Глава 13
– Вынужден констатировать прискорбный факт: вы паникёр, милый мой мальчик. Впрочем... если вашей целью было сделать сегодняшний вечер незабываемым, вам с лихвой это удалось. Будьте уверены: канцлерской помолвки теперь долго не забудут.
Гости уже разошлись – остался только Боэно. Наследника Восьмого дома увёз санитарный автобус, и Амари Симон от всей души надеялся, что парню ещё не поздно помочь.
– Никакой помолвки. Никакой свадьбы. Леди Чезара мне отказала, – Амари с трудом сглотнул ком в горле. – Что с Гарретом?
– Спит, я полагаю.
– То есть как... он жив?
– Насколько мне известно, от хорошего вина не умирают.
– А яд?
– Яд существовал только в вашем воображении. Парень просто сгоряча хватанул лишку – вот и отключился в самый разгар веселья. Много ли надо, чтобы срубить пятнадцатилетнего охламона? Старине Восьмому стоило лучше следить за своим отпрыском... Но, если вы опасаетесь отравителей, мне следует подыскать для вас дегустатора. Помнится, ваш дед всегда давал повару попробовать от каждого блюда, прежде чем приступить к трапезе самому.
– Но это в конечном счёте не спасло его от кинжала в спину. Убийца так и не был найден. Достаточно ли вы сделали для его поисков?
– Я сделал всё возможное, и даже больше. Мой государь прожил долгую и несомненно достойную жизнь... но успел нажить слишком много врагов, – уклончиво ответил Боэно.
– Теперь я ваш государь. И вы должны разобраться с моими врагами до того, как убийца настигнет меня.
– Полагаю, мне придётся подойти к этой задаче вплотную прямо сейчас, раз рождение наследника дома Симон пока откладывается... Но позвольте спросить, чем же вы так не угодили моей девочке?
– Спросите лучше у неё. Я не уверен, что правильно понял мотивы леди Чезары, – Амари вздохнул. – На сегодня вы свободны. Я устал и хочу побыть один.
– Всё же рискну отнять у вас ещё несколько минут. Я покопался в биографиях наших бездновских друзей, Лонгли и Киттона... и нашёл кое-то занимательное. Оба метят в преемники Линдберга – потому вполне вероятно, что откровения Лонгли – блеф от первого и до последнего слова. Если он таким образом попросту решил избавиться от соперника... За неимением более ценной информации, я принимаю это в качестве рабочей версии.
– Как по мне, не очень-то убедительно.
– Не спешите с выводами. Слушайте дальше, сейчас будет ещё интереснее, – Второй со значением поднял вверх указательный палец. – Как выяснилось, Киттон – племянник леди Зельды.
Амари эта информация нисколько не показалась шокирующей. В облике Киттона подспудно угадывается благородная кровь – на это он обратил внимание ещё при первой встрече с посланником Бездны. Светлые волосы – фамильная черта Четвёртого дома. Кроме того, аристократическим происхождением легко объяснялся не по годам и заслугам высокий статус учёного. Заведено считать, что руководство легендарного научного комплекса не принимает во внимание родословную своих подчинённых: и простой гражданин, и аристократ, имеют равные шансы преуспеть в науке, если в должной мере проявляют усердие для пользы общего дела. Однако самые престижные должности всё же занимают выходцы из высшего сословия – и было бы легкомыслием считать, что это случайность.
– Стоуны – верные подданные. Полагаю, родство с ними также говорит в пользу невиновности Киттона?
– Возможно. Но, видите ли, мой юный государь... Порой и благородные семьи производят на свет выродков. Наглядный пример тому – сынок бедолаги Восьмого... ну да речь, впрочем, не о нём. Версию причастности Стоунов к бездновскому заговору также следует проработать. Мы уже внедрили своих осведомителей в окружение леди Четвёртой, её благородного супруга и их отпрыска. Последний, кстати, весьма нетривиальная личность.
– Герхард? Да уж, он большой оригинал.
– По долгу службы этот ваш оригинал часто бывает за Куполом и знает о мире снаружи больше кого бы то ни было. Если Линдберг не привлёк ещё в свою авантюру такого ценного человека, то он просто старый осёл!
– Стоун-младший немного чудаковат... но в то, что он предатель, мне верится с трудом. Какая ему выгода пособничать врагу правительства? Леди Зельда – Четвёртая среди Верховных, неужели Герхард стал бы вредить собственной матери?.. Нет, не думаю.
– Думайте что хотите, а я лучше проверю.
