10
Юлия
На парковке оглядываюсь вокруг первым делом, надеясь, что хоть какой-то случайный прохожий поможет мне. Ну или Север отвлечется на что-нибудь и у меня появится шанс сбежать. Но Даня сжимает мою ладонь крепко, а навстречу нам из Мерседеса выходит водитель — еще один крепкий амбал. С одним-то мужиком подобной комплекции вряд ли кто-то захочет связываться, а уж с двумя…
— Сейчас Паша с чемоданами выйдет, помоги загрузить в багажник, — командует Север, открывая передо мной дверь и слегка подталкивая к ней.
Оглядываюсь напоследок, но, как назло, ни одного прохожего не видно.
— Давай без выкрутасов, — словно прочитав мои мысли, говорит он, — я все равно тебя поймаю, но потом буду злее, чем обычно.
Из подъезда выходит Паша и лишь тогда я забираюсь в салон машины. Лишь бы не видеть его.
Если еще сутки назад я надеялась на его помощь, то теперь было совершенно очевидно, что Звягинцев с самого начала ничего делать не собирался. Долг выплатил и доволен, можно жить как раньше, только уже не боясь сводного брата. Только вот за что долг, я до сих пор была не в курсе.
— Зачем я тебе? — спрашиваю глухо, едва Север садится рядом.
Отодвигаюсь в дальнюю часть салона и украдкой сжимаю ручку. Всего-то дернуть на себя и можно попытаться сбежать… Но прежде, чем я наконец решаюсь на это, водитель занимает свое место, блокирует двери и заводит машину.
— Знаешь, чем я всегда отличался от твоего мужа? — задает Даня вопрос и, не дожидаясь, отвечает сам, — Тем, что я беру то, что хочу. Сейчас я хочу тебя — я тебя беру. Все просто.
— Я не знаю, как у вас там заведено, но в нормальном мире сначала спрашивают мнения у девушки, — шиплю я.
— Хочешь быть со мной? — без обиняков спрашивает он.
— Я хочу, чтобы ты провалился! Исчез, растворился, умер, лишь бы тебя не встречать никогда! — выпаливаю я.
— Вот видишь, — как ни в чем не бывало пожимает плечом Север, — Захочешь потом.
— Ты уничтожил мою жизнь! Я была так счастлива, я замуж выходила! А ты! Ты просто пришел и втянул меня во все это!!!
— Как видишь, ты немного потеряла, не оставшись с Пашей. Он тебя продал, я — купил. Не драматизируй слишком.
— Я не товар!
— Принцесска, — морщится Север, — Я пока что тебя не обидел, плохого ничего не сделал. Единственное, кляп в рот тебе бы точно не помешал.
— Ты отдал ему видео… ладно, всё, что произошло — уже случилось, ничего не изменишь. Но зачем отсылать видео? — тихо говорю я, обнимая себя руками и мгновенно теряя весь боевой запал, — Ты же не ему хуже делаешь… Паше ведь наплевать…
— Паше? — удивленно хмыкает Данил, — Я действительно записал наш секс. Мне казалось, тебе понравится идея, будто за нами наблюдает кто-то третий.
— Понравится?! — взвившись, повышаю голос, — Ты отправил это видео ему! Ты понимаешь, что теперь будет? Как я посмотрю в глаза родителям, когда они все это увидят? Подругам? Начальству на работе? Ты… ты просто сволочь, Север!
— Он угрожал тебе разослать запись?
— Представь себе!
Север хохотнул и откинулся на спинку сиденья, застывая в такой расслабленной позе.
— Да уж, этого я увидеть не успел, уже наверх поднимался, — тянет он с сожалением.
— Прекрасно, что тебе весело, — с горечью говорю я.
Отворачиваюсь к окну. Как могла моя спокойная размеренная жизнь за каких-то пару дней превратиться вот в это? Меня неизвестно куда увозит человек, которого я, по сути, почти не знаю, а я ничего не могу сделать. Разве это справедливо? Почему наконец меня не отпустить, как и он и обещал раньше?
— Ты прямо на взводе, — усмехается Север.
