Дневник сбежавшей

Здравствуй дорогой дневник. Меня зовут Милли Фан 357. Если ты это читаешь, значит, ты сейчас в ⅩⅩⅠ веке, хотя ты и так, наверное, это знаешь. Но я живу в далёком для тебя ⅩⅩⅤ веке. Прошло уже 200 лет после уничтожения старого мира, старой системы и появления новой. Прошло уже 200 лет после катастрофы. После потопа, всемирного потопа. Сейчас многие старые здания, которые в ваше время были недавно построены, погребены глубоко под земной поверхностью, хотя некоторые всё ещё виднеются и над ней. Многие земли теперь – пустыни, пыль которых оседает на всё и вся, с редкими и удивительными оазисами. Одни из них – мрачные болота, другие – тайга с елями в несколько сот метров, третьи – заснеженные горы, но всё прочее – пустыня, пустыня, пустыня... Мы с ребятами, небольшой группой, гуляя, искали такие здания и даже находили. Это были старые разрушенные церкви, дома, магазины и, даже многоэтажки. В некоторых из них, которые ещё не так сильно разрушены, живут большинство из таких, как я.

Именно в такой ситуации все люди стали единым народом. Многие погибли, многие выжили, но сейчас на всей планете живут три с половиной миллиарда человек. Вот только теперь бок о бок с людьми существует нечто ужасное. Всю сушу окружают пятидесяти метровые стены, которые не пропускают людей попавших под радиацию, электричество и воду – они превратились в тёмных монстров без разума и человечности. Маоры, как их прозвали, живут только в солёной воде. Потому люди и строили специальные подводные трубки, соединяющие центры стран. Теперь странами называют специальные области. Каждая страна имеет определённый цвет, по которому их различают. На Евразии пятьдесят стран и одна – центральная. У каждой страны есть как минимум один «Город уродов» и «Центральный город». На каждом материке есть по одной крупной стране, у которой по четыре города уродов, одному «Кольцу совершенных» и «Центру идеальных». Там живут только люди с показателем совершенности выше 90%. Дело в том, что всё человечество разделяют на «совершенных» и «уродов». Для оценки этого изобрели специальные устройства, которые показывают насколько ты, как личность, идеален. Если показатель совершенности больше 70% – ты совершенен. А если выше 90% – идеален. Последних крайне мало, поэтому они живут в особых зонах – «Центре идеальных», и служат всем совершенным. Но даже так, если ты родился среди совершенных, тебя отправляют к уродам, дабы родители не оказывали влияния на личность дитя. Поэтому и дети, и взрослые, по крайней мере большинство, даже не знают кем являлись их родители.
Я живу в Евразии, третьей стране – Пурпуре, недалеко от первой. У нас два города уродов. Я живу в первом городе уродов...

Дело в том, что обычно показатель совершенности устанавливается в 12 лет. Но я с самого детства мечтаю попасть в город совершенных, мечтаю, что бы у меня было хотя бы 71% или 70%. Я живу с мамой – старой сорокашестилетней женщиной. Мой отец уехал в совершенный город, когда мне было всего два года, так что я его не запомнила. У меня в семье было семь детей – я, мой родной брат – Моэль, двоюродная сестра и брат – Клара и Алик, чьи родители погибли в схватке с маорами, Филин – ребёнок из города совершенных, Сью – дочь уехавшей в город совершенных старой маминой подруги, и Никита – найдёныш. По закону, в семье должно быть не менее десятка детей, если пять из них не погибли. Но осталась я одна. Мой брат умер от оспы лет в пять, Сью уехала на другой материк, Никита – в город совершенных, а там от него ни весточки ни поступало. Филин и Алик упали с обрыва, во время охоты, Клара переехала к дальней родственнице в Южную Америку, в Пэйн. Так что я осталась одна. Но, учитывая, что мы с матерью живём в малюсеньком домике, состоящем всего из двух комнат, то не могу сказать, что я скучаю по нашему многолюдному дому... Хотя, по правде, многие в нашем городе живут так. Словно песчаные холмики, наши кубические домики, с небольшими отверстиями вместо окон, плотно стоят друг к другу, набросанные то тут то там неподалёку от стены, отделяющей наш город от города совершенных. Тут засушливая зона, где летом за 50̊ С, а всю зиму идёт снег. Всюду пустыни. Хотя неподалёку от нашего города есть небольшой оазис, напоминающий болото, но медленно переходящий в редкий еловый лес. Именно там мы провели всё своё детство, как и наши предшественники.

