Космические Мегаструктуры

Прошло 4 часа. Вся команда Скавенджера была сосредоточена на лечении Бейна от удара Аванарии. К счастью его жизни ничто не угрожает, но к сожалению, он ещё не проснулся. Доктор Айнцберн сказал, что ему требуется отдых и постоянные процедуры терапии. Вся команда вернулась обратно в Скавенджер, дабы положить его в медотсек. Состояние стабильное, но мелкие частички серениума проникла в кровеносную систему, и ему требуется постоянное очищение крови способом экспериментальной разработки Доктора Айнцберна.

Заатрат лежал в грузовом отсеке, думая о своем. О загадочной пирамиде Бейна. О вживленных когтях из серениума у Аванарии. О его цели, которая была ему до сих пор неизвестна. Пыль, которая была везде в грузовом отсеке, особенно в воздухе, в один момент взбесило Заатрата, и он решил выйти из корабля, под предлогом разведки и охраны, позвав Аванарию с собой, которая, к слову, была все еще сильно подавлена недавним поведением. Все ее ногти были искусаны но не повреждены, а губы ее сочились кровью, в знак наказания и истязания над собой, не смотря на слова доктора Айнцберна. Она не могла мириться с происходящим. Заатрат лишь посмотрел на нее с жалостью, но не такой, над которым жертве было бы обидно. Но как-то по-дружески. Он не хотел жалеть ее, делая ее жалкой, беспомощной, а совсем наоборот. Ему хотелось поддержать ее, сказать, что все будет хорошо, и что ее хозяин скоро придет в себя. Но ему что-то мешало. Гордость? К чему сейчас быть горделивым? Зависть? К кому? Застенчивость? На этот ответ никто не мог дать ответа, даже он сам.

Вскоре они достигли Границ Дюн. Это та область на Ралоне, где горно-пустынный ландшафт сменялся песчаными морями, который окутывал половину планеты. Заатрат, который вытащил Аванарию наружу с предлогом помощи в разведке, просто смотрел вдаль, надеясь увидеть что-то, что привлечет внимание, но лишь пустынное перекати-поле отвлекало его. Аванария просто сидела рядом с ним на песке, соединив ноги руками, угрюмо смотря на песок под ней. Молчание Аванарии создало напряженную атмосферу молчания и раздражения. Не выдержав такого давления, Заатрат спросил:

— Хочешь поговорить? — посмотрев на нее. В тот момент, Заатрат не знал, какое у него было выражение лица. Но он надеялся, что не очень страшное и не отпугивающее.

В ответ Аванария лишь кивнула. Заатрат пересек границу и сел на пески моря.

— Все еще думаешь об этом? — Аванария прекрасно понимала, что Заатрат имел в виду.

— Меня все еще терзает чувство вины. Я так хочу помочь ему, но я не знаю, как. Что мне делать? — спросила Аванария, поглядывая на свои ободранные когти. Ее губы все еще отдают металлическим привкусом. И запахом крови.

— Для начала, мне нужно узнать природу твоих когтей. Скажи мне, Аванария, откуда ты получила эти когти? — спросил Заатрат.

— Что? Они были у меня с рождения.

— Да что ты говоришь? К твоему сведению, серениум — один из самых редких материалов в этой галактике, если уж не самый редчайший. С помощью этого материала наша империя строила неприступные бастионы, огромные крейсера и флагманы, для крупных военных конфликтов в галактике. Только самые уполномоченные и могущественные адмиралы имели доступ к таким кораблям. А еще из них делались острейшие и прочные вибромечи, которые пробивали любую броню. Каждая империя убила бы, лишь бы заполучить этот источник ресурса. И я никогда не слышал о таком, чтобы он рос у живого существа, так как он был совместим с органикой изначально, несмотря на все эксперименты, все они кончались плачевно, понимаешь? Серениум априори не может быть совместим с живыми существами, а уж тем более вживлять их в кости или в нервы живого существа. Это приведет к мгновенной смерти, или к агонии, я читал множественные данные об исследованиях с серениумом. И я никогда не слышал о таких запрещенных экспериментах, где кассиду могли вживить в нервы сам серениум.

— Я...

Удивлению Аванарии не было предела. Она лишь могла удивленно раскрывать глаза тому, что только что услышала. Заатрат был полностью уверен в том, что в качестве основного оружия Аванарии были когти, сделанные из серениума. И было бы нормально, если бы это было каким-нибудь съемным оружем, например как меч, бластер, или копье. Но живое орудие было редкостью. А все из-за низкой, даже невозможной совместимости живых организмов с неживыми материалами, они попросту умирали. Ныне мертвое галактическое научное сообщество "Аракон", участников которых составляло 7 миллионов ученых из разных рас и культур, которые проводили множество масштабных экспериментов с серениумом постоянно думали над его применением в других сферах. Но все они завершились полным провалом, и финансирование было прекращено.

