10
Иногда Лэя тянуло на философию. Он заваривал кофе и подолгу стоял у окна, задумчиво глядя вдаль, и выдавал время от времени умные мысли.
— Мне жаль небо, ибо ему видно всё дерьмо, которое творится на земле...
Слушать подобные высказывания чаще всего доставалось Дио, но он в беседу не вступал, заранее предугадывая потерю времени и нервных клеток, и просто прикручивал проводки и гайки, всем видом демонстрируя полную погружённость в работу. А Лэю и не нужен был собеседник. Его не затыкали, над ним не смеялись — и это казалось ему счастьем.
После того, как мучителей Миндже не стало, Чен вырубился без задних ног и дрых уже который час. Из коридора уже выползал Крис попить водички, Дио занял своё место в углу, и Лэй, вдруг ощутив острую необходимости погрузиться в проблемы мироздания, заварил чашечку кофе.
— Релаксируешь? — Саммер, как всегда выглядела свежей и бодрой (чего о Крисе сказать было нельзя).
— Если бы можно было определять количество зла в крови человека, то ублюдков стоило бы с детства отселять в резервацию, — выдал Лэй.
— И как давно ты это слушаешь? — Саммер кивнула Дио.
— Он только начал, — хмыкнул парень, не отрываясь от проводков.
— Впереди — длинные и пространные рассуждения, — из коридора снова вышел Крис.
— Думаете, Чену стало лучше? — удивил своим вопросом Лэй. — Разве это возвращает любимых?
На несколько секунд воцарилось молчание.
— Нет, но кто-то же должен восстанавливать справедливость, — нарушила тишину Саммер, добавляя в чашку лишнюю ложку сахара.
— Почему мы? — не унимался Лэй.
— Потому что из трёх преступников у двух — погоны.
— Почему мы не можем, как нормальные люди, просто позавтракать? — проворчал Крис. — Обязательно надо обсуждать то, что мы не можем изменить?
— О чём треплемся с утра пораньше? — потягиваясь и разминая шею, вышел сощурившийся без очков Чен.
— О том, что убийцы оказались на самом деле очень сентиментальными людьми, — скривился Крис.
— И это сказал великан, который вчера бегал вокруг меня со слезами на глазах и кричал: «Саммер! Саммер!»? — Чен ехидно прищурился.
— Я не плакал! — возмутился великан. — Какие слёзы? Совсем с ума сошёл?!
— Ладно, так уж и быть, я сохраню твою тайну, — и Чен потянулся за кружкой Лэя. Тот удивлённо следил за тем, как кружка покидает своего хозяина и теряется в чужих цепких пальцах, утопающих в безразмерных рукавах толстовки.
— А что сохранять, если ты уже растрепал всем?
— Я ничего не слышала, — Саммер сделала несколько больших глотков сладкого чая и поставила свою чашку на стол.
— Опять идёшь туда? — недовольно буркнул Крис.
— Не опять, а снова. И постарайтесь не поубивать друг друга.
— И тебе не любопытно, что мы обнаружили в том ящике, который Дио вскрыл обыкновенной вилкой? — Чен загадочно подвигал бровями.
— Вы его вскрыли?!
— Естественно, — хакер гордо выпятил грудь, словно это он лично путём невероятных манипуляций открывал непробиваемый ящик. — Я, правда, заснул над теми бумагами, сейчас принесу, — и спустя пару минут вышел с целой кипой. — Здесь в основном счета, но есть и несколько интереснейших расписок.
— Это ж каким идиотом надо быть, чтобы хранить такие доказательства в ящике стола? — пробормотал Дио, хмуро разглядывая листы, на которых от руки значилось: что, кому и за что должен.
Выходило, что министр обороны пообещал директору санатория семь процентов от прибыли, полученной на разработке руды в земле старого города. Тот, в свою очередь, должен был максимально выжать из выселенного населения, не раскрывая заказчика и не оставляя следов. И он в прямом смысле выжимал.
