Часть 4
По голове будто ударили чем-то тяжелым. Продолжаю тупо пялиться в раскрытую папку, не желая воспринимать ее всерьез. Так не бывает. Не бывает ведь? Хочу уйти отсюда.
— Мне казалось, гулям не дают одни и те же прозвища, — с безысходностью шепчу я.
— Не дают, — негромко говорит Уи, и мне кажется, что треск разбитых надежд слышно.
— Он мертв. Мертв.
От того, насколько жалобно звучит мой голос, тошно.
— Коготь… сбежал тогда. — Коори замолкает, явно пытается подобрать слова. — Было принято решение сказать тебе, что его убили.— Кем оно принято?
— Мной.
Я на секунду прикрываю глаза, затем встаю и, извинившись, покидаю конференц-зал. Далеко уйти не удается. Дверь даже не успевает закрыться, как меня уже кто-то хватает за руку.
— Шика, так было правильно, — тихо говорит семпай.
— Не было.
Я прижимаюсь спиной к стене и смотрю на него. Внутри лишь звенящая пустота, даже злиться не хочется. И где-то там, на задворках, зреет обида. Как у ребенка, которому сказали, что монстра под кроватью не существует, а он потом видит там пару горящих глаз.
— Не было, — повторяю я, качая головой. — Я верила вам. Настолько, что даже мысли не допускала поднять файлы этого дела!
Голос предательски срывается. Чувствую, как к горлу подступает комок, и отвожу взгляд. Поверить не могу… Все это время…
— Как он выжил? — спрашиваю я.
— Шика…
— Как?
— Пытался уйти от погони. Спрыгнул с моста неподалеку. Его так и не нашли.
Киваю и снова пытаюсь уйти, но не успеваю даже шага ступить, как Уи хватает меня за плечи и прижимает к стене.
— Отпустите, — требую я, чувствуя, как внутри начинает разгораться злость.
— Да пойми же ты! — голос семпая звучит почти умоляюще.
— Я имела право знать!..
— Ты имела право на нормальную жизнь! — резко прерывает меня он. — Ходить по улицам и не оглядываться! Не бояться каждую секунду, что он вернется, не трястись от любого звука. Ты и так была морально раздавлена, какое я имел право свалить на тебя еще и это?
Опускаю голову, чтобы скрыть наворачивающиеся слезы. Это так. У меня была тяжелейшая депрессия, я не могла ни есть, ни спать. А если б еще знала, что Коготь жив… Наверно, сошла бы с ума. Коори спас мне жизнь, какое право я вообще имею обвинять его в чем-то? Правильно, никакого. Я почти готова признать правоту Уи, когда внезапно пришедшая на ум мысль буквально бьет под дых. Резко поднимаю голову и смотрю на него.
— Вы поэтому все это время поддерживали со мной связь? — зло спрашиваю я, пытаясь высвободиться. Куда там.
— Ты же знаешь, что нет. — Коори морщится, будто мои слова причиняют ему физическую боль.
— Уже не уверена.
Почти жалею о сказанном, но только почти. Конечно, я понимаю, что он не поэтому до сих пор опекает меня. Здесь все гораздо глубже и сложнее, просто сейчас глаза застилает гнев. Если я злюсь, то обычно делаю больно окружающим людям. Противная черта характера.
Когда дверь открывается, мы оба вздрагиваем. В проеме появляется Сузуя и с недоумением спрашивает:
— А что это вы тут делаете?
Ответить мы не успеваем, потому что внезапно возникшая рука за шиворот втаскивает его обратно. Дверь захлопывается. Некоторое время еще слышны возмущения, потом опять становится тихо. Только сейчас я замечаю, что наша сценка собрала зрителей. Несколько следователей стоят неподалеку и о чем-то перешептываются, глядя на нас. Отлично. Представляю, какие слухи пойдут. Вздыхаю и пальцем стучу по руке Коори, который, кажется, даже не обращает на них внимания.
— Может, отпустите уже?
— Убегать будешь? — мрачно интересуется он, сверля взглядом мое лицо.
— Какой смысл? Вы все равно догоните.
Уи кивает и разжимает пальцы.
— Извини, я синяки оставил, наверно, — виновато говорит он, опустив голову.
— Бывало хуже, вам ли не знать.
Несколько секунд мы стоим молча, затем я, наплевав на приличия, подаюсь вперед и утыкаюсь лбом ему в плечо. Какая разница? О нас и так будут судачить.
— Все это время после очередного кошмара меня успокаивала только мысль, что он мертв, — шепчу я, чувствуя ладонь Коори у себя на затылке. — А теперь что?
— Теперь мы убьем его, — негромко обещает он. — В этот раз наверняка. Веришь?
