдохнуть. Что-то явно идет не так, потому что мне начинает казаться, что все действительно вернулось в самое начало; хотя, лучше бы отмотать время до отправления сестры к вампирам, может быть, мне бы удалось ее остановить, и мы бы сейчас просто жили, как раньше, в уюте и тепле с холодным отцовским кабинетом?..
Последним перед всеми предстал Аято, скрестив руки на груди и вопросительно выгнув бровь.
- Наконец-то я вас всех собрал, - Шахматист усмехнулся, закинув ногу на ногу и обведя глазами своих братьев. - Грядет полнолуние, в которое мир людей и мир духов на какое-то время сольются воедино. Способности вампиров в полнолуние снижаются, наша сила сойдет на нет, поэтому всем нужно быть осторожнее и... бдительнее, - вампир поднялся со своего места, явно не намеренный вести разговор и дальше.
- А что, по-твоему, может произойти? - спросил Мыслитель, насторожившись.
- Моя задача была в том, чтобы просто вас предупредить, Аято, - Рейджи не стал отвечать на вопросы далее, просто исчез, ведь зачем объяснять что-то тем, кто являются ему никем иными, как простыми сожителями?
Третий сын лишь раздраженно фыркнул, беря Юи за руку, тем самым поднимая с софы, и испарился вместе с ней в пространстве. Будто бы для него и не существовало никогда слова «семья», будто бы он не понимал, что я ее сестра, которая хочет побыть с ней вдвоем в кои-то веки, будто бы он не видел в ее глазах той безграничной усталости, с которой она смотрит на всех вампиров, в том числе и на него.
Просто Аято всегда хотел быть исключением.
Встала с софы, поежившись от сквозняка, гуляющего по особняку, и еще больше запахнула на себе кардиган. В последний раз окинула присутствующих взглядом, задерживаясь на победной улыбке Райто и только сейчас понимая, что проиграла по собственной глупости, в своих мыслях напрочь забыв об его игре и все же посмотрев на него. А терпения вампиру явно не занимать. Осознание проигрыша заставило нахмуриться, стало как-то не по себе, в мутно-зеленых глазах же плескалось веселье. Заметила на себе внимательный взгляд Субару и поспешила скорее выйти из гостиной.
Казалось, будто я потеряла что-то важное, какую-то ключевую ниточку, из-за которой не могу понять чего-то очень исключительного. Будто бы скоро произойдет что-то очень грандиозное, а от того ужасное, и я об этом не узнаю.
< ... >
Шестой сын все же догнал меня.
Иду в сторону своей комнаты с молчащим вампиром на пару, но вместо того, чтобы начать подниматься по лестнице, мы плавно разворачиваемся к выходу из особняка, в розовый сад, как-то интуитивно решив пойти именно туда. Смотрю на профиль альбиноса и пытаюсь понять, что же в нем такого необычного, что же в нем такого особенного, что так притягивает к себе. Даже не понимаю, как мы останавливаемся в коридоре у большого окна с видом на сад, так до него и не дойдя, и как я все продолжаю вглядываться в его глаза.
- Ты слишком часто летаешь в облаках, когда-нибудь это сыграет с тобой злую шутку. Я бы мог уже убить тебя за то время, пока мы здесь стоим, а ты на меня смотришь, но не видишь, - Субару говорил не так громко, спокойно и завораживающе, но это заставило меня «прийти в себя» и отойти от своих мыслей. Стало как-то по-ироничному смешно.
- Но ты же не убил, - смотря снизу вверх на того, кто тебя в сотни раз сильнее, начинаешь потихоньку осознавать свою ничтожность. Криво улыбнулась и вспомнила, как он называл себя монстром, вспомнила, как и я называла всех братьев монстрами при Рейджи. Как же стыдно. Нет-нет, он точно не может им быть.
- Я и не думал, что ты настолько наивна, - уголки его губ чуть приподнялись, он посмотрел на пейзаж за окном. Мне вдруг показалось, что между нами пролегла какая-то холодность - быстро отогнала от себя эти мысли. А ведь после того случая на крыше, мы так и не поговорили.
