8.
Мадонна, не выдержав, схватила кинжал, стоящий на столе, и, с яростью в глазах, метнула его прямо в Дмитрия. Лезвие пронзило воздух, но он, не выражая ни малейшего волнения, увернулся в последний момент. Кинжал с глухим стуком вонзился в стену.
Дмитрий, едва касаясь рукой своей шеи, где едва не пронесся металл, с удивлением и едва скрываемым раздражением взглянул на неё.
— Ты что, с ума сошла?! — голос его был громким, но не переполненным страхом. Он видел гораздо более страшные вещи, пережил моменты, когда смерть была гораздо ближе, чем сейчас.
Мадонна стояла, затаив дыхание, её руки дрожали. Она осознавала, что только что сделала, но внутри всё сжалось, и она не могла остановиться.
Мадонна стояла перед ним, её тело дрожало от пережитого ужаса и накопленного гнева. Она была не слабой, не беззащитной. Она пережила столько, сколько многие не смогли бы вынести. Но всё это, казалось, привело её к пределу.
— Я сказала, уходи! — её крик пронзил воздух, оглушив всё вокруг. Он был не просто громким, а наполненным такой силой, что казалось, стены начали сотрясаться от её боли и страха. Это был не просто приказ. Это было отчаяние, которое она сдерживала долгое время.
Слёзы, которых она так долго пыталась скрыть, начали катиться по её щекам. Она не могла больше держать их в себе. Эмоции, что сдерживались, как зажимы, вырвались наружу. Слёзы текли, её голос сорвался, но она стояла, не в силах скрыть свою слабость перед ним, перед тем, кто был когда-то её миром.
Дмитрий стоял, наблюдая за этим, его лицо стало более серьёзным, но всё равно в его взгляде не было страха. Он видел, что в её глазах отражалась не просто боль, а нечто большее — он знал, что она прошла через то же, что и он, но это не меняло того, что между ними было.
Мадонна, её голос разрушался от боли и гнева, словно не было уже ничего, что могло бы остановить её. Она больше не могла держать в себе всё, что накопилось за эти годы.
— Уходи нахуй из моей жизни! — её крик был яростным, и в нём звучала такая сила, что казалось, она может разрушить всё вокруг. — Ты испортил всю мою жизнь! Ты бросил меня беременную, изменил мне! Мне пришлось убить своего же ребёнка, из-за ненависти к тебе! Появился спустя пять лет, и говорил, как любишь меня, а сейчас говоришь, что я тебя кручу вокруг пальца?! Вон! — её слова били, как удары, каждый из которых оставлял шрам в его душе.
Дмитрий стоял в тени её ярости, его лицо не выражало страха, но глаза были полны недоумения и, возможно, стыда, который он не хотел показывать. Он знал, что мог причинить ей боль, но не знал, что это принесёт такие последствия. Слова, которые она произнесла, эхом отозвались в его сердце.
Она была сильной, гораздо сильнее, чем он когда-либо мог себе представить. Но её боль была очевидной, и она не могла больше скрывать её.
Дверь захлопнулась с глухим звуком, оставив за собой тишину. Дмитрий молча ушёл, не сказав больше ни слова, но в его душе оставался тяжёлый след от тех слов, что она произнесла. Он знал, что не может быть простым решением, и всё, что было между ними, никогда не будет простым.
А Мадонна осталась одна. Лишь боль заполняла её сердце, её разум. Она не могла больше сдерживаться. Слёзы катились по её лицу, её голос рвался в крики, которые эхом отражались от стен. С криками, с яростью, она начала разрушать всё, что было вокруг неё. Схватив первый попавшийся предмет, она с силой бросала его на пол, ломала столы, разрывала документы. Всё, что она накопила за эти годы, все её старания и боль, выплескивались наружу в этот момент, когда всё казалось потерянным.
Каждый удар, каждое разрушение было словно попыткой очистить свою душу, избавиться от того, что держало её в плену. Но всё это было лишь иллюзией. Внутри всё равно оставалась пустота, и она ощущала её глубже, чем когда-либо.
Дверь резко распахнулась, и в проеме появилась Белла. Её глаза расширились от удивления и тревоги, когда она увидела, что происходит в кабинете. Всё вокруг было в беспорядке, и Мадонна стояла среди этого хаоса, её лицо исказилось от гнева и боли.
— Мадонна, что за хуйня?! — Белла, не в силах сдержать удивления и беспокойства, шагнула внутрь, её голос был полон недоумения и тревоги.
Но Мадонна не выдержала больше ни слова, ни взгляда. Внутреннее напряжение было слишком сильным, чтобы пропускать хоть какое-то вмешательство.
— Вон! — она крикнула, голос срывался, как никогда. В её глазах горел огонь, и каждое слово было полным отчаяния.
Белла, не успев ничего ответить, замерла на секунду, но, увидев всю силу эмоций, на её лице мелькнуло выражение сочувствия. Она быстро развернулась и вышла, закрывая за собой дверь, оставив Мадонну в одиночестве с её бушующими чувствами.
От лица Дмитрия:
Дмитрий молча вышел из кабинета и направился к своему чёрному Мерседесу, словно избегая всего, что могло бы заставить его остаться. Молча забрался в машину, заводя двигатель, и вырулил на дорогу. Колёса скользили по асфальту, а его мысли были как вихрь, беспорядочные и разрушительные.
Он вспоминал, как когда-то, ещё до всего этого, они с Мадонной спорили, что лучше — BMW или Мерседес. Он тогда был уверен, что именно этот автомобиль, с его мощью и комфортом, будет символом всего, что он хотел. Он гордился своей уверенностью, своей силой. Но сейчас этот чёрный Мерседес, казавшийся тогда воплощением успеха, стал для него только напоминанием о том, что он потерял.
Скорость нарастала, и мысли смешивались в голове. Он думал о Мадонне, о её боли, её словах. Он понимал, что многое из того, что произошло, было его ошибкой, но не знал, что делать с этим. Внутри бушевала пустота, и боль от её слов не отпускала.
Не раздумывая, он отпустил руль. Машина продолжала мчаться по ночной дороге, и с каждым метром казалось, что всё вокруг становится размытым и чуждым. Он не боялся. Что это было? Поиск конца? Или способ избавиться от этой бездны в себе? Он не знал, но машина продолжала двигаться, а его сознание уходило в темноту, как и всё, что когда-то имело смысл.
Глухой звук удара. Всё вокруг померкло. Темнота поглотила его, и мысли исчезли, как унесённые ветром. Он не помнил, сколько времени прошло, но когда открыл глаза, боль вернулась. Он лежал на больничной койке, чувствовал головную боль, а его тело было обвито проводами и капельницами. Всё было чуждым и тягостным, а его голова была наполнена тяжёлыми, разрозненными мыслями.
Рядом на тумбочке лежала записка, аккуратно сложенная, будто кто-то знал, что он обязательно увидит её. Дмитрий поднял руку с трудом, и открыл записку. Он узнал почерк, почувствовал, как его сердце сжалось.
«Я не думала, что ты такой слабый.»
Эти слова врезались в его память, как нож в сердце. Он знал, откуда они. Это была её рука, её слова, её холодное, безжалостное послание. Мадонна. Она всегда была сильнее, чем он когда-либо мог себе представить. И теперь, эти слова, даже в таком виде, звучали как приговор.
Он знал, что она не будет жалеть. Но он и сам не был уверен, что заслуживает прощения.