Часть 11
Симпатичный брюнет высокого роста и стройного телосложения стоял посреди большой мрачной комнаты без окон, освещённой несколькими тусклыми лампочками под потолком. В комнате было почти чисто, если не считать разбросанных на столе и диване белых листов. Обстановка её казалась скудной и такой же мрачной, как всё помещение в целом. Из неё присутствовали лишь узкий книжный шкаф у стены, деревянный письменный стол, на котором стоял ноутбук, небольшой диванчик чёрного цвета и несколько стульев, расположившихся возле стола. Скрипнула дверь, и в помещение вошёл высокий парень с пронзительными карими глазами и тёмными волосами, то ли коричневого цвета, то ли тёмно-русого, из-за освещения комнаты их оттенок сложно было определить, даже если бы кто-то и попытался это сделать.
- Ну и где тебя носит? - развернувшись к посетителю лицом, спросил брюнет, сверкнув на него фиолетовыми огоньками глаз.
- Сам же сказал, осмотреть территорию для нашей новой базы. Забыл что ли? - задал вопрос тот, смерив собеседника удивлённым взглядом.
- Тебя слишком долго не было, Дазай, к тому же, ты не взял с собой вампиров.
- Ну да, зачем они мне? - искренне удивился Осаму, подходя к брюнету и глядя в его глаза, которые оказались прямо напротив его глаз.
- Чтобы быстрее вернуться.
- Быстрее вернуться? - переспросил Дазай с лёгкой улыбкой. - Зачем? Неужели соскучился, Фёдор?
- А если и так? - с усмешкой осведомился тот. - Но ты, я смотрю, совсем не скучал.
- Очень скучал, не сомневайся, поэтому летел к тебе на крыльях любви так быстро, как только мог.
Лицо Фёдора озарила ещё более широкая улыбка, а затем он резко схватил Дазая за горло, сильно сдавив на нём пальцы и прошипел:
- Только я тебе не верю, Дазай.
Глаза Достоевского сверкнули алым пламенем, он приблизил голову к Осаму и втянул носом воздух, однако на его лице не отразилось ни единой эмоции, а затем его глаза снова приняли фиолетовый оттенок, и он прошептал в самые губы Дазая:
- Ты снова был с ним?
- А что такого, ревнуешь? - выдавил Осаму, так как Фёдор не ослаблял хватку.
- Я же сказал тебе, не подходить к Николаю. Он жив?
- Конечно, да в чём проблема? Что с ним будет?
- Что с ним будет? Мне уже трижды приходилось поворачивать время вспять, чтобы вернуть его, после ваших безумных игр. И в последний раз это произошло буквально позавчера.
- Он сам виноват. Наступил мне на ногу в самый ответственный момент. Я не удержался, прости, - елейным голоском пропел Дазай.
- Ещё раз такое повторится, - прошипел Достоевский и сжал пальцы на горле Осаму сильнее. Неожиданно глаза Дазая полыхнули красным, он резко отбросил руку Фёдора и ударил его по лицу. Тот отлетел метров на десять и впечатался спиной в стену, тут же сползая по ней на пол. Осаму в один прыжок преодолел расстояние, которое их разделяло и, оказавшись сверху на Фёдоре, снова нанёс удар, оставив на горле и груди того глубокие раны от острых когтей. Глаза Достоевского тоже полыхнули красным, и он оттолкнул от себя Дазая, который так же, как и Фёдор до этого, влип спиной в противоположную стену, по ней тут же расползлась сетка мелких и крупных трещин. Теперь Достоевский оказался сверху на Осаму, он так же нанёс ему удар, оставив не менее глубокие раны на теле, чем тот у него. Дазай схватил Фёдора за шею и притянул его голову к себе, вгрызаясь зубами в горло, вырывая из него кусок мяса. Из раны фонтаном брызнула кровь, заливая лицо Осаму, стекая по его подбородку и шее на грудь, превращая светлую рубашку в пропитанное кровью полотно. Фёдор резко откинул голову назад, сам хватая Дазая за горло, впиваясь когтями в кожу, а затем вдруг резко приблизился к нему и накрыл его губы грубым поцелуем, сжимая второй рукой плечо Осаму, оставляя на нём глубокие царапины.