- Именно поэтому мы с тобой и друзья, - поняв, что я только что сказала, невольно прикрыла рот рукой. Вот я ненормальная, совсем не слежу за тем, что говорю! Хотя, друзья ли мы? Субару удивленно смотрит на меня. А если не друзья, то кто?
- Друзья, говоришь? - сдавленно проговорил он.
- А кто еще, если не они? - улыбка расцвела на моем лице, стараясь заполнить собой всю неуверенность между нами. Только вот его серьезность стремительно ее погасила, как и руки на моих плечах, неприятно вжимающие в холодную каменную стену возле окна.
- Да как ты не понимаешь, глупая, что я - вампир, а ты жертва, Амайя, что я медленно убиваю тебя! - встряхнул меня за плечи, вглядываясь в глаза и пытаясь вернуть в реальность. А я и вправду дура, сказануть такое. Как я вообще могла о таком подумать? Дружба в доме, где меня скоро убьют? Хотя, в этом же доме мне признались во влюбленности. А каком вообще здравом смысле может идти речь? Не лучше ли просто плыть по течению?
- Ну, пьешь ты мою кровь, и что? Ты же не причиняешь мне вреда, не бьешь меня, не пытаешь, не издеваешься. А кровь... кровь ведь восстанавливается. Почему я не могу считать тебя другом? Или мне нужно смириться с тем, что меня скоро убьют, и ждать своей участи, сидя на кровати? Чувствовать мне никто не запрещал! - воспоминания о прошлом разговоре с Мичио неприятно лезли в голову, хотелось снова заплакать.
- Дело не в том, что я пью твою кровь, Ами, - его взгляд опустился к вырезу футболки, из-под которого виднелся синеватый след от укуса. Алые глаза были как-никогда красноречивы, - а в том, что когда-нибудь я могу не сдержать свою жажду, и тогда ничто тебя не спасет, - жажда, значит. Я и забыла, что она постоянна, как солнце с луной. Субару начал ловить ладонями мои слезы, которые неожиданно потекли даже для меня. Его руки были как всегда холодны и обжигали щеки не меньше, чем горячие капли. Нервы стали совсем ни к черту. А ведь обещала себе больше не плакать! Обещала ведь. Какая же я тряпка...
- Значит, я с радостью умру от твоей руки, если такой день наступит! - убрала его руки, вытерев слезы и серьезно на него посмотрев. - Слышишь? Твоя жажда не будет препятствовать нашей дружбе! - Субару нахмурился, а потом просто притянул меня к себе. Обнял, утыкаясь носом в мою макушку.
- Глупая, глупая, какая же ты глупая... - крепче сомкнул свои руки, почти не давая мне вздохнуть. - Хочешь вернуть свою прежнюю жизнь, а она никогда не вернется... - обняла в ответ, теряясь в его футболке. Что же я делаю? - Ты ведь хочешь жить, очень хочешь жить, так почему же умереть так рвешься? - он шепчет что-то у меня над головой, а я и не слушаю. Кажется, я стала слишком сентиментальной. Кажется, Субару всегда был таким. А может быть, он такой только со мной.
< ... >
- Субару, почему именно розы? - присела возле куста голубых роз, вдыхая их аромат.
- Символ чистоты и порока, - подошел ко мне и тоже присел, смотря на свое творение, будто бы впервые. Не могу понять, о чем он сейчас думает. Но каждый раз, когда Мичио бросает взгляд на цветы, становится до боли печальным. - Нравятся? - посмотрел на меня.
- Нравятся, потому что выращиваешь их именно ты, - улыбнулась, осторожно прикоснувшись к лепесткам одной из многочисленных роз, такой хрупкой и в то же время сильной. Роза вообще цветок контрастов. Уход мамы почти не вспоминался сейчас, от того было как никогда спокойно. Похоже на затишье перед бурей.
- То есть, если бы их выращивал Райто, они бы тебе не нравились? -Субару усмехнулся как-то совсем по-доброму, а глаза его загадочно улыбались. Я чуть вздрогнула, смотря на куст с цветами, и глубоко задумалась. Нравились бы мне они - цветы, принадлежащие исключительно Райто?