Жить в городе уродов сложно... У нас туго с образованием, так как есть всего одна школа на весь город. Но школа эта – старое, разрушенное здание с несколькими классами, а учителя – это люди, которые умеют лишь писать, читать, считать, рисовать или вообще хоть что-либо полезное делать. Там учатся лишь те, кто хочет учиться, и преподают лишь те, кто хотят преподавать. В каждом классе учатся по сорок человек, в душной каморке с одним окном, где многие дети сидят на грязном и замусоленном полу, где даже учитель объясняет всё на пальцах, так как найти книгу тоже, что найти сокровище. Там учился и мой друг – Нико. Я тоже хотела ходить в школу, но недостаток воздуха и шум для меня равносильны смерти. Поэтому я не жалею о своём отказе от обучения. Но у меня есть и другие заботы. Так, я работаю в одной из единственных лавок еды – хлеб, консервы, вода, молоко изредка и так далее. Хотя со временем мне стало слишком скучно, так что... Мама не знает, но я основала группу, как небольшую уличную школу, ещё год назад. Вместе мы совершали вылазки в старые здания и пытались найти полезные или интересные предметы. Мы искали, находили и читали книги! И всё благодаря Нико. Он, будучи отличным другом, всегда помогал ребятам в обучении, нередко пересказывая всё то, что слышал в школе. Нико любил смеяться и в целом весело и полезно проводить время. Сам он был не очень красивым мальчиком ­– худым, как щепка, низеньким, белокожим. Его русые волосы были всегда в пыли или грязи, так что понять, какого именно они цвета, было довольно сложно... У него были яркие серые глаза, наивно глядящие на мир. Возрастом Нико был всего года на два меня старше, но почему-то никогда не мечтал попасть в город совершенных, будто... Будто знал, что жизнь ему этого не позволит.

***

Это была очередная проверка на совершенность, когда на площади перед стеной, перед входом в центральный город, собирался весь народ, а стражники проверяли нас особыми аппаратами. Мы очень волновались, ведь нам со многими ребятами из группы как раз исполнилось двенадцать и был шанс стать совершенными. По крайней мере, оставаться в городе уродов не хотел никто. Все выстроились в ряды, как и всегда. В начале строя, как и я, стоял Нико. Стражник подошёл к нему, поднёс аппарат... И вдруг – 90%! Нико отошёл к «победителям», горделиво оглядываясь через плечо. Он посмотрел на меня – «выбывшую». Он усмехнулся. Что..? Как он мог?! Как?! Я не могла этого понять. Но вдруг стражник закричал:

– Это самозванец! У него незаконное антикью! (Позже я узнала, что это – особое устройство для изменения совершенности, подделки цифр.) С

тражники схватили возмущённого Нико и скрутили ему руки. Он вопил, просил о помощи, но я и не шелохнулась. Стояла, как остолбенелая. Я просто не могла понять, что же такое он сделал и что вообще происходит. В это же время Нико поставили на колени и задали вопрос:
– Ты пил триксодон антикля?! – заорал стражник.

– ... – молчание.

– Где ты его взял?! – всё вопил один из стражников.

– ...

– Отвечай же!

– ...

– Прекратить его мучения. – раздался жёсткий приказ главы стражи.

– Не-е-е-е-е-ет!!! – закричала во всю глотку его прибежавшая на шум мать.
Но было поздно. Один выстрел, и голова Нико засветилась пурпурным, а через секунду всё его тело превратилось в горстку пепла.

– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ! – хрипло кричала его мать, заливаясь слезами.

