Убить Левиафан

― Эрика, здравствуйте.

Я возвращалась от психоаналитика, когда ко мне в лифт зашел доктор со знакомым лицом. Волосы доктора сегодня не убраны назад, а спадали по щекам легкими волнами, словно он заплетал косичку на ночь. Бледная кожа и под глазами залегли тени― явный признак того, что кто-то мало спит по ночам. Он случайно не вампир из фэнтези?

―Доктор Лионхард, добрый вечер. Вы сегодня с подводкой переборщили,― невзначай заметила я. На фоне играла классика: Бетховен «К Элизе», если я не ошибалась и во мне не умер знаток классики на фоне прогрессирующей странной современной музыки.

―Хм, а Вы сегодня исповедовались в своих грехах? Кого-то хотели побить? ― тонко съехидничал доктор, зная, откуда я иду, ведь он сам когда-то подсказал местонахождение кабинета психолога, а потом пошло поехало, все завертелось на пару лет лицезрения его морды раз в неделю и беседы с его сестрой, что оказалась тем самым психоаналитиком.

Пусть немного, но он заблуждался. У меня были проблемы с гневом, но кулаки я держала при себе. Только вот сейчас хотелось дать им волю и выпустить пар на этом высоком мужчине.

―Ох, помилуйте. У меня еще есть пара часов. Так что идите в травмпункт прямо сейчас, пока не пришла смена,― невозмутимо ответила, рассматривая белые стены лифта с подсветкой и экраном, в котором сейчас протекала жизнь на дне океана.

―Там от Вас клиент?― приподнял одну бровь доктор.

―Нет. Я просто потом не буду Вас туда на своих двоих тащить. Лучше Вы сами туда пойдете и облегчите мне жизнь, ― парировала я.

―О, так жертвой Вы реши сделать меня? Как мило. Но скажите Элизе, чтобы она Вашей речью занялась, а то язык быстрее Вашего мозга работает.

―О, хорошо, но после того, как Ваши синяки пройдут. Хотя, о чем это я, за эти пару лет я без них Вас не видела ни разу.

В какой-то момент осталась гореть только подсветка и экран. Теперь я ощущала себя рыбой на дне океана, только вот компания в лице доктора мне не нравилась.

Мы друг друга, мягко говоря, недолюбливали. Старались подколоть один другого. Но, если бы он не был медицинским работником, я бы уже начала с ним драться. Почему невзлюбили друг друга? Кто знает. Не обязаны. В первый раз я его увидела, когда пришла сюда регистрироваться, потом, когда сестра на службе схлопотала ранение. Нет, чтобы пересекаться с другими докторами или с одним, но милым. Но судьба сводит нас. Все началось с банального, когда доктор начал читать мое дело:

― " Рика, Вы...".

―"Эрика", ― поправила я машинально. Когда он посмотрел на меня ис-подлобья своими холодными глазами, по мне пробежала толпа мурашек, и это вызвало почему-то раздражение. И я непроизвольно добавила:―"Для Вас я Эрика, доктор".

Он отплатил мне той же монетой:

―"Доктор Лионхард, для Вас, мэм".

И тут я поняла, что с этим мужчиной, который выглядит, как парень-задрот, будет непросто. Да еще и состарил меня на пару десятков лет обращением "мэм". Это была вторая встреча. До этого он показался мне милым.

Перед глазами стояла его недобрая ухмылка. Во мне вскипело раздражение на грани ненависти.

― "Хорошо, доктор как-Вас-там, Лионхард? Давайте приступим, иначе я испорчу Вам дело, как первый здоровый пациент, умерший на приеме".
И теперь каждый поход в больницу― война. С виду, это очень милый человек, но на самом деле, этот ангел― тот еще демон и, похоже, он еще и садист. О боги, почему мне везет на ненормальных? Или я притягиваю их, потому что сама на всю голову бабахнутая?

―Ваша остановка, ―оповестил доктор.

―Ага, а Вы едите дальше, в морг или лучше еще ниже, в ад. Там Вы будете знаменитостью.

―Это лучше, чем быть серым в раю. До встречи в игре,― бросил он, когда я вышла и дверь лифта перед моим носом закрылась.

Серым? Он сказал про цвет или он имел в виду «серую мышь»? Доктор Лионхард явно не про себя. Про меня? Вот скотина, с фонарями под глазами. Я еще отыграюсь! Вот проиграешь мне в игре и будешь знать, как меня злить!