Этими бумагами стоило грамотно распорядиться, но в делах политики самым подкованным был Мару. Ему и было решено послать зашифрованное письмо.
<center>***</center>
Навстречу Саммер из белого дома выбежала радостная Риджин.
— А папа хорошо себя чувствует! — сообщила запыхавшаяся девочка.
— Это хорошо, — возможно, надо было прикоснуться к её волосам успокаивающим жестом, но Саммер не умела это делать, испытывая сковывающую неловкость от проявлений нежности.
— И у него весёлое настроение! Мы будем гулять на улице, а потом рисовать и смотреть мультики!
— У вас насыщенная программа.
— А ты? Что ты будешь делать? — маленькие пальчики вцепились в руку Саммер.
— А я буду работать.
— Хочешь, я попрошу у папы, чтобы ты гуляла с нами целый день?
— Не думаю, что вашему дворецкому Джунсу это понравится, — энтузиазм девочки вызвал невольную улыбку.
— Он мне не нравится, — Риджин обиженно оттопырила нижнюю губку. — Он не выпускает нас из дома, и папа называет его тюремщиком.
— А... дедушка? — прощупывая почву, поинтересовалась Саммер.
— Дедушка? Он приезжает только на Новый год. Папа не любит, когда он приезжает, у него начинает сильно болеть нога.
Чувствовалось, что девочке не хватало общение. Вчерашний проведённый вместе день делал Саммер едва ли не её лучшей подругой, поэтому, когда их на пороге встретил хмурый дворецкий со словами «Работа ждёт вас, мисс», Риджин не хотела отпускать её, цепляясь за руки и платье. Пришлось пообещать, что чуть позже она присоединиться к ней на улице и немного поиграет. Только так расстроенная Риджин отступила.
<center>***</center>
Сехун вошёл на кухню в тот момент, когда Саммер цепляла вычищенные плафоны на люстру. С чего он взял, что стоя на самом краю, она могла бы упасть? Но подскочил к ней, обхватывая колени, и громко заворчал:
— Для этого у нас в доме полно мужчин. Неужели больше некому этим заниматься? Куда смотрит Джунсу?!
Предательские мурашки бросились по телу вниз, туда, где так жарко прикасался Сехун.
— Я — всё, можете отпускать, — она прикоснулась к его волосам, и он тут же вскинул голову, пристально глядя на неё снизу вверх.
Саммер не особо любила кино, а уж такие моменты и вовсе считала высосанными из пальца, но в ту секунду, когда их взгляды пересеклись, она забрала все свои нарекания обратно.
— Я слышал, завтра возвращается Эл, — не разжимая руки, произнёс он.
— Нельзя ли мне сначала слезть со стола?
— Да, конечно, — и началось что-то неловко смешное: он как бы хотел снять её, взяв на руки, а она хотела этого избежать, уворачиваясь и отступая.
— Ох, отойдите, пожалуйста, — всплеснула руками Саммер, — я сама.
— Я хотел вам помочь.
— Я поняла и ценю, но справлюсь сама, — она поправила платье, стоя рядом с Сехуном.
— А вы упрямая, — усмехнулся мужчина.
— Мне часто это говорят.
— Насчёт Эл, — вернулся он к волнующему вопросу.
То, что служанка возвращается уже завтра, означало, что Саммер зря проторчала здесь столько времени, раз не смогла ни убрать Сехуна, ни найти компромат на министра.
— Да, завтра она придёт, — и тяжёлый вздох вырвался сам собой.
— Но, может, вы согласитесь приходить и дальше? — выпалил он, словно боясь передумать.
— В качестве кого?
На пару секунд он стушевался, а потом выдал:
— Няни! — ухватился за эту мысль Сехун. — В качестве няни для Риджин! Вы ей понравились, она не очень хорошо ладит с чужими людьми, а тут такая гармония.
