Проданная Тьме [18+] «Связанные тёмными узами» Мафия

Смех растекался по белым стенам,
Словно вино - терпкое, живое.
Тени кружились за спинами в темень,
Тайна дышала - почти роковое.

Шёлк и огни, ожерелья и взгляды,
Тёплая встреча и сладкий уют.
Но в тишине между фразами - рядом -
Холод шагов, что не сразу поймут.

Сад обнимал, фонари загорались,
Фонтан пел о вечном, но сердце молчало.
Прощание - будто разрыв между жизнями,
Тепло на ладони - и снова сначала.

Дом за воротами - замок из камня,
Стены глядят, как безмолвные стражи.
И в спальне - ни ветра, ни времени, - замер
Момент, что навеки останется в грани.

Движенье. Приказ. Ни крика, ни слов.
Без выбора. Мягкость вдруг стала оков.
И слёзы - не слабость, а тихая боль,
Которая стала ей новой судьбой.

---

Хаят проснулась до рассвета. Глаза горели от недосыпа, под сердцем - тревожный осадок после кошмара, расползающегося в памяти, как чернила на бумаге. Тихо выбралась из постели, накинула халат и подошла к окну. Серый свет только начинал пробираться сквозь занавески.

В это утро она не ждала ничего хорошего. Но около семи утра, когда в доме начали просыпаться слуги, в спальню постучали.

- Госпожа Хаят, для вас... это только что доставили, - с уважением и лёгкой улыбкой проговорила одна из служанок и поставила на стол огромную белоснежную коробку, перевязанную серебристой лентой.

Внутри лежало свадебное платье.

На самом верху - записка, в почерке, который она бы узнала из тысячи:
«Ты будешь моей невестой не только по документам. Я хочу, чтобы ты была самой прекрасной женщиной в этом городе. Сегодня. Для меня. - К.»

Хаят задержала дыхание.

Платье было настоящим произведением искусства. Основа - струящийся белоснежный атлас, обтягивающий фигуру, подчёркивающий тонкую талию и изгибы бедер. Поверх него - прозрачная накидка из тюля, расшитая мельчайшими серебристыми бусинами и бисером. Они образовывали узоры, похожие на цветущие ветви, словно иней на окне зимним утром.

Декольте было оформлено нежной полупрозрачной тканью, усыпанной сверкающими кристаллами, которые создавали эффект драгоценного ожерелья на шее. Рукава - длинные, спадающие почти до пола, словно капли росы, застывшие на кружеве. Когда Хаят подняла платье, оно заиграло на свету, как будто само свечение было вплетено в ткань.

- Какое волшебство... - прошептала служанка с благоговейным трепетом, не в силах отвести взгляд.

- Это платье достойно принцессы, - добавила другая. - Господин Кахраман не пожалел ни таланта, ни средств.

Хаят стояла, поражённая. Пальцы дрожали, когда она провела ими по ткани. Её охватило странное чувство: смесь восхищения, страха и ожидания чего-то важного. Как будто это платье было не просто одеждой - а началом чего-то нового, куда более серьёзного и необратимого, чем она могла представить.

Хаят долго стояла, сжимая в руках платье, как будто боялась, что оно исчезнет. Но исчезало не оно - исчезала прежняя она. Та, что ещё вчера не верила в эту свадьбу. В эту роль. В эту жизнь. А теперь всё было по-настоящему. Настолько, что кожа покрылась мурашками.

Спустя полчаса дом ожил по-настоящему. Началась подготовка. Тихий особняк вдруг наполнился жизнью - шагами, голосами, звоном посуды, ароматами свежего кофе и духов.

Двери спальни снова отворились - на этот раз уверенно, громче. Вошли женщины - молодые, с собранными волосами и профессиональной уверенностью в глазах. Это были визажисты и стилисты, лучшие в городе, а может, и в стране. Не просто мастера, а волшебницы, которых Кахраман выбрал неслучайно.

Они поздоровались с лёгким поклоном, сдержанно, почтительно. Одна из них - самая старшая, с глазами цвета мокрого янтаря - посмотрела на Хаят с мягкой улыбкой:

- Госпожа, сегодня вы станете самой прекрасной невестой. Позвольте нам позаботиться о каждом вашем штрихе.

Их руки двигались быстро, но бережно. Сначала - уход за кожей. Холодные, прохладные патчи под глаза, нежный пар, тоник с запахом розы и мёда. Всё было так деликатно, что Хаят не сразу поняла, как попала в этот водоворот женской суеты.

Один из стилистов разложил на комоде палитру теней - матовых и сияющих, словно песок и звёзды. Другой занялся волосами. Он легко, почти невесомо провёл пальцами по её прядям.

- Такие мягкие... Как шёлк. Мы сделаем вам объём у корней, нежные волны, и закрепим диадемой, госпожа. Это будет... достойно подвенечного платья.

Тем временем служанки бегали туда-сюда, принося всё, что может понадобиться. Махаон белого кружева для туфель. Шёлковое бельё в отдельной коробочке, перевязанной бледно-розовой лентой. Маленький серебряный флакон духов, созданных по индивидуальному заказу - аромат был тёплым, с нотами жасмина, ванили и чего-то древесного, в точности как тот, что Хаят однажды почувствовала от шеи Кахрамана.

На столике у зеркала зажгли свечи - небольшие, в хрустальных подсвечниках. Их пламя отражалось в стекле, создавая игру света, будто само время замедлилось, чтобы она могла разглядеть себя лучше.

Её лицо постепенно преображалось. Под руками визажиста исчезли круги под глазами, появилась лёгкая румяна на щеках, блеск на губах. Её глаза засияли, подчёркнутые длинными, распахнутыми ресницами. Она уже не была просто девушкой - она становилась невестой. Символом. Женщиной, за которую мир бы сражался.

За дверью кто-то играл на сазе - глухо, ритмично, как будто музыка была пульсом дома. Или сердца Кахрамана.

Служанки шептались, не смея говорить вслух. В воздухе царило особенное напряжение - не тревожное, нет, а словно сама судьба сегодня стояла на пороге и ждала, когда её пригласят войти.