- Если бы их выращивал Райто, розы были бы красные, - от души посмеялась, смотря на озадаченное лицо вампира, и поднялась в полный рост. Он поднялся следом за мной. А я ведь так и не ответила на его вопрос, переведя все в шутку.
Вампир подошел к одинокому кусту роз, голубые цветы на котором еще не до конца распустились, и сорвал оттуда три розы.
- Пусть это будет моим подарком в честь примирения, - вампир протянул мне букет, состоящий из двух бутонов и распустившегося до конца цветка, и улыбнулся то ли умиротворенно, то ли очень-очень грустно.
- Спасибо, Субару, - осторожно приняла букет, вдыхая его аромат и немного потупив взгляд от смущения.
Ведь, как бы то ни было, я никогда не смогу подарить ему нечто большее, чем свою кровь или... саму себя.
Если бы Райто хотел, он бы выращивал чайные розы, как знак памяти о своих безответных чувствах. Впрочем, все его чувства всегда уходили в никуда.
< ... >
Рейджи отложил книгу на край стола, наблюдая за настоем в одной из колб - быстродействующий яд - стоит маленькой капле попасть хотя бы на губы, и придет незамедлительная смерть. К слову, вампир был неприятно прерван на самом интересном месте в изготовлении постучавшей в дверь его кабинета Юи. В последнее время все окружающие его существа непозволительно раздражающие. Тихие шаги в сторону его рабочего места заставляют выйти из собственных мыслей и поправить съехавшие очки. Девушка раздражает даже больше, чем братья Муками - те приносят хоть каплю интереса - она же выводит Рейджи из себя, просто дыша.
- Извините, что отвлекаю. Я хотела бы кое-что у вас спросить, - Юи остановилась в паре метров от вампира. Такая глупая и наивная, что ему хотелось просто убить ее - напоить самым болезненным ядом, чтобы она корчилась от боли и смотрела именно на него, чтобы в ее глазах был лишь страх, чтобы она умоляла его о пощаде. А Рейджи будет стоять и смотреть на ее мучения, держа в руках противоядие, чтобы Юи до последней секунды думала о том, что ее спасение именно в его руках.
- Не извиняйся, ты уже отвлекла. Спрашивай, - вампир повернулся в сторону вошедшей. Юи нервно сглотнула, пытаясь не показывать внутреннего страха и напряжения. Она вообще не могла понять, какие чувства испытывает к Рейджи. Они начинались с благоговейного трепета и заканчивались ужасом, сотрясающим все тело.
- Почему братья Муками называли меня «Евой»? - второй сын усмехнулся чему-то, понятному лишь ему одному.
- Думаю, их план все равно не удастся, не забивай себе голову, - Рейджи снял очки, положив их на край стола, и поправил упавшие на глаза волосы.
- План... Зачем я им нужна? - Юи стало так интересно, почему, попав к вампирам, она не может просто спокойно существовать?
- Дура. Им нужна не ты, а твоя особенная кровь, - Рейджи криво улыбнулся, оголяя свои клыки, и склонился над девушкой.
Ведь, когда жертва сама приходит в лапы хищника, хищник обязательно ее съедает, не правда ли?.. Или окончательно теряет свой интерес.
< ... >
Иногда кажется, будто я не успеваю жить, будто времени почти не осталось, будто я теряю дни понапрасну. В один момент появляется затерянное глубоко в душе осознание, что я так многого не попробовала, так многого не узнала и так многого не узнаю. Тут, скорее, даже не скорбь по утерянному, а понимание того, что времени совсем нет. Будто бы вот-вот настанет мой час.
Я подрезала концы роз своим кинжалом и поставила их в маленькую вазочку, которую нашла в просторах выделенной мне комнаты. Еще раз вдохнула их аромат и «застыла» посреди комнаты, рассматривая клинок - неожиданно вспомнила о том, как Юи рассказывала, что смерть - лучшее признание для вампиров. Они, наверное, мечтают об избавлении от их персональной вечности? Хотя, я не в чем уже не уверена.