По холлу разливался плачь ребенка. Он отражался от высоких окон, от белоснежных стен, украшенных красивыми узорами, завитками и позолоченными светильниками. Необычная люстра с капельками разноцветных огней отражал лучи силифа, играя рубиновыми отблесками на багровом ковре, что уходил вверх по лестнице. На троих собравшихся немо смотрели скульптуры, заставшие множество подобных сцен. Двое представителей расы каприкорнов стояли чуть дальше, чем девочка, что кардинально отличалась от маленькой плачущей девчушки и женщины, что пыталась хоть как-то ее успокоить. Белые волосы двух каприкорниц были уложены в высокие прическе на голове, а рога украшены в зависимости от возраста носителя. Старшая носила на рогах красивые цепочки с подвесками, в то время как самая младшая в холе была награждена одним бантиком из сиреневой ленты. Белые лица двух каприкорниц были полностью лишены цвета за исключением выделяющихся черных белков, внутри которых сияли фиолетовые глаза. Шею старшей украшал нарисованный на коже узор, при том, как на маленькой девочке, что плакала рядом такого не было, чего не скажешь о девочке, что была не намного старше плачущей каприкорницы. Ее глаза украшали белые узоры в форме напоминающие или ресницы или крылья птицы. Девочка, что стояла в стороне, отличалась темными бровями, ресницами, волосами и розовой кожей, а так же у нее не наблюдалось рогов. И характерных для каприкорнов глаз у этой девочки так же не было. Девочка с темными волосами была яркой представительницей иной расы.

― Мамочка! ― ревела маленькая девочка. Ее маленькие ручки цеплялись за длинную юбку женщины, будто за единственное спасение от истерики.

―Что случилось? Где болит? ― нервничавшая мама осматривала своего ребенка, наклоняясь, стараясь заглянуть в круглое бледное лицо.

―Меня Виктер толкнула!

―Но не ударила же,― под нос пробубнила девочка постарше, втянув го-лову в плечи. Одним только видом она говорила: «не трогайте меня».

―Что она тебе сделала? Ты же старше и должна ее защищать, а не калечить и причинять ей неудобства! ―запричитала женщина. Успокоить девочку ей пока не удалось.

Иногда, такие неудобства― это необходимость, ради спасения.

―Я ее просто хотела остановить за руку,― заливалась слезами девчушка. Мама вытирала ее слезы и осудительно смотрела на старшую.

―И не стыдно тебе? Не будешь слушаться, тебя утащит нечестивый, ― сказав привычную страшилку девочке, женщина осеклась и закусила губу.

Младшая не заметила поведение матери, ведь она была охвачена своими детскими переживаниями и обидой. Виктер же искоса посматривала на тетю. Ее взгляд, казалось, блестел, как сталь, готовая пригвоздить любой объект, что смертную заинтересует. Однако, и без того, мрачности девочке не занимать. Тихая, угрюмая и всегда, как тень, бродившая даже среди белого дня по улице.

Старшую всегда запугивали страшным и таинственным нечестивым, что придет именно и только за ней и утащит ее за грань, и больше та не увидит ни дневного света, ни маму. Но, кто знал, что эта безобидная фразочка, призванная приструнить нехороших деток, станет проклятьем для всей столицы.

Виктер и сама была ребенком, которую нужно защищать не меньше, чем ее кузину. И все же, она оставалась старшей, это твердили ей с самого момента ее переезда в столицу вместе с матерью: «Ты должна защищать и присматривать за Астерией, заботься о ней». И это правила она непрекословно соблюдала, и даже сейчас. Правда, когда сестренка схватила ее за руку- не сдержалась. Всему есть предел, даже доброте и заботе, которая достается ценой своего здоровья во всех смыслах. Виктер ведь не так много просит, всего лишь не трогать ее и соблюдать дистанцию. Слабина, даже маленькая, влечет за собой последствия для всех от мало до велико. Тем, что толкнула младшую, старшая привлекла к себе нежелательное лишнее внимание. Слух раздражал крик ее тети, словно кто-то стучит по сильно натянутым струнам, и они готовы вот-вот лопнуть, порезав руки стучащему, и все же они держались на одной силе воли и нежеланию слушать еще больше упреков. Поворчит-поворчит, да отстанет.

Стыдливо потупив взгляд, девочка обхватила руку, за которую недавно ее схватила Астерия, не рассчитав силы, и причинив этим самым боль своей сестре. Проще самой извиниться, чем объяснять это малышке, но и старшая признавать свою вину в слух по своей упрямости не спешила. Тетя все злилась, а маленькая не успокаивалась. Желанная тишина не наступала. Порой, даже маленьким нужно уступать, чтобы добиться желаемого. Чаще всего это происходит в этих нежных юных годах, когда только формируется личность и характер ребенка. Взрослые почему-то всегда оказываются правы, и иногда, это причиняет боль маленькому смертному. Но не всегда тот, кто старше, поступает правильно, и все также пытается увлечь ребенка, показать свое превосходство, порой, лживое. Так почему младший должен поступать в соответствии со словами старших? Даже если последних все знают, любят и уважают. Взрослые сильнее, и ребенок должен подчиниться, просто потому, что не выиграет. В еще неокрепших умах, по мнению старших, нет ни здравых мыслей, ни своего взгляда на вещи. А ребенок может пережить больше, чем взрослый, увязший в своем фальшивом превосходстве.

―Извини, Астерия. Я была неправа,― выдавила из себя старшая сестра. Этого хватило, чтобы младшая мигом успокоилась и замолчала.

