24 -глава «Противоядие для предательства»
Вечность. Именно это слово приходило на ум, когда я пыталась осознать, сколько времени провела в этой роскошной, но душной клетке – комнате Клауса. Его внушение, мощное и неумолимое, словно невидимые цепи, приковало меня к этим стенам. Дни сливались в монотонную череду беспомощности и ожидания. Единственным нарушением этой пытки были визиты помощника Клауса – молчаливого, с каменным лицом. Он приносил пакеты с кровью, без слов вручал их, и так же безмолвно исчезал. Питание, а не жизнь. Существование в ожидании неизвестно чего.
Но сегодня... сегодня было иначе. Дверь открылась привычным образом, но в руках помощника был не плоский пластиковый пакет, а небольшой стеклянный флакон с кровавой жидкостью и сложенный листок бумаги. Он молча протянул их мне, и в его обычно пустых глазах мелькнуло что-то неуловимое – то ли любопытство, то ли предвкушение. Дверь закрылась за ним, и я осталась одна, сжимая в руках неожиданные предметы, сердце колотилось как птица в клетке. Сперва я развернула записку. Знакомый, размашистый почерк Клауса.
Дорогая Кейтли,
Наконец-то я даю тебе свободу. Ты, наверное, удивлена.
Удивлена? Это было слишком мягкое слово. Ошеломлена. Я проглотила комок в горле и читала дальше.
Вечером вчерашнего дня я снял с тебя внушение. Я искренне извиняюсь перед тобой за тот случай. Но не могу сказать тебе это в глаза.
Извинения. От Клауса. Мир перевернулся с ног на голову.
На днях ко мне наведался Стефан с просьбой о противоядии, и мы заключили сделку, которая вступила в силу с сегодняшнего дня. Противоядие я отдаю тебе. Хочу, чтобы именно ты ему его отдала.
Стефан. Он пришел к Клаусу. Ради Елены? Ради Деймона? Цена, которую он заплатил, висела в воздухе невысказанным грузом. И вот оно – противоядие в моей руке. Теплое от прикосновения. Спасение, купленное неизвестной ценой.
Я уверен, что он лжёт насчет своих чувств к тебе. И знаешь, ты невероятная дура, что на это повелась! Но я терплю это потому, что люблю тебя и знаю, что когда-нибудь ты тоже меня полюбишь.
Твой Клаус
Последние строки не тронули. Не вызвали ни тепла, ни гнева. Только усталую горечь. "Терплю". "Люблю". Слова Клауса казались такими же оторванными от реальности, как и его замок. Он был прав в одном – я была дура. Дура, поверившая в перемены, в искренность, в то, что я могу быть для кого-то чем-то большим. Его "любовь" была еще одной цепью, пусть и невидимой. Но сейчас у меня было противоядие. И миссия.
Я не раздумывала. Крепко сжав прохладный флакон в ладони, я вышла из комнаты. Цепи внушения исчезли, но тяжесть на сердце только усилилась. Дорога к особняку Сальваторе пролетела в тумане. Каждый шаг отдавался эхом в висках: Стефан... Клаус... Деймон... Противоядие.Я вошла в дом, зловеще тихий, поднялась по знакомой лестнице. Дверь в комнату Деймона была приоткрыта. Я толкнула ее.
И застыла.
Он был не один. Елена. Она лежала на кровати вплотную к Деймону, ее руки обвивали его шею, их губы были слиты в поцелуе. Свет из окна падал на них, создавая почти интимную картину. Мое сердце не упало – оно разбилось в ледяную пыль. Воздух вырвался из легких беззвучным стоном. Все – его обещания, его страдания, – рухнуло в одно мгновение. Предательство. Голое, циничное, здесь, на пороге комнаты.
Я не двинулась с места. Не закричала. Просто облокотилась о дверной косяк, впиваясь пальцами в дерево, пытаясь найти хоть какую-то опору в этом рушащемся мире. Я ждала. Ждала, пока они оторвутся друг от друга, пока осознают мое присутствие. Каждая секунда длилась вечность, наполненная жжением в глазах и гулким звоном в ушах.
— Кейт?! – Голос Елены был пронзителен, как визг стекла. Она резко отпрянула от Деймона, ее глаза – огромные, полные паники. – Это не то, что ты могла подумать! Этот поцелуй... поцелуй сожаления! Он ничего не значит!
Ничего не значит. Слова повисли в воздухе, пустые и жалкие. Я перевела взгляд на Деймона. Он не смотрел на меня. Его взгляд был устремлен куда-то в сторону, в пол, в пустоту – куда угодно, только не на меня. В его позе не было ни сожаления, ни стыда. Только отстраненность. Гробовое молчание.
Горечь, холодная и ядовитая, поднялась во рту. Я сделала шаг вперед, протягивая руку с флаконом.
— Я принесла противоядие, – мой голос прозвучал удивительно ровно, металлически. – Для Деймона. От Клауса.
Молчание Деймона было красноречивее любых слов. Он даже не взглянул на спасение от брата и меня. На спасение, купленное неизвестной, но наверняка страшной ценой. Это стало последней каплей. Ледяная ярость, чистая и ослепляющая, вырвалась наружу.
— Какие же вы мрази! – Слова падали, как удары кинжалом. – Что ты, Деймон, что ты, Елена! Стефан из-за тебя, – я ткнула флаконом в сторону Деймона, – согласился на сделку с Клаусом! А ты у него девушку увел... – Взгляд перешел на Елену. – И мной поигрался. Молодец! Пора тебе завести дневник твоих любовниц. Но Елена, конечно, во главе списка. – Я смерила ее презрительным взглядом. – И ты хороша. С одним братцем покрутила роман, с другим. Удачи вам. Потонуть в собственной лжи. Стоите друг друга.
Я не стала ждать ответа. Не стала смотреть на их лица, искаженные шоком или виной – мне было все равно. Развернулась и вышла из комнаты. Быстро спустилась по лестнице, вырвалась из особняка Сальваторе на прохладный вечерний воздух. Шла, не разбирая дороги, сжимая пустую руку – флакон остался там, на полу или в руках предателей. Неважно.
Ветер обжигал лицо. В голове гудело только одно, навязчиво и неумолимо, подтверждая самую горькую истину этого кошмарного дня: Клаус был прав. Прав о Деймоне. Прав о моей глупости. Прав о лжи, в которой я так отчаянно хотела верить. Свобода, дарованная вампиром, обернулась ледяным ветром одиночества и обмана.