Глава 1. Пролог
Народ ликовал. Оглушительные призывы к окончательной разгромной победе слышались от каждой занятой трибуны, окутывающих гигантскую арену со всех сторон. Сколько было? Около полумиллиона душ? Голос каждого человека сливался в единый хор, слышимый, кажется, из всех углов необъятного поля битвы. Последнее здание Никсона, престижная монументальная, словно дворец, база, формами соблюдая ровные геометрические пропорции, уже была окружена синими танками. Нарушая логичные конструкторские правила, причудливые машины с большими башнями в количестве более десятка навели стволы на базу, послушно ожидая дальнейшего приказа игрока Германа, главного оппонента Никсона. После двух-трёхчасового боя, где соперники использовали все свои накопленные навыки и умения, продемонстрировали высший идеал качественного управления войсками, а также выдали максимум творческой оригинальности, наступил финальный момент. Герман продавил оппонента, разбил войска и уже готовился решить исход всего финала тотальным обстрелом базы танками. Грохот пушек разнёсся вокруг и взбудоражил сотни тысяч зрителей, провоцируя на дополнительные яростные выкрики:
— Разбей его!
— Закончи!
— Уничтожь! Уничтожь! Уничтожь!
Второй залп выбил целые куски некогда рельефной красивой стены базы, причем скорее не из-за физического урона, а из-за стремительно понижающегося уровня здоровья постройки, чтобы визуально изобразить повреждения. В конце концов танки опустили ХП до нуля, и оплот силы Никсона раскололся, как упавшая ваза, чьи куски постепенно растворились в ничто. Победителем ужасно популярного турнира командиров стал Герман. Стас никогда не сомневался в правомерности победы данного игрока, ведь он не раз показывал своё мастерство и до того финала, и после — тогда ещё подростка побеспокоило другое. Много-много людей во всём мире смотрели, как командиры на обустроенных больших аренах, которые имитировали ту или иную местность, выстраивали базы, готовили войска и вовсю сражались, по сути, демонстрируя более «мирный» способ выяснения отношений между крупными фракциями всего Света. Командиры, как люди, которые могли пользоваться СИБО, полностью заменили всяческую армию. Благодаря крайне мобильным базам, фиксированному списку видов войск, называемыми юнитами, а также лёгкостью в получении необходимых ресурсов они решали вопросы геополитики исключительно войной. То есть, командиры — это творцы войны, главные её основоположники. Можно, конечно, вспомнить о политиках, но воля власть имущих исполнялась как раз-таки командирами.
За сорок лет тихого мира фракционные последователи войны продолжали сражаться, но в рамках спорта, как соревнование, где и юниты послабее, и арены искусственные, и вообще дружба и любовь. С одной стороны, Стас рад видеть битву на арене, чем в реальном условном городе, но с другой... крайне популярные командиры-игроки остаются теми людьми, которые в любой удобный момент времени сменят характер деятельности на реальный военный, где молодой человек будет убивать созданных врагом юнитов в жилых кварталах, откуда не успели эвакуироваться вполне себе живые люди. Герман, например, после десятилетнего опыта взял и отправился на горячую точку заморе, где уничтожил образованную радикально ориентированную фракцию. Так вот легко. Со спортсмена в убийцу. Никто против слова не сказал.
Стаса корёжило от театральной показушности. За четыре десятка мирные люди настолько привыкли к турнирам, что совсем позабыли: существующие на данные момент шесть фракций до сих пор имели при себе командиров, которых даже мобилизовывать не нужно — возьмут и отправятся нести разрушения и хаос, словно так и надо. Почему никто не видит этого? Почему страны, над которыми возвышались фракции, несущие миротворческие цели, перестали переживать о возможной войне? А вдруг она произойдёт? Все удивятся и похлопают глазами, ведь это неожиданно. Скрытая милитаризация правящей верхушки являлась теперь обыденностью, и Стас ничего поделать не мог. Он сегодня сам станет очередным командиром, будущим творцом войны.
Маятник старинных напольных часов своими равномерными стуками больно отдавался в голове. Стас сидел за деревянным столом, размещённый строго по центру воистину широкого помещения с нездоровым обилием картин знаковых периодов истории страны, начиная высадкой командирских войск на побережье восточных островов Объединения центральных республик и заканчивая танковым сражением с халифатом. Для сего мероприятия парень приоделся — полноценная офицерская форма чёрного цвета с красными полосами, от кителя до фуражки. Тишина разбавлялась не только часами, но и тихими переговорами высокопоставленных людей спереди, которые как бы огибали Стаса эдакой полудугой, где и стол с красной скатертью, и стулья с длинными обшитыми кожей спинками. Сенатская комиссия, во главе которой в середине за рабочим троном сидел император.
— Господин Салтыков, — начал тучный мужчина слева, спешно перелистывающий слайды на планшете, — в резюме вы указали себя, как человека активного и яркого. Что вы под этим понимаете?
«Как учил отец...»
— Спасибо за вопрос, высокоуважаемый член комиссии Никифор Георгиевич, — Стас разразился громким слегка весёлым интересующим тоном. — На самом деле, под данными словами я имел ввиду свои черты характера, как командира, так или иначе связанного с публикой. Я люблю, когда меня слышат и смотрят в мою сторону. Победа будет особенно хороша, если зрители выделят её на фоне других благодаря некоторым мелким деталям.
— То есть вы хотите приписать вашим победам медийную огласку? — уточнил седовласый широкоплечий мужчина чуть правее от Никифора Георгиевича. — Создали себе бренд, паттерн поведения, и собираетесь таким образом набрать популярность?
«Отчасти правда».
— Нет, господин Евгений Павлович, подобных целей я не имею — всё-таки я ученик командирской школы нашей империи, принципы превыше всего. Мне кажется благоразумным продемонстрировать свои уникальные качества как можно раньше, дабы закрепить их и развить. Моё поведение несколько экспрессивное, что и проявляется в моём управлении базой. Я активный и яркий, то есть постоянно действую, пробую и напоминаю о себе так, чтобы люди меня запомнили как не очередного штатного командира.
Одного члена комиссии ответ не устроил, другого удовлетворил. Разные настроения ходили во время обсуждения, но в их действиях прослеживалось вполне себе компетентное намерение понять, из какого теста был сделан Стас.
— А конкретнее можно? — не унимался Никифор Георгиевич. — В чём проявляется ваша активность и яркость?