- Откуда он у тебя? - Райто стоял у меня за спиной, говоря чуть ли не на ухо. Я вздрогнула, но не отошла.
- Мама подарила давным-давно, - казалось, будто бы змея на рукоятке укоризненно смотрит на нас обоих. Как будто за ее глазами скрывается сам Господь Бог.
- Подарок действительно замечательный, особенно для дочери, - в зеленых омутах Райто промелькнуло еле-заметное презрение, но мне не суждено было это увидеть.
- А что бы подарил ты? - разговор был пустым и от того чувственным. Он ничего не значил и одновременно был полон смысла. Разговор был неприятным и бездушным, но в тоже время он был мягким и душевным. Я не перестаю удивляться нашим различиям. Они настолько явные и заметные, что просто перестают существовать. Почему с Субару я не чувствую такой пропасти? И почему, разговаривая с Райто, меня будто выворачивает наизнанку?
- Я бы подарил ей жизнь, - развернулась к нему лицом, находя задумчивого вампира. В дневном свете его глаза светились зелеными степями, одуванчиками и тысячелистниками, а иногда в них можно было найти цветы багульника, совсем у зрачка. Была ли наша с Юи мама действительно хорошей матерью? Или все эти слезы ее не стоили?
- Отнюдь, в этом клинке больше жизни, чем во всех людях вместе взятых, - змея сквозила ехидством.
- Вы с Юи похожи - обе любите одухотворять куски металла, - Райто улыбнулся, почти по-доброму. Я вспомнила про маленький крестик, который Юи носила с собой чуть ли не везде. Давно уже не видела его.
- Людям нужна вера Райто, они не выживут, если ее не станет, - тоже улыбнулась.
- Но Бога не существует, иначе он бы никогда не оставил вас одних, - вампир был слишком эгоистичен - погряз в своем прошлом и своей боли, как маленький мальчик. Он слишком жаждал чуда и умиротворения, хоть и не признавал этого. Но за свою жизнь он так и не понял, что все было в его руках.
- А Бог и не должен нас спасать, он дает силы и надежду. Неважно существует он или нет, главное верить - не в него, так в себя, - а он все продолжает смотреть на меня, пытаясь понять, что я глаголю. Истину или глупость? Скорее, глупость, ведь истины не существует, так же как и смысла.
- И зачем тебе этот кинжал, Амайя? - перевел тему, снова оставляя лишь догадки о том, принял ли он мою точку зрения или нет.
- Вдруг я захочу признаться кому-нибудь в любви? - усмехнулась, снова поймав взгляд серебряной змеи.
- А сможешь ли? Знакома с таким чувством, когда настолько любишь, что начинаешь ненавидеть, и настолько ненавидишь, что начинаешь любить? Когда ничего не остается, как убийство, - какую жизнь нужно иметь, чтобы почувствовать такое?..В груди теплился легкий страх, принесенный его словами.
- Не смогу - не смогу убить, Райто, - мне впервые стало его жаль. Жаль ребенка внутри него, жаль его душу, загубленную в стенах особняка. Но жалостью никому ведь не поможешь? - И вправду, зачем мне этот кинжал? - если от него нет ни капли прока. Вампир улыбнулся, оголяя ровные зубы.
- Мне жаль, что роль жертвенной невесты выпала именно тебе, Ами, - пятый сын усмехнулся, забирая у меня из рук клинок. Видимо, в этом доме нас с Юи никогда не устанут разделять. - Я все еще жду свой приз, который я выиграл в той игре сегодня, - настроение вампира перескочило с серьезности на игривость, и он вновь стал тем Райто, которого все знают. Но мы оба понимали, что заберет он его не сейчас. На шее итак живого места нет.
Райто помахал свободной рукой на прощание и испарился.
Вампир был так же бесполезен, как и кинжал, что забрал у человека. Он сжимал в руке серебряный нож, и нож этот был для него дороже любого другого подарка, ведь когда-то, в прошлом, он служил для нее верой. Зачем ей этот клинок, если на столе стоят розы? Прошлое никогда еще не приводило никого в настоящее.