―Совсем другое дело,― мигом изменилась в лице красивая женщина, как меняется погода высоко в горах. ― Отведи Астерию в детскую и приготовься сама. Скоро придет пастор, и, похоже, твоя мама с ним.

От первого смертного девочка незаметно подавила рвотный позыв, а от последнего стала чувствовать обратные чувства. Мама. От одного этого слова, по телу расплывается теплая и нежная волна. Но то, что два этих смертны были в одном предложении, у Виктер вызывало отвращение.

От прикосновения маленькой теплой ладошки, лицо Виктер расслабилось. Девочка улыбнулась, чувствуя нежную ручку сестры. Только ради этого, старшая была готова на все, ради этих больших детских глаз с черными белками, фиолетовыми радужками и милого пухленького лица. Пусть они многим отличались, но младшая была, несомненно, чище. Ее сестра за этим проследила. Она не запачкается лишний раз и не упадет по чьей-то посторонней вине.

Нежно взявшись за руки, сестры попрыгали наверх, по широкой лестнице.

Комната Астерии была роскошной и просторной, пусть и была заполнена всевозможной мебелью: шкафами, диванами, кроватью с балдахином, пуфиками, столиками и игрушками. Впервые пару месяцев Виктер завидовала своей кузине. Она тоже хотела все эти игрушки и похожую комнату. Такого у нее в жизни никогда не было. Но через полгода, от золотых лепнин, ярких фресок на потолке, усыпанной блестяшками люстры начало рябить в глазах. Родители девочку баловали, как могли, не забывая про племянницу. Та с радостью принимала подарки и делала их частью своих сокровищ. Пусть их было не так много, но некоторые из них были очень важны.

Старшая из сестер жила на огромном чердаке среди старого хлама и мебели. Из шкафов девочка и ее мама сделала целые комнаты, запутанные между собой. Так у Виктер появился свой лабиринт с гостиными со старой мебелью, и одна ее комната с прихожей, расположившаяся у большого круглого окна с видом на верхушку дерева и кусок двора. В комнате из толстых шкафов разместился обогреватель, стол с пуфиком и стулом, огромная кровать, а так же маленький сад из комнатных растений, в основном цветов. Но стоит сказать, что даже живучие и неубиваемые растения гибли, как бы девочка не старалась и не ухаживала, соблюдая инструкции из книги. В лабиринте терялась даже ее мама, пусть и строила его вместе со своей дочерью. А Виктер шла на свет одного из окон, преодолевая пыльные закоулки из шкафов, и оказывалась в своей, спрятанной от мира, комнате. В том, созданном из выцветшей мебели, мире, девочка пряталась от шума, людей и иногда от мамы, когда совсем не было настроения.

Ребенку было трудно видеть свою мать― Марию. Она была вирго, и это выделялось на фоне беловласых каприкорнов. Вирго молодая раса, произошедшая от либра. Женщина, как и другие из ее расы имела полностью красные глаза без белков и зрачков, заостренные зубы и способности управлять кровью, она могла чувствоватьее. Волосы стали тяжелее, чем у либра, и уже не стремились вверх, потеряв свой блеск. Так же эта раса могла почувствовать изменения в теле, первой узнать, когда что-то болит, где идет воспаление, когда меняется пульс. Это очень помогало в работе лекаря. Вирго хотела держать девочку подальше от больных, потому проводила много времени отдельно от Виктер. Девочке это одновременно нравилось, и было ненавистно. Мать видела своего ребенка каждый день утром, но проводить в храм не могла, ведьее работы была в другой стороне, потому последняя могла хранить секреты, но если бы Мария и Виктер не остались у родственников и ее отправили в школу, Виктер не пришлось бы страдать. Дело было не в маленькой Астерии и ее родителях, а в червоточине, что так старательно скрывалась от детей, и так пугала взрослых.

Детская невинность и непонимание все же не давали Виктер понять и разглядеть многих вещей.

Я лежала на кровати, пытаясь попасть в нужный квадратик, изображенный у меня перед глазами. Но отсутствие звука говорило только о том, что я стремительно проигрываю в этой войне. Чючи мешали мне, кусая за пальцы и руки, строя мне рожицы, высовывая языки и обнажая маленькие, но острые клыки, пока я их не прихлопывала, оставляя черную мазню на руках. А вот мой противник под ником « Гайстахафт» ― доктор Лионхард уже нашел почти все мои спрятанные корабли. Даже мой арсенал, включая авиацию и мины, не спасали меня.

Тут высветилось небольшой ярлык в нижнем левом уголке поля. Меня вызывал мой противник:

― Что с Вами сегодня? Деградируете? ― услышала знакомый голос в ушах, через наушики.

― Очень любезно с Вашей стороны напомнить мне об этом,― быстро ответила я.