— Послушай, Аванария. Это лишь мои предположения и догадки, но, может быть тебя похищали? Может ты просто забыла, или тебе стерли память.

— Я... Я не знаю. А ведь странно, я...действительно не знаю, откуда у меня эти когти, и почему меня всегда посылали на разные битвы и войны.

— Теперь я полностью убедился, откуда у тебя навыки ведения рукопашного боя. Некрасивый, но очень практичный, созданный специально для уничтожения врага. По движениям я мог понять, что у тебя богатый военный опыт. Но лидером или полководцем ты не была, я прав?

— Да, меня всегда посылали на передовую, мне было наплевать, на чьей стороне я сражалась — главное, это принести победу и сделать то, что требует хозяин. И мне было неважно, как я сражалась. Принести смерть моему врагу — вот что от меня тогда требовали. Я была зверем, монстром. Со мной обращались, как с животным, нет, даже хуже. Морили голодом, били, издевались, угрожали мне, что моя семья пострадает следующей из-за моей ошибки. Из-за такого обращения в прошлом я уже не могу вести себя нормально сейчас. При виде крови, моя натура будто бы просыпается, начинает звереть. Я стараюсь сдерживать это в себе, пытаюсь изо всех сил, но зов ярости и крови становится все сильнее и сильнее. Конечно, наша раса отличалась своей воинственностью и боевым духом. Но то, во что я превратилась — это совершенно отличается от нашей расы. Жажда крови. Безумие. Кровавая ярость. Все это смешивается в моей голове и образовало во мне мою вторую сущность. И мне страшно. Мне страшно, Заатрат. На кого я нападу в следующий раз? На тебя? На доктора Айнцберна? Или может я снова ударю хозяина, окончательно убив его?!

Аванария вновь сорвалась на крик, встав с песка, но Заатрат никак не отреагировал на это, продолжая слушать ее с закрытыми глазами. Ее прерывистое дыхание было единственным, что было слышно во всей пустыне, и ее крик раздался эхом по всему могучему песчаному морю.

— Ты закончила? — спокойно спросил Заатрат, открыв глаза. Перед его взором открылась Аванария, сидящая на коленях, закрывшая руками свое лицо. Но ее плач не был слышен. Теперь, вместо ее криков и прерывистого дыхания, наступила тишина, которую нарушал лишь горячий ветер дюн.

— Я снова выглядела глупо, не так ли? Мне не хотелось раскрывать свои слабости, но похоже сейчас мне пришлось, ибо у меня не было выбора.

— У всех нас всегда есть то, за что мы виним себя, однако, посмотрев на тех, которых ты якобы "обидела", можно увидеть, что они вовсе не злятся на тебя. Они понимают, что это не твоя вина, и хотят, чтобы ты тоже так считала. Для облегчения нас греет именно это чувство.

— Но даже так, я никогда в жизни не раскрывала свои когти против своих хозяев и никогда не бросалась в них. Похоже мое безумие уже достигло края. Может быть, скоро я начну кидаться на всех и вовсе сойду с ума?

— Такого не будет. А если такое и наступит, то мы остановим тебя и поможем. Ведь как-никак, ты, как и я, дорогой член команды. А меня учили всегда уважать своих товарищей и коллег, где бы ты ни был.

Аванария, успокоившись, села обратно, но теперь с умиротворенным выражением. Похожа, вся аура напряженности между ними исчезла, и к ней вновь пришла та легкость мыслей, когда она была в детстве.

— Спасибо. Я обязательно отплачу вам всем.

— Мне не нужно, а вот твоему хозяину не помешало бы немного помощи.

— Да, ты прав. Но теперь я не буду плакать или жалеть. Вместо этого, я буду идти вперед, пытаясь исправить все то, что я натворила. И... Насчет этих когтей.

— Я слушаю, — Заатрат повернулся к ней.

— Я попробую что-нибудь разузнать об этих когтях из серениума. Может все было так, как ты и рассказывал: возможно меня действительно похитили и ставили надо мной эксперименты. Но это необходимо проверить.

Вскоре они вновь вернулись обратно на Скавенджер. Бейн все так же лежал без сознания, но состояние вернулось к стабильному. Пусть и в его состав крови был серениум, благодаря экспериментальной системе очистки крови Айнцберна, Бейн в скором времени должен был очнуться. Это порадовало всех, особенно Аванарию, которая всеми силами пыталась помочь Айнцберну, заботясь о Бейне, оставаясь с ним все время, на случай экстренной ситуации.