«Я же сказал».
— Если конкретнее, то замечу, что я иногда позволяю себе немного театральности. Это придаёт действу живности, заставляет соперника реагировать более глубоко, чем на уровне хладнокровного командирского анализа. Тут-то можно и повеселиться. Обмануть, раззадорить, обидеть или развеселить.
— Такое работает только с дилетантами, — поспорил мужчина в мундире. Голос хриплый, скептичный и в какой-то степени вялый. — Опытные командиры не пойдут на твою поводу.
— Не соглашусь, господин Кирилл Кириллович. Вы, должно быть, знаете моего отца, у него за плечами много сотен боёв с разными командирами, в том числе на спортивной арене. Он доказал, что все мы живые люди и охотно реагируем на такие же живые действия, — Стас широко улыбнулся, слегка наклонившись вперёд и уперев вытянутые пальцы руки к груди. — Все мы полны эмоциями, господа, а значит подвержены яркости.
«Свобода, напыщенная наглость, дозволенные высказывания — я всё делаю идеально».
— Поговорим о другом, — подал голос председатель комиссии, низкий лысеющий мужчина с моноклем, одетый в чёрный деловой костюм чиновника, столь богато вышитый, словно перед мероприятием он зашёл в ателье. — Теория сдана на девяносто восемь баллов из ста, обучающая программа пройдена быстро и успешно, без замечаний инструктора. Замечу, дорогие коллеги, результаты крайне удивительны. Вас отец обучил?
«Выдрессировал».
— Да, уважаемый Пётр Никитич.
— Соответственно вы переняли его тактику спланированного истощения противника?
— Нет, у меня своя тактика.
Именно это Алмазов и хотел услышать. Стас не понаслышке знал, что председатель в первую очередь смотрел на тактическую подкованность кандидатов, любил уникальность, как в равной же степени ненавидел грубые копирования.
— Я ставлю приоритет на танковых войсках, — пояснил Стас с неким предвкушением, словно хотел сказать нечто такое очень давно. — Рискованные лобовые атаки, использование многочисленной группировки, наглое давление на ресурсные точки, а также упор на применении самых массовых и быстрых методик, где, в свою очередь, достигается контроль арены.
— Даже на начальных этапах? Вы отдаёте предпочтение ранним атакам, а не развитию экономики?
— Да. Агрессия, давление и контроль, приправленные экспрессией — вот мой стиль.
— Интересно увидеть наяву... — закивал Алмазов.
Многие члены комиссии уткнулись в планшеты, видимо, пытаясь подтвердить фактами слова Стаса. Но всё идеально, ровно так, как сказал он. Зрители любят эпик, экшен, красоту, а значит кроме простой победы над соперником необходимо запомниться ярким управлением, по крайней мере, наглым и рискованным.
— Ладно, это всё очень интересно, но я не вижу причин сомневаться в твоей перспективности, Стас, — внезапно заверил сам император, так расслабленно и дружелюбно, что кандидат на миг застыл.
Императору было чуть более тридцати, он вступил на трон ровно три года назад и уже показал себя как продвинутого находчивого лидера, умеющего налаживать связи и пинать подчинённых, чтобы работали. Константин Третий довольно высокий, к тому же широкоплечий и физический подкованный — в общем, большой мужчина со светлыми едва солнечными волосами, завязанные в маленький конский хвостик. Его голубые глаза пестрили насыщенностью, оттого на рынке в качестве мерча зачастую изображали императора с особенно выделенными глазами, например, в темноте. К тому же, уверенный взгляд добавлял образу множество очков, так что Константин являлся чуть ли не гордостью империи. Эстетической гордостью империи.
— Твой отец именно тот человек, который всему научит и всё покажет. Посидев здесь, я лишь убедился в мастеровитости Романа, следовательно, и в твоём потенциале. Салтыковы издревле сражались на передовой и не раз помогали стране пережить тяжёлые времена. Даже в момент долгого мира Роман, как истинный член семьи Салтыковых, участвовал во многих антитеррористических операциях и до сих пор не имеет поражений. У тебя его качества, Стас, я вижу это.
— Спасибо, Ваше Императорское Величество, — почтительно поклонился Стас. — Я горжусь, что являюсь Салтыковым.
— Итак, члены комиссии, вы готовы прийти к решению?
Новые финальные обсуждения. Помещение усиленно старалось отрезать Стаса от современного мира снаружи, хвастаясь своей атмосферой, настолько величественной и старой, что формировался очень мягкий уют. Он хотел бы здесь сидеть весь этот день, затем завтрашний, послезавтрашний... Единственный намёк о технологиях — планшеты, в остальном же всё походило так, словно люди изобрели машину времени и переместились в прошлое. В империи берегли традиции, как и культуру, активно следовали сохранению памятников в первозданном виде, неохотно принимали порождения массовой культуры, в отместку выстраивая что-то из прошлого в новой обёртке, вовсю развивали постулаты, которые в некоторых других странах воспринимались иначе. Быть может, театральность Стаса ровно войдёт в общую систему театральной показушности этого мира, в общую систему культурного наследия империи, в конце концов, в общую систему генеалогического древа как человека знаменитого...
«Все мы играем роли. Кто-то наивных зрителей, кто-то лицемерных командиров. Я тоже играю роль и не могу от этого отказаться».
Вряд ли кто-то это заметил, но Стас в момент ожидания конца обсуждения застыл на месте и смотрел вперёд, непоколебимо и стеклянно, причём глядел не на императора, сидящего напротив, а куда-то в себя, в свои мысли.
«Стану командиром, устрою представление, выиграю турнир и оправдаю ожидания отца. Таков план».
Вскоре с места поднялся председатель комиссии, несколько раз что-то потыкал в планшете, а затем приступил к оглашению:
— Итак. Общим голосованием Сенатская комиссия приняла решение. От лица Сената Ги́рской Великой империи, от имени Великодушного Императора и Самодержца Гирского Константина Третьего представляю единогласный положительный ответ на кандидатуру Салтыкова Станислава Романовича. С сего дня настоящим документом Салтыков Станислав Романович получает статус командира Гирской Великой империи, а также ему присваивается звание поручика. Заседание окончено.
