Дневник сбежавшей

Здравствуй, дорогой дневник. Наконец, я дошла до главного – того как оказалась здесь... в... Нет, лучше не буду писать об этом так рано...

До долгожданного осмотра оставалось несколько недель, но ничего особо интересного не было, кроме того, что я решила уйти из учительского состава нашей школы. Из-за этого моя роль, которая и так не была особо значимой, была перенята Оля и парой других хороших девочек. Если честно, я действительно не гожусь в учителя! Хоть и являлась лидером группы, но всё же я была не в силах учить этих детей, поэтому просто решила водить их в подземелья, но не более. Я всё ещё получала письма от Алисы, но читала их только ночью... Одна. После происшествия с тем маором, мне стало немного легче, что ли, поэтому я больше не появлялась у могил друзей. Из-за этого меня всё время терзали смутные сомнения о том, не должна и я примчаться к их могилам или хотя бы сходить в подземелье, но сил у меня никаких не было. Даже в ночь перед осмотром меня била лёгкая дрожь. Это было похоже на лихорадку, о которой я читала в книгах, но я всё-таки не была уверена, поэтому решила спросить у мамы, не больна ли я. К счастью, судя по словам мамы, я просто перетрудилась. Хотя я и не могу понять, каким образом, почти ничего не делая, я смогла перетрудиться, но, видимо, и такое бывает... Я решила прийти к Нико и Ване. Видимо, я слабохарактерная и слабовольная, раз не смогла выдержать этой душевной боли... Простояв у плит несколько минут, я собралась и ушла домой. Честно говоря, я разучилась плакать... Не знаю, как описать, но сердечный трепет больше не способен вызывать у меня слёз. Это звучит очень грустно, но я ничего не могу с этим поделать...

***

Я проснулась как обычно. Зная, что исчислятель процентов просто отрицательно пикнет передо мной, а стражник пойдёт дальше, я не питала никаких надежд на своё прохождение. Я надела свою привычную горчичного цвета кофту, грязно-коричневые брюки, связанную шапку и бледно-зеленый шарф. Я решила не завязывать сегодня волосы, просто надеть льняную беретку с козырьком, куда и спрятала последние вещи Вани, Нико и Аниты. Любимую, красную, льняную заколку моей дорогой подруги мне передала Алиса в одном из писем. Анита просила её сохранить, так что я поклялась, что обязательно сделаю это.

Закрыв за собой входную дверь, я медленно пошла к центральной площади, вдыхая свежий весенний воздух. Было всё ещё холодно, но ни снега, ни дождя не было уже пару недель. Это было достаточно необычно, учитывая местность, в которой находилась наша страна. Я, со скукой, осматривала здания, которые уже готовили к последнему дню весны:

«Ах, верно! Через месяц у меня день рожденья... Надеюсь, мы с друзьями пойдём на вылазку...»

Я прошла мимо дома Мистера Пингвина. Торговец всё пытался закрыть входную дверь своей лавочки каким-то старым ключом, но его руки сильно дрожали от холода, поэтому он никак не мог попасть в замочную скважину. Хотя в конце концов Пингвин всё же её закрыл и побежал в сторону площади, даже не заметив меня. Я грустно проследила за его неуклюжей фигурой...Вдруг накатила какая-то слабость в руках и я немного пошатнулась. На улице никого не было, так что я быстро выпрямилась и пошла вперед по улице, радуясь, что мою минутную слабость никто не заметил. Запахло мятой – это Тётя Гультштини готовит мятный чай. Она так делает каждую весну и приглашает после осмотра к себе всех желающих. Я очень любила приходить к ней каждый раз, что бы утешиться, так что планировала так же поступить и в этом году. Я осмотрела ещё раз наш дом – единственное никак не украшенное желтоватое и невысокое здание со старой потрескавшейся крышей. Собравшись я быстрым шагом пошла к площади, на которой уже собралось пару десятков человек. Среди них был и наш самопровозглашённый мэр – старый, сухенький и не высокий мужчина шестидесяти лет, всегда одетый в коричневую одежду, чёрный шарф и низенький цилиндр. Он тихо сидел на лавке, опираясь на палочку и никогда, сколько его помню, не участвовал в осмотре.