Стражники взяли её под руки и посадили на скамью. Старая женщина держала последнее воспоминание о нём – обрывок шарфа, пурпурного шелкового шарфа. Она, навзрыд, уткнувшись в ткань носом, сидела, скрючившись. Подул ветер. Я всё ещё стояла с широко раскрытыми глазами, наблюдая за старушкой. Накатились слёзы. Холодный осенний ветер принёс к моим ногам обрывок любимого стихотворения Нико, который он всегда носил с собой. Пушкин, говорят, популярный был писатель:

« К нему и птица не летит
И тигр |вызжено| – лишь вихрь чёрный
На дерево смерти набежит
И мчится прочь, уже |вызжено|»

Я помнила, как он его читал... Когда-то давно Нико нашёл вырванные листы со стихами этого писателя, но именно этот запал в его душу. Я его знала наизусть, но от самого листа остался лишь выжженный обрывок. Я знаю, что, возможно, сделала это зря, но всё же пригнулась и подняла этот ещё тёплый листочек. Я посмотрела на обрывок, и на глазах навернулись слёзы. Я просто не могла поверить, что Нико больше нет. Я закрыла лицо руками и стояла. Все уже разошлись, а я всё стояла на городской площади, опустив голову, рядом с его пеплом. Мне казалось, что он сейчас выйдет из-за угла и скажет, что это была шутка. Но этого не произошло. Вскоре ветер развеял и мои слёзы, и его прах. И я ушла домой. А на следующий день всё повторялосль, словно Нико и не умирал. Словно... Словно его и так никогда не существовало. Отрывок его стихотворения я с тех пор всегда носила в кармане или под одеждой – он всегда был со мной. Нико мой друг, и я всегда... всегда буду его помнить.

***

Каждый день, словно пытка, честное слово... Вся моя жизнь, каждый день, для меня как побег от чего-то. К чему это я? Поясню... Я работаю в маминой лавке, находящейся прямо около нашего дома, хотя изредка продаю там не совсем законный товар – древности. Все и постоянно любят читать книги, хоть их и очень тяжело найти, но если они у тебя есть, то ты можешь не переживать о том, что останешься когда-либо голодным. Вот только люди у нас любят торговаться, поэтому иногда мне приходится устанавливать слишком высокие цены, что бы в итоге торг мог привести меня к хоть сколько-нибудь достойной цене. Но в нашем городе же есть торговец древностями! Он скупает старые, но всё ещё пригодные для использования предметы и, в основном, у меня. Мистер Пингвин, как все его зовут из-за старого порванного чёрного фрака, низенького роста и неповоротливости, скупает у меня разные книжки, компасы, часы, карандаши и, что редкость, всякого рода ручки. Именно благодаря нему у меня всегда на руках есть то, что мы называем монетами – металлические кругляшки, с выдавленными на них цифрами. Их иногда пытаются подделать, но настоящий торговец или опытный продавец всегда отличит подделку от настоящей монеты. Мистер Пингвин просто мастер в своём деле, так что ещё никогда не давал мне фальшивые монеты за товар.

Мы с ребятами, которые входили в мою команду искали эти самые «товары», дабы я могла их выгодно продать, а выручку справедливо разделить между участниками. Я со своей командой, которая раньше была мала, производила вылазки даже под землю и в старые наземные дома, конечно, тоже. В нашей группе было изначально 5 человек: Нико – мой близкий друг и товарищ, всегда живший в нашем городе, Алиса – самая близкая и первая подруга с детства, приехавшая из второго города нашей страны, я, Анита, прибывшая из Лиловой в семь лет, с которой мы подружились уже после знакомства с Алисой, Ваня – друг, с которым всегда грызлась Алиса. Алиса вообще была довольно импульсивной девочкой, и её понятие справедливости было несколько расплывчатым, так что я пыталась её наставлять и всячески помогать ей до последнего. Она была на год младше меня и немного ниже ростом. У неё были очень женственные черты лица и тела, изящные и маленькие руки, чёрные короткие и очень ровно подстриженные волосы, которые, что было редкостью, всегда выглядели чистыми. У неё была немного желтоватая веснушчатая кожа, квадратное лицо, большие карие глаза, но короткие бровки, вздёрнутый нос. По канонам нашей красоты, она была просто идеальной девушкой... С другой стороны Анита, которая была на три года меня младше, была совершенно отлична от Алисы. Она была хрупкой, нежной, доброй и очень милой девочкой. У неё, в отличии от Алисы, не было больших целей на жизнь, но зато она была чрезвычайно талантлива в вопросах образования и в целом всегда и во всём была лучше многих наших сверстников. У неё был средний рост, средней длины каштановые волосы, достаточно обычное, но изящное лицо. У неё было большое сердце. Просто находясь рядом с ней ты чувствовал себя спокойно. Это действие она оказывала на всех, даже на бойкого Ваню. Этот мальчик мне был слабо знаком, до тех пор, пока Нико не пригласил его к нам. Дело в том, что это был его младший братец, так что Нико его сильно опекал. По возрасту Ванёк был ровесником Аниты, а вот по характеру совсем ещё ребёнком. У него был низенький рост, жиденькие волосы, скрываемые в шапке, круглое румяное личико, но маленькие глазки и рот. Он не казался здоровым и крепким ребёнком, если честно, но по факту же был очень силён, как духом, так и физически. Никогда не видела на его лице и тени страха или уныния. До одного ужасного, в самом деле ужасного дня.