Саммер с сомнением нахмурилась. Няней она себя представляла меньше всего, но дело ещё не закончено, а значит, надо было соглашаться. И она согласилась.
После обеда Риджин заявилась на кухню и прямо при всём обслуживающем персонале объявила, что теперь Саммер — её няня и к обязанностям приступает немедленно, мультфильм ждать не может. Дворецкий попробовал возразить, но железное «так папа сказал» быстро пресекло поток его слов.
Сехун уже сидел в детской, неудобно устроившись в маленьком мягком кресле в виде тигра. Его ноги не помещались между сидением и накрытым кукольным столиком, поэтому он вытянул их в сторону, тут же пристроив и трость. На большом экране на паузе уже ожидал своего часа мультфильм.
— Саммер будет сидеть возле папы, — Риджин указала девушке на соседнее с Сехуном кресло. — Мы не просто смотрим мультик, мы играем в «Дочки-матери», — Саммер аж передёрнуло. Она села в кресло, стараясь не встречаться взглядом с Сехуном.
— У нас семейный ужин, — торжественно объявила Риджин, пристраивая свою пышную юбку на стульчик, — мы кушаем, говорим о работе и смотрим новости.
— Но во время новостей не показывают Барби, — хмыкнул Сехун.
— А кто будет плохо кушать, тот не получит десерт, — процедила девочка, сверля папу глазами. — Не порти мне семейный ужин.
Сехун примирительно вскинул руки.
Честно говоря, Саммер не могла вспомнить, когда в последний раз смотрела мультики. Кажется, ей было лет четырнадцать. Мару принёс диски и разрешил смотреть всю ночь, а на утро забрал, сказав, что подобными сказками не стоит забивать себе голову. Зачем он тогда их приносил? И с тех пор, кажется, ни одного мультфильма больше и не было.
Странно, но и Саммер, и Сехуна затянуло. Мужчина и вовсе периодически комментировал и облегчённо выдыхал, когда ситуация разрешалась. Риджин в очередной раз подливала всем слишком сладкий чай, от которого вскоре по очереди все потянулись в туалет.
Глядя на себя в зеркало над умывальником, Саммер снова и снова задавала себе вопрос, что она здесь делает. Почему в голове абсолютно пусто и нет ни единого намёка на план? Из-под белых выбившихся из хвостика прядей смотрели растерянные глаза. Куда подевалась вся решительность? Разве эта девушка совсем недавно разнесла огромное здание в щепки? Разве это она обещала себе, и Крис тому свидетель, что восстановит справедливость, и мёртвые будут мёртвыми? Так почему же она возвращается в розовую детскую и тихо спрашивает, как дела у героев, и согласно кивает на вопрос «Ещё одну чашечку чая?»? Почему смущённо улыбается тому, кого пару дней назад считала мёртвым?
— Уже девятый час, — начал Сехун, и Риджин подхватила, словно они сговорились
— Да, уже поздно! Саммер может лечь в гостевой возле папиной спальни.
— Но я... — девушка хотела возразить, но всё уже решили за неё, и она не особо сопротивлялась.
— Ну пожалуйста! Пожалуйста! — противно заканючила Риджин, вцепившись в локоть Саммер. — Один раз! И перед сном мы почитаем сказку, а потом..., а потом... — она пыталась придумать что-нибудь ещё, чтобы только удержать новую няню.
Но дело даже не в ней. Дело в мужчине, который низко и тихо просит:
— Останьтесь, если это возможно.
И она остаётся.
И так нельзя! Она это знает. Это вовсе не входит в план! Но желание не просто войти в этот дом, а стать его часть такое сильное, что перекрывает крик разума, и ему хочется поддаться, дать слабинку, крохотную такую слабинку, ведь ничего непоправимого же не случиться, она всегда сможет взять себя в руки и вернуться на проложенный путь. Ей хочется в это верить. Она верит в это. И согласно кивает на предложение показать ей её спальню.