Прошло 4 часа, и температура снаружи немного снизилась для безопасного исследования пустошей нимуранцев. Айнцберн, вместе с Заатратом вызвались добровольцами, оставив Аванарию заботиться о Бейне. Но конечно же, Айнцберн проинформировал Аванарию обо всех находящихся лекарств и способах их применения. Сама же Аванария сказала не беспокоиться об этом, и что она справится со всем. 

На этой ноте Айнцберн направился в то место, где происходила битва. Не сказать, что снаружи было холодно, но достаточно прохладно. Температура планеты Ралон, особенно в вечернее время, держалась в области 3-5 градусов по Цельсию, но благодаря пси-барьеру, который нисколько не утомлял Заатрата, они могли не беспокоиться о том, что замерзнут. Тем временем, останки автономного робота уже остыли. Многочисленные останки тлели от искр электричества, но основное ядро все еще функционировало. Айнцберн подошел к обугленному корпусу робота, и попытался вырвать ядро, но старое тело не могло вырвать из лап механического мертвеца. Тогда Заатрат просто и с легкостью вырвал ядро с помощью псионики.

— А твоя сила действительно полезна и универсальна. У вас все в империи имели такие силы? — спросил Айнцберн.

— Только лишь наша раса. Все остальные не были способны раскрыть псионическое возвышение. Мы исследовали эту аномалию, в надежде понять, в чем проблема раскрытия псионического потенциала. Но оказалось, что они просто неспособны физиологически. Их организм просто не был способен вырабатывать пси-частицы.

— Пси-частицы? — спросил Айнцберн.

— Особые частицы, напрямую связанные с темной энергией и материей, которые не объясняются простыми физическими законами. Само понятие пси-силы не укладывалось и у нас, но затем мы просто приняли их, как нечто разумеющееся. Со временем, все больше киранцев стали использовать пси-силы для общения и для ведения боя, и правительство решило взять развитие пси-сил под свой контроль, построив пси-корпуса для помощи местной полиции, и специальные училища и академии для детей чтобы они могли выбрать свой путь в дальнейшем.

— А если родители отказывались отдавать своего ребенка в пси-академию? Что тогда?

— Такого никогда не было, за всю историю развития Империи Киран. Каждый родитель, чей ребенок имел пси-потенциал, был горд и рад за свое чадо, и с радостью отдавал своего ребенка на попечение правительству, да и сами дети не были против, ибо правительство никогда не делало ничего, что могло навредить ребенку, по крайней мере я в это верю. Они уважали каждое их желание, лишь бы они принесли пользу своему государству. Пси-корпусам выдавалось просто чудовищное госфинансирование, учили их по последним программам образования, дабы юные псионики становились умнее и талантливее. Разумеется, мы не отбросили их личностные качества и таланты, делая их все более индивидуальными и отличными от друг-друга. Кто-то был прирожденным адмиралом, кто-то был экспертом в агро-промышленности, а кто-то был блестящим ученым, у которого было много идей и амбиций. Ведь все понимали, что эти дети — наше будущее, и что лишь от нас и от нашего воспитания зависела наша империя. Но этого не случилось.

— Мне...очень жаль такое слышать. А у тебя была семья, Заатрат?

— Конечно, у меня были родители: отец, мать, и мой младший брат. Я раскрыл свои способности, когда мне было 7 лет, и тогда я сам захотел стать адмиралом флота. Моя семья была рада моим целям и мечтам, и делали все, чтобы меня поддержать. Вскоре меня забрали в местный пси-корпус, который был у каждой планеты нашей империи. Но затем обнаружилось, что у меня была предрасположенность к управлению населением и администрацией. Я до последнего хотел стать адмиралом, но мне сказали, что адмиралов и так было много, а рабочие места были заняты. К тому же, должность губернатора планеты имело свои плюсы: у меня в то время уже были связи в правительстве, и много денег и власти. Разумеется, я никогда не злоупотреблял своими должностными полномочиями в своих целях и был максимально беспристрастным и справедливым. Но были конечно же случаи, когда мне пришлось немного отступиться от своих принципов и морали, дабы помочь своей семье, так как я не мог их бросить. 20 лет спустя, меня перевели в другую планету, где вовсю разразилась гражданская война. Моей задачей было урегулировать повстанцев и подавить местное сопротивление: тогда в моем подчинении была целая армия нашей империи, и если бы я захотел, я бы мог созвать флотилию для небольшой бомбардировки, а также использовать СМИ для обмана местного населения. Но все оказалось куда проще: я просто предложил компромисс. Если они присягнут в верности нашей империи, мы их не тронем и не будем преследовать их, пообещав амнистию всем тем, кто добровольно сложит оружие.

— Ого, довольно занятно услышать немного о твоем прошлом. Но у меня к тебе есть еще один вопрос. Не жалеешь ли ты, что стал губернатором вместо адмирала? Ведь это было твоей мечтой.

