Антиморалисты

Т/И смотрит снизу вверх, вызывающе, дико, у неё глаза горят так же, как у самого Чимина, тот этим огням поддаётся, целует горячо, раскрывает губы девушки языком, вторгаясь в её рот. Стонет от её стона, его сила от этого покидает, от того, как её пальчики в его волосах путаются, сила совсем уходит. Ему трудно себя держать, ещё труднее себя сдерживать от желания взять сейчас.

Всю. Себе. Без остатка. В себя впустить и там закрыть, самому проникнуть и стать её частью. Чимина кроет, он смотрит на Т/И сверху, не может насмотреться. Запоминает её такую перед собой и кажется, что ему этого не хватает. Нужно больше, нужно каждый уголок памяти заполнить ею, чтобы везде была.

Они целуются горячо, мокро, прижимаются друг к другу, цепляясь. Толчок в грудь — Чимин уже лежит. Т/И забирается на его бёдра, проезжается промежностью по вставшему члену, Чимин не может сдержать стона, который глушится в поцелуе. Кусаются, облизывают. Если бы кто-то однажды сказал тому Чимину, что в ночи с зажмуренными глазами дрочил на образ, что это будет так чувственно, он бы не поверил. Его мечты тогда казались единственным, на что он способен, чего достоин, сейчас это кажется просто пшиком, совсем не то.

Не то, потому что губы у девушки мягкие, совсем немного обветренные, но целовать их одно удовольствие. Прикусывать, слизывать капли крови, если слишком сильно, ощущать металлический привкус во рту при поцелуе, когда снова борются за главенство, вжимаются друг в друга. Не то, потому что ладошки у неё горячие, ногтей почти нет, она кончиками пальцев проводит по его коже, будто царапается, только ни капли боли, лишь давление. Не то, потому что она с ним борется, не поддаётся, сама хочет быть выше, а Чимин валит, сжимает, прижимает, трогает грудь, талию, бёдра. Всё гладит, не в силах удержаться. В пальцах катает соски, срывает стон с губ девушки, он ему словно под дых бьёт, выбивает весь воздух из груди, сжимает сердце. Чимин задыхается, губами припадает к коже снова, облизывает, синяки обводит кончиком языка, тут же прижимаясь губами. Каждый синячок, каждую ранку. С неожиданной нежностью, он теперь её не жаждет, одаривает любовью, ласкает и успокаивает, пока Т/И всхлипывает от этого приступа любви со стороны парня, жмурится и зарывается пальцами в его волосы. Массирует кожу, цепляется, тянет больно, сама дрожит, едва слышно шипит, когда нажимает слишком больно.

Чимин не останавливается. Зацеловывает каждый сантиметр кожи, гладит костяшками пальцев, мутным взглядом бегает по лицу Т/И, от её закушенных губ распаляется снова. Прикусывает кожу на ключицах, на рёбрах осторожно, обводит ореолы сосков, пальцами спускаясь ниже.

— Твою мать, — пальцы погружаются во влажность, девушка мокрая, смазка стекает по ягодицам, Чимин собирает её пальцами, снова погружает их в лоно, медленно двигает, наблюдая за девичьим лицом. Припадает к животу, спускается ниже, разводит бёдра, когда Т/И пытается закрыться, ладонями прикрывает себя внизу, когда парень опаляет нежную кожу внизу живота дыханием.

— Я хочу тебя попробовать, — Чимин говорит вкрадчиво, с тихим рокотом, пока Т/И облизывает губы, качает головой. — Хочу.

Рокочущее, приказное, Чимин не отступает, спускается ниже, ладонями подхватывает девушку под ягодицами, придвигая к себе. Языком собирает смазку, проводит по половым губам размашисто, прикрывает глаза, чувствуя. Терпко, горьковато, всё сменяется огнём, когда чувствует, как Т/И вздрагивает, бёдрами толкает ближе. Так нетерпеливо, Чимин снова проводит языком, пальцами раздвигает складочки, двигает размашисто, прижимает язык к промежности, пробует, каждую каплю собирает, обводит клитор по кругу, чтобы потом коснуться и его.