Он просто впервые чувствовал что-то свое, берущее начало из сердца.
Он просто впервые не вспоминал Корделию, смотря на очередную девушку.
Где-то в горле застряли слова, которые Райто так и не смог ей сказать. «А я бы убил». Они являлись их главным отличием друг от друга.
< ... >
Небо заполонили тучи, и от того ночь казалась серой и слишком печальной. Беспросветное время суток скрашивала лишь полная луна, застывшая над Землей, как верный собеседник. Она вышла из-за облаков и теперь сияла еще ярче, даря спокойствие для спящих детей. Звезд не было, будто бы они испугались великой королевы неба.
Земля была вязкой и больше походила на одну сплошную грязь. Животные пронеслись мимо, будто такого понятия для них и не существовало.
Азуса смотрел на пейзаж за окном в гостиной, заблудший в своих мыслях и реальности. Случайно провел рукой по свежему порезу на левой руке, бинт на котором пропитался кровью, поморщившись от неприятных ощущений и будто на долю секунды переносясь в свое далекое прошлое. Тут, за окном, он разглядел светящиеся пары алых глаз приближающихся к особняку зверей.
- Руки! Там кто-то... - не успели сидящие в гостиной братья понять, что же хотел сказать им Азуса, как окно разбилось под натиском черных волков, больше похожих на клубы черного дыма, что мгновенно попытались атаковать опешившего Муками. Правда до Азусы они так и не добрались, встречая на пути самого старшего.
На пол упали свежие капли крови.
< ... >
Иногда мне снятся кошмары, как и всем людям, впрочем. И, почти всегда, я вижу одно и тоже. Размытые очертания сада с красными розами, улыбающуюся Юи, маму, держащую меня за руку, и в один момент картинка сменяется ее трупом, лежащим в кустах с алыми цветами, а из ее шеи Коу пьет уже холодную кровь, смотря прямо в мои глаза. Я не помню, когда этот сон у меня появился, после ухода матери, или когда я узнала, что Коу учится в той же школе, что и я, но каждый раз становится то ли страшно, то ли плохо, а иногда, я не чувствую ровным счетом ничего. Будто это нисколько меня не трогает. Иногда, меня вообще ничего не трогает - чувств нет. Так бывает, когда ты слишком долго смеялся или слишком долго плакал - когда ты находился в сильнейшем эмоциональном напряжении.
Мне вдруг стало все равно и одновременно совсем не все равно, сразу же после того, как я осознала, что не знаю о братьях Сакамаки, хотя бы о Субару, абсолютно ничего. Я открылась Мичио всей душой, он видел проявления моих чувств даже больше, чем Юи, но, тем не менее, вампир для меня остался почти что незнакомцем, хоть я и не обижаюсь на него и все равно продолжаю считать его другом. Тот же Райто за все то время, что мы оставались вдвоем, наверное, узнал меня «от» и «до», я уже не говорю о том, что он побывал в самых потаенных уголках моей души, но в то же время отдачи я так и не дождалась. Хотя, может быть, я и не открывалась им? Может быть, они тоже меня совсем не знают? Казалось, будто я нашла своеобразных собеседников, с которыми говорила о многом, но каждый раз, прокручивая все те небольшие эпизоды, понимаю, что спрашивали у меня, говорила я, и вроде как, мне нравится общество Субару, а Райто иногда помогает найти ответы на некоторые терзающие меня вопросы, но разговоры уходят в никуда, будто они - стена. Слишком много тайн сокрыто в братьях, слишком много зыбучего песка, в который они не позволяют ступить, наверное, для моего же блага. Но... иногда, хочется самой, по собственной воли, увязнуть в этом болоте. Может быть, тогда, я буду лучше их понимать?