Мероприятие завершилось весьма ожидаемым результатом. Первым покинуть аудиторию обязан именно кандидат, так что Стас встал и с весьма самодовольной улыбкой поклонился в частности императору, махнув фуражкой перед собой. Внешне этот жест напоминал конец выступления на сцене, где актёры благодарили зрителей за внимание, так что неудивительно увидеть несколько нахмурившихся взглядов сенаторов. «Мундирные» явно невзлюбили новоиспечённого командира, посчитав того самонадеянным молокососом. Забавно: сами офицеры при Сенате на самом деле не были никакими командирами, а погоны получили только лишь из-за административной работы в Министерстве императорских военных сил, и тем не менее, они имели право голоса, определяющее, станет ли кандидат командиром. Едва Стас вылез из помещения, прямо в голове отдались несколько предложений, изображённых бирюзовыми каллиграфически идеальными буквами на сетчатке глаза:
Поздравляю! Вы подключены к единой системе обороны человечества! Отныне вы являетесь её пользователем!
Это не технология людей, у Стаса нет никаких сторонних устройств в теле, которые могли бы исполнить нечто подобное. Вообще ни у кого в мире нет возможности управлять системой обороны человечества — или СИБО. Единственное, что могли крупные шишки страны-хозяйки фракции — это проголосовать и добавить кандидата через Нексус, чтобы впоследствии система превратила приверженного к этой силе человека в командира. Весь процесс неизвестен из-за госстайны, однако кое-что могли заверить абсолютно все вплоть до деревенских — СИБО руководила армиями людей. Нет больше ничего, кроме сил СИБО, а если появится — испепелится гневом Некто-Свыше. Бог? Возможно, ведь в Гирской Великой империи церковь верила именно в Бога, который ограничил предел жестокости людей системой обороны, позволяя самовольничать в этой сфере только в качестве охраны правопорядка, дык и то, СИБО выдала целый перечень своих уже ограничений. Так или иначе, сущность фракций, их появление, уничтожение и функционирование определялось только через СИБО.
Обычно кандидаты, прошедшие комиссию, должны радоваться, тут же начать названивать родственникам или близким друзьям, по крайней мере, упасть в обморок от счастья, однако, как ясно, Стасу было совершенно не до радости. Он не хотел становиться командиром, но вынужден как наследник семьи Салтыковых, чей состав ограничивался отцом и сыном. Впереди длительная игра в театр, как подобало каждому в этой деятельности, только остальные могли хотя бы выбрать свою судьбу, в то время как виновником текущего положения Стаса являлся конкретный человек с конкретным видением будущего сынишки. Был проработан каждый шаг вплоть до получения звания генерала, причём так вкрадчиво и лаконично, что некоторые чудесные цели для достижения казались вполне себе здравыми и интересными. Отец не дал выбора, настоял на том, что наследнику следует идти именно по этой дорожке без права сменить приоритеты. Как угодно не насыщай запланированный путь своими красочными действиями, сойти с него никак нельзя. Иначе...
Стас спустился по широкой центральной лестнице здания и вышел в просторный холл, известный на всю страну целой кучей прошедших здесь исторических событий. Некогда этот лакированный пол топтали грязными ботинками революционеры-коммунисты, сражаясь с императорской охраной, пока среди городских кварталов сталкивались юниты фракций; в прошлом юниты-пехотинцы империи издырявили мраморные стены холла, расстреляв десятки министров, признанных предателями Родины — Мраморный дворец и его холл пережили достаточно, чтобы считаться объектом исторического наследия. Сегодня здесь случилась новая история: получивший статус командира Стас ходил по холлу, делая первый шаг для достижения особенно важной цели, и встречал новоиспечённого героя собственный папа, Роман Дмитриевич Салтыков.
Вместо того, чтобы просто посидеть на деревянных скамьях, заботливо установленных вдоль стен, или пойти в развлекательные заведения, в общем, заняться чем-то сродни аристократам, он всё это время просто-напросто разговаривал с императорскими охранниками, которые спокойно себе сторожили каждую дверь холла. Отец умел начать разговор так, чтобы будущий собеседник волей-неволей стал его участником, невзирая на должностные ограничения или давящие сверху этические нормы. Потомственный дворянин свободным человеческим языком обсуждал с охранниками у главного выхода текущую погоду, делясь тоскливыми замечаниями, что жить в столице без солнца совсем тяжело, а те одобрительно кивали и сетовали, что зимой они вообще солнца не видят. Болтовня ради болтовни без акцента, что у одних оружие, у других статус.
— О, мой любимый сын освободился, — удивительно звучно сказал Роман Андреевич, словно оповещая охранников, что время для обсуждения погоды подошло к концу. — Радуй новостями!
Офицерские мундиры в империи значительно упростились в внешнем строении, так что в конце концов новый стандарт стремился вообще не ограничивать носителей необязательным изыском. Тот же Кирилл Кириллович кроме двубортных пуговиц, красно-золотистых погон, узорчатого воротника и нарукавников никак не намекал, что являлся высокопоставленным офицером. Папа же не стеснялся следовать старым принципам, да и не запрещалось это вовсе, оттого он расхаживал в эполетах, красном канте, со шпагой наперевес и орденами на правой части груди, от первой до последней награды. Вопросы не вызывали лишь ордена, но шпага? Эполеты? Зачем? Впрочем, весь старый, но престижный стиль хорошо гармонировал с внешним видом отца. Для сорокапятилетнего возраста Роман Андреевич выглядел слишком молодо, а дело в удивительно слаженном физическом состоянии — заядлый любитель спорта — а также в непробиваемом спокойствии и улыбчивости, что позволило коже начать стареть значительно позже. Да, он носил маленькие квадратные очки, однако его зелёные глаза словно несли добро, а прямоугольное лицо с заметными скулами источало милосердность и уверенность. Полковник даже успевал следить за причёской, соблюдая исключительно среднюю длину чёрных локон, расчёсанные по бокам. Ненароком можно задуматься о взятии на вооружение его умение одеваться, так как это бросалось в глаза и придавало некий шарм образу...
— Приняли, — ответил Стас. — Не понимаю, зачем столько времени потратили.
— Формальности расставляют наши дела строго по местам, Стас, придавая нашим достижениям своевременности, — философствовал отец, когда радостно обнял парня и похлопал по лопаткам, не стесняясь показывать эмоции. — Я очень рад, будущий коллега.