Он играет, пробует, сам чуть ли не стонет от этого, открывает глаза, чтобы посмотреть на девушку, которая словно в пламени мечется, стонет громко, не сдерживаясь, когда пытается саму себя заставить замолчать, откидывает руку от губ тут же, жмурится и выгибается в спине. У неё мышцы вздрагивают от каждого движения языка Пака, он обхватывает клитор губами, заставляет стонать ещё громче, до срыва голоса, до хриплых ноток, пока только выдохами не будет выводить наслаждение. Он играется, музыкой наслаждения девушки упивается, хочет слышать больше, сам в огне горит, его тело ломит, хочется потереться о постель, самому кончить, потому что кажется всё пыткой. Нужно больше чувствовать, от вкуса девушки отрываться не хочется. Чимин голоден, но насытиться ею не может. Языком толкается в лоно, меняет его на пальцы, до первых судорог мышц толкается ими, тут же вытаскивает, подползая ближе.

У Т/И обкусаны губы, глаза шальные. Она под ним распростёрта, почти не шевелится, искусанными губами шепчет, какой он изверг и что прибьёт, если он сейчас не возьмёт её.

А он берёт. Размашисто, потому что терпения больше нет, одним толчком заполняет, сам жмурится до белых пятен перед глазами, чувствуя, как его накрывает. Её ладонями, её поцелуями, Т/И ластится, цепляется, целует глубоко, пробует саму себя, языком обводит его рот, теперь уже стоны не может сдерживать парень. У него руки дрожат, он еле держится. Толкается сначала медленно, набирает темп постепенно, каждый раз входит глубоко, каждый раз вздрагивает. Запрокидывает голову, позволяет Т/И прижаться губами к его шее, чувствует, как она оставляет на нём свои метки, жадно, нетерпеливо, прикусывает, кадык обхватывает губами.

Они друг другом не насыщаются, оргазм подступает слишком быстро, Чимин себя сдерживает, останавливается, выдыхает, заставляет Т/И лечь на живот, сразу в неё толкается, хватает за волосы сначала аккуратно, перебирает пряди, следом тянет на себя, заставляя выгнуться, повернуть голову к нему. Целует, целует громко, это не поцелуи, это борьба за воздух, снова за главенство. Парень меняет угол проникновения, Т/И под ним падает на постель грудью, его внутри себя сжимает, доводит до оргазма тоже.

Белёсые капли спермы на постели, Чимин просто падает сбоку, первые минуты в себя почти не приходит, только вздрагивает всем телом, словно снова чувствует оргазм. Это концентрированное наслаждение, затронувшее каждую клеточку. Т/И рядом почти не шевелится, потом перекатывается ему под бок, собирает покрывало в ком, чтобы сбросить на пол.

— Знаешь, — голос у девушки немного хриплый, у Чимина пробивается улыбка — он в этом виновен, — мы однажды с тобой почти переспали.

У Пака нет сил на то, чтобы удивиться. Он только кивает, прижимает девушку к себе ближе, заставляет почти лечь на себя.

— И, — Т/И сглатывает, она в его руках вся разморённая, уставшая, прижимается щекой к груди прямо над сердцем, которое не может ещё вернуть нормальный ритм, — если бы знала, я б тогда тебя всё-таки трахнула.

— Значит, тогда мы были просто не готовы, — Чимин не помнит, он, видимо, был слишком пьян, но сам радуется, что ничего не случилось. Потому что их первый раз он хотел запомнить. Каждое прикосновение, каждый звук. И он запоминает, даже момент сейчас, пока они лежат, пока Т/И засыпает, слишком уставшая. Чимин только смотрит в потолок, думает, что стоит закурить, иначе его мозг просто не выдержит. Он дотягивается до тумбочки, хватает пачку и прикуривает одной рукой, пока второй прижимает к себе Т/И, убирает волосы с её лица и смотрит с неприкрытой нежностью.

И мир у него сжимается только до их постели.