Я киваю и отстраняюсь. Нужно уходить, а то, того и гляди, обзаведемся внебрачными детьми. Сплетни беспощадны. Но последний вопрос задать все-таки нужно.
— Как вам вообще удалось убедить руководство, что нужно все скрыть? Вы ведь тогда только-только стали следователем.
— Я всегда был талантливым, — семпай усмехается, я мрачно смотрю на него. — Пойдем.
Мы возвращаемся в конференц-зал. Надо отдать должное присутствующим, все делают вид, что ничего не произошло. Ясно, их заранее предупредили. Сузуя, само собой, недоволен. На него сегодня обращали катастрофически мало внимания.
Следующие полтора часа мы с Коори по очереди излагаем свои версии того, что случилось несколько лет назад. Моя история достаточно короткая, я просто описываю, как Коготь выбрал своей жертвой мою маму, как заманил в свое логово, и что было потом. Последняя часть получается скомканной и какой-то рваной, но тут подключается семпай. Он может рассказать неоспоримо больше. Тот момент, где я истекаю кровью на полу, Уи великодушно пропускает, просто говорит, что не пошел за группой, преследующей гуля, а остался помочь раненой. Затем рассказывает о деталях боя с Когтем, его слабых и сильных сторонах, особенностях кагуне. И только потом речь идет о том, как этот гуль выбирает свои жертвы.
Выслушав нас обоих, Шинохара-сан излагает детали нынешнего дела. Я честно пытаюсь сосредоточиться, но у меня ничего не выходит. Только запоминаю, что Коготь убил уже трех женщин. Способ один и тот же, он разрывает их на части, только потом жрет. Экспертиза подтвердила, что это один и тот же гуль. Мадо-сан выдвигает несколько предположений, где его искать, и тут уже я заставляю себя очнуться и заняться делом. Внимательно слушаю ее и записываю номера соседних районов, места, где может находиться логово. Сегодня у меня будет уйма работы.
Когда Шинохара-сан объявляет перерыв, я чувствую облегчение и поспешно закрываю папку с фотографиями. Мне определенно нужно передохнуть, в голову настойчиво лезут далеко не самые приятные воспоминания. В зале остаемся только мы с Уи и Шинохара-сан. Я устало откидываюсь на спинку стула и спрашиваю:
— Почему именно наша группа?
— Во многом из-за того инцидента в прошлом, — не менее утомленно отвечает наставник. — Изначально было решено, что вы с Уи будете работать вместе. Когда я понял, что мне не удастся оградить тебя от этого дела, то настоял на том, чтобы подключить весь наш отдел. Подумал, что поддержка вам не помешает.
— Спасибо. — Коори кивает и обеспокоенно смотрит на меня. — Тебе стоит пойти поесть.
Возможно. Я встаю и иду к двери, погруженная в свои мысли. Когда уже почти выхожу в коридор, меня зовет Шинохара-сан. Я торможу и вопросительно смотрю на наставника.
— На обратном пути захвати с крыши Джузо, иначе он и не явится.
— Туда же нельзя… — начинаю было я, но сама себя обрываю. — Хорошо.
Сузуя и слово «нельзя» — это два несовместимых понятия.
Оказавшись в коридоре, я некоторое время топчусь на месте. Аппетита нет совсем, так бывает со мной во время стресса. Поэтому с чистой совестью поворачиваю в противоположную от лифта сторону и иду к лестнице. Пока поднимаюсь, успеваю перебрать в голове кучу мыслей. Гуль, убивший маму, жив. Я вспоминаю, как раньше каждую ночь просыпалась с криками, и по инерции прижимаю руку к животу. Теперь мне предстоит помочь его поймать и убить. А если не выйдет? Если он окажется сильнее, и Шинохара-сан или Джузо или Коори-семпай пострадают? Или… Трясу головой, едва не оступившись. Не хватало еще только с лестницы загреметь.
Дверь на крышу действительно открыта. Впрочем, сомнений у меня не было. Толкаю ее и выхожу наружу, навстречу свежему воздуху. Сначала солнечный свет ослепляет, и я, щурясь, пытаюсь разглядеть хоть что-то. Вот зрение проясняется. У меня ноги подкашиваются от увиденного. Сузуя сидит на перилах и болтает ногами. Первым порывом было кинуться к нему, чтобы за шиворот затащить обратно. Я даже дернулась вперед, но сама себя остановила. Это ведь Джузо. Сама же видела, какие чудеса ловкости и акробатики он показывает, сражаясь. Парень упадет, только если захочет. И потом… Подходить к Сузуе сзади, да еще хватать его? Очень плохая идея.По максимуму успокоившись, я иду к перилам. Джузо слегка поворачивает голову в мою сторону, но ничего не говорит. Я тоже молчу, подставляя лицо ветру и солнцу. Внизу шумят машины, люди спешат по своим делам. Среди них могут быть потенциальные жертвы… Нет, молчать противопоказано.