Роман Андреевич не любил лицемерить, строить комедию и пускать пыль в глаза собеседникам — не того пошива человек. Тем не менее, среди коллег и врагов ходило устоявшиеся прозвище, которую по прошествии лет теперь никак не получалось искоренить, из-за чего отец был вынужден свыкнуться, когда кто-либо называл его Искусителем. Одно из многих, чему подвластен Стас — это пугающая искренность папы, которая ловко заворачивалась в тонну из намёков и обходительных действий.
— Император лестно отзывался о тебе, — оповестил парень, натянуто улыбнулся в ответ на объятия и после последовал к выходу из дворца. — Снова упоминал о твоих заслугах перед отечеством.
— Его Императорское Величество высоко ценит эффективных подчинённых, верные не только самому императору, но и собственной стране. Если он видит, что командир готов отдать собственную жизнь ради родины, то его благосклонность не знает границ. Он сам является приверженным к командиру.
— Ходила такая новость когда-то, — незаинтересованно подметил Стас. — Но посчитал нужным больше управлять страной, чем руководить юнитами на поприще.
— Если бы он участвовал, например, на турнире, то наверняка забрал бы всё внимание, не дав союзникам проявить себя. Твой стиль рухнул бы тотчас, так что нам повезло.
Они вышли из Мраморного дворца. Обычно здесь не проводились какие-либо государственные мероприятия, но для избрания командиров император изъявил желание использовать величественный дворец для таких нужд. Он разместился на самой окраине столицы и подмёл под себя часть заповедного леса, отгородив от остального мира целую роту из древних лиственных деревьев. По легенде их высадили первые цари Гирского государства, оттого радовали своими массивными размерами, к тому же они были ухоженными и довольно красивыми, что Стасу только в радость. Была бы возможность, точно бы обогнул четырёхэтажное белоснежное здание дворца и прогулялся по царскому лесу, а не топал бы по мощённой площади, занятую гвардейцами. Погоди-ка, их не должно быть здесь!
— Пускай Его Императорское Величество нахваливал меня, на пару с председателем Сенатской комиссии он любит испытывать новоиспечённых командиров, — без капли удивления прокомментировал Роман Андреевич, качнув плечами при виде непонимающего Стаса.
Гвардеец (250) — стандартный пехотинец императорской армии, оснащённый крупнокалиберной винтовкой. Скорость стрельбы низкая, но урон выше среднего. Стоит 250 единиц. Способность — Единичный снайперский выстрел, позволяющий убить вражеского пехотинца на большом расстоянии, а также пробивающий врагов в здании, однако он требует много времени на подготовку.
Пехота фракции. Молодые парни с идентичным телосложением и одинаковыми лицами, какими, кажется, жители видели самых исконно правильных воинов империи. Поголовно брюнеты и кареглазые, могли похвастаться по-армейски ровной осанкой и дисциплинированной походкой. Одеты в чёрную военную форму с толстенными бронежилетами и тяжёлыми тактическими рюкзаками. Несмотря на антивоенное удобство использования крупнокалиберных винтовок, внимание, без оптического прицела в качестве основного противопехотного типа оружия, гвардейцы в угоду баланса от СИБО удостоились высококачественными навыками ведения боя. Средняя пехота среди фракций по качеству, но в умелых руках вполне себе смертоносная. Раз они имели толстые фиолетовые полосы на касках, а также вдоль бронежилетов, то гвардейцы принадлежали командиру высокого звания.
— Господин Станислав Романович Салтыков, — обратился подошедший офицер императорской охраны. — К вам срочное указание от председателя Сенатской комиссии Алмазова Петра Никитича.
Кто знал, что прямо за высоким забором Мраморного дворца находился небольшой бункер? Казалось бы, леса и равнины без намёка на военную инфраструктуру, а тут нате — мини-арена под землей рядом с заповедной территорией, представляющая собой просторную имитацию невысокого жилого квартала. Здесь не предусмотрены условия для баз фракций, так что принадлежность данного места явственно понятна как никогда: короткие бои со строго ограниченным количеством юнитов. Зданий здесь всего ничего — шесть трёхэтажек, зато много озеленения, парковок, а также спортивной инфраструктуры, как, например, площадка тренажёров. Ни ресурсов, ни разнообразия.
— Прошу, — провёл Стаса тот же офицер в специальную комнатушку по одну стороны от арены.
Командиры управляли юнитами не непосредственно из базы. Каждому строился отдельный командный бункер, откуда командиры вне зависимости от расстояния могли руководить базами. С одной стороны, это удобно и практично, ибо людей, влияющих на успех фракции в войне, можно уберечь в пределах той же столицы, а те продолжат приносить пользу, разнося врага во всех уголках планеты. С другой же стороны, основная доля командирского штата всё равно разбредалась по горячим точкам в угоду повышения эффективности. Управление на месте, где круг забот значительно уже, и он ограничивался исключительно территориями самой битвы, тактически выигрывало против «кабинетных». Конкретно в империи за пределы столицы практически никогда не выходил командир-генерал, который в случае необходимости будет руководить основными силами в особенно важных местах. Стас хорошо знал, что к чему, хотя в юношестве позволял себе высказывания, мол, генерал не более, чем ритуальное лицо без капли понимания. Папа умело убедил его: стратегически страна выиграет только лишь благодаря генералу.
В любом случае, для турнирных и тренировочных боёв СИБО предусмотрела упрощённый вариант управления войсками. За место громоздкого передатчика Нексуса командирам предоставлялась панель Нексуса, которую можно уместить в пределах одной комнаты. Легче ведь, чем переносить пятидесятитонный бирюзовый куб с торчащим пультиком! Панель — такой же монолитный куб бирюзового цвета, имевший округлый вырез на верхнем ребре, внутри которого соответственно размещался небольшой выступ для прикладывания ладоней. Вот и весь секрет связи с базами на турнирном уровне.
— Войска ждут вас, — предупредил офицер, а затем закрыл автоматическую дверь на замок.
Комната не уютная. Стас не любил безвкусные белые комнаты, которые строили для турниров и тренировок. Слишком давили, заставляли погружаться в мысли и напоминать себе то, что совсем не следовало. Здесь словно на исповеди перед Богом, где нет ничего, чем можно закрыть собственные грехи. Очень неуютно, но надо держаться. Стас прошёл к кубу, положил фуражку на панель и озадаченно посмотрел на окно спереди. Оно затмевалось большими экранами, но и окно, и сами экраны передавали примерно одну картинку — арену. Командиру это не нужно, но лишним точно не будет. Более того, имелся специальный монитор, чтобы связываться с текущими оппонентами, а на турнирах вовсе пристраивалась камера для транслирования комнаты командира зрителям. СИБО не препятствовала развитию коммуникации людей, даже адаптировалась и кое-какие приблуды встроила в систему, хотя наотрез пресекла попытку проработки методов шпионажа за командирами через экраны без дозволения. Очень благородно, особенно для того, кто контролировал всю военную сферу человечества.
