Эррордайз

Как долго можно протянуть
наедине с воспоминаниями?
Они как любимый мягкий
шарф на шее, на котором
рано или поздно все же
сообразишь повеситься.

Автор неизвестен

«Люди, желающие стать психологами, чаще страдают от собственных демонов и ищут способ избавиться от них, нежели хотят помочь другим в этом».

Эмбер Хэйлсторм прочитала эту громкую фразу в каком-то журнале еще до начала апокалипсиса, и тогда это показалось ей самой большой глупостью на свете.

Сейчас же она наконец нашла в себе силы признать, что это чистейшая истина.

Девушка успела отучиться на факультете психологии всего два года. На самом деле, это даже к лучшему. Миру очень повезло, что он не получил специалиста по душевному здоровью в лице Эмбер Хэйлсторм.

Возможно, конец света спас кучу разрушенных жизней пациентов, которым от психолога пришлось бы идти прямиком к психотерапевту.

Она определенно относится к тому типу мозгоправов, которые не желают помогать другим, но очень хотят помочь себе. Всегда. Считай, с самого начала.

Эмбер мастерски владеет навыком искусного лицемерия, но лгать самой себе так и не научилась. Черты эгоиста соседствуют в ней с импульсивностью, авантюризмом, цинизмом, упрямством и поистине хреновым характером.

Иногда Эмбер кажется, что за это время она поменялась едва ли не больше всех остальных вокруг, но в то же время осталась прежней — отбитой на голову девчонкой из канадского приюта, слишком безрассудной и отстраненной, чтобы действовать здраво.

В постоянной погоне от демонов в глубине своего разума, которые всегда идут на шаг впереди и ядовито усмехаются, когда она уверена, что наконец от них оторвалась.

— Что, думала от нас так легко избавиться? — нашептывает собственное подсознание, размеренно и невероятно мучительно сводя ее с ума. — Мы всегда здесь, в твоей черепной коробке.

— Вас нет и никогда не было, — вслух проговаривает Эмбер, накрывая лицо подушкой и медленно считая до десяти.

Лгать себе с каждым разом все увлекательнее, и порой это может занять целый день. Слишком много деталей нужно затереть в памяти и слишком во многом себя оправдать.

— До сих пор сомневаешься, Хэйлсторм? — едко интересуется подсознание. — А уверена, что ты Хэйлсторм? — в голове воцаряется затишье, после которого следует вопрос, олицетворяющий ту самую бурю: — Кто ты вообще такая?

Кажется, внутри кипящим маслом бурлит кровь, но помимо… Ничего.

Вернее — все сразу, в своей хаотичной подвижности напоминающее одно большое неподвижное ничего. Это странное оглушающее чувство, выстилающее внутренности.

— Ни в чем я уже не уверена, просто оставьте меня в покое... — обессиленно выдыхает Эмбер, отпивает ягодный ликер прямо из стеклянного горлышка и на всю громкость врубает взрывную рок-песню в наушниках, пытаясь заглушить свое отравляющее изнутри подсознание.

Там, в голове — по-прежнему кавардак. Такой, словно какой-то вандал нашел путь под свод ее черепа и как следует повеселился с мозговыми нейронами, переставив их местами.

Перепутал все к чертям собачьим и наконец добился того, что в сознании Эмбер Хэйлсторм обрел свое господство тотальный хаос.

Хаос, который уже стал куда привычнее скучного и предсказуемого порядка.

≪ ══════════ ❈ ══════════ ≫

«Лайонел и Присцилла Блумфилд — семья успешных политиков, меценатов и владельцев военной базы Антарес» — гласит заголовок электронной статьи на разбитом экране планшета, брошенного на диване. «Блумфилды выступят одними из главных инвесторов в крайне амбициозный проект, созданный Освальдом Розенбергом. Чудо-город под защитным куполом получит название Эррордайз. Он станет первым...»