Юи, вроде как, нашла комнату, наподобие гостиной, где есть камин с разожженным огнем, куда я сейчас и иду. Она хотела поговорить о чем-то. В последнее время весенние дни выдались прохладными, от того в итак не отапливаемом особняке, а особенно вечерами и ночью, было достаточно холодно. Коридор был слабо освещен парой светильников, с помощью которых можно было разглядеть немногочисленные картины и банкетки вдоль стен, то и дело попадались закрытые двери. Второй этаж поместья был таким же безликим, как и первый, и третий этажи. Создавалось впечатление, будто бы я потерялась в бесконечном лабиринте, хотя, оставалось лишь дойти до конца коридора и повернуть направо.
- Шу?.. - на одиноко стоящей софе лежал первый сын. Все такой же безмятежный, с закрытыми глазами и подрагивающими ресницами, будто он действительно видит какой-нибудь очень хороший сон. Все такой же лицемер, как и Рейджи, как и Райто, наверное. Скорее, все братья Сакамаки, за исключением Канато, были лицемерны, отчасти.
Как может он, такой безмятежный, такой, с виду, нежный, быть таким жестоким? Как в нем может сочетаться несколько совершенно противоположных личностей? Одна играет на скрипке и создает свою лирическую музыку, будто просит немного тепла, а другая впивается клыками в шею, не жалея ни о чем и не думая ни о ком. Прохожу мимо, не имея особого желания оставаться с ним наедине.
Но холодная рука так же резко останавливает меня, как и я выхожу из собственных мыслей. Шу тянет меня на себя без возможности вырваться из железной хватки и сажает к себе на колени, открывая свои синие глаза, цвета морской губины.
- Что ты делаешь? - сказать, что положение меня совсем не радует, ничего не сказать. Смущение предательски закралось в подсознание. Вампир обхватывает мои плечи руками, прижимая к себе почти вплотную и дыша в шею, разгоняя стадо мурашек по всему телу. Усмехнулся.
- Спой мне.
- Что бы ты снова укусил меня, как тогда, в музыкальной комнате?
- Я хочу пить, поэтому укушу тебя в независимости от того, будешь ты петь или нет, - провел языком вдоль шеи, будто выбирая место укуса. Хотелось провалиться сквозь землю.
Острое подозрение закралось в голову, словно, если не спою, то будет еще хуже. Надеюсь, Юи меня дождется:
На чужих берегах - переплетение стали и неба,
В чьих-то глазах - переплетение боли и гнева;
Эй-ох! - взрезаны вихри узорами крылий;
В вое ветров мы слышали песни последних валькирий.
Вспорото небо и врезаны волны драконьею пастью;
Светом и ветром ныне пронзает звенящие снасти
И Луна - я ее ждал и любил как невесту;
Нам не до сна, мы дети богов - наша участь известна.
В наших зрачках - острые грани вечного льда,
А на клыках - свежею кровью пахнет вода;
Видишь мерцание лезвий средь стонов разодранной ночи,
Слово прощания с жизнью, что стала мгновенья короче!..
Вечна погоня, вечно над морем лететь нашей вере;
Бледные норны шепчут: на север, вы в сером, вы звери...**
Но когда солнца первый луч заскользит над холодной водой,
Встречайте нас, верные, - мы вернулись домой!
Мы вернулись домой, мы вернулись домой,
Встречай своих воинов, Один, - мы вернулись домой,
Но на тех берегах -
переплетение стали и неба,
А у мертвых в глазах - переплетение боли и гнева... стали и неба... боли и гнева... светом и ветром... на север, вы в сером, вы звери, на север.*
От чего-то показалось, что я выбрала неудачную песню, после протяженного молчания со стороны первого сына. Он опустил руки с моих плеч, выпуская из своеобразных оков. Я неуверенно поднялась на ноги, не совсем понимая, что произошло. Шу поймал мой удивленный взгляд, улыбнувшись уголком губ. Протянул руку, коснувшись моего подбородка, и чуть сжал, заставляя меня наклониться в сторону сидящего. Наши лица оказались в непозволительной близости друг от друга, но когда я думала о том, что вампир находится совсем рядом, то совсем упустила из внимания тот момент, в который синие омуты Композитора перемещаются с моих глаз на шею. Он смотрит долго, мучительно долго, на оставленный им ранее укус, который выглядит, словно это - одна сплошная гематома на всю шею. Смотрит, смотрит, смотрит. А потом так же резко отпускает, будто опомнившись от какого-то внутреннего оцепенения. Или омерзения? Омерзения ко мне и самому себе. Снова ложится на софу, закрывая глаза, снова погружаясь в темноту, которая за многие сотни лет стала ему верной подругой.