Ведь только тут я могла побить доктора Лионхарда, и отрываться на нем как только можно, вымещать все раздражение и злобу. Правда, получалось все хуже и хуже. Да, у нас случайно получилось столкнуться с ним на этой платформе. А все произошло во время очередной перебранки, когда я зашла в игру, желая отвлечься. Но доктор не смог не заметить мой ник, заглянув бесцеремонно в небольшую проекцию с игрой. Он тут же хмыкнул, чем меня напугал и тыкнул пальцем в рейтинг игроков, указав на ник «Гайстархафт», что был в топе трех. Тогда-то я и разгадала тайну его синяков под глазами. Какого же было мое удивление, когда тот самый «Гайстерхафт» постучался мне в друзья. Было странно, что в жизни у нас были совсем иные отношения, в то время как в игре он был словно наставником для меня.

В первый день в игре, я как-то назвала себя «жирной чмошницой». Помню, он спросил меня, что же я сделала для того, чтобы не быть такой. Тогда, хорошо пораскинув мозгами, я написала ответ: «Поправочка, я - ленивая жирная чмошница». По другую сторону экрана усмехнулись, если верить переписке и больше он об этом не упоминал, словно этого не было. Хотя, я ждала, ко-гда он обзовет меня во время очередного противостояния сарказма. В игре мы были словно разные люди: мы уважали друг друга, насколько это возможно. В жизни было все сложнее. Мой язык лез впереди мозгов, стараясь поддеть док-тора, и он мне отвечал.

Я провела рукой по виску, пытаясь убрать мешающие волосы из-под очков. Они были уже старые. Технологии уже давно шагнули вперед, а мой виртуальный кошелек, очевидно, был об этом не в курсе. Очки виртуальной реальности я купила по дешевке. Бывший владелец приобрел, наконец, новую модель. На мне же красовались очки с белыми ушками, с черно-белыми линзами. Сбоку горел голубой огонек, показывающий процент зарядки и еще некоторыми данными. Должна отдать должное бывшему владельцу, обращался он с ними аккуратно. Обычно, у такой модели очков ломался какой-то там встроенный передатчик. Он служил средством передачи картинки за пределы очков. Можно было сделать линзы прозрачными и за их стеклами видеть как бы паривший в воздухе текст, цифры или изображения, при этом, это мог видеть кто-то по другую сторону линз.

―Это не спасет Вас от поражения. И выигрываю.

―Вы и так всегда выходите победителем,― буркнула я.

― Но перед этим Вы заставляете меня напрячься. Если происходит что-то, что так сказывается на Вашей игре ― предлагаю Вам разобраться с этим,― последовал немедленный ответ. И через секунду доктор спросил:― Почему Вы не пускаете подводную лодку дальше?

―Боюсь нарваться на мины.

―Таким темпом я выучу все Ваши ходы и комбинации, а дальше предугадать Ваши шаги будет легко...― он продолжал говорить, добивая мои спрятанные корабли,― и тогда игра обещает быть скучно. Вам не стоит бояться пускать ее дальше, ведь Вы можете играть на всем поле, проникать в самую глубь, подобраться к самому центру командования, пока я Вас не обнаружил, естественно. Вы можете застать меня врасплох. Действуйте наверняка. Хуже не попытаться, чем потерпеть неудачу, так? Или думаете, что с неудачей все потеряете? А оставшись в стороне, Вы просто ничего не обретете или отодвинете неминуемое. Ведь в последнем случае, Вы знаете, что пытались, и этот шанс имел место быть, потому, Вы будете пытаться вновь и вновь.

―Но все же, все зависит от ситуации, Вам так не кажется?

―Ну, я не слышал, чтобы от проигрыша в этой игре кто-то умирал. А Вы?

―Взаимно. Я также не слышала о таких случаях,― я хмыкнула:― я постараюсь!

Перетащила свою громадину на совершенно другое место. Я чувствовала себя так легко и свободно. А ведь, правда, я не умру от этого! Я молодец, что не позволила сомнениям сломить себя и свой боевой дух! Мое сознание сейчас поднимается на новый шаг. Как сказал один человек в этом мире: «один шаг для человека ― это огромный шаг для человечества». Или это было так: «Маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества», хотя, плевать, главное, что он был прав! И этот самый шажок я прямо сейчас и сделала.

―На одну клетку подвинулись? Вы серьезно?! ― мой противник явно бушевал где-то у себя дома, и я очень была рада, что мы говорили, находясь в разных частях города. Только вот почему они злился? Я же передвинула свою лодку.

―Ну, я же сделала все, как Вы просили!― начала оправдываться я. ― Вы же этого от меня не ждали, да?

―А Вы молодец,― с этими словами я возгордилась, и настроение взле-тело,― Но Вы так и остались в пределе своего поля,― а эти слова заставили мое настроение упасть, ниже моего этажа, к соседям. Внезапная апатия сдела-ла из меня желе.