Далее статья электронного журнала обрывается, так и оставшись недочитанной. Эмбер знала, что не найдет в себе силы ее продолжить, как только увидела начало самого первого абзаца.

Блумфилд — до чего же мерзкая и приторно-сладкая фамилия.

С ней у Эмбер связано слишком много воспоминаний, чтобы так просто от них избавиться.

Эта фамилия прямо-таки благоухает хитросплетениями лжи и лицемерия, ровно как цветущее поле, в честь которого и появилась.

(Прим. автора: Фамилия Bloomfield образована от англ. bloom — "цвести" и field — "поле")

Перед глазами, словно в молниеносном калейдоскопе, мелькают смазанные картинки.

Хаотичные. Обрывистые. Хлесткие.

Местами болезненные и травмирующие, местами непонятные и странные, они проползают в самые темные уголки мыслей, сокрытые за массивными дверями. Взламывают замки, разносят в щепки ворота и устраивают грязную вечеринку в недрах черепа Эмбер.

События и даты липнут друг к другу вне хронологии, беспорядочно цепляясь и образуя раздробленный ворох воспоминаний, где начало сопряжено с концом, середина сливается в один короткий момент, а "здесь и сейчас" словно уже когда-то было и просто свернуло на очередной круг.

≪ ══════════ ❈ ══════════ ≫

2026-2037 год
Приют "Лейк-Фоллс"
Ванкувер, Канада

Эмбер никогда не знала своей настоящей фамилии. Какой она могла быть?

Грант? Миллер? Джонс?

Девочка часто размышляла на эту тему, лежа перед сном в своей кровати в женском крыле и фантазируя о той жизни, которой у нее никогда не было.

Какими были ее родители? По какой причине бросили и вынудили расти в приюте? Почему никогда не пытались искать и не забрали обратно?

Что это за невероятное чувство, о котором многие любят говорить — когда у тебя есть свой дом и семья?

Ответа ни на один из этих вопросов Эмбер так и не получила. Да и желания узнавать правду о своем происхождении с каждым годом становилось все меньше.

Какой в этом смысл, если родители до сих пор не забрали ее из этого холодного и пропитанного печалью места?

С ранних лет у Эмбер появился псевдоним в честь природного явления, которое бушевало в тот день, когда ее оставила здесь биологическая мать.

Хэйлсторм — именно так к ней обращались на протяжении одиннадцати лет.

(Прим. автора: Halestorm — "ливневая буря" в переводе с английского)

О том дне часто говорили смотрители детского дома, вспоминая ужасную ливневую бурю в ночь на восьмое апреля 2026 года, побившую все рекорды по количеству осадков и закончившуюся морем разрушительных последствий.

Именно тогда на пороге приюта появилась промокшая до нитки молодая девушка с плачущим белым свертком в руках, которая оставила его в прихожей и тут же сбежала в неизвестность.

Никаких личных данных о себе она не дала, как не сообщила и имя своей новорожденной дочери.

Поразмыслив, смотрители детского дома решили назвать ее Эмбер. С древнеанглийского это имя переводится как "последняя искра", иными словами, "выжившая после разрушительного огня, потопа или иной катастрофы".

Символичное имя оказалось судьбоносным, ведь ее носительница стала вечным борцом по жизни.

Жизнь в приюте не была малиной, но и кошмаром Эмбер ее назвать не могла. Наверное, потому что ей и сравнивать-то было не с чем.

Драки, издевательства и буллинг стали постоянными спутниками большинства детдомовцев, однако даже в раннем возрасте Эмбер никогда не давала себя в обиду и всегда могла постоять за свою честь и достоинство.

Девочка предпочитала решать конфликты не кулаками, а красноречивыми словами и шантажом, который она мастерски освоила за годы проживания в приюте.

Конечно, далеко не всегда это срабатывало и порой Эмбер все же ввязывалась в массовые потасовки, но по большей части удавалось их избегать.