Когда всё было почти готово, в комнату внесли платье - уже расправленное, на бархатной вешалке, с длинной шлейфовой накидкой, развевающейся как облако. Все замерли. Одна из женщин тихо вздохнула, даже перекрестилась - и Хаят поняла, что не только для неё этот день стал особенным.

- Мы можем помочь вам одеться, госпожа? - раздался мягкий голос рядом.

Она кивнула.

И пока они осторожно надевали на неё платье, аккуратно застёгивали пуговицы на спине, поправляли ткань на плечах, завязывали последний бант, ей казалось, что она входит в собственную легенду.

Когда она, наконец, встала перед зеркалом, тишина стала почти гулкой.

Она не узнала себя.
И всё же - это была она. Та, которой предстояло идти по ковру к человеку, от чьего голоса дрожало всё внутри. Та, которая, несмотря на страх, была готова... быть рядом с ним.

Дверь скрипнула почти неслышно, как будто даже дерево понимало - входить сюда нужно тихо, с благоговением. В комнату ступила Амаль.

Она остановилась у порога, словно внезапно оказалась перед чем-то волшебным.

На ней было белоснежное платье - кружевное, словно сотканное из облаков и тончайшей паутины. Юбка пышная, чуть качающаяся при каждом движении, а рукава - прозрачные, нежно облегающие её тонкие руки. Тонкий чокер из жемчуга охватывал её шею, подчеркивая изящность детской линии плеч. На ножках - белые лакированные туфельки, в которых она выглядела будто маленькая принцесса. Но не кукольная. Настоящая.

Её большие зелёные глаза - именно того оттенка, который бывает у леса в утренней дымке - застыли на Хаят.

- Ты... ты такая красивая... - прошептала Амаль, будто боялась спугнуть это сияние, что исходило от старшей сестры.

Хаят повернулась к ней, держа шлейф одной рукой. Сердце сжалось - не от боли, а от чего-то тонкого, почти священного.

В тот момент, глядя на Амаль, она как будто увидела себя маленькой. Отражённой. Только с теми самыми глазами, которых не было у неё - мамиными, такими же как у Амаль.

- И ты... просто чудо, малышка, - Хаят опустилась на колени, чтобы быть с ней на одном уровне. - Посмотри на себя... ты словно фея с картинки.

Амаль застенчиво хихикнула, чуть закусила губу - привычка, которая у них была общая. Хаят обвила руками её талию и прижалась к ней лбом. От её кожи пахло детским кремом, ванилью и чем-то нежным, тёплым - как плюшевый мишка, которого они вместе выбирали ей в Италии.

- Можно тебя обнять? - тихо спросила Амаль, уже обнимая.

- Можно. Всегда, - ответила Хаят, прижимая её крепче.

Этот момент был тихим счастьем. Никто не торопил. Никто не прерывал. Только две сестры - одна в свадебном платье, другая - как ангелочек из сказки.

Хаят взяла телефон со столика. Она не могла не сохранить это. Эти глаза. Эти руки, сжимающие её платье. Эта крошечная фигурка рядом.

- Давай сделаем фото? Только ты и я, хорошо?

- Хорошо! Но только если я могу вот так держать тебя! - Амаль крепче обняла её за талию, прижавшись щекой к кружеву.

Щёлк.
Потом ещё.
Хаят смеялась, поправляя волосы Амаль, целуя её макушку, шепча что-то на ухо. Девочка хихикала, склонив голову на бок, щурясь от солнца. Свет, падающий из окна, золотил их лица, делая сцену похожей на живописный портрет.

Они сделали несколько кадров - один, где обе смотрят в камеру; другой, где Хаят целует её в щёчку; и ещё один, самый любимый, где Амаль уткнулась в её грудь, а глаза Хаят полны света.

Хаят выбрала одно фото - самое тёплое. Подпись пришла сама собой:

«Моя маленькая половинка.
Сегодня я выхожу замуж, но ты - моё навсегда.»

И поставила два белых сердечка.

Она выложила фото в Instagram. Почти сразу пришли первые лайки, но Хаят уже не смотрела на экран. Она смотрела на Амаль, которая крутилась перед зеркалом, разглядывая себя и иногда кидая на неё взгляд - с восхищением, с любовью, с чем-то таким, что невозможно купить или подделать.

Стук в дверь был вежливым, но уверенным - ни резким, ни нерешительным. Как будто человек за порогом уже чувствовал: внутри происходит нечто важное, почти священное. Служанка открыла, и на пороге появилась она - женщина лет тридцати пяти, с камерой наперевес и строгой, но теплой улыбкой. В её глазах читалась привычка видеть за внешним - суть, улавливать настоящие моменты, а не постановочные кадры.

- Меня зовут Севги, - представилась она, проходя в дом. - Я фотограф. Господин Кахраман всё организовал заранее.

Дом уже дышал свадьбой. В каждом углу стояли вазы с живыми цветами, белыми лилиями и кремовыми розами. Сквозь приоткрытые окна лился свет, такой тёплый, мягкий, как будто даже солнце знало - сегодня оно должно быть особенно добрым.

Хаят стояла у большого зеркала, поправляя серёжку. На ней было платье - то самое, прямое, белое, с шлейфом, словно вдохновлённым самими облаками. Её волосы аккуратно уложены, макияж лёгкий, утончённый - как будто она невеста не из реальности, а из старинной восточной сказки.

- Хаят-ханым? - окликнула Севги. - Нам нужно сделать несколько фото. Начнём с самых важных.

Хаят слегка вздрогнула. Фото с отцом. Она знала, что этот момент наступит, но до конца к нему не была готова.

Отец уже ждал в соседней комнате. Когда он вошёл, в руках у него был молитвенный чёткий, а на лице - та самая маска сдержанности, которую он носил каждый день своей жизни. Но в глазах... в глазах была боль. Тихая, застарелая, и - быть может - капля гордости.

- Дочка, - сказал он просто. Больше ничего. Но этого хватило.