Кажется, я никогда его не пойму.
< ... >
Юи нервно оглядывается по сторонам, уже которую минуту не находя себе места в пустующей комнате с разожженным камином. Амайи нет минут семь или восемь, может больше, может меньше, здесь нет часов. В голове неприятно тикает, и девушка понимает, что такими темпами, как сейчас, недалеко и до анемии. А еще она понимает, что скорее всего младшей сестре встретился кто-то из братьев Сакамаки, потому что она ни за что бы не опоздала. Мысли Евы теперь делились на несколько ветвей, или пойти за ней и помочь, или остаться в этой комнате и дождаться ее, если Амайя, конечно, не потеряет сознание.
Еле-слышное посвистывание со стороны дверного проема оторвало Юи от созерцания огня и потрескивающих в пламени поленьев. Канато облокотился об дверной косяк, загадочно улыбаясь чему-то, известному лишь ему. В руках он нарочито-нежно сжимал своего плюшевого медведя, смотря прямо в глаза девушки, что при свете камина стали совсем гранатовыми. Проходит в глубь комнаты, сажая Тэдди на полку возле камина.
- Юи, ты - предательница, - Канато весело улыбнулся, адресуя свою улыбку уже Еве, а не кому-то из его собственного мира, и сказал эти три слова так нежно, как никогда еще не говорила ей мама, или Ами, или даже Аято. Интонация была приглушенной, не надрывной, спокойной. Канато впервые не казался ей сумасшедшим. Но одно она знала точно, что такие слова с добрыми намерениями не говорят. - Ты ведь знаешь об этом?
- К-Канато... - Юи сжалась под слишком нежным взглядом вампира, не находя ни слова в ответ. А что ей ему сказать? Только секунд через десять девушка поняла, что взгляд четвертого сына совсем не нежный, он похож на взгляд влюбленного, и ей оставалось только теряться в догадках, к кому он испытывает эти чувства. И испытывает ли вообще?
- За все это время Ами нас так и не предала, Ами никогда не мямлит, как ты, Ами - намного лучше, чем ты, Юи, - вампир подошел почти в плотную к девушке, от чего она чувствовала его редкое дыхание. - Почему ты ушла от нас? - произнес это шепотом, совсем близко от лица Юи. - Ты ведь моя игрушка! - Канато почти закричал, так же резко впиваясь пальцами в хрупкие плечи девушки. Мгновения спокойствия вылились в одну сплошную боль.
Вампир укусил девушку куда-то в область ключиц, Юи так и не смогла понять куда, думая лишь о том, что скоро должна придти Амайя, если она придет. Попытки понять действия четвертого сына, его чувства и намерения были так же трудны, как и восхождение на Эверест, и вызывали у девушки лишь сильнейшую головную боль. Вампир почти всегда находился в своем мире, будто бы умелый кукловод, он игрался с жильцами поместья и был королем в собственных четырех стенах. Иногда, он будто бы выходил оттуда, являя миру почти нормального Канато, соответствующего своему возрасту, почти не сумасшедшего, но когда его мир начинал играть не по его правилам, четвертый сын бесился и выходил из себя, ведь марионетки на то и марионетки, чтобы слушаться своего автора. Канато, видимо, хотел «присвоить» ее себе, поставить клеймо, хотел, чтобы Юи принадлежала только ему, но ведь он не один такой. Есть Руки, есть Аято, есть Юма и Азуса, и... Коу? Почему вампиры такие собственники? Почему они разрывают Еву на части, стараясь ухватить побольше? Было невыносимо больно, но девушка почему-то терпела, совсем не плакала, может, потому что ей настолько все надоело, что нет уже сил? Определенно, сил у нее больше не было. Ей даже, от чего-то, показалось, что больше она ничего не чувствует.