С «Гайстахафтом» мы играли уже на протяжении полугода. Мы заранее договаривались встретиться в какой-либо игре и обговаривали время. Бывал и перерыв в несколько дней, но мы пытались играть каждый день. Именно игры сейчас помогают сосредоточиться и не дают расслабиться. В этом мире я пока не нашла другой отрады для моего сердца. У меня так и не получалось у него выиграть. Ни в одной игре, где бы мы не пробовали. Силен, зараза! Но взамен мой извечный противник научил меня некоторым вещам: тактике, стратегии и другим уловкам. Они мне пригождались не только в игре, но и в реальной жизни. Ох, знал бы этот человек, как именно я использую эти знания.

―Эй, «четвертый проигравший», зависли или уснули?

―Скорее зависла, чем последнее,― я хмыкнула и нашла глазами время.

―Обдумываете мои слова?

―Как Вы догадались? ― удивилась я, но все же решила сменить тему, ведь эта в очередной раз упрется в тупик:― Слушай, у Вас же дежурство закон-чилось, так почему не спите?

―Стресс снимаю,― последовал незамедлительный ответ.

―Такой игрой? Не жестоко ли по отношению к Вашей голове? Она и так много работала сегодня, как и руки. Вам стоит поспать, ― попыталась убедить своего противника я.

―А Вы чего не спите? ―за всей болтовней я не заметила завершившуюся игру.

―Вот чертики чудесные. Опять проиграла,― усмехнулась про себя. ― Жду будильник. Мне нужно уехать на пару дней. Так что поиграть мы в ближайшие дни не сможем.

Попрощавшись, я сняла очки и села на кровать. И вместо темноты, меня встретил голубой и фиолетовый свет, шедший от моих очков. Похоже, в эту ночь пал тот самый передатчик. Теперь, можно будет видеть некоторые мои действия в играх.

Издав стон разочарование, я уронила руки на кровать и запрокинула голову.

Было три часа утра. В доме мало кто бодрствовал. В основном, многие, прейдя с работы, заваливались спать. Кто-то сидел, как и я в играх, сериалах, фильмах и мультиках. И в последнем нет ничего зазорного. Я их постоянно смотрю.
А вместе со мной обитатели моей квартиры ― чючи: невидимые низшие для людских глаз черные маленькие меховые шарики с огромными белыми глазами кошачьим ртом, клыками и ушками, похожи на рога. Так же имели тонкий хвост, словно нить, на конце которой был острый шип. Они любили колоть меня ночью и кусать. Они ели мою еду и мешали спать своими визигами. Их бы люди назвали чертяками. Они скапливались там, где темно, например: в подвалах, кладовках, чердаках или заброшенных домах и в месте, с темной энергетикой. Любили места преступлений, где когда-то пролилась кровь и оборвалась жизнь. А так же скапливались вокруг низших или нечестивых. Хотя, про последних я мало знала. Эти чючи ненавидели свет и шум, потому, когда они сильно доставали, включала помощника, а он светился и пел колыбельные или включал телевизор. Они были слабы поодиночке, и совсем доставучих я могла прихлопнуть, и от них оставалась черное пятно, как от сажи. Но через пару часов они вновь оживали. Когда я им сильно надоедала, они собирались вместе, объединялись в одного монстра, что мог легко меня поколотить. Тогда на помощь приходила моя сестра Лу, что быстро убивала их и пугала. Но и эта мера была ненадолго. Единственное, что окончательно их убивало, так это огонь. Питались они моими негативными эмоциями, и благодаря этой саранче я всегда была недовольна, соответственно и пищи у них всегда было достаточно.

Иногда, у меня тусуются тени― низшие без тел, что вечно пугают меня в темноте, становясь самыми мерзкими и ужасными образами. Но их часто под-водит свет. Они не всегда удачно могут расположиться и тогда образы перестают меня пугать. А напортачить с окном― это их постоянное и любимое дело. Они хотят сделать так, будто бы кто-то стоит за окном, притом, то я живу на пятом этаже. Но они не рассчитывают, и они закрывают оконную раму своим бестелесным телом, выдавая себя. Питаются они только моим испугом.

Недавно я выгнала особых гостей, что жили под кроватью и хватали меня за волосы костлявыми руками, били о стену и спинку кровати. Они не убивали меня, а изводили. Если бы убили, они бы не знали, как развлекаться, у кого жить и что кушать. Эту гадость я не знала. Но Лу назвала их бесихами. Аналог ведьмы, или как в этой стране их называют ― баба-яга.

От последних не было абсолютно никакой пользы, но от чючь она была. По ним я понимала, где живет низший и кто одержим «подселенцем». Не понятно, откуда эта погань прорывается в этот мир. Лу все никак не может найти трещину, в которую сюда, в мир людей, лезут низшие. Сестра предполагает, что эти низшие пришли сюда не самостоятельно, а с кем-то. Возможно, это нечестивый, что как-то умудрился оказаться в этом мире. Пусть, нечестивых уже давно не было видно, а на веку людей встретить его большая редкость, пусть, возможно, это последнее что человек увидит. Но низших становится все больше, они расползаются по планете. Кажется, что это только начало какого-то бедствия. Словно знак перед приходом того, кого никто не сможет убить.