За все эти одиннадцать лет ее самыми близкими приятелями стали никогда не унывающие двойняшки Уайт — Фрэнк и Сидни, а также тихий паренек Чарли Картер, с которым они начали общаться, потому что он был всеобщим изгоем.

— Хочешь с нами дружить? — напрямую спросила Эмбер, хитро улыбаясь и с любопытством рассматривая светловолосого мальчика с печальными голубыми глазами.

— А вам-то от меня какой толк? — угрюмо пробубнил Чарли, продолжая сидеть на пестром ковре и собирать огромный по размеру пазл.

— Ты все время торчишь тут один, — задумчиво протянул Фрэнк, склоняя голову набок. — Нам показалось, что тебе грустно.

— Мне и одному хорошо, — шумно выдохнул Чарли, не отводя внимательного взгляда от пазла с изображением горного пейзажа, который он уже почти закончил.

— Не глупи, идем с нами, поиграем во дворе, — улыбнулась Сидни, хватая его за руку и вытягивая на улицу. — Теперь ты будешь нашим лучшим другом.

Компания из четырех брошенных родителями ребят проводила вместе все свободное время, постоянно устраивая различные приколы и розыгрыши одногруппников и учителей.

Они заменяли друг для друга семью, которой у них никогда не было. Или хотя бы пытались это делать, ведь не имели ни малейшего понятия о том, что это вообще такое.

К сожалению, эта неразлучная команда распалась в тот день, когда порог приюта перешагнула зрелая пара влиятельных политиков и знаменитых меценатов — Лайонел и Присцилла Блумфилд.

Они давно хотели детей, но не могли их иметь, поэтому наконец решились на усыновление. Выбор пал на довольно престижный канадский приют, расположенный высоко в горах, подальше от городского шума.

Блумфилдам сразу же приглянулась тринадцатилетняя рыжеволосая красавица по имени Мелинда, которую нахваливали все воспитатели и учителя, рассказывая о ее учебных успехах и рекламируя словно какой-то дорогой продукт.

— Мелинда просто прекрасная девочка, никогда не ввязывается в неприятности и всегда слушается старших, — распиналась Тея — полная женщина средних лет, бегая за прибывшей парой политиков, напоминая жалкую собачонку. — К тому же, у нее невероятно высокие показатели по всем предметам, в особенности по истории и математике. Плюс ко всему, у Мели есть здоровые амбиции и мотивация развиваться в области спорта, девочка увлекается художественной гимнастикой. Она будет очень рада наконец обрести свой дом и таких замечательных родителей.

— Великолепно, — ослепительно улыбнулась Присцилла — элегантная темноволосая дама в атласном белом платье. — Мы с Лайонелом всегда мечтали о такой дочери, как Мелинда.

— Отлично, тогда можем начать оформлять необходимые документы, — радостно пропела Тея, довольная своими маркетинговыми навыками и очередной удачной сделкой по удочерению.

— Присси, взгляни сюда, — окликнул статную даму высокий мужчина с седеющими темно-русыми волосами и резкими чертами лица, одетый в фешенебельный костюм.

— Да, дорогой? — продолжала сиять идеальной улыбкой Присцилла.

— Она так похожа на тебя в детстве, — Лайонел указал на худощавую черноволосую девочку, сидящую в мягком кресле и читающую какую-то книгу. — Просто посмотри на это ангельское личико и большие зеленые глаза такого же оттенка, как твои.

— Знаешь, а ты действительно прав, — задумчиво протянула Присцилла, разглядывая девочку внимательным взглядом, словно драгоценный камень под микроскопом. — Она бы в самом деле могла быть нашей биологической дочерью. К тому же, одна хорошо, а две лучше, правда? Мы ведь так давно хотели детей.

— Это станет дополнительным плюсом перед ближайшими выборами, — сдержанно добавил Лайонел, обмениваясь с женой понятными лишь им двоим взглядами. — Расскажите нам про эту девочку, — обратился он к воспитательнице.

