разбитые кулаки.
Дождь.
Он хлестал по её спине, когда она ввалилась в его логово – вся мокрая, с разорванным рукавом, с
кровью под ногтями (её или чья-то ещё?).
— Они бросили в меня камни, — её голос звучал хрипло, как будто она кричала слишком долго.
Билл не двинулся с места, но воздух вокруг него сгустился.
— Кто?
— Дети! — она задохнулась, сжимая кулаки. — Сначала смеялись, потом... потом старуха Гретхен вышла, сказала, что я приношу проклятие... Они испугались...
Её дыхание сбилось, слёзы – горячие, ядовитые – текли по лицу, смешиваясь с дождём.
— Я ничего им не сделала!
Тишина.
Потом он шагнул вперёд – медленно, как хищник, чувствующий кровь.
— Ты плачешь, — он протянул руку, поймал каплю на палец, рассмотрел. — Из-за них?
Она вздрогнула, отпрянула.
— Нет! — но голос предательски дрогнул. — Я... Я не...
Рывок.
Он схватил её за подбородок, заставил смотреть в глаза.
— Ты лжёшь, — его пальцы впились в кожу. — Ты не боишься их. Ты боишься... что они правы.
Слёзы хлынули снова.
— Заткнись...
— Ты чувствуешь, что становишься монстром, — он притянул её ближе, его дыхание обжигало холодом. — Но, знаешь что?
Пауза.
— Ты уже им стала.
Она ударила его.
Изо всех сил.
По лицу.
Кровь – чёрная, густая – брызнула на стену.
Он даже не дрогнул.
— Теперь ты тоже в крови, — прошептал он. — Как и я.
---
Она взвыла — нечеловеческим, хриплым звуком — и обрушилась на него.
Кулаки Стучали.
В грудь.
В плечи.
В лицо.
Он не останавливал, не защищался — стоял, как каменный идол, принимая каждый удар.
— Ненавижу! — её голос рвался, как гнилая ткань. — Ненавижу тебя! Ненавижу их! Ненавижу всё!
Кровь.
Сначала его — чёрные капли, сочащиеся из разбитой губы.
Потом её — алая, с окровавленных костяшек, разодранных о его кожу.
Она била.
Пока не кончились силы.
Потом рухнула вперёд — лбом в его грудь.
И зарыдала.
Настоящими слезами.
Теми, что копятся годами, пока не разорвут грудную клетку.
Он медленно обнял её — нежно, как никто не обнимал её с детства.
— Всё, — прошептал он. — Всё.
Его пальцы запутались в её волосах, прижимая ближе.
Она всхлипывала, вздрагивала, но не отталкивала.
— Я не хочу... больше...
— Знаю.
Тишина.
Только её прерывистое дыхание да шорох крыс в углу логова.
Она уснула.
Прямо так — лицом в его холодную грудь, руками вцепившись в его рубаху.
Он не отпустил.
Не сдвинулся.
Просто стоял — как скала, как надгробие, как последняя правда в её жизни.
А за стенами уже собиралась деревня — с факелами, с косами, с страхом в глазах.
Но сейчас это не имело значения.
---
Утро.
Она проснулась — в его земле, в его вечности.
---
Полдень.
Билл ушёл – не сказав куда.
Анабель осталась одна в его логове.
Голова болела, тело ломило, но она не понимала почему.
---
Дверь затряслась.
Голоса снаружи:
— «Она там! Ведьма!»
— «Выкурим её!»
— «Пусть сгорит, нечисть!
Звон разбитого стекла.
Запах бензина.
Анабель не испугалась.
Она села за стол, достала листок бумаги, начала писать:
«Если ты найдёшь это…»
Дрожащая рука.
«…значит, они всё-таки…»
Грохот. Дверь трещит по швам.
«…до меня добрались.»
Последняя строчка:
«Я не жалею.»
Факел влетает в окно.
Огонь.
Крики.
Боль.
Анабель закрывает глаза – и ждёт конца.
---
Ночь.
Билл возвращается.
Его логово в руинах.
Пепел, Сажа. Кровь на стенах.
И посреди этого – сидит она.
Вся в ожогах, в крови, с пробитой грудью (вилы? пуля?).
Мёртвая.
(*Или нет?*)
Он падает на колени перед ней, не веря.
— Анабель…
Её глаза открываются.
Красные. Без жизни. Без слёз.
Она смотрит на него – и впервые не моргает.
— Ты… — его голос прерывается.
— …кусал меня, — её голос теперь другой. Гладкий. Бездонный. — А я не заметила.
Потом она улыбается слишком широко.
Слишком много зубов.
---
Завтра будет продолжение наверное, и кстати скоро финал
(1:59)