— Если бы я сейчас был тем семилетним мальчишкой, я бы непременно сказал "Да". Но сейчас, когда я увидел многое в своей жизни, я смело могу сказать, что я сделал правильный выбор. Ведь так, став губернатором, я помог многим. Бедным, обездоленным, жертвам мошенничества или войны и многим другим обрести второй шанс. Можно сказать, я стал любимчиком и защитником моей родной планеты.

— Ты делал все это, чтобы обрести славу и богатство?

— Нет. Ведь когда я мечтал стать адмиралом, моей целью было всегда одно — защищать граждан и помогать им, в этом я видел настоящую гордость за себя. И когда я стал губернатором, я осознал, что я так же защищал их, просто при других обстоятельств. Моя мечта не изменилась, менялись лишь способы защиты. Вместо кораблей и наземной армии, у меня были служащие и гос органы. Вместо снарядов и приказов, у меня были законодательства и правила. Вместо драки и битв, дебаты и споры в Совете. Вот так я познал множество аспектов в управлении жителями и городами, к тому же я старался облегчить участь работающих граждан, повышая им зарплату и давая соц.пакеты и многое другое.

— Это очень хорошо. Надеюсь, ты найдешь свое место после всей этой заварушки, — сказал Айнцберн, указывая на все происходящее с Кризисом.

— Если я выживу, конечно! — с сарказмом ответил Заатрат.

Взяв ядро и несколько устройств для анализа, Айнцберн направился дальше, в сторону, откуда пришел робот. 

— Скажи, Айнцберн, каким образом у вас отбирают одаренных? У вас они есть? — спросил Заатрат.

— Да, но люди очень редко проявляют свои способности в силу собственной лени. Плюс, это происходит очень случайным образом, иногда даже неожиданным. Никогда не узнаешь, кто из них одаренный, а кто из них обычный. У нас, на Земле, люди привыкли сливаться с серой толпой.

— Серая толпа? В первый раз слышу такое выражение, — нахмурившись, ответил Заатрат. Айнцберн продолжил:

— Это такое слово, когда обозначают людей, множество людей под одну категорию — которые ничем не отличаются, скучные, унылые люди. Когда они собираются толпой на улице, или где угодно, мы называем их серой толпой.

— У нас, даже при жестком режиме монархии с империализмом, а каждый чужак получал статус резидента, каждый гражданин и резидент отличался своими индивидуальными качествами. Каждый мог реализовать себя в чем-то, а правительство помогало им в этом, лишь бы это приносило пользу империи.

— Хех, вот как, — невольно ухмыльнулся Айнцберн. — А у нас правительство почти что не помогает. Только думает о себе и о том, как набить карманы. Собственная выгода — никакой помощи обычным гражданам, а ведь они платят налоги и в некоторых случаях - жизнями.

— Такое государство долго не протянет. Правительство, которое не поддерживает своих собственных граждан - преступно. Оно обязательно развалится, рано или поздно. Либо сам, либо с помощью народа. Это путь мертвого государства. К тому же, как я понял, ваша цивилизация сейчас переживает период фрагментированных национальных государств.

— Именно, у нас нет единого государства! Наша планета просто кишит различными нациями с ассортиментом разных режимов и традиций, — сказал Айнцберн, изредка хохоча от того абсурда.

— О, правда? Конечно, это мое личное мнение, но я считаю, что однажды вашу планету ждет гибель от ваших же рук, если вы не объединитесь. Многие примитивные цивилизации заканчивали ядерной войной и взаимным уничтожением. Я бы не хотел, чтобы и ваша планета была уничтожена, ибо ваша раса подает надежды.

— И почему же? — спросил Айнцберн — Я думал, что мы очередные примитивы для вас, которые используют примитивные технологии.

— Конечно, в составе нашей империи было множество цивилизаций, которые были развиты, чтобы не называться предразумными, но не настолько, чтобы выйти в открытый космос, но я нахожу расу людей...очень любопытной и интригующей. Из моих личных наблюдений я могу сказать, что вы очень противоречивые существа, это единственное, что меня смущает. Настолько противоречий я в жизни не слышал. Вы говорите одно, но в итоге делаете другое. Почему? Я много раз пытался понять смысл ваших действий, но так и не смог его найти. Одно это заставляет меня интересоваться вами, — ответил Заатрат, с удивлением в голосе. Ведь кто может сказать кому-то, что ненавидит его всей душой и желает ему смерти, а после нескольких случаев помочь ему и говорить ему, что он очень дорог ему? Таковы люди, это у них в природе.