Севги делала снимки быстро и тихо, почти незаметно. Сначала - как отец стоит рядом, кладёт руку на плечо Хаят. Потом - как она берёт его за руку. Он не привык к таким жестам, но не отдёрнул ладонь. Один кадр вышел особенно - там, где он смотрит на неё, а она, чуть опустив взгляд, будто снова становится той самой маленькой девочкой, что когда-то держала его за пальцы и училась ходить.

- Теперь вместе с сестрой, - мягко сказала Севги.

Амаль подбежала, прижалась к боку Хаят, обняла обеими руками её талию. На фото это выглядело так трогательно, что даже Севги невольно улыбнулась. Потом - кадры с подругой Аслы, с пожилыми женщинами из рода, которые пришли благословить невесту.

Снимки шли один за другим.
- О, теперь любимое, - тихо проговорила Севги, - мы сделаем несколько кадров, где ты стоишь одна, но с закрытыми глазами. Как будто прощаешься с домом, с прошлым...

Хаят стояла у окна, глаза закрыты, руки на груди. Вся - в белом. Солнечные лучи танцевали на её фате. Севги поймала этот момент - и в объективе он превратился в искусство.

- А теперь... можно немного снаружи, во дворе.

Хаят вышла, держа подол платья чуть выше, чтобы не задеть его. За ней - Амаль, вся сияющая, словно маленький ангел-хранитель. На фоне старинной двери, увитой зеленью, Севги сделала серию кадров, где Хаят стоит одна. Одна - но не одинокая. В ней была сила. Женская. Тихая. Настоящая.

После фотосессии Севги аккуратно поблагодарила, сказала, что фото будут готовы уже к вечеру, и скрылась так же незаметно, как появилась.

Когда дверь за ней закрылась, в доме снова воцарилась полутишина. Но теперь в ней было что-то другое - предчувствие.

Праздник близко. Слова, танцы, огни, музыка, обряды... Всё это впереди. Но сейчас - только воспоминания в кадре. Живые. Настоящие. С той любовью, которую Хаят только начинает по-настоящему понимать.

Хаят стояла у большого окна, сквозь которое заливался солнечный свет, придавая её коже золотистое свечение. Ткани платья слегка шуршали при каждом движении, струились вниз, как водопад из жемчуга и шёлка. Амаль, всё ещё в своём очаровательном образе - маленькая леди с лицом, как у самой Хаят, но с ярко-зелёными глазами, - нежно держала её за руку. Они делали снимки с телефоном, дурачились, смеялись, а вторая фотограф в это время аккуратно готовила профессиональную съёмку.

- Вы обе... как из сказки, - прошептала женщина-фотограф, поправляя объектив. - Повернитесь немного влево... Да, вот так. Теперь Амаль, поцелуй сестру в щёчку.

Амаль, не раздумывая, приподнялась на носочки и коснулась губами нежной кожи Хаят. Та рассмеялась, глаза её блестели - и не только от вспышки.

- Я никогда не видела тебя такой красивой, - прошептала Амаль, искренне, без зависти, только с любовью. - Ты похожа на ангела...

Хаят опустилась к ней на уровень, обняла обеими руками, прижав к себе, погладив по идеально уложенным волосам.

- А ты - мой самый дорогой подарок сегодня, - сказала она тихо, уткнувшись лбом в лоб сестры. - Обещай, что никогда меня не оставишь...

- Обещаю. Всегда буду с тобой. Даже когда ты станешь мамой, и у тебя будет принцесса, - прошептала Амаль, и голос у неё чуть дрогнул от эмоций.

Хаят засмеялась сквозь слёзы. Фотограф поймала этот момент - когда невеста смеётся, обнимая девочку в белом, а свет словно льётся на них сверху, как благословение. Эти кадры должны были стать не просто частью свадебного альбома - это было нечто большее. Память. Чистая, неподдельная, вечная.

Они сделали ещё несколько снимков у зеркала, где Амаль примеряла туфли Хаят и гордо вышагивала, вызывая у всех приступы смеха. Потом - фото, где Амаль сидела на краешке кровати, а Хаят поправляла ей перчатки, словно готовила к балу.

В этот момент в комнату тихо постучали, и вошла помощница:
- Госпожа, фотограф просит пройти во двор. Кортеж уже приехал

Она оглянулась на Амаль, словно ища поддержки, и та кивнула:
- Я с тобой. Мы справимся.

Хаят выпрямила спину, медленно вдохнула.
- Пошли. Пора начинать спектакль.

На дворе уже собрались женщины - родственницы, соседки, служанки, все в ярких платках, с украшениями и бликами на щеках. Они напевали старинную свадебную песню, в голосах - тоска и радость вперемешку. Это был не просто день - это был рубеж. Последний момент, когда Хаят принадлежала своему дому, своей семье, своей девичьей жизни.

Во главе двора стоял её отец. Строгий, высокий, с выправкой человека, который привык держать всё под контролем. Но в этот момент в нём что-то надломилось.

Гул зурны и бой даула разнёсся по двору - за воротами остановился кортеж. Чёрные машины одна за другой. Из главной - Кахраман. В чёрном костюме тройке, он вышел с лицом непроницаемым, как всегда. Взгляд сосредоточен. Но глаза... Глаза искали её.

Он хотел войти - но на пути у него встала Амаль. Уперев руки в бока и склонив голову, она смотрела на него строго.

- Так просто не войдёшь, жених. Где подарок за невесту?

Толпа одобрительно загудела. Женщины стали смеяться, одна из бабушек крикнула:

- У нас невеста дорогая, тебе в кредит не дадим!

Кахраман сдержанно улыбнулся. Он знал - это часть традиции. Он достал небольшой бархатный мешочек и протянул Амаль. Та открыла, и блеск золотых монет вызвал восторженные возгласы.

- Проходи, - сказала Амаль, гордо отступая в сторону. - Но помни - если обидишь, я лично тебя найду.

Кахраман шагнул во двор. И снова - барабаны, хлопки, музыка. И остановился смотря на Хаят и Джемаля

Перед ним держала на ладонях красную шелковую ленту мать одной из тётушек. Он взял её, глубоко вдохнул... и подошёл к дочери.