— Сколько же тайн содержит эта система обороны... — буркнул парень и, размяв руки, приложил ладони к выступу куба.
Она контролировала, регулировала, курировала, и ничуть не мифически; величие системы воистину поражала всяческое воображение. Кто-то утверждал, что люди превратились в послушные игрушки Бога, которыми можно веселиться, пока не надоест; кто-то сравнивал человечество со сборищем жёстко ограниченных кукол, которые если рискнут нарушить волю нитей, то тут же уничтожатся, как подобает мерзкому мусору. Сколько бы философы и теологи не рассуждали над природой СИБО, Стас всё равно не видел не единого объективно стоящего объяснения. Да и не нужно это вовсе, главное следовать воле Некто-Свыше и жить, не вникая в такие глубинные проблемы.
Добро пожаловать, командир! Осуществлено подключение в искусственный режим боя. Внимание! Под вашим командованием нет юнитов! Режим наблюдателя включён.
На войне СИБО просто не даст командиру без каких-либо построек как-либо функционировать в пределах тридцати километров, но для тренировки разрешалось просто наблюдать либо управлять только войсками в пределах десяти километров, если, конечно, не были поставлены иные условия боя организаторами. Председатель комиссии, конечно, захотел увидеть навыки Стаса наяву, но подобрал почему-то крайне скучный и посредственный способ — через бой пехотой ограниченного количества.
Внимание! Вам переданы юниты!
Некто только что делегировал Стасу пятнадцать гвардейцев. Цветные полосы тут же сменились с фиолетового на типичный имперский красный. Подконтрольные пехотинцы спокойно себе стояли на маленькой площади с краю арены. Командиру открывался вид как бы сверху, очи парня могли «бродить» по всей территории в пределах километража, словно неосязаемый призрак, да вот только видеть всё не получалось: многое затемнено, скрыто туманом войны, так как собственные войска или здания имели собственный радиус видимости, благодаря которым туман войны исчезал. Нарушая логику, естественно.
— И это всё? — Стас даже расстроился. — Ну и смехота.
— Командир, — лицо председателя высветилось в правом верхнем углу зрительного обзора Стаса, — тренировочный бой не относится к обязательным и его исход не влияет на ваше будущее. Прямо.
— То есть, достопочтенный Пётр Никитич, косвенно всё-таки влияет? Отправите в ссылку, не позволите получить повышение или просто наругаете? — теперь Стас мог смело язвить и играть свою роль.
— Мы сделаем первичные выводы, — уклончиво ответил председатель. — За боем следят видные люди, командир, их интерес может изменить вашу дальнейшую карьеру, в плохую или хорошую сторону.
— Какие выводы можно сделать при битве только пехотой? К тому же лишь гвардейцами, — вызывающе негодовал парень. — Как-то мелко.
— Грамотный командир должен быть эффективным даже с одним видом войск. Мир полон неожиданностей и сложностей, потому умение выкручиваться из имеющегося — компетентность, ценящая даже больше, чем талантливое руководство теми, к чему душа лежит. Проявите оригинальность и одолейте равного соперника.
— И кто встанет против меня?
— Равный вам.
«Слава богу не действующий генерал или полковник», — мысленно успокоился парень.
— Удачи, командир, — после лицо председателя сменилось на мини-карту арены.
Бой начался. Пятнадцать юнитов одного вида, соперник абсолютно аналогичен по составу войск, местность — городская, но симметричная: три невысоких дома треугольником смотрели на своих близнецов через достаточно обустроенную улицу с обилием деревьев среди просторной детской и спортивной площадки. В теории можно просто занять постройки и вести огонь по соседним зданиям, которые также займёт противник — в общем, ничего интересного.
«Думай, Стас, думай...»
Вокруг квартала шла типичная автомобильная дорога. Если получится, то можно скрытно зайти с фланга, пройдя по краю карты у дороги... А смысл? Сколько не броди по арене, рано или поздно придётся схлестнуться именно в равной борьбе, где играла роль тонкая тактическая игра командира. Условия, мягко говоря, не дай боже, особенно с учётом абсолютного незнания противника, его личности и опытности. Стас, конечно, весь разволновался, подолгу бродил по тёмной арене в поисках нечто уникального, такого, благодаря чему можно задать врагу реальные проблемы. Увы, не было ни высот, ни водных каналов, ни узких троп, ни возможности для хорошей засады. Слишком сбалансированно!
Пускай парень не мог найти себе места, он показательно широко улыбнулся и игриво хмыкнул, словно для него не существовало никаких проблем. Играя напоказ, Стас разделил войска на десять и пять гвардейцев, отправив первый отряд на левый край арены, пока пятёрка подобралась к правому зданию. Очень легко управлять войсками волей мысли, оттого переживать за трату времени на обработку информации и согласование деятельности не приходилось. Захотел, выделил десять человек и приказал им выдвинуться куда надо. Захотел — сконцентрировался на одном-единственном пехотинце ради использования специальной способности. В общем, просто донельзя. Даже для новичка вроде Стаса не было труда отдать приказ трём бойцам занять здание, а оставшимся двум спрятаться за стеной. Если люди — куклы СИБО, то юниты — куклы людей.
Едва постройка заполнилась фракционной пехотой, обзор слегка увеличился. Ну конечно: враг взял и занял аналогичную трёхэтажку вровень со Стасом, из-за чего первая перестрелка началась прям-таки идеально. Силуэты противников метались мимо окон, сотрясали воздух громкими выстрелами в попытках задеть равных себе гвардейцев на другой стороне улицы. Это походило на битву двух пешек, причём стоящих напротив друг друга — настолько бесполезно. Однако складывалась потенциально интересная ситуация: ни Стас, ни оппонент не знали, сколько конкретно заняли постройку пехотинцы — один, три, пять, десять или все пятнадцать?
«Если он не тупой, то вряд ли сунет всю пехоту в одно здание. Тем не менее...»