— Ну, таковы люди. С виду мы кажемся простыми, но когда начнешь углубляться в наши чувства и разум, здесь...может смело прощаться со своей логикой и рациональностью. Потому что, иногда, а может даже часто, наши поступки не могут быть объяснены логически. Это просто эмоции и чувства. Таков путь человека. Он полон противоречий и абсурда. Но, без этого человек — не будет человеком. Как говорил один поэт или ученый: "Человек — это мешок противоречий и эмоций." И я с ним категорически согласен, — уверенно заявил Айнцберн. Ведь это неизменно. Если же человечество откажется от одного какого-нибудь присущего только ему качеству, то он потеряет право называться человеком Даже ошибки — часть человека. Ведь за счет ошибок человек учится и развивается. Это то, что дает ему вектор развития на новый уровень, где его ждут еще больше ошибок и противоречий.

— Люди...действительно интересные существа. Настолько, что даже вы отличаетесь от остальных цивилизаций, не вышедших в космос. Эх, были бы мы все еще империей, вы бы стали первыми, с кем бы мы заключили союз, — сказал Заатрат, улыбнувшись. 

— С такими заявлениями будь осторожен, Заатрат, ведь мы немало воевали у себя на планете и убивали себе подобных. Немало у людей гнильцы.

— Не вы первые, не вы последние. Я наблюдал много таких рас, которые не отличались ничем, ни разумом, ни культурой, ни какой-либо историей. Ничем. Были настолько никчемные варвары, что мы их даже взяли под контроль. В итоге, они сами себя и уничтожили ядерной войной. Идиоты... — сказал Заатрат, прикрывшись рукой. — Я очень надеюсь, что ваша раса выйдет в космический век. Было бы интересно увидеть, какой путь вы выберете.

— Я тоже этого желаю. И я надеюсь, что с приходом космической эры, люди изменятся в лучшую сторону, избавившись от старых, ненужных и навязанных стереотипов и закоренелой ксенофобии. Ведь люди боятся всего, что неизвестно, так мы выживали на протяжении с самого начала создания человечества, — сказал Айнцберн, смотря вдаль. Была замечена еще одна деревня. Айнцберн позвал Заатрата посмотреть на это. Его пси-зрение уловило присутствие какого-то барьера, который окружил небольшой городок.

— Обнаружен барьер. Рекомендую приблизиться для дальнейшего анализа, — холодно выдал Заатрат, видя деревню, как свою цель. — Врагов не обнаружено. Энергетические сигнатуры роботов так же отсутствуют. Район возле входа в город безопасен. Можно проходить.

Коммуникатор Айнцберна начал принимать входящий звонок. Это Джеймс. После принятия звонка:

— Прием, это Джеймс. Тут Бейн разбушевался, спрашивает, где вы, куда вы ушли без него, ой...стойте, док!

Внезапно на другом конце слышно, как Бейн перехватывает коммуникатор у Джеймса, и кричит в него:

— Эй, куда вы ушли без меня?! Вы что уже меня похоронили? Черт возьми, да здесь от скуки умереть страшнее, чем от жары! Куда вы пропали?

Бейн все не переставал тараторить, а Айнцберн просто прикрыл динамик. Когда Заатрат с выражением жалости на своем спросил "Бейн?", Айнцберн просто кивнул. Когда шум от криков закончился, Айнцберн убрал руки с динамиков, и спросил:

— Закончил кричать, дебил? Между прочим, У Заатрата чуть из ушей кровь не пошла!

— Ой, да, конечно! Заатрата даже самым громким будильником не разбудишь, он как танк! Его ничем не возьмешь! Так вот, где вы сейчас? Я скоро к вам подойду.

— Так, ни в коем случае не выходи на наружу! А теперь слушай меня. Ты чудом остался жив. Если бы не мое средство(он про систему переливания и очищения крови), ты бы уже был мертв или умирал бы в мучениях! Я сейчас вообще в шоке. Как ты так быстро пришел в себя? Обычный человек лежал бы в коме еще как дней двадцать! Знаешь, сколько серениума у тебя было внутри? Любой здоровяк бы сдох от такого!

— Я... Я не знаю. Но когда я очнулся, я ощущал себя, как будто я выпил 20 литров кофе и уснул от отравления кофеином. И запах такой же, брр.

— Постой, кофе? Быть может... Переизбыток кофеина смог нейтрализовать серениум! Хотя я не могу утверждать, нужно сделать анализы крови для проверки. Так, а ты, Бейн, сиди там, понял меня?

— Нет! Я должен быть с вами, док! Какой в этом смысл, сидеть тут и ждать вас? — озлобленно спросил Бейн.

— ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ ЧТО Я СПАС ТЕБЯ ОТ СМЕРТИ, ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ? И ТЕПЕРЬ ОПЯТЬ ХОЧЕШЬ УМЕРЕТЬ? ТЫ ПРОСТО МОЖЕШЬ ХОТЯ БЫ РАЗ ПОСЛУШАТЬСЯ МЕНЯ И СИДЕТЬ НА МЕСТЕ, ИДИОТА КУСОК?!