Словно чувствуя что-то, люди в последний век начали следить друг за другом. Правительство стало контролировать население больше, чем требовалось бы. В некоторых людей правительство поместило чип, для отслеживания действий, геолокацию и передавали данные в общую систему. Так же они хранили в себе медицинскую карту, паспорт, счет и другие полезные функции, которые простой люд носит с собой отдельно. Живут чипированные в новых небоскребах, подсвеченных неоновой подсветкой, работают на престижных работах, и на тех улицах редко можно встретить патрульных. Транспорт там сейчас на магнитной подушке или капсулы, буквально, летающие по мегаполису, между высоченных зданий, цепляясь за полупрозрачную балку, похожую на стеклянную трубку. Такие дороги обвивают целый город, словно паутина. Не город, а сказка, но вернемся к моей реальности.
Из-за таких чипов, преступность в таких городах резко снизилась. Кому охота быть пойманным? Все головорезы сосредоточилась среди обычных людей, на задворках современных городов.
Обычные люди жили в старых домах со скучными серыми стенами или с выцветшей облупившейся краской, которым управляющие пытаются придать более сносный вид. На самом краю города дома были от трех до пяти этажей, а ближе к центру они начинали расти, и выглядеть не так старомодно. Надо ли говорить, что эти самые задворки были окружены блок-постами?
Пусть, преступность и процветает, но не видимо для глаз обычных жи-телей, как я. Слышать― слышала, но чтобы видела― нет.

Этот контраст старины и новых технологий казались мне нелепыми, хотя, местные жители уже привыкли. Что уж тут греха таить, мне и эти серые дома казались уж куда необычнее, чем то, где я жила до этого. Но даже это теряется, когда видишь светящиеся башни, верхушка которых скрывается где-то за облаками, а стекла отражают все вокруг, словно водопад из стекла.

Для жителей этаких трущоб предоставили торговые центры, больницы и кофе, пусть, те меркли в сравнении с центром, но это не так важно. Главное, что на обычных людей не махнули рукой. Не понаслышке знаю, что некоторые чипированные считают это адом на земле, хотя те сами никогда в жизни не покидали центра городов или были тут пару раз проездом.
Чтобы попасть в центр, нужно было проходить через блок-посты и осмотр багажа. Но это также не спасает от террористов. Что бы заложить бомбу- многое не требуется. Просто выносят по частям, в городе собирают и взрывают. И тут вступил в силу новый закон, что нельзя нечипированным находиться в центре дольше одного дня. Террористы умудрялись оставлять материалы и уходить. На это место приходил следующий. И так до того момента, пока не будет внесена последняя деталь, а бомба полностью собрана. Хорошо придумали, но убивать других страшный грех. И убивать они хотели не нас, не тех, кто жил с ними рядом, а тех, у кого жизнь была лучше.

С такой охраной редко могло остаться незамеченным что-то необычное. И тогда за дело бралось Особое бюро расследований, в котором и работала сестра. ОБР состояло из смертных, что могли видеть низших. Таких бюро было всего три. На большее не хватало кадров. В местном ОБР работало до десяти душ. И оно еще не самое маленькое! Работников не хватало, но в ОБР я не пошла, пусть и была «одарена» особыми силами по происхождению. Мы были не избраны, но оказались тут по разным причинам и разными путями. Кто-то убегал от прошлого, кого-то занесло сюда случаем. Но все мы имели силу помочь людям. Вот только в мои планы помощь другим не входило.

Рассветное небо еще не начало затрагивать ранние всполохи весеннего силифа. На небе сиял эссол. Пол аралона виднеется на горизонте, словно огромная голубая круглая гора, которую до такого состояния бережно шлифовала рука великана. Два светила освещали крыши домов, выдержанных в едином стиле.: треугольные крыши с навершием, светлые каменные стены, кое-где присутствуют декоративные элементы на стенах, не слишком вычурные, строгий фасад, с одинаковыми окнами, сдержанные, но присутствует дух аристократии во всей красе. В общем, самый обычный город в этом королевстве. Может, если сравнивать с другими странами, это был не самый унылый пейзаж, но сейчас он казалась таковым. Если смотреть на одно и то же каждый день это начинает казаться скучным. Вид начинает со временем мозолить глаза, а тело болеть от бега по таким вот крышам. Можно и ногу подвернуть или не дай наблюдатель свалиться и переломать все, что можно. Ведь жители этого королевства редко таким занимаются! У либра есть другие таланты и способности: выжигать лучом света тех, кого они считали виновными в чем-либо. Правда, они могли случайно задеть тех, кто просто оказался рядом. Это была очень сильная и пугающая способность, что выжигала все без остатка. Потому, обычные смертные эту силу не развивали и не пользовались. Она была разрешена только солдатам, что тренировали ее, оттачивали меткость и даль, оттачивали меткость и дальность. Могли создавать световой меч или пули. Пусть, эта сила была направлена в основном на уничтожение, и подходило скорее монстрам, хотя сами либра отличались миловидностью, даже толстые смертные выглядели превосходно. У многих была читая кожа, на которой не оставалось шрамов, кроме тех, что были на спине. Они были у либра с рождения: две полоски у лопаток. Волосы их словно невесомые, поднимались вверх, а при ветре скользили по воздуху, словно шелк, блестя, словно драгоценные камни. Белые зрачки имели причудливую форму треугольника, вращающегося по кругу, а глаза меняли цвет не зависимо от настроения. Они переливались всеми цве-тами радуги.