Поцелуй был жадным и страстным, в чем-то даже безумным, так как оба партнёра кусали губы друг друга до крови, будто желали насладиться её вкусом. Та стекала из уголков их ртов, они размазывали её по лицам и слизывали окровавленными языками. В какой-то момент Фёдор отпустил шею и плечо Осаму, рванув его рубашку: ткань затрещала и разлезлась в стороны, обнажая перепачканную кровью кожу. Достоевский оторвался от израненных губ партнёра, ранки на которых тут же покрылись коричневой коркой и на глазах начали затягиваться. Фёдор дёрнул Дазая за руку и резко перевернул, ставя на колени. Мгновенно сорвав с него брюки вместе с нижним бельём, Достоевский расстегнул свои и провёл перепачканными кровью и лубрикантом пальцами между ягодиц Осаму, обильно смазывая алой субстанцией анальный проход, затем сжал его бёдра руками, продолжая ранить кожу острыми когтями и резко двинул на себя, со стоном проникая в него до конца. С губ Дазая сорвалось непроизвольное: «Ах!», когда довольно крупный член Фёдора, раздвигая нежную плоть, ворвался внутрь и проехался по простате, прошибая низ живота приятным разрядом. Достоевский подался назад, затем снова грубо толкнулся вперёд, заполняя нутро Осаму без остатка, вновь даря целый феерверк болезненно-приятных ощущений и эмоций. Дазай резко двинул задницей навстречу Фёдору, насаживаясь на член без остатка, чувствуя, как от каждого толчка того, внутри разгорается настоящий пожар.
- Стареешь, Фёдор, - сквозь стоны выдавил Дазай. - Что ты как сонная муха?
- Заткнись, - оборвал его тот, резко толкаясь внутрь, склоняясь к Осаму и впиваясь в его плечо зубами. Оторвавшись от него и вновь резко толкнувшись вперёд, сорвав очередной стон с губ любовника, Фёдор прошипел: - Зверёныш, которого мне так и не удалось приручить.
- Ах! - вскрикнул Дазай от очередного толчка. Часто и прерывисто дыша, он простонал: - Плохо старался.
- Наоборот, хорошо, - хрипло выдавил Фёдор, ускоряя темп, проникая в парня всё быстрее и глубже. - Но ты оказался необучаем. А может, мне стоит избавиться от тебя?
- Попробуй, а-ах, - сорвался с уст Дазая очередной стон. - Ты же сам обратил меня в вампира.
- Тогда я лишу тебя воли, - вбиваясь в Осаму с пошлыми хлюпами, прохрипел Фёдор, чувствуя, что уже на грани. - Станешь моей марионеткой.
- Тебе будет неинтересно меня трахать. Ведь только благодаря взаимной ненависти между нами безумная страсть, - сказал Дазай, продолжая резко двигать бёдрами навстречу Фёдору, время от времени вскрикивая и постанывая.
- Ты прав, гадёныш, - обронил Фёдор и ускорил движения до невозможного, проникая в партнёра под звуки быстрых шлепков и стоны последнего.
Яростные толчки Достоевского распалили в Осаму нестерпимое пламя, от каждого грубого движения он вскрикивал, резко насаживаясь на член. Огонь быстро достиг своего апогея, и Осаму прогнулся в спине, дрожа всем телом, конвульсивно сжимая в себе огромный орган любовника, с криками кончая на пол, всё ещё чувствуя в себе бешенные толчки Фёдора и ощущая, как пот стекает с его груди, капая на обнажённые ягодицы. Фёдор хрипло прорычал что-то нечленораздельное и в очередной раз впился зубами в плечо Дазая, терзая его плоть и изливаясь в разгорячённое тело.
Пытаясь отдышаться, Достоевский свалился на Осаму сверху, обжигая горячим дыханием его шею, затем провёл по ней языком, слизывая капельки пота, смешанные с кровью. Ран на теле обоих любовников не осталось, они быстро затянулись, не оставив на коже и следа. Неожиданно скрипнула дверь и послышались чьи-то шаги. Дазай повернул голову ко входу, заметив высокую фигуру светловолосого парня.
- О, Коля! - радостно воскликнул он и расплылся в широченной улыбке. - Не желаешь к нам присоединиться?
Почувствовав болезненный щипок на правом бедре, Осаму наигранно возмущённо вскрикнул, затем проронил:
- Да что?
- Я тебя предупреждал насчёт Николая.
- Да ладно тебе. Коленька, иди к нам.
Николай застыл на пороге, не проронив ни слова, глядя то на Фёдора, то на Дазая, а Достоевский спросил:
- Что-то случилось?
- Не то что бы, но в нашу сторону движется огромная толпа зомби.
- В чём проблема? Отправь вампиров?
- Уже отправил. Но думал, что ты должен знать.
- Конечно, можешь идти.
Николай развернулся и вышел из комнаты, а Дазай обиженно протянул:
- Опять ты всё веселье испортил. Если так переживаешь, что я во время страсти снова прикончу твоего любимчика, обрати его в вампира. А хочешь, я это сделаю.
- Нет, - сказал Фёдор, вставая с Дазая и натягивая свои брюки. - Ты просто больше к нему не подойдёшь.