Не успеваю возмутиться, как он притискивает меня к себе, даром что я от него на противоположную сторону сиденья перебралась. Его рука скользит между ног, нагло, по-хозяйски надавливая прямо в область самого чувствительного местечка. Наверное, не будь на мне джинсов сейчас, а платье, Данил бы церемониться не стал, сразу в трусики пальцы запустил. Как же хорошо, что я не в платье!
— Убери руки! — взвизгиваю я, мертвой хваткой вцепляясь в его запястье.
— Принцесска, сиди смирно, — произносит Север спокойным тоном, несмотря на то, что я ногтями впиваюсь в его кожу и царапаю ее.
Если сначала я наивно рассчитывала, что его сдержит платье, то теперь он ясно дал понять, что плевать хотел на то, что на мне надето. За пару секунд он расстегнул и пуговицу, и молнию, и приказал:
— Откинься на сиденье.
И ни черта его ни джинсы не смутили, ни то, что на водительском сиденье вообще-то сидит человек, который может все видеть!
— Север… — скулю жалобно, но зарабатываю только суровый жесткий взгляд.
Зажмурившись крепко, чтобы не сгореть от нечеловеческого стыда, и подчиняюсь. Но хватку на его руке не ослабляю. Только дышу часто и неглубоко.
— Так стыдно? — с легкими насмешливыми нотками в голосе интересуется Даня, ни на секунду не прекращая умелую ласку пальцами.
«Ненавижу!», — шиплю мысленно.
Но тело реагирует иначе. Внутри горит пожар, растекается по венам. Так неимоверно стыдно, что кто-то может увидеть все со стороны, но вместе с этим и… так остро… Необъяснимо, запретно, неправильно.
Всхлипываю, когда Север давит слишком жестко, словно специально хочет наконец увидеть рвущиеся наружу эмоции, которые с каждой секундой все труднее сдерживать. Этот всхлип действует на Даню, как красная тряпка на быка. Он толкает меня на сиденье, заставляя лечь, и моментально вдавливает в него всем телом.
Задирает лиф выше, с жадностью сжимает в ладони грудь. Я с силой стискиваю зубы, чтобы не дать стону сорваться с губ, когда Север до сладкой боли сжимает в пальцах сосок.
Цепляюсь за его плечи, боясь раствориться в этом сладком тумане, как за спасительную соломинку, но все равно тону во всех этих ощущениях.
— Неужели ты думаешь, что я бы послал ему то видео, где ты так сладко стонешь, м? — ощущение его обжигающего дыхания вместе с шепотом на ухо внезапно посылает по венам адреналин, — Дал бы ему увидеть тебя?
— Ты не отправил его? — спрашиваю хриплым шепотом и не узнаю своего голоса.
— Хотел. А потом решил, что нам стоит посмотреть его вместе, — от этого прозрачного намека внутри что-то екает, — У меня абсолютно все было под контролем. И так будет всегда, поняла меня?
В его движениях уже ни капли ласки, только животная похоть вперемешку с необъяснимой злостью. Север доводит меня пальцами до той грани, когда хочется укусов вместо поцелуев — он их дарит с лихвой. И в тот момент, когда разум уплывает и кажется, что я вот-вот взорвусь, Даня отстраняется. Одергивает вниз мою футболку, слегка, словно издеваясь, чмокает в припухшие от поцелуев губы и садится рядом.
— Прикройся, не смущай моего водителя, — бросает он небрежно.
Мне хочется ударить его чем угодно, что только попадет под руку. Настолько сильно, что я, не найдя ничего подходящего, почти решаюсь безоружной наброситься на Севера. Лишь в последний момент инстинкт самосохранения все же берет верх. Крепко сжав зубы, быстро поправляю одежду, стараясь не смотреть в сторону водителя. Одна мысль о том, что он мог видеть все, что происходило на заднем сиденье, приводила в ужас.
А Северу хоть бы что! Сидит, как ни в чем не бывало, разглядывает меня с нахальной улыбкой.
— Хватит на меня пялиться! — не выдержав, шиплю я, на всякий случай отодвигаясь от Данила подальше.
— Неудовлетворенная ты еще злее. Соблазнительней, — хмыкает довольно Север.