Ранее спрятанные два гвардейца вышли из-за стен и после приказа командира прицелились для исполнения собственной способности. Фракционные юниты всегда работали странно и как бы с нарушением законов логики, военной мысли и обычной тактики. Обзор меньше физически возможного, дальность атак также урезана, а повреждения фиксировались через ХП, а не реально на теле — в общем, СИБО убила реализм ради большего игрового азарта, причём ладно в искусственном варианте боя, но и в боевом всё куда ограниченнее, чем можно было бы по законам жизни. Типичное проявление театральной показушности, можно сказать, эталонное. В любом случае, враги не могли достать тех новоиспечённых снайперов на четверть ставки, так что их подготовка прошла успешно: два выстрела пронзили окна здания и стопроцентно ликвидировали первых двух противников, тем самым перетянув инициативу на сторону Стаса.
— Вперёд!
Семеро бравых воинов с зелёными полосами вышли дальше союзнической постройки и изъявили желание ответить теми же выстрелами. Это была главная ошибка дилетанта, что неудивительно и никак Стасом не порицалось. Он и сам без понятия, как нормально оперировать кучкой солдат, однако надо делать вид, что всё под контролем. Крупная группа гвардейцев наконец обошли улицу и зашли к постройкам-близнецам во всеоружии именно тогда, когда вражеская группа готовилась к выстрелу. С лёгкостью заняв среднее здание, началась бурная суматоха. Ближние слегли, остальные успели спрятаться, снова начав бесполезную перестрелку между домами. Тут-то та пятёрка в полном составе очутилась у тренажёров спортивной площадки и принялась готовить способность. Оказывается, это максимум, на что был способен зелёный противник. Стас, возможно, удачей, но зажал пехоту в углу и не позволил дальше сражаться. Конечно, командир попытался спасти бедолаг, которые выползли из здания и ринулись обратно на стартовую точку, но огонь центрального дома унял все потуги. Удивительно лёгкая победа.
— Дорогой председатель, этим вы решили меня проверить? Серьёзно? — самодовольно усмехнулся парень.
— Не расслабляйтесь, командир, — высветился Алмазов. — Это первый раунд.
— Вы не говорили, что...
Внимание! Вам переданы юниты!
Выжившие пехотинцы вернулись обратно, а к ним из тоннеля выехали пять боевых машин, рыча на пределе, лишь бы сохранить хорошую скорость высокомобильного грузовичка.
«Габер-Дирикотка» (900) — обычно его называют просто «Дирикоткой». Это противопехотная машина в виде лёгкого грузовичка в броне на четырёх гусеничных колёсах. Обладает хорошей скоростью по меркам бронемашины, но броня непрочна. Имеет две пулемётные установки на крыше, установленные диагонально друг к другу. Пулемёты лёгкие и скорострельные. Имеет форму вытянутой вверх трапеции, сами пулемётные установки в форме приплюснутых коробок. Наиболее эффективен против пехоты. Стоит 900 единиц. Способность — Самоподрыв. В случае крайней необходимости водитель «Дирикотки» наводит машину на цель и, врезавшись, подрывается. Средний урон по технике. Имеет сканер короткого действия.
Забавная машина, внешне уводящая куда-то в прошлое, за век или два, хотя технически вполне себе соответствующая существующим нормам фракций. Пускай конструкторская задумка также выкидывалась в урну, «Дирикотка» при вдумчивом использовании могла продемонстрировать прекрасные возможности. Один пулемёт сзади был весьма ограничен в повороте башни, оттого покрывал далеко не триста шестьдесят градусов. Конечно, передняя башня также лишалась такой возможности, но она, по крайней мере, смотрела вперед и хорошо крыла бока, что не сказать о её соседе по кузову. Командиру приходилось свыкнуться с предложением СИБО и использовать по назначению.
— Так как вы победили, в распоряжение переходят остатки пехоты. Используйте это преимущество.
— Обижаете, Пётр Никитич.
Тут-то и переживание пропало, и в голове возникла до ужаса простая, но эффективная методика. Отправив две машины проводить разведку, основную группу Стас сконцентрировал слева, чтобы в самый жаркий момент банально занять здание и вести позиционную борьбу, уверенно снизив вероятность победы противником до нуля. Вражеские «Дирикотки» нашлись быстро: они неслись наискось улицы к позициям парня, игнорируя кружащие вокруг них разведывательные машины. Всё по плану: пехота заняла здание, бронемашины облепили стены и... зелёный затормозил троицу, а остальных направил к позиции Стаса, явно не боясь получать урон. Пулемёты свистели по всей улице, винтовки пехоты били по приближающимся таратайкам, однако они врезались в стены здания и использовали свою способность. Раздавшийся взрыв на миг ошеломил парня. Очень смело и агрессивно, что, в свою очередь, хорошо сыгралось на успехе: взрыв несильно повредил здание, но вот рядом стоящие «Дирикотки» уничтожились наверняка, из-за чего в распоряжении остались только те разведывательные машины.
«Как он филигранно въехал к машинам, чтобы наверняка подорвать их...» — испуганно анализировал Стас, разглядывая горячие обломки техники. — «Акт отчаяния, но зато какой».
И что делать? Три вражеских машины на ходу, даже если одна из них уже пыхтела и дымилась после обстрела разведки. Пришлось уводить выжившую технику за дом, пока зелёный убирал свои остатки подальше. На полминуты не было никакого боя. Даже с потерями Стас имел преимущество, так как гвардейцы могли занять здание и никакой пулемёт «Дирикотки» не поможет выкурить оттуда, да вот только парень в голове метался от одной задумки к другой, снова запаниковав.
«Если так подумать, он больше не имеет сил пробить даже такую оборону. Надо давить».
Стас сыграл, как следовало, если хотелось продавить противника: общей компанией ринулся по улице на вражескую половину, по сути, предоставив врагу хороший шанс расстрелять хотя бы пехоту. Они выехали навстречу и сфокусировано открыли пальбу по людишкам. Пускай те ложились мёртвыми телами с лёгкостью, они остановились и сделали свои выстрелы по самой повреждённой машине, уничтожив, дабы союзническим «Дирикоткам» не тратить драгоценное время и приступить к обстрелу наиболее опасных. Три бравых парня успели забраться в противоположное здание, однако бронемашины не успели, и дымящийся противник взял и самоподрывом ринулся к технике. Как бы Стас не пытался уклониться, одну машину он потерял, а вторая значительно повредилась. Несмотря на мизерный урон, исход был предрешён. Выжили лишь те гвардейцы. Увы.