— Это... Эмбер, — неуверенно начала заметно занервничавшая Тея, переминаясь с ноги на ногу. — Ей недавно исполнилось одиннадцать, она довольно... сложная девочка.

— У нее проблемы с развитием? — изогнула бровь Присцилла, вперяя в женщину пристальный взгляд изумрудных глаз.

— Нет-нет, что вы, вовсе нет! — быстро качнула головой Тея, вновь включая в себе режим грамотного маркетолога. — Со здоровьем у нее все в полном порядке, она делает успехи в области творчества и искусства, настоящий гуманитарий. Ее рисунки висят в главном холле, в будущем наверняка станет успешной художницей.

— Тогда в чем ее... сложность? — уточнил Лайонел, натягивая на гладковыбритое лицо вежливую улыбку.

— Эмбер любит ввязываться в неприятности, проказничать со своими друзьями и устраивать различные розыгрыши над учителями, — объяснила Тея, не утаивая никаких деталей, чтобы избежать проблем с этой влиятельной семьей в будущем. — В прошлом месяце они намалевали оскорбительные слова на двери кабинета директора, представляете? Конечно же мы устроили выговор их неугомонной компашке, Эмбер до сих пор лишена сладкого и прогулок по вечерам.

— Она ведь еще ребенок, все поправимо, — покачала головой Присцилла, вновь переводя взгляд на красивую черноволосую девочку, которая была копией ее самой в детстве. — Мы как следует займемся ее воспитанием и сделаем из нее достойного человека с великим будущим.

— Это просто отлично, фрау Блумфилд, — лучезарно улыбнулась Тея, невероятно довольная тем, что удалось избавиться от проблемного ребенка. — Эмбер, — строгим тоном окликнула ее женщина.

— Да, миссис Уильямс? — девочка с неохотой отвлеклась от книги и подняла на нее янтарно-изумрудные глаза.

— Собирай свои вещи. У тебя появился новый дом.

≪ ══════════ ❈ ══════════ ≫

Никогда не пытайся
сделать других тем,
чем тебе не удалось
стать самому.

Ричард Олдингтон
"Все люди — враги"

2037-2039 год
Лос-Анджелес, Калифорния, США

Такие громкие понятия как "дом" и "семья" на деле оказались совсем не тем, чем о них думалось ранее.

Со сводной сестрой Эмбер поладила далеко не сразу. Первое время у них с Мелиндой были постоянные ссоры по каждой мелочи, которые едва ли не доходили до драк.

А все по причине того, что девочки совершенно разные. Единственная их схожесть заключилась в том, что обе происходили из одного приюта и были удочерены парой успешных политиков.

Мелинда была настоящей пай-девочкой с безукоризненным поведением и идеальными манерами, в то время как Эмбер с каждым годом превращалась во все более отпетую бунтарку.

— Какая же ты скучная, Лин! — в очередной раз взрывалась Эмбер. — Обязательно всегда соблюдать их глупые правила?

— Почему ты никогда не хочешь слушаться старших? — с отчаянием вздыхала Мелинда. — Они ведь желают для нас только лучшего.

Со временем сводные сестры наконец смогли найти общий язык, переступили через свою гордость и простили друг другу былые обиды. Как никак, они теперь семья, а этот термин обязывает к тому, чтобы ее члены жили в мире. По крайней мере, так заверяли все вокруг.

Поначалу Эмбер была рада сменить свое глупое приютское прозвище на настоящую фамилию, да еще и такую благородную. Наконец почувствовала себя человеком, а не жалкой девчонкой, которая не знает даже имен биологических родителей.

Со сводной сестрой Эмбер поладила далеко не сразу.

С приемными родителями она не ладила никогда.

Казалось, что Эмбер и Блумфилды были магнитами с одной полярностью, которые постоянно отталкивались и априори не могли притянуться друг к другу.