***

Это был обычный понедельник. Мы всей командой хотели найти подземную школу. Мы два с половиной месяца пытались её найти! Тем временем, составляли план этого «Подземного» города. Дело в том, что наш город находился практически на окраине другого – подземного города. Поэтому мы пытались как следует обшарить подземелье, что бы найти как можно больше всего полезного. Мы отыскали и старый мотель, почти полностью заваленный грязью и затопленный болотной тиной и илом, и парочку многоэтажных домов, в которых всё было разграблено, и аптеку с выцветшими коробками лекарств и заплесневелыми конфетами, и даже продуктовый с корнями ёлок, росших где-то на поверхности, и пустыми полками. Но больше всего нас поразило офисное здание в двенадцать этажей, построенное в низине, некогда Пруктбурга – маленького прусского городка. Опустевшие офисы, сломанные технологии того времени, старые трупы – всё это напоминало грустную картинку из какой-то несправедливой книжки, давно забытой и брошенной, как и город о котором в ней говориться... Ни в одном из найденных нами зданий мы не обнаружили ничего особо полезного или более и менее целого. Но, по нашим предположениям, школа должна была находиться как раз в крупном пролёте между офисным зданием и заброшенной детской площадкой. Так что мы очень долго и кропотливо продумывали план подхода к этому зданию, в надежде, что оно не разграблено.

И мы оказались правы! Не представить нашей радости, когда оказалось, что это действительно оказалась трёхэтажная школа. И хотя многие кабинеты были завалены землёй, но кое-где всё ещё можно было пройти. Мы решили разбиться по парам и разделиться. Алиса хотела идти со мной, но я объяснила ей, что пары должны быть равны по силам, что бы, если вдруг что произойдёт, они могли справиться с возникшими трудностями. Так что мы быстро разбились по группкам. Меня поставили с Ваней, Аниту с Нико, а Алиса пошла одна, но по самому, на наш взгляд, безопасному коридору. Разумеется, мы подготовились: взяли с собой мешки и тележки, найденные нами около продуктового, сумки из дома и немного еды и воды.
Мы с Ваней шли по пыльному, широкому коридору, переодически оглядываясь и всматриваясь в темноту. Справа когда-то были невысокие дощатые двери, а слева окна. Сейчас некоторые стёкла всё ещё сдерживали землю, а какие-то уже лопнули и разбились, пропустив в старое здание влажную землю. Именно поэтому ходить нужно было очень аккуратно. Над дверьми же висели таблички. Первой, как гласила табличка, была пятнадцатая. Дверь вся заросла мхом, а замок заржавел – мы не могли войти. У следующих трёх кабинетов двери были заперты на замок, а ручки выбиты. У двери с номером «19» была поломана большая часть верхних досок, а за ней была куча земли. Мы уже было подумали, что вообще ничего не найдём, как увидели, что на следующей двери вместо номера была надпись: «библиотека». Ваня аж подпрыгнул от радости, ведь это была последняя дверь в нашем коридоре. Зайдя туда, мы обнаружили всё ещё целые полки. На некоторых лежали книги, пожёванные книжными червями, где-то в зале ползали пауки и черви, на некоторых полках лежали горсти пыли. Но помещение было действительно огромным, так что мы с Ваней разделились и начали собирать даже уже порванные или испорченные книги и бросать в мешки. Когда все полки с моей стороны были пусты, я заметила, что стало очень тихо, куда тише, чем обычно. Я в полголоса окликнула Ваню. Молчание. Я повела тележку в Ванину сторону. Завернув за очередной поворот, я услышала какие-то странные звуки. Обернулась. Ваня!!! Он был стиснут в лапах маора и беспорядочно мотылял руками! Ванин рот был плотно закрыт щупальцем чудовища. Интересно, как он вообще дышал? Я плюнула на всё, бросила каталку и, подбежав к маору, ударила его поломанной доской. Огромный, чёрный, как смоль, с жидкими, будто состоящими из грязной воды, щупальцами, монстр пошатнулся и выпустил Ваню. Мы за долю секунды, пока маор пытался отойти от накатившей на него слабости, подобрали ручки тележек и побежали к выходу из библиотеки. Секунда. Мы уже за дверями. Казалось – мы спасены!