Тень скользила по черепичным крышам, прячась за очередными декорациями на коньке крыши. Фигура двигалась как можно бесшумно, стараясь не на-рушать покой еще спящего города. Вскоре, перед ней вырос огромный храм, намного превосходящий обычные жилые дома. В этом городе по величине с храмом мог сравнить разве что королевский замок, стоящий чуть восточнее. Чтобы проникнуть в эту громадину, нужно было пройти через храмовую площадь, окружающую здание полностью. Но остаться незамеченной тени удастся вряд ли. Если только пройти по самому узкому месту.

Незнакомец пропал на некоторое время из виду. Вскоре, между домов послышался недовольный визг животного. Этот вопль прокатился по площади и отразился от храма. Из того места, откуда доносился звук, выкатились две бочки. Одна остановилась где-то на середина вымощенной пощади, а другая все так же целенаправленно катилась почти до самых стен храма. Наплевав на все законы природы, бочка перевернулась и приподнялась. Могло показаться, что она парила в воздухе, но если приглядеться, то между бочкой и землей красовались ботинки. Завершив свое увлекательное приключение, бочка неуклюже зашагала по ступенькам, поднимаясь все выше.

На самой вершине бочку увидел стражник, пробудившийся от рычание животного и стука бочек по мостовой. Либра судорожно хлопал глазами, желая понять, спит ли он еще или бочка и вправду отрастила ноги и направляется прямо к нему. В голове у смертного промелькнул упреки жены, о том, чтобы он бросал пить, а то начнет видеть летающие кружки с вином. Правда это была не кружка, но бочка и притом летающая.
Вскинув свое оружие, либра начал медленно подходить к бочке, пока емкость замерла на краю словно бы выжидая.

―Эй, кто в бочке? ― спросил мужчина. Бочка его проигнорировала. ― Покажи руки, если они у тебя есть! ― настойчивее приказал стражник.

Снова молчание. Это начало нервировать смертного. Собрав все мужество в кулак, он попытался опрокинуть бочку с помощью меча. Та выдержала натиск и осталась так же стоять, лишь слегка покачнувшись. Разозлившись, мужчина пнул тару. Та поддалась и, накренившись, с шумом упала, начиная описывать круг. От завершения полного круга ее остановила нога либра. Он начал осторожно наклоняться, пытаясь вглядеться в непроглядную тьму пустой бочки. Из пустоты показался сине-голубой огонек растянувшийся в злую улыбку, в которой можно было увидеть тень от острых зубов, затем, словно два огня над улыбкой возникли того же цвета большие глаза. Тут из нижнего огня― рта― начали рождаться светящиеся всполохи.

Смертный замер и начал покрываться холодными бусинками пота. Глаза широко распахнулись. Он боялся шевелиться, дабы не спровоцировать то, что сидит в той бочке. Напряжение росло. Когда оно начало достигать пика, из бочки показалась черная рука с белами когтями, затем, огни начали приближаться. Солдат ничего не видел кроме этих огней. Когда чудовище приблизилось на расстояние меча, резко дернулось выкрикнув:

―Бу! ― и мощный удар вырубило либра. Поймав беднягу, оно оттащило его к бочке, засунуло туда и поставило верх дном.

Открыть огромную дверь и остаться не замеченным дело не из простых, но выполнимых. Приоткрыв тяжелую створку, тень проскользнула вглубь погруженного во мрак храма. На звук, как и ожидалось, поспешил напарник первого стражника, что уже был на дне бочки:

― Роб, это ты? Какого нечестивого ты ушел с поста?

Ответом на это ему донеслось журчание воды, доносившееся из уборочной для вояк.

―А! Так ты отлить пошел? Мог бы сказать, ― посмеялся про себя.― Завя-зывай пить уже, ― шаги начали отдаляться и где-то с улицы послышался воз-глас:― Роб, скотина! Да ты еще бочку притащил на смену?

В это время фигура с лицом, выражающее крайнюю раздражительность опустила на пол ведро с водой, которую до этого она лила в загаженный во-яками туалет. Услышав последние слова, чудовище поспешила на выход, где друг то самого Роба из бочки, пытался посмотреть внутрь тары. Он в ту же секунду свалился и был утащен и оставлен в гадюшнике, испачкан остатками ка-кого-то пойла, обнаруженного у Роба. Теперь от первого и второго будет пахнуть перегаром.