Они абсолютно не сошлись ни характерами, ни интересами, ни взглядами на мир.

Если конфликты с Мелиндой более менее прекратились, скандалы с приемными родителями принимали только более масштабные обороты.

— Я хочу встретиться со своими друзьями! — требовала двенадцатилетняя Эмбер, скрестив руки на груди. — Мы не виделись целый год, я очень по ним скучаю.

— Дорогая, мы ведь это уже обсуждали, — покачал головой Лайонел, сжимая пальцами переносицу. — Тебе нужно забыть о тех сиротках, вы больше никогда не увидитесь.

— Но почему?! — возмущалась Эмбер, в янтарно-зеленых глазах которой блестели слезы. — Я так хочу их увидеть, пожалуйста, хотя бы один разочек...

— Милая, те ребята не подходят тебе по уровню, — как можно мягче начала Присцилла, сжимая худощавое плечо девочки. — Ты стала частью великой империи, а это значит, что надо соответствовать новому статусу.

— Теперь ты Эмберлин Блумфилд, — с невероятной гордостью озвучил Лайонел, сияя белоснежной улыбкой. — Наша любимая младшая дочь и наследница древней династии.

— Но я же не просила ничего из этого... — с отчаянием выдохнула она, утирая ладонями слезы с бледных щек. — Я ведь Эмбер. Просто Эмбер...

Блумфилды хотели сделать из нее идеальную девочку. Девушку. Женщину. Леди. Принцессу. Светскую даму с идеальными манерами и безупречным знанием этикета.

Робота.

Пару раз Эмбер все-таки рискнула перекрасить волосы в кислотно-яркие цвета, но Блумфилды непременно возвращали ей природный черный оттенок. Прокалывала брови и нос — пирсинг был брошен в топку.

— Никаких панковских замашек, — строгим тоном отчитывал ее Лайонел. — Эта ужасная субкультура — удел беспризорников и бандитов.

— Мне уже надоело носить эти ваши тупые платья! — спорила Эмбер в ответ. — Еще и такие длиннющие, мы блин что, в девятнадцатом веке?!

— Ты же знаешь, что мода Викторианской эпохи сейчас возрождается и вновь становится популярна, — настаивала Присцилла. — Это ведь так красиво и элегантно, ты разве не хочешь выглядеть, как истинная леди?

— Не хочу, из Мелинды принцессу делайте, мне это ни к чему! — продолжала огрызаться Эмбер, выкидывая из шкафа ненавистные старомодные платья. — Я хочу носить джинсы, футболки и кожаные куртки, так одеваются все прогрессивные люди. А это ваше Викторианское убожище нравится только таким же скучным снобам, как вы сами!

Несмотря на споры и протесты, Блумфилды все равно заставляли ее выглядеть подобающе наследнице древней династии, носить высокие каблуки и пышные платья с обилием рюшечек, бантиков и страз.

— Эмберлин, не горбись, — постоянно повторяла Присцилла. — Сколько раз мы говорили тебе о том, что нужно держать осанку?

— Меня зовут Эмбер, — цедила девушка, всей душой ненавидя свое полное имя. — Сколько раз я говорила о том, чтобы вы называли меня только так?

— Следи за тоном, Эмберлин, — чеканил Лайонел, прожигая ее холодным взглядом из-за стекол очков. — Когда ты наконец перестанешь быть такой грубиянкой и научишься ценить нашу заботу?

— Когда вы оба отчалите на тот свет, — едва слышно шептала Эмбер себе под нос, в очередной раз оказываясь под домашним арестом. — Очень надеюсь, что произойдет это в ближайшее время.

Однажды подруга набила девушке логотип любимой рок-группы на спине, с которым Эмбер счастливо щеголяла почти неделю, пока приемная мать случайно не заметила тату во время ее переодевания.