Внимание! Вам переданы юниты!
Не успел Салтыков младший поговорить с председателем, как начался третий раунд. Да что там, те гвардейцы даже не вернулись обратно, а на стартовую точку выехали три «Дирикотки» и десять новых солдат. Несмотря на небольшое преимущество, дальнейший бой длился чуть более пяти минут, где инициатива ни разу никому не перешла. Зелёный со всей своей наглостью добивался немного, а красный, чуть более осторожный и аккуратный, безуспешно пытался задавить врага влиянием, применяя частые приёмы окружения или многоуровневой атаки с точечным использованием способностей. Впервые целое здание обрушилось вследствие очередного самоподрыва «Дирикотки» — красной на этот раз — а затем зелёный случайно позволил снайперскими выстрелами прибить Стасу нескольких гвардейцев. В отместку командир машиной влетел в кучку пехоты, пытающегося переселиться в более опасное здание, и взорвался, прибив. Стас делал всё возможное, пытался перебороть напор зелёного и даже кое-где одолевал, однако итог возник случайно: грамотная самоубийственная атака двумя машинами ликвидировала всю технику Стаса с некоторой пехотой, а жалкие остатки, толком не дав боя, молча пали под снайперами на четверть ставки уже зелёного. Первая победа соперника, пускай и бесполезная по общему счёту.
— Бой окончен, — оповестил Пётр Никитич. — Вы показали достаточно для первичного вывода.
Стас отстранил ладони от куба, вернувшись сознанием в мерзкую белую комнату. Он смотрел на экран с изображением лысого мужчины с моноклем, переживая разочаровать отца. Конечно, одно поражение в неважном раунде не стоил ничего, но Стас внутренне не хотел возвращаться не с абсолютной победой. Обязан был закончить качественно, а не с этим половинчатым успехом — разве нет?
— И что же скажете? — поинтересовался Стас, напялив фуражку с подозрительным придерживанием пальцев за козырёк. — Или в следующий раз авиацию и флот испробуем?
— Нет, это не нужно. Коротким совещанием мы пришли к тому, что вы можете куда лучше, но имеете все задатки на первоклассного командира империи.
— Искусственно ограничили, а виноват в ошибках я... — нахмурился Стас. — Ну кто даёт настолько однообразный выбор юнитов? Немыслимо!
— Наш вывод дорогого стоит, вы даже не представляете. Впрочем, если вас это не устраивает, то значит метите куда выше наших норм. Очень хорошо. Спасибо за бой, командир, ещё раз поздравляю.
После проверки способностей Стаса никто с ним не обсуждал результат боя, а ему было что сказать. Покритиковать инициаторов этого сражения за скучный подход, поглумиться над оппонентом, причём необязательно в его присутствии, а также возвеличить собственный успех, пускай и неполноценный. Даже отец, на самом деле пронаблюдавший все три раунда, только лишь похвалил сынишку, но ни слова не проронил про полный вывод всех смотрящих бой. Явственно понятно, что Алмазов утаил весь анализ, тем лишая парня желанной определённости. Как вследствие, создавалось ощущение бесполезности потраченного времени, словно никакие затраченные усилия не стоили своей награды, тем вызывая противную фрустрацию. Неужели парню требовалось так мало, чтобы пошатнуть собственную уверенность в своих силах? Право, ему тяжело понять, чего он стоил на поприще лицемеров и циников, какой потенциал он имел и куда можно было двигаться. Если бы не папа, Стас ни за что бы не стал усиленно делать вид, что командир — это именно та роль, которую он хотел. Если сейчас особо париться не было смысла, то насколько успешно ему придётся играть свою роль непосредственно на турнире?
«Мне нельзя противиться...» — напоминал он себе, безучастно смотря в пол Мраморного дворца. Широкий коридор с блестящим полом, под стать общему антуражу дворца, слишком осточертел Стасу, хотя недавно атмосфера дворца вполне радовала. При всей роскоши здесь было слишком тихо и скучно, оттого приходилось вновь думать о своём. В глазах постоянно мелькали качающиеся на весу голые женские ноги, упавший стул и безумно тёмная комната, где давным-давно ушла какая-либо жизнь, ещё до этого момента, ещё когда там кто-то действительно жил. Хрупкие стопы напоминали о цене борьбы против идеализма отца, о невозможности остановить его натуру. Забавно, что только ноги парень и помнил.
— Станислав Салтыков? — послышался вопрос со стороны.
Бойкий громкий голос вернул того с пучины назойливых мыслей, и Стас поднял голову. Пока отец решал свои юридические вопросы с императорской канцелярией — они плелись за императором, как псы за хозяйкой — повода избежать совсем не интересного разговора с неизвестным было нельзя. Придётся ответить.
— Да, я.
Ровесник явно происходил из военной академии, ибо на его кителе висела металлическая плашка с чёрным двуглавым орлом, лапками держащий гигантскую окровавленную пику, да что там, сей знак, кажется, размещался буквально где только уместно, едва не затмевая государственный герб. Была бы воля, Академия Нестерова наплевала бы на имперские знаки и вставила своё обозначение, например, на правое плечо, а потом на центральную часть околыша фуражки — чтоб наверняка! Главные изуверы мирового командирского культа, критикуемые в обществе из-за жуткой избирательности в приёме кадетов, что, собственно, и прослеживалось через этого человека, обратившегося ко Стасу. Исключительно блондин, уважаемо, если ещё и зеленоглазый как признак исключительности и чего-то ещё, что Стас никак не хотел узнавать. Если опустить гвардейские стандарты, какие имели те же пехотинцы-юниты, то нестеровцы придирались также к форме лица, строению тела и здоровью. Нет, здоровье не в плане наличия болезней, а в плане следованию высоким медицинским показателям, какие установили в академии. Похоже, именно этот неизвестный являлся идеальным выпускником названной школы подготовки будущих убийц.
— Я с тобой сражался, — пояснил незнакомец. Он не настроен враждебно. — Мне немного не хватило.
— Так вот оно что! — Стас снисходительно улыбнулся. — Да, ты пытался дать мне бой, но у тебя с самого начала всё пошло не так.
— Вижу, ты эксперт. — с сарказмом сказал тот, явно сдержав желание выругаться недавнему оппоненту. — Тебя разве устроили заданные условия?