От такого резкого крика, в эфире наступила тишина. Вдруг снова послышались звуки борьбы, и на том конце снова зазвучал голос Джеймса. Звук упавшего тела испугало их обеих.

— Что случилось, Джеймс? Ты что, его убил?

— Спокойствие, док, никого я не убивал, просто нашел успокоительное, и вколол ему. Ему ведь можно?

— Ах, успокоительное... — Айнцберн вздохнул с облегчением, положив руку на грудь. Он чувствовал, что давление чуть не взяло его мертвой хваткой, но к счастью, он смог выдержать это. — Да, все нормально, просто...просто положи его обратно на кровать, пусть отдыхает. Ему сейчас нельзя перенапрягаться, а высокие температуры вновь активирует серениум в его крови. Постоянно держите помещение в прохладе, ты слышишь меня? Постоянно! Это своеобразный ингибитор для серениума. И следите за его уровнем кофеина в крови, вам ничего делать не нужно, оно отображено на втором экране справа.

— Вас понял, док, — коротко ответил Джеймс.

— А что с Аванарией? Она в порядке? Бейн был зол на нее? Он не бил ее? — с беспокойством спросил Айнцберн.

— Он? Ее?

На другом конце раздался смех. Айнцберн вместе с Заатратом не понимали, что происходит.

— Джеймс? Что такое? —  еще раз спросил Айнцберн. Тот прекратил смеяться.

— Простите, док, просто, если бы он бил ее, то она бы его разорвала на куски! Но нет, он ничего с ней не делал. Он просто поговорил с ней, а та почему-то плакала и извинялась постоянно. Я думал, что этот инцидент забыт.

— Понимаешь, Джеймс, у них, ранить хозяина — это один из смертных грехов, который не отмоешь, можешь себе представить? А отношения и уважение своего хозяина — самая святая и важная вещь для них. Поэтому ей очень стыдно и очень тяжело. Даже если Бейн простил ее и уже не вспоминает об этом, Аванария продолжает нести этот поступок, как тяжелый груз на своих плечах, постоянно прося прощения, хотя она и была прощена давным-давно.

— О, вот оно как. Извините, не стоило смеяться, — извинился Джеймс. — В любом случае, девочка сейчас спит в комнате охраны, уложил ее туда, уже сколько часов она сидела рядом с доком, не смыкая глаз. Устала, наверное.

— Разумеется, она устала. Теперь, Джеймс, у меня есть один приказ абсолютного приоритета. Не дай Бейну выбраться из Скавенджера, пока мы не вернемся. Понял?

— Есть, док. Можете на меня рассчитывать, он не выйдет, — уверенно ответил Джеймс. — Конец связи.

— Конец связи.

После этого разговора через коммуникатор, Айнцберн вместе с Заатратом подошли к небольшим воротам деревни. В целом, она не была защищенной, одной протонной ракеты из того робота было бы достаточным, чтобы разнести ее в пух и прах. Но наши ребята решили пойти своим путем, отключив барьер и войти в деревню без жертв и разрушений. Айнцберн пытался подойти к воротам, но его ждал звук "тук", когда уткнулся лбом об невидимую стену. Структура барьера была очень прочной, по ощущениям напоминало очень прочное бронированное стекло, который ставят в окна машины правителей страны в случае безопасности.

— Это тоже пси-барьер? — спросил Айнцберн, пока изучал барьер.

— Да, но...очень странный. От него не исходит та энергия, которая исходит от любых пси-барьеров. Как будто этот барьер мертвый, искусственный. Именно поэтому я не мог ощутить присутствие этого барьера. Только лишь визуальным подтверждением можно было определить, что это является псионикой, хотя псионикой тут ею и не пахнет.

— Тогда почему ты уверен, что это именно пси-барьер? — спросил Айнцберн.

— Он целиком и полностью состоит из пси-частиц, это 100 процентный факт, я это вижу, благодаря моему зрению. Но сам барьер лишен жизни, как будто был построен искусственно.

— Скажи, Заатрат. Возможно ли сделать пси-барьер с помощью технологий?

— Возможно, но только с помощью активного питания пси-пользователя. К примеру, как ваш двигатель. С помощью моей пси-силы, мы смогли добраться сюда в одно мгновение. Он лишь ПОДДЕРЖИВАЕТ пси-энергию, но не воссоздает его. Он лишь хранит и использует в случае прыжка. Для работы любой пси-технологии необходим живой источник, у которого достаточно хорошо развиты пси-силы. Это как с энергией. Любая технология, вне зависимости от его уровня модернизации и крутости, бесполезна, без надлежащего источника питания. Так же работает с пси-частицами, но в отличии от энергии, пси-частицы могут быть только у живых и, что самое главное, разумных существ.