— Часто ты здесь бываешь? — спрашиваю я.
— Хм-м-м, возможно.
Джузо усмехается и внезапно откидывается назад. Кажется, скоро у меня появятся седые волосы.
— Интересно, а новый гуль — сильный? — бормочет Сузуя, зажмурившись.
— Да, сильный. Сядь нормально, пожалуйста.
— Откуда ты знаешь? — интересуется он, глядя на меня. Разумеется, выпрямляться даже не собирается.
— Мы пересекались в прошлом… Ты что, опять ничего не слушал на совещании?
Джузо отрицательно трясет головой.
— Коори-семпай рассказывал, как с ним лучше сражаться, — с укором произношу я и облегченно выдыхаю, когда Сузуя садится прямо.
— Мне это не нужно, — просто заявляет он.
— Наверно.
Я сжимаю перила и некоторое время смотрю вниз. Затем, подавшись немного вперед, чтобы лучше видеть улицу, говорю:
— Коготь — тот самый гуль, который убил мою маму. Для меня это дело личное.
— Ты сражалась с ним? — заинтересованно спрашивает Джузо.
— Куда там. Я была подростком. Мама работала учительницей в моей школе. Как мне потом сказали, Коготь выслеживал ее несколько недель. Он очень избирательный. — Я горько усмехаюсь. В горле неприятно саднит. — В один из дней, когда мы вместе возвращались домой, на дороге перед нами чуть ли не упал человек. У него вся рука была в крови. Он попросил проводить его домой, дескать, там его дочь, она волнуется. Нельзя вызывать «Скорую» здесь, иначе она будет очень волноваться. А чужим не откроет. Мы помогли ему. Он завел нас в заброшенное здание, которое собирались сносить. Когда мы поняли, что что-то не так, было уже поздно. Гуль затащил нас внутрь. Меня сразу полоснул кагуне по животу. Потом напал на маму. Разорвал ее на части. Собирался сожрать, но тут как раз подоспел Коори-семпай.
Я замолкаю, сосредоточенно рассматривая подъехавшую к зданию машину. Просто ради того, чтобы зацепиться взглядом. Затем, когда горло перестает так сдавливать, смотрю на Джузо. Кажется, он меня даже не слушает. Все равно. Так даже лучше. Мне просто нужно кому-то рассказать. Чтобы не было никакого сочувствия или жалости.
— Я выжила, благодаря семпаю и докторам. Мама — нет. Она была такой красивой… И очень доброй. Все дети ее любили. Я на нее совсем не похожа, сколько не стараюсь.
— Конечно, не похожа. — Джузо фыркает. — Она же мертвая.
Хочу уже сказать что-нибудь резкое, но молчу. Мама всегда представлялась мне совершенством. Но если бы не ее доброта и стремление всем помочь… Может быть, только может быть, все обернулось бы по-другому.
— Ты — чудесный собеседник, — угрюмо бормочу я и задумчиво смотрю на него. — А какой была твоя мама?
Сузуя вздрагивает, а я мысленно хлопаю себя по лбу. Надо же быть такой бестактной. Он опускает голову, сквозь завесу волос видно лишь, как губы растягиваются в той самойулыбке.
— Мама, — тихо говорит он, опасно наклоняясь вперед. Его пальцы до того сжимают перила, что аж костяшки побелели. — Интересно, мамочка скучает без Рея?
Последние слова были сказаны каким-то надрывным шепотом. Что еще за Рей? Брат? Друг? Собака? Стоп, его мать жива? Шинохара-сан говорил, что он — сирота, у него никого не осталось.
— Джузо, — негромко зову я, осторожно касаясь напряженных пальцев. — Прости, не надо было спрашивать.
— Не надо было, — повторяет он, немного наклоняет голову, и мне удается увидеть его глаза. Едва удерживаюсь от того, чтобы отшатнуться. Не может быть у человека такого звериного взгляда. — Не надо.
Сузуя резко отталкивается от перил и одним плавным движением приземляется рядом со мной. Несколько безумно долгих мгновений он смотрит прямо на меня. Я забываю, как дышать, а в ушах бешено колотится сердце. Не могу отвести глаз от его неестественно расширенных зрачков. Затем, будто что-то щелкает у него в голове, и он снова становится тем беззаботным Джузо, к которому я успела немного привыкнуть. Разворачивается на пятках и направляется к двери. На полпути он оборачивается.
— Ты идешь?
Киваю и медленно двигаюсь за ним. Сейчас определенно точно могу сказать: я его боюсь.