💔один против тени💔
Московская промзона.
Заброшенное здание. Пятый этаж. Бетонные стены, железные двери.
И запах чего-то очень старого... и опасного.
Туда не приходят с миром.
Именно туда идёт он.
⸻
Саша Белый выходит из машины без слов.
В кожаной куртке, с пистолетом за поясом, с ножом в ботинке.
Он идёт быстро. Чётко.
Он не герой.
Он — мясо, кровь и цель.
Цель — вытащить её.
⸻
Трое на входе — ложатся молча.
Пули — в шею, в грудь, в голову. Без звука.
Он движется, как призрак, как смерть в чёрном.
⸻
Внутри — лестница, коридоры.
В одном из помещений — лампа. Под ней — она.
Глаза распухшие. Губы в крови.
Но живая.
Когда она поднимает взгляд — он уже рядом.
— Я же сказала, что ты не должен...
— А я сказал, что ты моя.
Он перерезает верёвки.
Прижимает к себе.
— Мы идём.
— Они убьют тебя.
— Только если успеют.
⸻
Они почти у выхода.
Но Савицкий ждал.
Он выходит из тени.
Пистолет в руке.
— Так быстро, Саша?
— Ты проиграл.
— Нет. Я напомнил тебе, что ты не бессмертен.
Выстрел.
Пуля входит ему в бок.
Выстрел звучит слишком близко.
Как будто вся реальность сжалась в одну точку.
Пуля вошла сбоку, чуть ниже рёбер.
Саша пошатнулся. Глаза сужены. Руки напряжены.
Но он не издаёт ни звука.
Никакого стона. Ни одной гримасы.
Он держится на ногах.
Т/и резко поворачивается. Глаза в ужасе. Она видит, как из-под куртки ползёт тёмное пятно.
И мир под её ногами рушится.
— Саша... Саша, нет... — голос дрожит, как стекло.
Он делает шаг вперёд.
Почти смеётся — тихо, выдохом.
И смотрит на неё с мягкой улыбкой, будто это не кровь, а просто грязь на одежде.
— Эй... я в порядке, слышишь?
— Ты... ты ранен... Саша, пожалуйста, не...
Она подбегает, ловит его за грудь, держится как за спасение.
А он — гладит её по щеке. Кровь капает с пальцев, но взгляд остаётся спокойным.
— Ш-ш-ш, родная. Я обещал, что вернусь.
— Ты теряешь кровь... чёрт, ты же... ты умираешь!
— Не сегодня, слышишь? — тихо, с кривой ухмылкой. — Умирать — это скучно.
Она опускается на колени перед ним, слёзы бегут, не спрашивая разрешения.
Не плач — рыдания.
Это животный страх, которого она не знала раньше. Не от боли — от потери.
— Не делай так больше, слышишь? Никогда...
— Глупенькая... всё хорошо. Я с тобой. Всё остальное — шум.
Он обнимает её одной рукой, вторая всё ещё сжимает пистолет.
Он пошатывается. Но держит её. До самого выхода.