— Понятно. Значит...

— Раз барьер был создан с помощью чего-то искусственного, можно сказать одно: пользователь все еще жив, и кто бы он ни был, он поддерживает этот барьер изо всех сил, ибо появляются аномалии в разных местах. Да, я чувствую его, его силы на исходе. Обычно, такая мертвая, лишенной жизни, пси-энергия встречается у тех, кто близок к смерти, даже пси-технологии, которые использовали пси-частицы, выглядели очень...живыми. Вам меня не понять.

— Быть может это единственный нимуранец, и он сейчас умирает! Мы должны ему помочь! Нам нужно как-то прорваться через этот барьер! — сказал Айнцберн, толкая барьер, но ничего не случается, барьер все так же стоит на месте.

— Нет! Вы не понимаете! Если прервать этот барьер, произойдет скачка пси-частиц, и мозг пользователя умрет от перенапряжения! Уже много было тех, кто так пытался быстро отсоединиться с сетью, но мозг взрывался от такого количества пси-силы. Для начала, я попробую связаться с ним через телепатию, я смогу определить источник, и попробую убедить его открыть проход, а вы тем временем отключите технологию пси-барьера!

— Но как? Я никогда не видел такую технологию! Как мне знать, куда нажимать? — с паникой ответил Айнцберн.

— Я разделю ваше зрение между нами. Таким образом, я смогу видеть все, что видите вы. А теперь, будьте готовы. Я попробую с ним связаться. 

Заатрат сел на колени и начал читать что-то, напоминающее молитву. Вскоре он начал общаться с кем-то на неизвестном языке. Полагается, Заатрат смог забрать язык у этого незнакомца и выучить на уровне дыхания, т.е на естественном уровне. К удивлению доктора, Заатрат говорил четко, выговаривая каждое слово спокойно и уравновешенно. Через несколько минут, после ментального общения, Заатрат встал, и перед ними открылась небольшая брешь, через которую можно было пройти. Когда Айнцберн зашел внутрь барьера, Заатрат сел обратно, и начал общаться на том же неизвестном языке. Вдруг, в мыслях Айнцберна прозвучал голос Заатрата. Это была телепатия. Айнцберн в этом случае начал говорить мысленно.

— Я слышу вас, и мне нужно поддерживать с ним ментальную связь, иначе он умрет, — мысленно отправил Заатрат.

— Что только что случилось? — в мыслях спросил Айнцберн. Наступила тишина. —Заатрат? Но затем:

— Бегите туда, куда я вам скажу! Я вижу то, что вы видите! Скорее! Объяснения на потом!

Спустя некоторое количество времени, благодаря инструкциям и направлению Заатрата, Айнцберн смог найти лачугу, где внутри лежал пришелец, гуманоидной формы. Но его рост напоминал гнома. Широкая, большая голова овальной формы, короткие трехпалые руки, вместо носа было две небольшие дырки, серая кожа. Две ноги, так же очень короткие. На нем была одежда, напоминающего расхитителя гробниц. Узкий рот, губы практически отсутствовали, но вот волосы у него были длинными, примерно до груди, очень растрепанные. Над его головой сияли пси-частицы серого цвета. Это говорило о том, что этот пришелец был уже на грани смерти. Его обсохший рот что-то невнятно говорил на том же языке, что и Заатрат. Видимо, это ментальное общение.

— Отлично, вы нашли его! Именно с ним я сейчас и разговариваю. Это нимуранец, по крайней мере, последний.

— Последний?

— Да. Он говорит, что он единственный выживший после, как он сообщает, Великой Катастрофы, и что его преследовали какие-то темные, высшие силы, дабы отобрать его, по его словам, знания о каких-то Вратах, о которых он не подозревает. Да, доктор, этот малыш может что-то знать о том, как работают Небесные Врата! Но для начала, видите то устройство, что позади него? Это и есть пси-генератор! На самом деле, он не использовал технологии, чтобы образовать барьер. Это он построил его, своими силами! Точнее, с силами генератора. И теперь он не может отсоединиться от него, наверное что-то случилось, и он не хочет рисковать. Но из-за этого, вся его пси-сила уходит с удвоенной скоростью, как этот генератор! Он только что потратил последние силы, чтобы открыть ту брешь!

— И что нам теперь делать? — спросил Айнцберн.

— Именно для этого я разделил ваше зрение со мной. Позвольте мне взять под контроль ваши руки, и я смогу отключить этот генератор. Прошу вас, время на исходе!

Именно эта спешка не позволила Айнцберну долго решать, ибо на кону была жизнь единственного, кто знал, как активировать Небесные Врата. Поэтому Айнцберн ответил:

— Да, хорошо! Используй их, но прошу, осторожнее!

