Записки о семейной жизни.

Примечание:
Гена иногда называет Гилберта "отцом" или "дядей", просто информирую.
Приятного вам прочтения.

Сегодня был прекрасный день, не считая только того факта, что дядя Паша ушёл в какую-то странную спячку, потому и даже «носа не казал» из своей комнаты. Жаль конечно, хотя храп его слышен, а значит он жив и это хорошо.

Папа сегодня встал очень рано, что даже удивительно, так как поспать подольше — наша семейная черта, что уж говорить. Потому, видимо, отец сразу же засел у себя в кабинете, возясь с какими-то документами.

Через какое-то время, вслед за батей из кабинета вышел и дядя Вася, очень задумчиво вглядываясь в какие-то документы и что-то бормоча себе под нос.

— Гешка, мы с дядей Васей едем по…по делам, да, что-то там в Думе за проблемы и почему-то именно без нашего присутствия они «не решаемы». — сказав это папа как-то криво усмехнулся, он не любил ездить к своим «Правящим», говоря, что не хочет видеть это «сборище воров и прохвостов».

— Да…что-то совершенно странное происходит — сказал дядя Вася, не отрываясь от документов — Пошли быстрее Вань, мы там и так на пол дня застрянем.

— Ох, да, точно, Гена, мы возможно надолго, поэтому с тобой побудет дядя Гилберт. Только разбуди эту сволочь, а ещё можешь пнуть его и передать, что это от меня. Так, ладно, пора нам уже.

— Хорошо, пока пап, пока дядь Вась.

И они уехали, а ещё я забыл сказать, что дядя Гил вчера поругался с папой из-за ерунды полнейшей. Он опять ревновал папу к кому-то, я точно не понял, к кому именно. Однако папочку это очень расстроило и видимо они наговорили друг другу всякого такого, за что любому человеку, после ссоры, очень стыдно бывает, а мириться первым ни папа ни отец не умеют, ну вот гордые слишком уж.

Однако я решу эту проблему, не зря же я мозг семьи и самый главный тут! Да, именно самый главный!!!

Я решил пойти и разбудить дядю Гила, а то я проголодался, ну и мультики одному смотреть неохота. Вообще я и сам бы мог что-то себе приготовить, но приятнее же, когда тебе кто-то готовит.

Так вот, я спустился со второго этажа и пошёл в гостиную, потому как папа вчера выгнал отца спать на диване, ну или он сам туда ушёл, я тоже не сильно понял.

— ГИИИИИЛБЕЕЕРТ, ВСТАВААААЙ! — забравшись на спинку дивана я спрыгнул на отца и сел ему на живот, прокричав. Он к слову моментально проснулся.

— ААа… Oh mein Gott¹, Гена, когда ты прекратишь так меня пугать? Я старый человек, инфаркт словлю и всё, хана. Пускай то, что мертво дважды умереть не может конечно, но кто его знает, в этой семье всё возможно, чёрт возьми…

Тут отец видимо вспомнил, почему он собственно сидит сейчас на диване, а не на кровати, в спальне. Он слегка нахмурился, думая о чём-то, с таким слегка печальным выражением лица, что мне самому невольно взгрустнулось.

— Дядя Гилбеерт, пошли поедим, я проголодался, да и ты возможно тоже. — уводя разговор в другое, более позитивное русло, ответил я.

— Ммм, здраво мыслишь, малец. Пойдём, что-то да сообразим.

Дядя Гил что-то быстро приготовил, я уже точно не помню, но потом мы пошли смотреть мультики. А после мы рисовали всякую всячину, от пушистых котов, до каких-то странных узорчиков. Так мы провели весь день, сидя дома.

Время близилось к восьми, но я не сильно переживал за папу, так как он у меня не дурак и не слабый, ещё он вместе с дядь Васей, значит они без происшествий вернутся домой и всё точно будет хорошо.

А вот отец почему-то был грустный и молчаливый. Скорее всего он обдумывал, как бы помириться с папой, но я «прервал» его размышления.

— Слушай, дядя Гилберт, а ты же любишь моего папу?

—… А, ну…люблю, а к чему допрос, маленький партизан? — как-то рассеянно ответил отец.

— Тогда помирись с ним первый, ты же сам ссору затеял, без веских оснований. Но уже наверняка раз десять пожалел об это всём, да и папе его слова обидные простил уже. Так чего же вы с ним упёрлись, как два барана и даже утром не переговорили нормально?

— Ксе, малой, ты конечно умный ребёнок, но если бы всё было так просто… Есть кое-что, о чём твой папаша «вовремя» мне напомнил. Да и я ему вчера прилично наговорил, мда, действительно два барана. — и он хотел было опять задуматься о чём-то, но я спросил:

— А что он тебе сказал? Это же не может быть что-то настолько ужасное, что… — я не договорил

— Напомнил, что я вообще-то много раз делал ему больно и…ведь он прав, я во многом виноват перед ним. Только он так это выставил, будто я и сам забыл обо всех своих косяках, как прошлых, так и нынешних.