Песня стихла. Наступила тишина, которую не смело нарушить ни одно дыхание. Все смотрели.

Он стал перед Хаят. Она опустила глаза. Он взял край ленты, коснулся ею её талии. Его руки дрожали. Он обвёл ленту вокруг её тонкой талии - раз, два... и на третий раз завязал узел. Красный, как кровь. Символ девичества. Символ прощания. Символ того, что она покидает отчий дом.

- Аллах пусть благословит ваш путь... - прошептал он еле слышно, и, не в силах сдержать эмоции, быстро отвернулся.

В это мгновение женщины снова запели - протяжно, чуть тоскливо. Кто-то не сдержал слёз.

Хаят стояла с прямой спиной, будто впитывая в себя последние минуты этой жизни. Красная лента плотно охватывала её талию - теперь она была настоящей невестой. И путь её - к мужу.

Кахраман подошёл к Хаят. Она стояла в центре двора, с красной лентой на талии. Он наклонился, коснулся рукой её сердца - символически. И тогда, под звуки зурны, под ритм старинного боевого ритма начался танец.

Зейбек.

Он шагнул вперёд. Широко, плавно. Левое колено слегка согнуто, грудь вперёд. Это был танец силы, мужества и достоинства. Медленные, почти хищные движения. Каждый шаг - как вызов судьбе. Он словно становился героем - не просто женихом.

Затем он протянул ей руку. И она, не торопясь, вложила свою ладонь в его. Женщины ахнули - такой красивой пары ещё не видели.

Хаят двигалась медленно, но грациозно. Её платье нежно колыхалось, красная лента выделялась среди белизны ткани. Она шла вокруг него, как звезда вокруг солнца, а он - ось её вселенной.

Этот танец был не просто частью обряда. Это была клятва - молчаливая, но настоящая. Перед всеми. Перед Аллахом. Перед будущим.

Когда музыка стихла, наступила пауза. И все зааплодировали. Не так, как в зале - сдержанно и вежливо. А искренне, с криками радости, с заливистым смехом,

Танец зейбек закончился под аплодисменты и одобрительные возгласы, но Кахраман лишь коротко кивнул, не теряя своей холодной сдержанности. Он даже не смотрел на публику - всё его внимание было сосредоточено на Хаят. Не как на женщину, которую он любит. А как на женщину, которая теперь - его.

Мужская рука крепко сжимала её талию, не оставляя ни малейшего сомнения в том, кому она теперь принадлежит. Он не сказал ни слова. Ни улыбки, ни мягкости - только тяжёлый, пронизывающий взгляд, от которого у Хаят защемило внутри. Ей будто напомнили - это не сказка. Это её реальность.

Во дворе вновь заиграла музыка. Женщины громко провожали невесту:
- Пусть твой путь будет счастливым, моя прекрасная дочь
Но всё звучало как издалека.

Когда кортеж тронулся, Хаят сидела в машине, уставившись в окно, будто пытаясь запомнить дом, лица, шум двора. Кахраман сидел рядом - прямой, холодный, будто вырезанный из гранита. Он не прикасался к ней, не говорил - и в этом молчании было больше власти, чем в сотне признаний.

---

В банкетном зале - свет, приглушённая музыка, изысканная публика. Всё было подготовлено идеально, по высшему классу. Когда пара вошла, все обернулись, но Кахраман даже не удостоил их взгляда. Он шёл с Хаят под руку, как будто вёл невесту на заклание, а не на свадьбу.

Сцена. Красная мантия регистраторши. Камеры. Шёпот гостей.

- Хаят Шахиноглу, вы согласны стать женой Кахрамана Емирхана?
Хаят замерла. Она почувствовала, как взгляд Кахрамана буквально прожигает её сбоку - он не подгонял, не торопил, но в его взгляде читалось ясно: выбора нет.

- Согласна, - выдохнула она.

- Кахраман Емирхан, вы согласны...
- Да, - коротко и жёстко ответил он, не дожидаясь окончания фразы.

Подписи. Печать. Аплодисменты. Всё - как надо. Всё - под контролем.

Первый танец.

Свет в зале сменился на мягкий, тёплый, но не романтичный - скорее драматичный. Тишина. И только они двое в центре. Хаят положила ладонь ему на плечо, и почувствовала, как его пальцы сжали её талию так, будто предупреждали: не забывай, кто теперь твой муж.

Он вёл её в танце уверенно, жёстко. Ни одного мягкого движения, ни нежного взгляда. Только контроль. Только сила. Это был танец не любви - это был танец власти. Он даже не шепнул ей ни слова. Всё уже было сказано - когда он выбрал её.

Музыка стихла. Он отпустил её и шагнул в сторону, оставив на секунду одну посреди сцены. Публика снова зааплодировала. Но в её ушах звенела только тишина.

Теперь она - жена Кахрамана Емирхана.

И теперь всё только начинается.

После танца, который вызвал волну аплодисментов и восторженных вздохов гостей, оркестр перешёл на более лёгкую, игривую мелодию. Воздух был насыщен ароматом цветов - белые розы, пионовидные тюльпаны, нежные фрезии стояли в высоких вазах на каждом столе. Золотистая ткань, покрывающая стулья и скатерти с тонкой вышивкой, создавали ощущение настоящей сказки.

Хаят стояла в центре зала, слегка запыхавшаяся после танца, щеки её горели, а глаза сияли. В этот момент к ней подошла одна из помощниц и протянула букет - тот самый, нежно собранный из белых роз с веточками эвкалипта и тонкой голубой лентой.

- Пора, госпожа, - с улыбкой прошептала она.

Хаят кивнула, немного выпрямилась и сделала шаг вперёд. Гости замерли, обернулись, и всё внимание было приковано к ней. С лёгкой улыбкой она встала на небольшой подиум и повернулась спиной к толпе девушек.

- Готовы? - весело крикнула она, и в ответ раздались радостные голоса.

Она слегка покачала плечами, как будто разогреваясь, и с лёгким, почти танцующим движением бросила букет через плечо. Букет описал плавную дугу в воздухе, и с радостным визгом его поймала какая-то девушка - зал разразился аплодисментами и смехом.