— Какой ужас, Берри, что ты сотворила со своей прекрасной кожей?! — возмущенно воскликнула Присцилла. — Хочешь, чтобы окружающие считали, что ты отсидела на зоне?! Партаки себе набивают только уголовники, чтобы различать друг друга по кастам. Боже, это просто какой-то кошмар...

— Скажи это всем рокерам и просто людям, у которых есть вкус, — парировала Эмбер в ответ, отстаивая свои интересы. — Это же просто рисунок, тут нет ничего такого, мам.

Последнее слово всегда звучало неестественно и чуждо, ведь своей матерью она Присциллу никогда не считала.

— Это все дурное влияние твоих подозрительных дружков! Сколько раз говорил перестать с ними общаться! — продолжал порицать ее Лайонел. — Завтра же пойдешь это сводить. Придется договориться с качественным специалистом, главное, чтобы в прессе ничего не узнали...

Шрам остался до сих пор. Как и шрам в душе, которую сжимали в железных тисках глупых правил и этикета на протяжении долгих лет.

≪ ══════════ ❈ ══════════ ≫

2039-2041 год
Лос-Анджелес, Калифорния, США

Шли секунды, минуты, часы, дни, недели, месяцы и годы.

Вскоре Эмбер всерьез увлеклась различными жанрами рок-музыки и игрой на электрогитаре, которую выцыганила у приемных родителей на пятнадцатый день рождения.

Девушка заряжалась от этой взрывной музыки такой непередаваемой энергетикой и сильными эмоциями, что словно начинала цвести изнутри.

Сожгла до жути скучную, по мнению самой Эмбер, скрипку, подаренную ими ранее, объяснив этот поступок тем, что не считает ее за музыкальный инструмент.

Отказалась продолжать обучение в классической консерватории, учителя которой с облегчением выдохнули, когда узнали, что наконец избавились от столь проблемной студентки.

— Учти, Берри, ты ставишь крест на своем успешном музыкальном будущем! — раз за разом повторяли Лайонел и Присцилла, пытаясь облагоразумить приемную дочь.

Берри.

Это тошнотворно-милое и ненавистное Берри, которое уже намертво въелось в барабанные перепонки. Более кошмарного уменьшительно-ласкательного сокращения своего имени Эмбер и представить не могла.

Если она и ягодка, то только волчья.

(berry — "ягода" в переводе с английского)

— Я и не нуждаюсь в вашем успешном музыкальном будущем, — цедила она в ответ, изо всех сил сдерживая свой гнев. — Я просто хочу заниматься любимым делом и играть ту музыку, которая нравится мне, а не ту, которую диктует ваш статус.

— Эми, прости уж, но то, что ты слушаешь, сложно назвать музыкой, — вставила свои пять копеек Мелинда, светло-рыжие волосы которой были как всегда идеально уложены. — Ты хоть вслушивалась в тексты песен этих ужасных рок-групп? Столько агрессии и цинизма, просто кошмар! Некоторые так вообще сатанизм пропагандируют, эта музыка идет против католической церкви.

— Я как бы и не сильно верующая, сестричка, — усмехнулась Эмбер, закатывая глаза. — В роке есть невероятная харизма и мощная энергетика, которых твои любимые классика и джаз напрочь лишены. Да под эту музыку только засыпать можно, единственное ее предназначение.

— У тебя просто нет вкуса, это запущенный случай... — тяжело вздохнула Мелинда, подкрашивая губы персиковой нюдовой помадой. — Когда-нибудь дорастешь и поймешь, что такое настоящая музыка, эстетика и искусство.

— И в художественный колледж ты тоже не пойдешь, — продолжала наседать Присцилла, вмешиваясь в разговор дочерей. — Туда поступают только нищеброды и неудачники, у которых не хватило денег на достойное образование.

— Либо политология, либо юриспрунденция, — отчеканил Лайонел, сидящий за рулем белоснежного феррари. — Выбор за тобой.