— Что ты имеешь ввиду?
— Председатель якобы проверяет нас, закинув в не совсем приятные обстоятельства, но это на деле вообще никак не характеризирует нас, командиров. Вряд ли кто-то будет действовать таким глупым образом.
— Я бы предпочёл сразиться по старинке, — кивнул Стас. — Так бы мы всё решили одним раундом.
— Согласен. Эх, будь всё нормально...
«Да тебе обидно проиграть мне», — заметил парень. — «Сто процентов считаешь, что твоя последняя победа наиболее справедливо показывает итог».
— Ладно, я не за этим к тебе пришёл, — продолжил незнакомец. Он протянул руку, предварительно сняв чёрную перчатку. — Я Алексей Шиповалов, выпускник Академии Нестерова и будущий твой коллега на турнире.
— Станислав Салтыков, — из приличия представился парень, ответно пожав руку. Он хотел бы не снимать перчатку, но такую грубость простить себе бы не смог. Шрамированная порезами ладонь сжалась мужицкой хваткой нестеровца. — С чего вдруг мы стали коллегами?
— Именно поэтому я и хочу с тобой поговорить. Ты нашёл себе соратника на командные битвы?
Его взгляд мимолётно оглядел руку Салтыкова, явно ощутив множественные шероховатости кожи.
— Нет, ещё рано.
— Обычно все решают задолго до отправления на турнир, — удивился Алексей. — Из нашей фракции только мы остались без сокомандников.
— Дальше что? — парень незаинтересованно просил больше конкретики, будто не желая тратить время.
«И так дал тебе слишком много своего внимания».
— Если ты не хочешь, чтобы организаторы приписали тебе бездаря из других фракций, то советую быстренько осознать потребность в союзнике и стать моим напарником.
— Я даже не знаю, каким ты являешься командиром. Вдруг такая же посредственность?
— Мы сражались...
— Ты сам говорил, что проверка председателя ничего не даёт, — перебил Салтыков. — Ты меня не заинтересовал. Разговор окончен.
— Ты совсем придурок, да? В курсе, какие мощные командиры отправятся защищать престиж нашей фракции и страны? Тебе, новичку, будет стыдно опозорить чистоту нашей национальной школы, потому одумайся и давай вместе разобьём врагов.
«Как же, академия считает себя олицетворением всей фракции».
— Напоминаю: на турнире твой союзник в командной битве только один, прочие, откуда бы они не были, хоть из одного города, являются ровно таким же соперниками. При «Каждый сам за себя» вообще плевать, кто к чему относится. А теперь вопрос! Ты так боишься не оправдать ожиданий и ищешь себе поддержку или тебе противно иметь в союзниках иностранца? Ах да, хвалённая академия не любит союзничать с не-теми. Верно?
Суть турнира не заключалась в представлении тех или иных фракций на спортивной арене. Сражались командиры, их личностная победа дополнительно возвышала престиж родной страны-фракции, но никак не наоборот. Пускай многие стремились заиметь команду из командиров одной фракции, никто не запрещал формировать эдакий симбиоз. Суть-то в достижении цели — победы в какой-либо дисциплине! «Каждый сам за себя» не подразумевал какой-либо союз, а командные сражения имели лимит, где в одной команде ТОЛЬКО два командира и не более. Всё, этим всё заканчивалось. В одном новый знакомый был прав: среди выходцев Гирской великой империи без команды остались только они двое, остальные мастеровитые командиры подготовились и максимизировали шансы на успех хорошим союзом. По правде говоря, и Стасу необходим подходящий союзник, но уж точно не нестеровец, который не зарекомендовал себя ни личностью, ни командирскими навыками, кои удалось увидеть при всей скучности проверки.
— Ты чего отпираешься? — разозлился Алексей. — Мы на одной стороне.
— Я на стороне империи, но не на твоей и той академии. На турнире все, кто не в команде — препятствия, ясно? На войне пожалуйста: каждый из нас будет добрым товарищем. И кстати! Бездарь из иной фракции может оказаться покруче тебя, кто знает? В любом случае, я не хочу иметь дело с тобой.
В его голове не нашлось объяснение поведению Стаса. Он ожидал, что сын самого Салтыкова захочет улучшить своё положение в командной дисциплине соратником, но получил решительный отказ, причём внешне совершенно не обоснованный. Пускай так. Стас понимал, зачем так поступал, а большего и не требовалось. Командиры из одной фракции искусственно ограничивали команду одними юнитами, особенностями фракции, таким образом позволяя сопернику тратить куда меньше сил на проработку тактики. Команда же с командирами из разных фракций значительно усложняла противоборство им, так что такая схема вполне себе работала. Так, например, любят действовать командиры из Республики Риппотриор: они ждут предложений из других фракций до последнего дня и только потом утверждают команды, формируя весьма пёстрый состав. Конечно, их силы требовали сильной поддержки кого-то извне, чтобы показать себя с максимальной хорошей стороны, тем и объяснялось поведение командиров из этого горного государства. Все участники турнира должны были участвовать во всех дисциплинах, потому командного взаимодействия не избежать. С кем? Уж лучше с риппотриорами, так можно будет добиться наивысшего успеха дебютанту, особенно если подставит плечо кто-нибудь опытный.
— Не переживай, Алексей, если мы встретимся на турнире, я буду очень нежен, — Стас провокационно раскинул руки ладонями кверху, качая головой. — Мы ведь из одной страны!
— Сволочь...
Он опалил Стаса действительно гневным взглядом, но поддаваться настроению тот не решил. Алексей спешно ушёл, явно прорабатывая в голове будущий план кровавой мести.
— Если это потом огласить на публику, получится интересный заголовок... — хмыкнул Стас. — Наберём просмотров...
Пока он искал здесь самую хорошую выгоду, отец вышел в коридор, и они вместе отправились домой. Через несколько дней Стас улетит за границу, в удивительную Осирку, центр командирского спорта и инноваций гражданской жизни, наполненной медийностью и развлечениям. Именно тогда станет ясно, какими на самом деле являлись командиры, насколько СИБО играло с человечеством и насколько турнир на самом деле театрален. Удивительно, но выражение: «Вес мир — театр» здесь работала идеально. Жаль, Стас превратился в типичного актёра, пытающегося надеть самую красочную маску. Не ради себя, ради отца.