Хаят спустилась обратно и едва успела перевести дух, как рядом оказались Айлин и Джанан. Джанан первой коснулась её руки и восторженно заглянула в лицо:

- Ты такая красивая... как из фильма. Правда, Айлин?

- Ещё бы, - кивнула Айлин, её улыбка была мягкой, тёплой. - Нам такая невестка нужна была.

Хаят рассмеялась, всё ещё не веря, что это происходит. Она впервые за весь вечер почувствовала лёгкость.

И только теперь она по-настоящему посмотрела на сестёр Кахрамана. Джанан, юная, с сияющими глазами, была в голубом платье - лёгкое, кружевное, с тонким поясом на талии. Рукава клёш добавляли образу нежности, а цвет подчеркивал её молодость и свежесть. Айлин же выбрала бежевое, слегка мерцающее платье с открытыми плечами - оно сидело идеально, подчёркивая фигуру и придавая ей элегантность и женственность.

- У вас такие красивые платья... - с искренним восхищением прошептала Хаят.

- Мы постарались, - подмигнула Айлин. - Всё-таки свадьба нашего брата.

И в этот момент, будто почувствовав, что о нём говорят, рядом появился Кахраман. Он стоял чуть поодаль, но его взгляд был направлен прямо на неё. Хаят почувствовала, как по позвоночнику прошёл холодок - не от страха, а от той неосознанной власти, которую он держал даже в молчании.

Сёстры тут же перевели разговор в другое русло, чтобы не дать ей застыть в напряжении.

- Пойдём, познакомим тебя с остальными, - бодро предложила Джанан.

Хаят нерешительно посмотрела на Кахрамана, но тот только слегка кивнул. И она пошла.

Её повели через столики, где сидели представители семьи Емирхан. Дяди, тёти, бабушки, кузены - все. Но, к её удивлению, никто не смотрел на неё с осуждением, никто не позволял себе холодных или недовольных взглядов. Наоборот, в их глазах было одобрение, интерес, даже лёгкое уважение. Кто-то улыбался, кто-то брал её за руку, кто-то произносил короткое «Добро пожаловать в семью».

Один из дядей даже громко сказал:

- Мы давно ждали, когда Кахраман остепенится. Видимо, именно ты смогла это сделать.

Она засмущалась, ответила лёгкой улыбкой и благодарностью, но сердце при этом колотилось - неужели они действительно приняли её?

С этого момента она уже не чувствовала себя чужой.

Когда Хаят с Джанан и Айлин подошли к группе людей, на которые теперь было направлено её внимание, в её груди всё сжалось. Это были не просто знакомые, это были самые близкие люди Кахрамана, его родные - и её предстояло им всем представить себя. В глазах каждого она искала хотя бы малейший намёк на предвзятость или холод, но её ожидания не оправдались.

Первым к ним подошёл брат Кахрамана, Явуз. Его улыбка была теплой и искренней, и, хотя он был почти таким же высокорослым и серьёзным, как его старший брат, в его взгляде не было ни малейшего намёка на отстранённость.

- Здравствуй Хаят. Добро пожаловать в нашу семью. - его голос был твёрдым, а рукопожатие уверенным, но не грубым.

Явуз был в строгом чёрном костюме, без лишних украшений. Простой, но при этом элегантный. В его глазах она не увидела ничего, кроме открытого интереса, словно он уже принял её как часть семьи. Это успокоило Хаят, и она улыбнулась в ответ.

Рядом с ним стояла его жена, Сена. Она выглядела старше Хаят, но её лицо было мягким и добрым. Женщина протянула руку с лёгкой улыбкой и сказала:

- Добро пожаловать в семью, Хаят. Мы так рады, что ты стала частью нашей семьи. Рада что я больше не буду одной среди этих сумасшедших

Сена не просто сказала это для вежливости - её тёплый взгляд искренне доказывал, что она принимает её без всякой тяжести в сердце.

Не успела Хаят понять, как справиться с этим тёплым приёмом, как к ним подскочил маленький мальчик. Он был не старше трёх лет, с копной тёмных волос и яркими глазами, полными интереса и непосредственности. Это был сын Явуза и Сены - Али.

Мальчишка протянул руку и с довольно серьёзным лицом, не задумываясь, сказал:

- Ты моя новая тётя?

Хаят рассмеялась, а Сена с умилением взглянула на сына.

- Да, Али, это твоя новая тётя, - подтвердила она. - Мы все рады познакомиться с тобой.

Али по-настоящему понравился Хаят. Он не стеснялся, не избегал её взгляда, и даже, чтобы произвести большее впечатление, взялся за её руку, как взрослый мужчина. Хаят наклонилась, и его маленькие ладошки легко обвили её пальцы.

Когда этот момент прошёл, и Хаят уже привыкала к тёплому приёму, к ней подошли следующие члены семьи.

Один из братьев Кахрамана был сидящим за одним из столиков - Эмре. Он выглядел более расслабленно, чем Явуз. В отличие от других мужчин в зале, Эмре был в светлом костюме, с лёгкой бледной рубашкой, без галстука. Его глаза были мягкими, а добрые слова, которые он сказал Хаят, как ни странно, сразу заставили её почувствовать себя ещё более уверенно.

- Очень рад познакомиться с тобой, Хаят. Уверен мы подружимся, тем более я такой красавчик, как со мной не дружить? - сказал Эмре с откровенной добротой и весельем.

Хаят почувствовала, как её сердце облегченно забилось. Это было настоящим комплиментом.

Наконец, она посмотрела в глаза родителям Кахрамана. Его мать, Хатидже, стояла рядом с мужем, и оба её глаза были полны любопытства, но также и вежливого спокойствия. Мать Кахрамана была не только красивой женщиной, но и тем, кто излучал ту самую тёплую материнскую энергию, которая могла бы укрепить любую неуверенность.

- Мы очень рады, что ты с нами, - сказала она с мягким акцентом. - Ты прекрасно выглядишь, и нам приятно, что ты стала частью нашей семьи.

