4.
В подвал зашёл Кирилл. Побитый. Весь перекошенный, губа распухшая, куртка порвана, глаза бегают. Мы даже не сразу узнали, что это Фантик.
Я осмотрела его с ног до головы — синяки на лице, кровь на воротнике. К нему сразу кинулись наши.Все что-то спрашивают
— Кто? Где? Чё случилось?
Он бормотал себе под нос, будто не с нами. Только одно имя я услышала — Ералаш.
Всё внутри оборвалось.
— Где он?! — спросила я резко, голос дрогнул.
Фантик с трудом поднял на меня глаза.
— Я... не знаю. Темно было... Там их было много... Я пытался...
— Ты лица видел?! — врезалась я, подступив ближе. — Кто это был?
Он снова что-то пробубнил, но толком ни слова. Только тревога росла за нашего пацана.
— Марат, — я повернулась к нему, — ты иди к бабушке Ералаша, спроси, был ли он дома.
— А я... — я глянула на всех, — а я с Вовой обзвоню больницы.
Час спустя.
Мы с Вовой еле успели. Больница уже на замке, вахтёрша не хотела нам пускать потому что мы были стадом, но когда услышала имя «Миша» и фамилию, то сразу впустила и сказала что нас проведут..
Мы шли через улицу
— А чё не в здании? — спросила я тихо, но уже знала ответ.
Перед нами медленно выросла облупленная дверь. Надпись простая, как удар в живот:
МОРГ
Всё померкло. Глаза потемнели. Руки стали ватными.
Бабушка Миши — та самая, которую он ценил и любил зашла внутрь. Мы остались ждать.
Минуты тянулись, как холодная резина.
Потом... крик. Громкий, нечеловеческий. Она вышла — руки трясутся, глаза пустые, в одной руке в стекле бульон. она села на лавку.
Я обняла её, прижала к себе, чувствовала, как она дрожит, как в ней всё ломается.
Следующие два дня я будто не жила. Всё в тумане — лица, голоса, похороны, снег. Помню только фразу Вовы Адидаса:
— Слово пацана. Не забудем Ералаша.
⸻
Через два дня мы с ним гуляли вдоль гаражей.
— Юль, ты красивая... — улыбнулся он
— Вов, давай без этого, а у тебя красивые твои синяки, — хихикнула я. У него под глазом цвёл фиолетовый отлив.
Он на секунду задумался, потом спросил:
— А ты правда родная сестра Пальто? Не похожи совсем.
Я замерла. С улыбки не осталось и следа.
— Нет... Мы сводные. Мамы разные. Но его мать... она меня как свою растила. Я тоже её называю мамой.
— Извини. Не хотел обидеть.
— Всё нормально, — пожала плечами я. — Ты ж тоже не родной брат Марата?
— Ага. Только по отцу.
— Он, кстати, реально радовался, когда увидел тебя. Ты сколько был на войне?
— два года.
— Нифига себе... Марат скучал, это видно.
⸻
Мы зашли в подвал — там всегда было тепло, пахло табаком и пыльной резиной.
В углу сидели Фантик и Кащей. Фантик что-то тихо говорил. Кащей его внимательно слушал.
— Там Лис был. Я его узнал... — выдавил Кирилл.
Мы переглянулись. Всё стало ясно. Разъезд. Лис.
⸻
Один день назад.
Мы выехали к Разъезду. Забрались на крыши гаражей — мороз, ветер, но не до того. Ждали, когда мимо побежит Марат. За ним — целая толпа. Всё, как запланировано.
Кащей стоял, смотрел на Фантика, что-то тихо объяснял. Я почти не слышала, но по его лицу всё было ясно.
— Блядь... — вырвалось у меня. — Он напиздел.
Он не защитил Ерашала. Он соврал нам всем.
Мы вышли из подвала. Улица встретила нас хрустом снега и гробовой тишиной.
Он смотрел на нас
— Адидас... ты же нормальный, — прохрипел он, цепляясь взглядом.
Вова глянул на него снизу вверх, с каменным лицом:
— Для тебя я — Владимир Кириллович, чушпан.
Каждый из наших подошёл и ударил Фантика. По одному, а потом плюнули в него