КОНСТАНТИН БАЛЬМОНТ
Константин Бальмонт (1867-1942)
Константин Дмитриевич Бальмонт родился 3 (15) июня 1867 г. в деревне Гумнище Шуйского уезда Владимирской губернии в семье небогатого помещика-дворянина. Обучение начал в гимназии г. Шуя, но в 1884 г. был исключен за принадлежность к молодежному кружку, члены которого занимались распространением нелегальной литературы. Окончил гимназию в г. Владимире, в 1886 г. поступил в Московский университет на юридический факультет, однако вскоре за участие в студенческом движении был исключен и сослан в провинциальную Шую. В конце 1880-х гг. Бальмонт переживал нервное расстройство, вызванное неудачной женитьбой и бытовыми неурядицами. Выход его первой книги юношеских стихов в марте 1890 г. (Ярославль), жесткая и недоброжелательная критика ярославского сборника только усугубили душевный кризис. Тогда же, в марте, Бальмонт предпринимает попытку самоубийства и уничтожает большую часть тиража изданной книги стихов. В течение трех-четырех последующих лет Бальмонт много работает в области литературного перевода (он переводит труды по истории итальянской и скандинавской литературы). В 1894 г. судьба сводит его с В. Брюсовым и другими символистами.
С 1894 г. один за другим выходят сборники его стихов: «Под северным небом» (1894), «В безбрежности» (1895), «Тишина» (1898), «Горящие здания» (1900), «Будем как солнце» (1903), «Песни мстителя»(1907) и, наконец, Полное собрание стихотворений в 10 томах. (М., 1908 - 1913). Вершиной творчества и популярности Бальмонта были 1890-1900 гг. В это время его слава как поэта достигла апогея, имя его было известно не только в России, но и за ее пределами.
Бальмонт - поэт старшей плеяды русских символистов, выразитель импрессионистических тенденций в символизме. Его лирический герой стремится проникнуться «безбрежностью» мира, слиться с его бесконечностью и «мимолетностью» одновременно, ощутить движение каждого мгновения, каждой стихии, «поклониться каждому богу». Сопоставляя Бальмонта с поэтами классического реализма, Иннокентий Анненский писал о нем: «...поэт не навязывает природе своего «я», он не думает, что красоты природы должны группироваться вокруг этого «я», а, напротив, скрывает и как бы растворяет это «я» во всех впечатлениях бытия». Многоликость «разорвано-слитного» лирического «я» Бальмонта Анненский справедливо считал наиболее характерной чертой его лирики. Ранние стихотворения Бальмонта еще не вполне самостоятельны. Они несут на себе заметную печать воздействия лириков конца века (Фета, Апухтина, раннего Фофанова). Временами появляются мотивы «тяжкой скорби», «бесконечной печали», порожденные созерцанием «страданий людских». Это общеромантические мотивы, и реализуются они в привычных образах романтической поэтики.
Бальмонт нашел себя в другом. Главное, что сразу же определило характер всей его лирики, - преданность мечте, отчужденность от людей, реализуемые особым музыкальным звучанием стиха. Уже второй сборник Бальмонта открывался декларацией:
Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
Так создавался в его поэзии мир отвлеченной грезы, где был только один герой - сам поэт, чуткий к движениям души, но почти безразличный к окружающему.
Поэзии Бальмонта присуща удивительная музыкальность и красочность, цвет и звук в его стихах придают особую неповторимую импрессионистичность художественным образам. Как и многие другие символисты, Бальмонт исповедовал культ красоты, его красота - перворожденная стихия, то демоническая, темная, то ангельски светлая, но всегда живая, трепетно живая и вольная, неподвластная рациональному рассудку стихия, безбрежная, бескрайняя, безглагольная:
Я спросил у свободного ветра,
Что мне сделать, чтоб быть молодым.
Мне ответил играющий ветер:
«Будь воздушным, как ветер, как дым!»
Я спросил у могучего моря,
В чем великий завет бытия.
Мне ответило звучное море:
«Будь всегда полнозвучным, как я!»
Я спросил у высокого солнца,
Как мне вспыхнуть светлее зари,
Ничего не ответило солнце,
Но душа услыхала: «Гори!»
(«Завет Бытия», 1901)
1900-е гг. - время расцвета, обновления и углубления символистской лирики. Никакое другое направление в поэзии не могло в эти годы соперничать с символизмом ни по количеству выпускавшихся сборников, ни по их влиянию на читающую публику.
В 1900 г. вышел в свет сборник Бальмонта «Горящие здания». Им открывается новый период в творчестве поэта. В предисловии ко второму изданию сборника (1904) Бальмонт писал: «Никогда не создавая в своей душе искусственной любви к тому, что является теперь современностью и что в иных формах повторялось неоднократно, я никогда не закрывал своего слуха для голосов, звучащих из прошлого и неизбежного грядущего... В этой книге я говорю не только за себя, но и за многих других, которые немотствуют, не имея голоса, а иногда имея его, но не желая говорить, немотствуют, но чувствуют гнет роковых противоречий, быть может, гораздо сильнее, чем я».