Слова её отца были такими же тёплыми и гостеприимными:

- Кахраман давно должен был женится - сказал он с лёгким смехом, с любовью в глазах, как бы говоря о сыне. - Я рад, что ты здесь. Добро пожаловать.

Хаят почувствовала, как её груди стало легче. Эта семья была не такой, какой она себе её представляла, когда впервые услышала о Кахрамане и его близких. Здесь не было угроз, напряженности или холодности. Напротив, её встретили с открытыми руками, приняли как свою.

И хотя внутри неё всё ещё оставался некий холодок из-за её знакомства с этим миром, она начала понимать, что с этой семьёй она, возможно, сможет построить что-то настоящее.

Следующие моменты, что она провела с ними, были напоены ощущением, что она стала не просто частью большого дома, а частью целой системы, в которой её будут уважать и поддерживать.

Когда все наконец разместились за длинным столом, покрытым белоснежной скатертью и украшенным живыми цветами, Хаят устроилась рядом с Джанан и Айлин. Сена села напротив, чуть ближе к главе стола, и в тот самый момент, когда её глаза встретились с глазами Хаят, девушка не смогла сдержать искреннюю улыбку.

- У тебя потрясающее платье, - мягко сказала она, рассматривая, как свет ламп играет на ткани. - Оно словно усыпано росой. Такое нежное и элегантное...

Сена слегка удивлённо вскинула брови, потом с благодарной улыбкой опустила взгляд на своё платье - розовое, с длинными рукавами, плотно облегающее фигуру, усыпанное сверкающими капельками бисера и пайеток, как будто каждая из них была собрана с лепестков цветов.

- Спасибо, дорогая, - ответила она с лёгким смущением. - Я не была уверена, не слишком ли оно нарядное. Но раз тебе понравилось - значит, всё не зря.

- Не просто понравилось, - улыбнулась Хаят. - Оно тебе очень идёт.

Разговор плавно перетёк в лёгкий смех, и вскоре в него включились Джанан и Айлин. Джанан подтянула к себе бокал с гранатовым соком и, хитро щурясь, прошептала:

- Хаят, ты даже не представляешь, сколько она выбирала это платье. Мы все уже чуть с ума не сошли от примерок.

- Это неправда, - засмеялась Айлин, - это Джанан с ума сходила. Сена всё выбрала очень быстро. Просто Джанан ревновала, что ей нельзя было такое же надеть.

- Я не ревновала! - возмущённо, но весело воскликнула Джанан. - Просто... у неё было три платья, а у меня одно!

Смеялись почти все, даже Сена не сдержалась. В этой лёгкости и бесконечных подколках Хаят почувствовала тепло. Ей было непривычно, но приятно. Семья - неформальная, живая, настоящая.

Рядом с ней Хатидже наклонилась чуть ближе, обратив внимание на разговор.

- Ты хорошо вписалась, милая, - сказала она одобрительно. - Я волновалась, как всё пройдёт. Но ты умеешь находить общий язык - это редкость. Кахраман тоже умеет, если хочет... хотя, - и тут в её глазах промелькнуло лукавство, - не всегда хочет.

Хаят улыбнулась, почти покраснев.

- Спасибо. Я... честно говоря, тоже волновалась.

- Это видно, - тихо добавила Айлин, подмигнув. - Но сейчас ты выглядишь, как будто всегда была с нами.

И вдруг, в следующую секунду, в разговор ворвался голос Эмре:

- Эй, а почему никто не говорит, что я сегодня лучший? - он театрально всплеснул руками, делая вид, будто обижен. - Я, между прочим, надел самый дорогой костюм, специально для такого случая!

- Эмре, у тебя нет чувства стиля, - отрезала Джанан.

- А у тебя нет чувства юмора! - парировал он, делая гримасу. - Вот видишь, Хаят, в этой семье ты либо смеёшься, либо страдаешь. Среднего не дано.

- Я уже начинаю привыкать, - усмехнулась она, покачав головой. - Но ты пока больше пугаешь, чем смешишь.

- А вот это уже личное оскорбление! - возмутился он, но улыбка на его лице выдавала, что он был рад хоть какой-то реакции. - Ну ничего, у нас будет ещё время подружиться.

Именно в этот момент в зале появился Кахраман. Его походка, как всегда, была спокойной и уверенной, он не спешил, но и не тянул. В глазах не было ни раздражения, ни особой мягкости - он просто смотрел. Спокойно. Глубоко.

Когда он подошёл, все немного притихли. Кахраман не произнёс ни приветствия, ни излишних слов - он просто обошёл стол и сел рядом с Хаят, не отводя от неё взгляда. В его присутствии сразу чувствовалась тяжесть - не угроза, нет, - а сила. Вес.

Хаят почувствовала, как его рука едва коснулась спинки её стула, не касаясь её самой, но всё равно передав тепло и напряжение. Он сел близко, но не навязчиво.

- Всё хорошо? - спросил он тихо, почти шёпотом, только для неё.

- Да, - кивнула она, - все очень добрые.

Он посмотрел на неё чуть дольше, чем следовало бы, и наконец сказал:

- Это не показное. Они действительно тебя приняли. Но помни: если кто-то будет против - ты сразу скажи мне.

- А ты что сделаешь? - спросила она, не зная, почему именно этот вопрос вырвался из её губ.

- Разберусь, - ответил он просто, без тени улыбки.

Она кивнула, чувствуя, как в его словах нет угрозы - только уверенность. И почему-то, именно это её и успокаивало больше всего.

Хаят краем глаза заметила, как Кахраман мельком осмотрел её фигуру в платье, и в его взгляде было нечто, чего она не могла точно расшифровать - может, одобрение, может, гордость, а может... удовлетворение. Он по-прежнему не улыбался, но в глазах проскользнула тень чего-то тёплого.

- Ты выглядишь... как нужно, - сказал он негромко, едва наклонившись к ней. - Это платье... я знал, что оно тебе подойдёт.

Хаят слегка опустила взгляд, словно желая спрятать внезапный жар в щеках.