— Ох, а что же ты ответил, дядь Гил?

—Ну… что-то обиднее того, что он обычно слышит в свой адрес, от его коллег… Я напомнил ему про Ольгу, а он так резко изменился в лице, не разозлился, скорее расстроился. Боже, зачем я вообще тебе всё это рассказываю.

—Так, знаешь, ты точно должен первый попросить прощения, правда бать, это…будет правильно. Ты папу любишь и не умышленно сказал такое, а от…от злости, от временной злости. Да и папа, как ты говоришь, много что тебе припомнить успел, но я знаю, он тебя любит, значит очень быстро простит, потому что сам сейчас тоже мучается. Я уверен, что вам просто поговорить нужно и всё будет хорошо.

— «Всё гениальное просто», я тебя понял, я подумаю над этим. И спасибо, что выслушал, Ген, ты правда guter Sohn².

Знаете, он тогда первый раз назвал меня именно так, сыном. Я почему-то подумал, что в этот момент приобрёл что-то новое, важное и очень ценное, от того мне были приятны слова дяди Гилберта.

* * * * * * *

Папа и дядя Вася вернулись где-то к десяти часам вечера, уставшие и голодные. Ужинали мы в полнейшей тишине, так уж неловко всё было.

После ужина дядя Вася самый первый ушёл спать, дядя Гилберт остался в гостиной, а папа, по традиции пошёл читать мне на ночь сказки.

Я сделал вид, что быстро уснул, а сам, после того, как отец вышел из моей комнаты и спустился на первый этаж, тихо проследовал за ним, а подойдя к углу лестницы, спрятался там. Каюсь, я посматривал и подслушивал, хотя видно было хуже, чем слышно.

Похоже было на то, что мои родичи наконец-то решили выяснить отношения, странно только, что в гостиной.

— И что же хотел от меня, такой самовлюбленный и вредный до ужаса, оккупант, как ты? Только говори быстрее, я устал ужасно, мне не до твоих вечерних бредней…—первым начал «наступление» папа.

— Боже, Ваня, я сейчас стою перед тобой не для того, чтобы ещё больше разругаться. Нам действительно нужно поговорить—тяжёлый вздох— И прекрати уже постоянно тыкать мне моим эгоизмом в лицо, ты же знаешь что я…не всегда такой отвратительный.

— Знаю, а ещё то, что ты упёртый и ревнивый дурак, это я тоже отлично знаю.

—Вань, прекрати уже, я вообще-то извиниться хотел, за то, что наговорил тебе вчера. Я не хотел напоминать тебе о том, что ты так старательно пытался забыть.—небольшая пауза и отце продолжил —Более того, я осознаю, что поступил, как импульсивный и ревнивый идиот…прости меня, Ванька.—не давая папе что-то ответить, отец снова продолжил.—Но ведь и ты перегнул вчера. Я помню, сколько боли тебе причинил. Сколько бы я не извинялся и что бы я не делал, мне кажется этого значительно недостаточно… Я люблю тебя, потому и думать не хочу, что кто-то там ещё может на тебя засматриваться.

Дядя Гилберт, в конце своей речи посмотрел на папу, а после опустил голову, стараясь не смотреть отцу в лицо. Ему было стыдно, это понятно, хотя мне кажется, что его эго не позволило бы ещё дольше смотреть папе в глаза.

Я, кстати, даже из своего укрытия увидел, что это был такой действенный жест и этого было более чем достаточно, что бы папа окончательно простил отца.

—Ох, Гилберт…—мне было плохо видно, однако папа как-то спокойно и понимающе посмотрел на дядю Гила, а после нежно, но крепко обнял его, продолжая говорить, но уже более тихим голосом—Я ведь, тоже очень люблю тебя… Ты прав, я вчера не лучше себя повёл, даже в разы отвратительнее, но я хочу сказать, что уже давно не виню тебя во многих «ошибках прошлого». Потому что сам не лучше тебя в этом отношении. Прости и ты меня, я в этой ситуации не менее тебя дураком являюсь…

Так, тут я уже отвернулся и не смотрел, потому как не особо люблю все эти ваши «шуры-муры». Скажу только то, что простояли они так в обнимку минут двадцать, а потом уже я быстро ретировался к себе в комнату. Почему? Потому что они явно собирались идти в спальню, а меня в уголке точно бы заметили.

Вообще я своей работой, по налаживанию семейных отношений, очень доволен. Как говорили когда-то очень умные дядьки—классики: «Всё гениальное просто». И я с ними полностью согласен. Всё-таки хорошо, что родители помирились, теперь и в доме атмосфера спокойная, меньше напряжения. Ну и просто хорошо же, когда никто ни с кем не ругается.

------------------------------------------------------‐-
1.«О мой Бог» (с нем.)
2.«Хороший сын» (с нем.).