- Какой оптимистический прогноз, однако, - усмехнулся Осаму, тоже поднимаясь на ноги, вытирая какой-то тряпкой со своего тела следы крови и спермы и пытаясь натянуть на себя остатки одежды. - Ты ведь сам всё это начал. Тогда тебе казалось, что это весело, не помню, сколько мне было, когда вы стали трахать меня вдвоём? Тринадцать, четырнадцать? А-а-а-а-а, вспомнил! - радостно воскликнул Дазай, будто и правда в этот момент был безмерно счастлив. - Двенадцать. А теперь значит, я не могу приближаться к Николаю? Это несправедливо. - Осаму скорчил обиженную гримасу, затем мечтательно закатил глаза. - Я только вошёл во вкус, к тому же, кровь Николая из разорванной глотки действует на меня возбуждающе и пробуждает звериный аппетит. Не обламывай мне тягу, Фёдор. Не пытайся казаться козлом ещё больше, чем ты являешься им на самом деле.
- Не испытывай моего терпения, Дазай, - зло сверкнув на Осаму глазами, прошипел тот. - И прекрати уже наконец поедать моих подчинённых.
- Ничего не могу с собой поделать. Запах их крови сводит меня с ума. Лучше б спасибо сказал. Я пополняю твою армию вампирами. Ты разве не для этого меня обратил?
- Нет, не для этого. Найди себе жертву где-нибудь за пределами базы, если не можешь бороться с голодом.
- А как насчёт тебя?
- Что «насчёт меня»?
- Как ты борешься со своим голодом?
- Мне вполне хватает твоей крови.
- Но это же чистой воды каннибализм, - немного расстроенно протянул Осаму, будто его и впрямь огорчили слова Достоевского.
- Ты что-то имеешь против? - спросил тот. - Сам ведь тоже пьёшь кровь вампиров.
- Ну да. Особенно мне по вкусу пришлась твоя, - усмехнулся Дазай, подходя к Достоевскому и окидывая его насмешливым взглядом. - Было время, когда я хлебал её литрами, - Осаму понизил голос до шёпота: - Но знаешь, человеческая кровь всё-таки отличается от крови вампиров, и только она способна утолить мою жажду полностью, пусть и ненадолго.
- Если ты не научишься себя контролировать, мне придётся сделать это за тебя, - пригрозил Фёдор.
- Нет. Ты этого не сделаешь, и нам обоим об этом известно, - обронил Дазай и направился к выходу, Достоевский провожал его тяжёлым взглядом, раздумывая о том, что всё-таки, наверное, совершил ошибку, оставив своего врага в живых, попытавшись переделать его личность и подчинить себе.
Ещё до того, как Фёдор поменял реальность, он иногда посматривал на Дазая с вождением, представлял, как жестоко оттрахает его, если предоставится шанс. И вот он предоставился. Фёдор добился цели: Дазай был его, он мог в любой момент сделать из него свою марионетку, но не хотел. Фёдор знал, что Дазай прав: их влечение друг к другу так же сильно, как и ненависть, и если бы не она, вряд ли бы между ними была такая страсть. Достоевский мог просчитывать шаги любого наперёд, а мог подсмотреть в будущее. Пока реальной угрозы от Дазая он не видел, однако понимал, что тот неуправляем и своеволен, и уверенности в том, что он не выкинет какой-нибудь фокус завтра или через год у Фёдора не было, ведь просчитать все действия человека, исходя из различных ситуаций, а также просмотреть все вариации будущего, которых из-за смены реальности стало больше, было бы невозможно. Особенно, если учесть, что будущее способно меняться из-за поступков людей. Стоит изменить маленькую деталь в прошлом - изменится мир вокруг, и может возникнуть новое ответвление реальности. Переписывая её, Фёдор учёл, что способность Дазая может помешать некоторым факторам, которые касаются именно его. Про Осаму на странице Достоевский лишь написал о том, что встретил его в определённый день, и всё поменялось. Фёдору даже не пришлось писать о том, что они любовники, ведь он знал, как поступит, если Дазай попадёт в его руки. Сейчас он находился на стороне Фёдора, несмотря на их сложные отношения, однако Достоевский не был уверен в том, что тот его не предаст. Для чего он его действительно оставил в живых? Ведь мог убить сотни раз. Не то чтобы всё ради секса. Фёдор хотел использовать Дазая в своих целях. Его ум и многогранные таланты могли пойти ему на пользу и не раз шли. К тому же, лишись он такого противника, ещё тогда, в той жизни - она потеряла бы интерес, поскольку более достойного врага Фёдор не помнил на своём веку. Он давно задумал поменять реальность и отводил в новом мире Дазаю несколько иную роль. Решил держать его возле себя и использовать в своих целях. А для того, чтобы он его не предал, хотел переделать его натуру. Однако избрал немного неверную тактику. Поскольку сломить его волю даже в детстве ему не удалось. Фёдор использовал порой кнут, а порой - пряник, однако все его методы оказались малоэффективными против Дазая. Хотя иногда Достоевский ловил себя на мысли о том, что даже рад этому. Поскольку Дазай никогда не давал ему скучать. Конечно, если бы он узнал правду, дело бы приняло опасный оборот, и Фёдору пришлось бы от него избавиться, но пока его всё устраивало, особенно их бурные отношения в постели.