— Разумеется. Закройте глаза, док. Это будет быстро.

Айнцберн закрыл глаза. Весь тот шум генератора, и голос Заатрата, который звучал в его мыслях, исчез. Теперь лишь он и пустота. И затем, спустя секунду, руки старого доктора загорелись фиолетовыми лучами, напоминающего щупальце кальмара. И руки начали жить своей жизнью, открыв генератор, и отключив питающий восьмой фрейм. После этого, руки вновь вернулись под контроль доктору. От удивления он даже спросил:

— И все?

— Да, все очень просто! Отключив восьмой фрейм генератора, это позволит ему безопасно отсоединиться от генератора. Я поговорил с ним, и теперь он может отключиться от сети, не боясь за свою жизнь. Миссия выполнена, док, жизнь нимуранца спасена.

От этих слов, Айнцберн невольно упал на колени рядом с нимуранцем. Но тот лишь потерял сознание, как и барьер был убран. Но проверив дыхание, убедившись, что он все еще был жив, Айнцберн облегченно вздохнул: он просто спит от переутомления. После того, как на место происшествия прибыл Заатрат, было решено взять его на Скавенджер, дабы привести его в нормальное состояние.

Когда пришелец был доставлен, а Заатрат ушел вздремнуть, после долгой миссии по спасению, Айнцберн наконец-таки позволил себе отдохнуть, взяв и закурив одну из своих редчайших кубинских сигар, которых не было в производстве внутри своего кабинета, взяв виски собственной семьи, которую он взял с собой, на случай "если станет тяжело." Но отдых длился недолго: Джеймс вошел в его кабинет. Тот даже не шелохнулся и продолжал попивать виски с сигарой. 

— Отдыхаете, док? Врачи бы не рекомендовали так делать, — сказал Джеймс, устроившись поудобнее в кресло.

— Да пошли они к черту! Уж я в свои года знаю, как себя лечить. Ну, чего пришел, Джеймс?

— Да я вот, хотел сказать вам кое-что. Наш корабль — не гостиница и не больница, мы не можем брать и содержать каждого. О чём вы думаете?

От чего и доктор ответил:

— Теперь пошел к черту ты, Джеймс! Прямо сейчас решил обсудить это? Ты что, все еще не понимаешь, что сейчас от него зависят не только наши жизни, но жизни всей галактики? А теперь ты включил своего капитана и экономщика, и что-то мне говоришь? Знаешь что, иди ка ты к черту, эгоист чертов, — затянувшись, сказал Айнцберн.

— Ладно, простите, что помешал вашему отдыху, док. Иногда, ну, вы знаете, я бываю придурком.

— О, это ты верно подметил! Только одно но: не иногда, а часто, особенно перед нашим вылетом у Земли. Скажу честно, Джеймс, ты был таким мудаком, что мне хотелось выбросить тебя в атмосферу. Но хотя бы сейчас ты понимаешь всю значимость этой ситуации. Знаю, поверить сложно, как и мне, даже я сейчас перевариваю все, что было, но мы хотя бы пытаемся понять и адаптироваться. И поэтому я прошу этого у тебя, как капитана. Понимаю, в это трудно все поверить. Начали мы с безобидной миссии по исследованию космоса и поиска Мегаструктур. Черт, а ведь я сам не верил в их существование! А сейчас, смотри: мы, блять, боримся, с черт знает с кем, который намеревается, прошу прощения, расхерачить всю галактику на куски! Мы даже врага в лицо не видели, а ты говоришь мне, что наш корабль не гостиница. Нет, ну ты издеваешься? Если нужно, ради спасения нашей Земли, хотя бы так, я этот корабль в целый отель превращу, как тебе такое, а? Да хоть в целую орбитальную станцию-гостиницу, если это поможет нам в борьбе с Кризисом. А теперь прошу, оставь меня. Мне...нужно отдохнуть.

— Хорошо, док.

Джеймс вышел из кабинета. А теперь, доктор обхватил своими руками свою бедную голову из-за выданной им информации, которая была уж слишком обидной для Джеймса. Это одна из причин, почему Айнцберн не хотел принимать алкоголь ни при каких обстоятельств: он начинает рассказывать всем свои откровения, когда выпьет. Грубить, хамить, высказывать все, что он думает об определенном человеке. Можно сказать, рубит правду-матку, пусть и слишком преувеличенную. Но потом, утром он сталкивается с обстоятельствами. И после таких "откровений", Айнцберн сделал для себя табу: никакого алкоголя. Но когда на кону вся галактика, разве можно его винить? А связь между командой Скавенджера становилась как никогда сильнее и прочнее. И это только начало.

________________________________
Ребят, спасибо за ваше прочтение! Обязательно проголосуйте, это очень мотивирует меня делать все больше глав. Всем до скорой встречи!