– У вас всё? Сэр Второй, прошу прощения... но я правда очень устал. Давайте поговорим об этом завтра.
– Ещё немного. Киттон пропал.
– К...куда пропал? – с трудом выдавил из себя Амари, силясь унять нарождающуюся дрожь в коленях.
– Хотелось бы мне знать... Доподлинно известно одно: после визита в Ратушу его никто не видел. Дома он не появлялся, на работе тоже, родственникам о его местоположении ничего не известно. Вот вам задачка для размышлений. Приятной бессонницы, ваше величество! – на сим Второй всё же изволил удалиться, громко топая по коридору своими великолепными туфлями, на которые даже пылинки оседать не смели. Властный и грозный, всевидящий и всеведущий... Но откуда бы Алваро Боэно знать, что прямо под тем местом, где он только что стоял, в винном погребе поместья Симон томится похищенный Найджел Киттон?.. Амари не виделся с Киттоном с того самого дня, когда кофейная чашка, брошенная неуклюжей рукой учёного, ударила его в лоб. События, предшествующие покушению, уже слегка размылись в памяти, однако найти в себе силы снова попытаться поговорить с пленником или просто отпустить его, канцлер никак не мог. Лучше завтра... да, может быть завтра вечером. Слишком много теперь других дел, более приоритетных. Слишком много тревог и мучительных размышлений. Расследование, Мика, предстоящая женитьба... Нет, не на леди Чезаре, разумеется. Теперь уже точно не на ней.
«Быть канцлером в этом городе очень опасно для жизни...» – вздохнул Амари Симон, и, вспоминая последние слова Второго, с щемящей тоской отметил: да уж, сегодня он вряд ли сумеет уснуть. Если бы Мика была рядом... Если бы она просто посидела у изголовья постели – неподвижная, тихая, как всегда... Тогда канцлер смог бы подремать без терзающих голову мыслей. Мика. Просто поразительно, сколь мало мы ценим привычные вещи – и как горько оплакиваем их утрату. А ведь нет в жизни человека ничего более важного и желанного, чем ощущение контроля над происходящим вокруг. Потому что, когда какие-либо непредвиденные обстоятельства вышибают твёрдую почву из-под ног, приходит страх. Леденящий ужас перед неизвестностью. И так жутко остаться с этим ужасом один на один, в огромном пустом доме, где каждый угол хранит воспоминания о былых днях. Память о мертвецах. Отец, дед, мама... Что бы они сказали, узнав, что их уже взрослый потомок замер в ужасе пред неминуемо надвигающейся гибелью, и ничего толком не предпринимает для своего спасения?.. В каком из тёмных углов скрывается враг? Там, или, может, вон там, где тени зловеще сгустились, сгорбились, подобно готовящейся к прыжку уродливой химере?.. Нет в углах никаких химер! Все они внутри. Бьются под черепом, колотятся и вопят, требуя воли.
Воли!
Воли!
Воли!!!
Так душно среди призраков, уродов, демонов, невидимых врагов и лживых друзей, под ежедневным грузом решений. Так хочется открыть окно и орать в пустоту: «Воли!!! Воли!!!». Орать, пока не охрипнешь. Пока страх сам не убежит в ужасе, прихватив с собой тревоги, неуверенность, боязнь не оправдать чьих-то ожиданий... Но канцлер не найдёт в себе смелости даже подойти к хрупкому стеклопакету. Там, снаружи, летают пули. Здесь, внутри, подают отравленное вино. Нигде нет спасенья, если приговор тебе уже вынесен.
– Мика... Мика, мне так тебя не хватает... – простонал Амари, до боли сжимая кулак. Там, где по моде длинные ногти впились в кожу, крохотные вмятинки на ладони покраснели от капель выступающей крови.
«Приятной бессонницы, ваше величество!» – хохотал в пустоте призрак Алваро Боэно.
«Лжец, ненавистный лжец!» – вопил из подвала призрак Найджела Киттона.
«Вы тоже чудак?!» – насмехался призрак леди Чезары.
– Мика, ну что же ты?! Где ты?! Мика-а-а!!! – канцлер рыдал, уткнувшись лицом в колени.
В дверном проёме мелькнула безмолвная тень. Кристофер, Пёс... Пришёл проверить, что тут за шум. Крис – превосходный боец, но с призраками сражаться он не умеет. А Мика разогнала бы их одним взмахом ресниц... как всегда. Одним своим присутствием.
– Разбуди шофёра, – буркнул Амари, вытирая глазаманжетой, – я еду в госпиталь. Я хочу её видеть.