— Прекрати говорить такие вещи! — требую я, едва справляясь с желанием зажать уши ладонями.
— Что такое? Смущает?
Я бросаю на него выразительный взгляд, а после перевожу глаза на водителя. Все эти намеки и так звучат пошло, а уж при лишнем свидетеле так вообще…
— Привыкай, — пожимает плечами Север, не прекращая скалиться, — Или ты что, когда замуж выходила, думала, что муж будет тебя только целомудренно за ручку держать и ванильные нежности говорить?
— Ты не мой муж, — отрезаю я, — Так что не надо мне все это выговаривать.
— Осторожнее на поворотах, принцесска. Я ведь могу и обратно тебя вернуть. К любимому мужу, — насмешливо говорит Даня.
— Я не вещь, чтобы меня возвращать! — выпаливаю, все больше горячась, — Отпусти меня — и все. Обещаю, я даже в полицию не пойду, никому и ничего никогда не расскажу. Только отпусти.
Даня удивленно вскидывает брови и с искренним любопытством уточняет:
— Не пойдешь в полицию?
— Да. Клянусь чем угодно, Север, я не стану писать заявление.
Я ожидаю чего угодно: что он набросится на меня, сдавит горло ладонью, начнет угрожать. А может вообще ударит… Но не того, что Север искренне расхохочется мне прямо в лицо.
— Смешно, смешно, детка, — фыркает он, не прекращая улыбаться.
Меня берет дикая злость и обида из-за этой реакции. Лучше бы он пощечину дал, не так бы было больно. Ведь его смех значит, что никакой полиции он не боится и мои угрозы для него звучат как детский лепет. Но если не власть, кто мне еще поможет сбежать от него?
— Так что ты скажешь? Отпустишь меня? — спрашиваю сухо, хотя уже знаю ответ.
— Нет.
— Это незаконно! — взрываюсь я, — Ты вообще в курсе, что это незаконно, а??!
— Заткнись, — миролюбивым тоном предлагает Север, расслабленно прикрывая глаза.
— Что?
— Попытайся запомнить одну вещь, принцесска, — вздыхает он тяжело, будто тысячу раз объяснял это, — Ни угрозами, ни шантажом ты ничего не добьешься. Не того человека напугать решила.
— А чем добьюсь? Раз угрозы и шантаж не сработают?
Север широко ухмыляется. Он протягивает ко мне руку, оглаживает скулу, губы, глядя при этом, как голодный зверь.
— Будешь ласковой и послушной — отпущу с миром, да и в целом не обижу, помогу, чем смогу.
— А если нет?
— У меня есть достаточно способов воспитания плохих девочек, — говорит Даня, многозначительно улыбаясь. Это настолько откровенный намек, что мурашки сами собой бегут по телу.
— То есть что так, что так — все равно спать с тобой? — уточняю я кисло.
— Ты такая умница, — хвалит он с издевательской интонацией, — Но мне не только это от тебя нужно.
— А что еще?
— Все, для чего предназначена женщина. Ласка, нежность, ну и еще раз секс. Его много не бывает.
— А что, кроме как по принуждению никто все это не дает? — интересуюсь с сарказмом.
— У меня предостаточно любовниц, — ухмыляется Север, — так что твои попытки меня задеть даже звучат глупо.
— Тогда зачем я тебе?
Он улыбается заговорщицкой улыбкой, но только произносит туманно:
— Скоро узнаешь.
Машина тем временем вкатывается в уже знакомый двор, и я не успеваю спросить больше ничего, потому что Данил выбирается из машины и приказывает:
— Иди в дом. Чемоданы сейчас занесут. Скажешь Камилле, чтобы проводила тебя в комнату.
Сам он разворачивается и направляется в сторону домика, откуда утром я заметила, как выходил Шрам.
— Вас проводить? — интересуется водитель с вежливой улыбкой.
— Нет, спасибо! — тут же открещиваюсь я и пулей вылетаю из салона. Почему-то мне чудится в его улыбке какой-то издевательский оттенок. Он так много увидел и услышал, что точно не хотелось бы встретить этого мужчину еще раз…
— Госпожа Юлия, рада вас видеть, — с радостной улыбкой раскланивается тайка, едва я успеваю войти в дом. Как будто ждала меня с самого начала и соскучилась, как по дорогому гостю.