Иногда, Юи думала, что Амайе повезло больше, чем ей. Она сразу же завоевала хоть какое-то уважение у некоторых братьев, она была спокойной, ее не пытались заклеймить, она могла перенести одиночество, она умеет подстраиваться под ситуацию, ее не забирали братья Муками, Амайя не является частью какого-то плана, она даже знает, что ответить Канато, когда он готов убить всех на своем пути! Но потом Ева осознает, что Ами тоже ведь человек, и в силу ее обтекаемого характера, она не показывает своих переживаний, да и когда им было видеться? Сестра просто... не выставляет свои слабости напоказ, редко-редко Юи кажется, будто их у нее вообще нет. А может быть, Ева попросту построила в своей голове гиперболизированный образ младшей сестры и не замечает его брешей?
Девушка думала, что прошла целая вечность перед тем, как вампир оторвался от раны, но это она лишь думала. Канато будто бы знал, что много пить не стоит.
- Тебе ведь больше нравится, когда я кусаю? - в глазах вампира надежда и безграничная любовь ни к чему. - Просто будь со мной! Здесь, вдвоем...
- Ева, беда! Руки... - Азуса появился в маленькой комнате, почти что как освободитель. Девушка была несказанно рада, что теперь ей не придется говорить с четвертым сыном, но...
- Что произошло, Азуса? - Юи вырвалась из железной хватки Канато, подбегая к одному из братьев Муками. Плечи нещадно болели, синяки останутся. В отличии от Сакамаки, Азуса говорил тихо и глубоко, его голос заставлял других его слушать, прислушиваться, будто бы он сейчас скажет что-то очень важное. Вампир приготовился перенести девушку в особняк к четырем братьям. А она, кажется, наконец поняла, что чувства, все-таки, есть. Не понятно к чему или к кому, просто есть, как луна и солнце. Ева была до невозможности человечной.
- Почему ты уходишь? - Канато спросил это, скорее, у самого себя, нежели у Юи. Интонация слегка подрагивала между криком и шепотом. - Значит, все равно предашь... Тебя нужно убить! - сорвался на крик, полный злости и отчаяния. Как одна из его игрушек вообще может что-то за себя решать?
Всего-то доли секунды.
Азуса заносит руку с плюшевым медведем над извивающимся пламенем. В комнату забегает Амайя, тень узнавания пробегает на ее лице. Медвежонок летит в огонь. Канато срывается на крик. Муками извиняется и исчезает вместе с Юи в пространстве.
Все повторяется.
_________________________
Уроборос - свернувшийся в кольцо змей или дракон, кусающий себя за хвост. Является одним из древнейших символов, известных человечеству, точное происхождение которого - исторический период и конкретную культуру - установить невозможно. Этот символ имеет множество различных значений. Наиболее распространенная трактовка описывает его как репрезентацию вечности и бесконечности, в особенности - циклической природы жизни: чередования созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели. Символ уробороса имеет богатую историю использования в религии, магии, алхимии, мифологии и психологии. Одним из его аналогов является свастика - оба этих древних символа означают движение космоса.
Чайные розы, как правило, говорят о том, что человек будет очень долго помнить о своих неотразимых чувствах.
Синий/голубой цвет розы стал знаком того, что любая недостижимая мечта может стать осуществимой - цветы стали символом достижения нереальной мечты.
* Песня группы Мельница - "На север".
** "Бледные норны шепчут: на север, вы в сером, вы звери..."
Норны - в германо-скандинавской мифологии три женщины, волшебницы, наделенные чудесным даром определять судьбы мира, людей и даже богов.
Имена Норн:
Урд - что значит прошлое или судьба.
Верданди - что значит настоящее или становление.
Скульд - что значит будущее или долг.
_____________________________
Я наконец-то написала эту главу! Одиннадцать страниц! Но все же, мне кажется, что она получилась сухой и совсем нечувственной...
Жду вашего мнения:>
Ваша AnabelSnow.