— Мне совершенно, абсолютно, вот прям ни капельки не интересно ни то, ни другое, — ломано усмехнулась Эмбер, уставившись на цветущее поле за окном. — Мне интересны только искусство и музыка, которые вы считаете не более чем детскими увлечениями.

— Мы уже давали тебе шанс развития в музыкальной сфере, — тяжело вздохнул Лайонел, паркуя элитный автомобиль у их роскошного особняка. — Но ты решила бросить консерваторию и сожгла свою скрипку.

— Да потому что мне эта ваша скрипка нахрен не сдалась! — повысила голос Эмбер, задирая голову к небу и пытаясь сдержать наступающие слезы. — Я хотела быть профессиональной гитаристкой, но вы считаете, что все они кончают либо жалкими выступлениями в метро, либо в какой-нибудь "сомнительной" рок-группе, где кругом одни наркотики и разврат.

— У нас в роду только политики и юристы, — пыталась аргументировать Присцилла, выходя из феррари и цокая своими высоченными каблуками по садовой дорожке. — И мы очень этим гордимся, потому желаем того же и для тебя.

— Кто сказал, что я вообще хочу быть частью вашей пафосной семейки? — перебила ее Эмбер, нервно кусая губы. — Какого черта вы вообще втянули меня в эту династию сраных лицемеров?

— Называй это как пожелаешь, но ты являешься ее частью уже почти пять лет, — высокомерно произнес Лайонел, прожигающий взгляд которого было невыносимо ощущать на себе.

— Просто сдайте меня обратно в приют! — взорвалась Эмбер, терпение которой окончательно лопнуло. — Там мне было намного лучше, чем здесь! Там у меня были настоящие друзья, а не кучка конченых снобов и нарциссов!

— Как ты смеешь такое говорить, неблагодарная мерзавка? — разъяренно вопросила Присцилла, ее выразительные зеленые глаза были полны негодования.

— Почему ты никак не поймешь, что мы делаем это только ради твоего же блага? — покачал головой Лайонел, который казался всерьез задетым. — Даем тебе все необходимое, прививаем любовь к прекрасному и обеспечиваем успешное будущее, потому что мы тебя любим, Эмберлин.

— Вы любите не меня, а свой статус, — горько усмехнулась Эмбер, скрипнув зубами. — Совсем меня за наивную идиотку считаете? Думаете я не понимаю, что если вы сдадите меня обратно в приют, это сильно ударит по вашей ебанной репутации и положению в обществе? — вопросы были риторическими, но судя по виду Блумфилдов, они готовились ответить и на них. — Не смейте называть все это блядской любовью.

— Боже, Эмберлин, следи за языком! — возмущенно воскликнула Присцилла. — Где ты понабралась таких мерзких слов? Словно не с девушкой говорю, а с каким-то сапожником, честное слово!

— Вся эта ваша благотворительность — сплошная показуха, — продолжала свою тираду Эмбер, демонстративно игнорируя претензии приемной матери. — Вкладываетесь во всякие детские фонды и экологические программы только чтобы поднять уровень своей ебучей репутации перед новыми выборами, — выждав тяжелую паузу, девушка добавила то, что всегда хотела им высказать. — Даже удочерение нас с Мелиндой было для вас не более, чем очередным проектом.

Эмбер и сама придушила бы себя на месте приемной семьи, однако те продолжали сквозь зубы терпеть ее выходки на публике, спокойно выжидая с формальными улыбочками, а затем устраивали многочасовые разборки дома.

Раз уж удочерили — будьте добры заботиться. Это вам не бродячая собака или бездомный кот, которых можно вышвырнуть обратно на улицу. Это живой человек со своими мыслями и чувствами.

Несмотря на постоянные конфликты, доходящие до опасной точки, возвращение Эмбер в приют вызвало бы еще больший удар по репутации Блумфилдов.

Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили.

Однако, прирученные не в ответе за тех, кто выдернул их из привычной среды и дал дом, о котором они никогда не просили.

Дом, который так и не стал родным.