Тяжело вздыхаю. Я ничего не имею против Камиллы и тоже в какой-то степени рада видеть эту милую девушку. Ничего она мне плохого, в конце концов, не сделала — как показал опыт последних дней, за это уже надо быть благодарной. Но ладно бы, если я встретилась с ней просто так, на улице, в кафе или магазине, да где угодно! А не в этом доме, где я фактически пленница.
— Пойдемте, я провожать вас, — как обычно слегка коверкая окончания слов, приглашает Камилла, направляясь к лестнице.
Мне ничего не остается, кроме как пойти следом. Не стоять же столбом в гостиной.
— Ты знала, что я сюда вернусь?
— Хозяин уже утром мне приказывать комнату к вашему возвращению приготовить, — охотно отвечает разговорчивая горничная.
Тихо хмыкаю под нос. Вот как. Значит, Север с самого начала решил, что я останусь у него. Только вот в качестве кого? И зачем?
— Там сейчас чемоданы с моей одеждой должны занести, — говорю устало, заходя в уже знакомую комнату, — Попроси принести их сюда.
— Чемоданы я разобрать?
— Нет! — поспешно восклицаю я. Еще не хватало, чтобы посторонний человек копался в моем белье. Заметив, как Камилла вздрогнула, я мягко добавляю:
— Не переживай, я сама разберу. Просто… не привыкла я к тому, что мне может кто-то… помогать.
— Понимаю, понимаю, — кивает она в ответ, как китайский болванчик, — Но только вы не делайте все сами, иначе хозяин не одобрит. Он очень зол будет.
Случайно боковым зрением замечаю чью-то фигуру и от неожиданности шарахаюсь в сторону. Север! Черт бы его побрал, легок на помине… Когда он успел войти? И почему я его шагов не услышала??
Камилла вообще не удивляется, в отличие от меня, только слегка кланяется. У них так принято что ли в знак приветствия?
Очень надеюсь, потому что если это ее Даня заставляет так себя приветствовать, то он точно сумасшедший.
— Выйди, — холодно приказывает Север.
Камилла беспрекословно подчиняется. Все это время мужчина не отрывает от меня пристального взгляда. Чувствую себя букашкой, которую рассматривают под микроскопом: такое ощущение, что от его внимания вообще ничего нельзя скрыть.
— И что дальше? — упрямо впиваюсь в него взглядом в ответ, — Ты поселил меня здесь — и что?
— Эта комната теперь твоя, — проигнорировав мой вопрос, произносит он, — Перемещаться можешь везде, где захочешь, на чем угодно — водитель отвезет, куда скажешь. Если нужны какие-то покупки, передай список Камилле. Через пару дней на твое имя выпустят карту и уже сама сможешь распоряжаться, что и как тебе покупать.
— Мне не нужны твои деньги!
— Чудесно. Сэкономлю миллионы на том, что тебе не нужны помадки, — закатывает глаза Север.
Он сокращает между нами расстояние за долю секунды и я забываю, как дышать. Замираю вместо того, чтобы отшатнуться, воздух застывает в легких. Данил сжимает подбородок пальцами. Не больно, но ощутимо. Ведет взглядом от губ вверх, к широко распахнутым глазам, и я нервно облизываю губы, так сильно они пересыхают.
— Хочешь ты того или нет, но придется смириться, что ты принадлежишь мне с этого момента.
— Даже жаль тебя разочаровывать, что это не так, — шиплю я.
Даня улыбается уголком губ, и эта полуухмылка все говорит лучше любых слов.
— Я тебя ненавижу! Отпусти меня! — повышаю голос. Он дрожит от бессилия и злости.
И Север действительно отпускает. Я даже не ожидала, что это окажется так просто, поэтому растерянно хлопаю глазами.
— Осваивайся, Юля. Привыкай к дому. Ты тут надолго, — усмехается он напоследок.
Я смотрю в его бездонные черные глаза и внутри все покрывается льдом. Потому что в них ни капли лжи — он говорит чистую правду.
Я здесь надолго.
Но зачем? И — за что?!