- Я думала, оно будет слишком... громким, - призналась она, теребя край салфетки. - Но когда надела - поняла, что чувствую себя иначе.

- Ты в нём настоящая, - коротко ответил он, и хотя это прозвучало сухо, тон был почти личным. - Не слишком ярко. Не слишком скромно. Именно так, как я хотел, чтобы тебя увидели.

Она удивлённо посмотрела на него.
- Чтобы меня увидели?

- Чтобы поняли, кто ты теперь, - добавил он, не отводя взгляда. - Ты - жена Кахрамана Емирхана.

Слова, сказанные почти шёпотом, отдались в ней будто эхом. В этом не было угрозы, не было нажима - только факт. Как будто этот статус уже вписан в её судьбу, и нет смысла с этим спорить.

- Ты не злишься, что я не выбрала другое? - спросила она, тихо.

- Я бы всё равно заставил тебя надеть это, - ответил он почти невозмутимо. - Просто ты облегчила мне задачу.

Хаят прикусила губу, не зная, что сказать. Она снова опустила взгляд - и вдруг почувствовала, как его рука чуть-чуть, почти незаметно, коснулась её пальцев под столом. Не держал. Не тянул. Просто касание - как штрих. Проверка. Напоминание.

Она посмотрела на него снова.
- Ты всегда всё продумываешь?

- С тобой - особенно.

И в эту секунду, как по заказу, кто-то в конце стола громко засмеялся. Эмре, конечно. Он говорил что-то весёлое отцу, Джанан опять кидалась словами, все оживились - а Хаят, всё ещё глядя на Кахрамана, ощутила, как этот вечер постепенно перестаёт казаться ловушкой. Он был чем-то большим.

Смех и разговоры утихли, когда глава семьи - отец Кахрамана. Мехмет Емирхан - поднялся со своего места. Взяв бокал, он неспешно обвёл взглядом всех за столом. Его лицо, обычно серьёзное и сдержанное, сейчас смягчилось.

- Сегодня... особенный вечер, - начал он, и в голосе чувствовалась тяжесть прожитых лет, но и спокойная уверенность. - Не потому, что мы собрались все вместе - это у нас бывает. И не потому, что еда хорошая, хотя Хатидже снова превзошла себя, - добавил он, подмигнув жене, вызвав лёгкий смех. - А потому, что за этим столом сегодня сидит девушка, которая изменила многое.

Хаят чуть напряглась, почувствовав взгляды, но не отвела глаз.

- Хаят, - продолжал он, - я не из тех, кто говорит красиво. Но я вижу: ты не только красивая, но и сильная. Ты - не просто гостья. И не просто невестка. Ты - часть нашей крови теперь. Кто-то скажет, что время покажет. Но мне достаточно одного вечера, чтобы понять: ты - из тех, кто не ломается и не притворяется.

Он слегка поднял бокал.

- За женщину, которую выбрал мой сын. И за то, чтобы вы были не только мужем и женой, но и союзниками, плечом к плечу, даже когда будет трудно. А трудности - будут, поверьте старому волку.

За столом снова послышался смех, но уже другой - добрый, тёплый, уважительный. Бокалы зазвенели.

- За Хаят, - повторил Эмре громче, весело поднимая свой сок, - и пусть у неё хватит терпения на нашего брата!

- И сил! - добавила Айлин, не сдерживая смеха.

Хаят почувствовала, как её щёки снова вспыхнули, но теперь это не был страх. Это было признание. Принятие. И когда она взглянула на Кахрамана - он всё ещё молчал, но взгляд его был глубоким. Твёрдым. И чуть... мягче, чем прежде.

Амаль появилась, как всегда, неожиданно - с заднего входа, сопровождаемая одним из охранников и подслеповатым шофёром, который уже несколько раз путал дверь и гардеробную. Девочка сияла, как будто только что выиграла в лотерею, и с порога громко воскликнула:

- Ну наконец-то! Я думала, вы тут без меня всё съедите!

За столом раздался смех, Хаят вскочила с места и бросилась обнять сестру. Амаль прижалась к ней с силой, потом оглядела всех за столом и внезапно, ничуть не смутившись, заявила:

- Здравствуйте! Я Амаль. Младшая сестра Хаят! Я добрая, но шумная. Иногда ем руками. Кто-то здесь любит мармелад?

Эмре прыснул со смеху, а Айлин, смеясь, протянула ей пустую конфетницу:

- Уже любим. Давай садись рядом, рассказывай, каково это - жить с такой звёздной сестрой?

- Ужасно! - моментально ответила Амаль. - Она ворчит, когда я ем мороженое на завтрак, прячет шоколадки, а ещё включает грустную музыку, когда я хочу танцевать! Зато готовит вкусно.

- Моя репутация сейчас трещит по швам, - шепнула Хаят, пряча лицо в ладонях, но улыбка не сходила с её губ.

Кахраман, всё это время молча наблюдавший за сценой, поднял брови и слегка наклонился к Амаль:

- Ты всегда такая разговорчивая?

- Нет, - она посмотрела на него снизу вверх, сделала серьёзное лицо и важно сказала: - Обычно я ещё громче.

Он хмыкнул, чуть качнув головой.

- Понятно. Значит, теперь у меня не одна девушка в доме, а две... и обе шумные.

- Три! - тут же вмешалась Айлин. - Не забывай про Джанан.

- Да вы просто обречены, - весело добавила Сена.

- Нет-нет, - фыркнула Амаль, - я не просто шумная. Я ещё и хитрая. И знаю все секреты Хаят!

- Амаль! - простонала Хаят.

- Не волнуйся, я никому не расскажу... если дадите мне два десерта.

Смех вспыхнул снова. В этом маленьком хаосе, полном жизни, Хаят впервые за долгое время почувствовала себя по-настоящему дома.

Когда ужин уже подходил к концу, и за столом царило лёгкое, домашнее оживление - кто-то допивал чай, кто-то спорил о любимых фильмах, кто-то тянул остатки баклавы, - Кахраман отстранился от общей беседы и тихо сказал:

- Амаль. Иди сюда на минутку.