Через три года Бальмонт выпустил новый сборник - «Будем как солнце», самую значительную свою книгу, о которой Блок сказал впоследствии, что это «одно из самых величайших творений русского символизма». Здесь бальмонтовский эгоцентризм миросозерцания и его эстетическое кредо нашли свое наиболее полное и яркое воплощение. Основной объект изображения в этом сборнике - по-прежнему внутренний мир поэта, мир его души, замкнутый в самом себе, но яркий и многокрасочный:
Высшим знаком я отмечен и, не помня никого,
Буду слушаться повсюду только сердца своего.
Именно этот эстетический эгоцентризм (разве не человеческая душа - самая прекрасная стихия?) определил и характер той роли, какую сыграл Бальмонт в развитии символизма. Об этом он сам сказал в стихотворении, получившем в свое время широкую известность:
Я - медлительность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты у. предтечи.
Я впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны.
Иннокентий Анненский писал по поводу этого стихотворения: «Мне решительно все равно, первый ли Бальмонт открыл перепевы и уклоны; для меня интересны в пьесе интуиция и откровения моей же души в творческом моменте, которым мы все обязаны прозорливости и нежной музыкальности лирического «я» Бальмонта. Важно прежде всего то, что поэт слил здесь свое существо со стихом и что это вовсе не Квинтилиановское украшение, а самое существо повой поэзии».
Бальмонт резко и демонстративно, резче многих других своих современников, выдвинул на первый план свое лирическое «я» в многообразии его перевоплощений, но и во всей его замкнутости и отчужденности от реалий настоящего. Эта черта и обеспечила ему одно из первых мест среди представителей «новой поэзии». Он не описывает и не повествует. Богатство и многообразие объективной реальности он хочет заменить или узреть сквозь богатство и многообразие своих личных впечатлений и настроений, один мир преломить другим миром. Такова была общая тенденция поэзии русского символизма, и Бальмонт выразил ее глубже и полнее других.
Вместе с тем именно Бальмонту был присущ больший по сравнению с другими поэтами-символистами демократизм, он чутко отзывался на социальные и политические события начала XX века. В основе этих качеств бальмонтовской поэзии лежали личные качества Бальмонта-человека: жизнелюбие, гуманизм, умение сопереживать.
Не случайно именно к Бальмонту в разгар русского революционного движения 1905 г. с призывами обращались пролетарские поэты.
Иди - слагай свои создания
Под шум фабричного станка.
Проникни в сумрачные здания,
Где дремлет мертвая тоска.
Иди туда. Твори ударами
Тебе покорного резца.
Там - новый мир.
Он полон чарами.
Он дожидается певца.
(Е. Тарасов. К Бальмонту>>)
Во второй половине 1900-х гг. отношение Бальмонта к действительности заметно усложняется. В лирике его назревает перелом, который и отражается в стихах сборника «Только любовь» (1904). Поэт предчувствует наступление новой эпохи в жизни и в поэзии. Ему начинает казаться, что время его проходит. В стихотворении «Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды...» он обращается к молодым поэтам: «Дети Солнца, не забудьте голос меркнущего брата...»
В 1920 г. Бальмонт уехал в заграничную годовую командировку для литературной работы по заказу Государственного издательства, уехал с твердым намерением вернуться, но так и остался за границей, в чем горько раскаялся, тоскуя по России до самой смерти.
В 1930-е гг. Бальмонт жил в предместье Парижа и испытывал нужду еще более страшную, чем другой русский поэт, близкий друг Бальмонта - Марина Цветаева. В этот период он стал подвержен приступам тягостной депрессии с признаками душевного заболевания. Отрешенный от действительности, Бальмонт погружался в мир фантазий и грез, где пытался найти исцеление от душевной тоски и недуга. Стараниями его друзей в помощь больному и нуждавшемуся поэту был организован благотворительный вечер, приуроченный, с небольшим опозданием, к пятидесятилетию его творчества; он состоялся 24 апреля 1935 г. в зале парижского Социального музея. По воспоминаниям жены Бальмонта Е. К. Цветковской, юбилей прошел успешно, было сказано много проникновенных теплых слов: «Особенно смело, безоговорочно и прекрасно сказала... Марина Цветаева. Сказала так, как говорит моя душа». В речи Цветаевой нашел отражение тот особый пиетет, который к Бальмонту испытывали многие его современники в дни его наивысшей славы:
«Если бы надо было дать Бальмонта одним словом, я бы не задумываясь сказала: «Поэт». ...В Бальмонте же, кроме поэта, нет ничего. Бальмонт - поэт: адекват. ...На каждом бальмонтовском жесте, слове - клеймо печать - звезда - поэта...
Господа. Пройдут годы. Бальмонт есть литература, а литература - есть история».
Бальмонт скончался в оккупированной немецкими войсками Франции, в маленьком городке Нуази-ле-Гранд недалеко от Парижа.