Не знаю, как в ⅩⅩⅠ веке, но у нас наименования: «мэр», «губернатор», «президент» и так далее немного странные, а сами люди совершенно отличны друг от друга, не только своим влиянием, но и общественным мнением о них. Так, мэр является человеком самым главным в «городе уродов», но, по сути, вообще ничего, ни для кого, кроме самого себя, своих друзей и родственников не значит. Он, как и наш мэр, просто самопровозглашённый «урод», как и все мы. Поэтому только жители города могут решать – подчиняться ему или нет. Губернатор – это уже другое дело. Он занимает достаточно высокий пост, что бы управлять любой стражей уровнем ниже «белой», а также, по сути, является совершенным, выбранным на голосовании другими совершенными одного города. Он управляет этим самым городом совершенных. Президент – человек, владеющий всей страной, в моём случае – Пурпуром. Он управляет и мэром, если тот достаточно компетентен, что редкость, и губернатором, и всей стражей, но подчиняется ещё более высокопоставленным людям. Одним из них является некий прорицатель – управляющий главной или центральной страной континента. Он также управляет даже легендарными «спасителями», но кто они такие – позже. Прорицатель стоит выше всех уже мной перечисленных и входит в «Совет Прорицателей». Этот совет состоит из восьми Прорицателей. Среди них есть один главный, но, нет, он не управляет миром, а просто подводит итоги их собраний. Никого выше этого совета нет, так как он, по сути, является парламентом (или как это в ваше время называется?) нашего мира.

Возвращаясь к обходу, я порождала на площади ещё минут десять, пока не собрались все. Народ выстроился в линию. Из прохода в стене вновь вышли, как и обычно «чёрные», а затем и «белый» стражи. Главный из них, то есть «белый», сел на отведённое ему место. Он заявил, что сегодня никаких объявлений не будет, поэтому остальные стражники принялись за работу. Сегодня людей было по более, чем в прошлый раз, поэтому у меня были некоторые опасения на этот счёт. Мистер Икнер, продавец одежды и мебели, его сын, Ифа и Кирилл – все прошли. Далее пошли девушки: Мисс Роуз и её дочь – Паифша – прошли, близнецы – Энни и Настасья – тоже. И вот мы – подростки, стояли и ожидали своей участи. Казалось, время замедлилось в сотни раз. Сердце будто замерло от волнения, хотя откуда пришло это самое волнение, я не понимала. Мне стало особенно грустно и одиноко. Снова подул холодный ветер, развивая мои волосы. Я наклонила голову и глубоко вздохнула. Я стояла почти в самом конце очереди, потому видела как на Оле устройство показало «отрицательно». В этот миг моё сердце сжалось от грусти. В этом миг меня покинула надежда – если не Оля, благодетель мира сего, то кто же ещё может быть «совершенным»?.. Страж подошёл и ко мне, быстрым движением проверяя мой процент, будто даже и не желая видеть такие низкие цифры. Устройство издало громкий и не приятный звук, от чего страж даже слегка подпрыгнул на месте, а белый страж встал со своего места. Он подошёл посмотреть на устройство, которое показывало 0% и розовый цвет.

– Этого быть не может! – грозно прикрикнул белый страж.

– Но, как видите, это так... – тихо сказал чёрный страж, оценивающий меня.

– Это галнь либо поломана, либо ты остолоп!!! – рыкнул на него командир (Галнью, как я поняла, называется то самое устройство для измерения процентов).

– А что, разве не может быть у ребёнка 0%? – шёпотом сказал чёрный страж.

– Да этой девочке надо было убить человек сто голыми руками, что бы получить 0%!

– И-и-из-з-з-вините сэр! П-прошу прощения! – отрывисто отвечал чёрный страж.

– Пошёл вон! И дай сюда эту штуку! – скомандовал командир, поднимаясь с места.
После чёткого приказа чёрный страж быстро ушёл , а вместо него пришёл другой.

Пока он подходил ко мне, другой страж навёл на меня устройство. Я посмотрела исподлобья на экран и чуть не упала в обморок, увидев изменившееся лицо стажа. Он смотрел на меня с широко раскрытыми глазами, пока цифры всё текли и текли. Я резко подняла голову, кода устройство громко пикнуло в руках стража:

– Не может быть... – прошептала я, удивлённо.

Меня отвели к прошедшим. Я не понимала уже ничего. И ничего для меня уже не было важно. Все смотрели на меня с таким восторгом, что я даже не могла и улыбнуться. Мы медленно шли к стене. За спиной были какие-то голоса и звуки борьбы, может даже выстрелы. А я всё шла. Шла и шла, без улыбки, без грусти или радости, просто медленно шла. Ни оглянулась. Ни разу. Больше – нет.