Девочка обернулась, на секунду растерялась, а потом важно подошла и встала перед ним, скрестив руки на груди, как будто её вызвали на допрос.

- Что, будешь жаловаться, что я слишком громкая? - спросила она с надутыми щёчками.

Кахраман посмотрел на неё спокойно, чуть склонив голову вбок.

- Нет. Просто хотел сказать... ты мне понравилась.

Амаль нахмурилась, но с интересом приподняла бровь:

- Правда?

- Угу. У тебя характер. А я это ценю. - Он сделал паузу, потом добавил, - Только, если что-то будет не так, если тебя кто-то обидит или тебе что-то не понравится - сразу скажи мне. Ладно?

Она внимательно посмотрела на него, будто оценивая, серьёзен ли он, а потом тихо кивнула.

- Ладно. Но ты тоже не обижай Хаят, хорошо?

Кахраман усмехнулся - коротко, чуть горько.

- Постараюсь.

- Не «постарайся», - строго поправила Амаль. - А обещай. Ты ведь главный, да?

- Да.

- Тогда пообещай, что она будет счастлива. Даже если у неё плохой вкус на музыку.

Он смотрел на неё пару секунд, потом медленно кивнул.

- Обещаю.

Амаль улыбнулась - искренне, широко, с ямочками на щеках - и вдруг обняла его. Быстро, по-детски, с неожиданной уверенностью. Потом так же быстро отпрянула и вернулась за стол, как будто ничего и не было.

А Кахраман ещё пару мгновений сидел молча, будто эта маленькая сцена затронула в нём что-то, о чём он давно забыл.

Когда вечер подошёл к концу, на душе у Хаят стало удивительно тяжело. Разговоры утихали, за столом стали прощаться. В зале стало непривычно тихо, почти интимно - как бывает после громкого смеха и музыки, когда эмоции оседают, оставляя после себя лёгкую грусть.

Амаль крепко держала Хаят за руку. Она, как и раньше, старалась держаться бодро, но её большие глаза говорили больше, чем слова.

- Я не хочу уезжать, - наконец прошептала она. - Здесь тепло... и красиво. И ты тут.

- Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала, - ответила Хаят, сдерживая ком в горле. - Но тебя привезут ко мне ещё раз.

Амаль кивнула, чуть всхлипывая.

- Обещаешь?. Но ты тоже приезжай. Только не забудь меня, ладно?

- Обещаю. Никогда, глупышка, - Хаят притянула сестру в объятия. - Ты же моя половина.

В этот момент к ним подошёл их отец. Он ничего не сказал - просто посмотрел на дочерей с напряжённым лицом. Он кивнул Хаят, коротко, строго, но в его взгляде мелькнула та редкая, молчаливая гордость.

Хаят долго смотрела им вслед, пока чёрная машина не исчезла за воротами.

---

Позже, в тишине ночного города, семья Емирханов ехала в своём кортежe. Кахраман сидел рядом с ней, молча, как обычно, но его пальцы время от времени касались её руки - едва ощутимо, будто он просто хотел напомнить ей: я рядом.

Когда они свернули на длинную аллею, усыпанную фонарями и зеленью, сердце Хаят забилось быстрее.

И вот он - особняк.

Он возвышался в мягком свете фонарей и фонтанов, величественный и сказочный. Как из старинных романов, где за каждой дверью скрывается история. Свет из окон придавал дому жизнь, будто он сам дышал. У ворот её дыхание сбилось.

- Это... - прошептала она. - Здесь вы живёте?

- Здесь ты теперь живёшь, - спокойно сказал Кахраман.

Но прежде чем они успели войти, к нему подошёл охранник и что-то быстро прошептал. Тот сразу посерьёзнел, кивнул и посмотрел на Хаят.

- Мне нужно на минуту. Джанан покажет тебе дом.

Он ушёл, не добавив ни слова, но, обернувшись, ещё раз задержал на ней взгляд.

---

- Ну что, новобрачная, - усмехнулась Джанан, - добро пожаловать в наш скромный уголок.

Она взяла Хаят под руку и повела по мраморным коридорам. Дом был огромный - с высокими потолками, портретами, зеркалами, золотыми деталями и хрустальными люстрами. Всё было стильно, дорого, но в то же время... уютно. Пространство, в котором действительно можно жить.

- Мы немного странные, - говорила Джанан вполголоса, - но мы настоящие. Ты скоро сама поймёшь.

Они дошли до одной из дверей - белой, с изысканной резьбой.

- Это ваша спальня. Кахраман любит тишину, так что тут всё глуше, чем в остальных частях дома. - Джанан уже открывала дверь, но вдруг обернулась. - Если что - я недалеко. И... ты хорошо справилась сегодня. Спокойной ночи, Хаят.

Она подмигнула и исчезла, оставив Хаят одну.

Внутри было просторно, со вкусом - кровать с балдахином, мягкий свет, прикроватный столик, тонкие шелковые шторы, за которыми светились огни сада.

Хаят стояла в центре комнаты, прислушиваясь к своему сердцу. Всё было новым. Непонятным. Но каким-то странным образом - правильным.

Прошло совсем немного времени. Хаят сидела на краю кровати, сжав в ладонях подол платья. Комната казалась чужой, слишком большой. Она то вставала, то садилась снова, словно не знала, что делать с собственным телом.

И вот - щелчок. Дверь открылась.

Кахраман вошёл молча. Его лицо было спокойным, почти безэмоциональным, как всегда в моменты, когда он что-то решал для себя заранее. Он закрыл за собой дверь и ни слова не говоря, снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку кресла. Следом - жилет, галстук. Пуговицы рубашки начали одна за другой расстёгиваться.

Хаят затаила дыхание.

Горло сжалось, в глазах защипало. Она отвернулась, но слёзы всё равно покатились по щекам.

Кахраман подошёл ближе. Его тень легла на неё. Он не сказал ни слова. Просто слегка, но твёрдо толкнул её в сторону кровати - не грубо, но так, что она опустилась на постель.

- Раздевайся, - коротко и хрипло сказал он.

Хаят всхлипнула, не поднимая на него глаз.