Но я ошиблась. Маор выбрался из библиотеки и быстро схватил меня. В следующую секунду я была уже в двух метрах от земли. Ваня стоял ещё в трёх метрах от меня, не зная что и делать. Я посмотрела в его испуганные глаза и увидела в них надежду. Мой страх смерти сменился страхом перед моим товарищем, ведь я понимала, что он собирался сделать. Ваня бросил телегу и ринулся на тёмного монстра. Через секунду у маора не было уже двух щупалец. Я уже ничего не понимала. Я казалась себе такой жалкой и беспомощной, что уже даже не хотелось жить. Вопль. Крик. Рычание. Грустные глаза моего друга. Крик о том, что бы я уходила. С потолка сыпется земля. Секунда. И ещё. И ещё. И ещё... Я уже в другом коридоре, где меня с радостными лицами ждут друзья:

– Что стряслось ?! – выкрикнул перепуганный Нико, смотря на моё страшное лицо.

– Ого! Сколько ж вы всего нашли! – Анита не понимала моей растроенности.

– А где Ваня? – серьёзно спросила меня Алиса, приводя в себя.

Все ждали ответа, а мои глаза всё больше наполнялись слезами. Я судорожно пыталась выдавить из себя «Помогите!!», но вместо этого лишь трясущимися руками указала на коридор. Я не могла дышать. Сердце сжималось. Казалось, вот-вот и я потеряю сознание от ужаса. Перед моим лицом всё мелькала одна и та же сцена, в которой... Что же с нами будет?

Тогда я себе и пообещала, что больше никогда не буду слабой и не допущу смерти своих друзей. Хотя, я всё же не справилась, верно? Но в тот самый момент я об этом не знала, лишь надеялась, как и каждый из нас, что Ваня выжил, ведь его тела не нашли, как и маора, разгромившего коридор. Вот только через несколько месяцев из нашей жизни и ушёл Нико. А затем, уже с новой командой, мы узнали, что Ваня выжил и смог бежать от маора, но он боялся, что приведёт его вслед за собой в город, потому повёл его в еловый лес, где была суша. Но... он забыл, что под тем самым лесом есть солёное озеро. Там он и умер в схватке с маором. Всё это время, на протяжении полутора месяца, в старом блокноте он вёл записи о своих скитаниях, и его блокнот упал в коридор той самой школы, где он и пропал, с маленьким кусочком его шарфа, который он надевал только на миссии. Он нашёл этот старый, зелёный, рваный, вязаный шарф на своей первой вылазке под землю и очень им дорожил, как своим первым трофеем. Я решила сохранить и эту последнюю оставшуюся вещь от моего дорогого друга – фиолетовый лоскут шарфа, который сам он и пришил к нему. Я завернула в этот лоскут тот обрывок стихотворения Нико. Я их всегда буду помнить. И ради них, и ради всех тех, кто погиб ради нас, кто погиб ради меня, ради себя, ради свободы и правосудия, я обязательно стану сильной! Я пообещала себе это, так что с тех самых пор ни мои друзья, ни мои мысли о них, ни на одну секунду не покидали меня.