Через какое-то время на горизонте забрезжил свет первых лучей силифа. Эссол еще не успел скрыться, и все так же висел над головами просыпающихся либра. Сверху вниз взирало на еще сонный город чудовище, взобравшись на шпиль. Стоять на самой верхушке было неудобно по ряду причин: сильный ветер; холод; и тот факт, что присутствие лишней детали на крыше был хорошо заметен. Чудовище уже давно окружили, что оно и так знало, а теперь делало вид, что оно турист, и хочет получше рассмотреть местные красоты.

Наконец, показался тот, кого фигура ждала:

― С добрым утром, ― поприветствовал ее прибывший с наигранной доброжелательностью.
Тень посмотрела на него надменным взглядом. Мужчина в черной форме находился на плоской крыше одной из башен, немного дальше от шпиля.

― О, Черепок! С утра пораньше меня решил караулить?―прохрипел искаженный старушечий голос.

― С ночи, ― поправил незнакомец.

―Польщена,― усмехнулось чудовище.

С каждой секундой становилось все светлее. Теперь, можно было разглядеть собравшихся. Чудовищем оказалась девушка, имеющая очень странный вид: глаза, без зрачка и радужки, ресницы брови и волосы были полностью белыми. Рот прикрывала черная маска с зубастой голубой улыбкой. Одета она была в черную экипировку с белой длиной курткой. Парень же выглядел не менее чудно: на голове он таскал череп толи волка, толи лисы, что прикрывал большую часть его лица. Иногда, из черных глазниц черепа можно было уловить огоньки от глаз. Выглядело это жутко, будто на тебя из этих пещер смотрит хищник, нацеленный лишь на убийство. Рот же был во всю ширину лица, где-то губы соединялись, образовывая дыры, и они не могли прикрыть клыки этого странного, точно не смертного, а непонятно кого.

―Отдашь свиток? Я по-хорошему прошу, ― улыбнулся мужчина с черепом на голове и обнажил свои острые похожие на клыки зубы.
В ответ рот на маске растянулся в улыбке:

― У нас никогда по-хорошему не получалось и не получится.

―Жаль. Это как-то связно с заявлением, что ты сделала в первый день нашего «знакомства»?― мужчина в форме выстрелил из пистолета, чудом оказавшегося у того в руках.

―Я не устану повторять это,― фигура оттолкнулась от своей опоры. Не успев приземлиться, уже была настигнута своим противником. Атакованная тонким, чуть изогнутым мечом, девушка скинула с себя куртку, мысленно похоронив уже дырявую тряпку. ― Опля...чуть не попал...Отцепись, косточка!― девушка отпрыгнула и приземлилась на руки, а ноги остались для балансы выпрямлены вперед. ―Ну, па-а-адла,― хрипел из маски искаженный голос. ― Ну, па-а-адаль... ну, сво-о-олочь! ― звук выстрела пошатнул и так не устойчивую позу. Незнакомка подогнула ноги и отпрыгнула с помощью руки. ― Мог бы и поласковее, черепок.

―Заманчиво,― протянул вязко противник и продолжал наступать. Следующий выпад заставил незнакомку повторить ранее проделанное действие.

― Да иди ты ко всем предкам за грань! Заколебал! ― показала женщина плохой жест рукой, адресованный черепоголовому и исчезла из поля зрения мужчины.

Незнакомец недобро усмехнулся и прыгнул в след беглянке. Прокатившись по крыше, зацепился за выступающий козырек и выбил окно, как сделала до этого его оппонентка. Пока те бежали по храму, они успевали перекидываться фразочками:

―Ты бегаешь, прям как моя бабуля.

―Похоже, твоя бабушка атлет.

―А вот хрен, при жизни у нее не было ног,― подколов преследующего, девушка звонко захохотала, тут же подавилась своей слюной и начала откашливаться.

― Ну, у тебя и шуточки,― за черепом не было видно выражение лица оскорбленного. ― Мне за тебя стыдно.

Перед преступницей предстало вооруженный отряд, перегородивший ей путь отхода. Девушка остановила свою руку у лица. Вокруг кисти начали формироваться сини всполохи света, словно искры загорающегося огня. Вскоре пламя охватило всю ее руку, девушка махнула рукой, и пламя, словно кнут, вмиг превратился в линию огня, разгоняя толпу. Кого-то ранило в живот, кого-то охватил огонь полностью или частично. Незнакомка поспешила на мост через все еще пустые улицы, она искала открытое место, где можно было осмотреться и придумать пути отступления. Только, когда девушка ступила на мост она попалась в капкан. Она почувствовала, как силы покинули ее, а в это время, как назло с другого берега по каменному сооружению уже спешила подмога мужчине, что гнался за девушкой. Ловушка захлопнулась. В спину дышал преследователь с черепом на голове.

―Ты бы поосторожнее с печатью на свитке. Иначе эта бумажка у тебя в руках взорвет тут все,― предупредил мужчина, ничуть незапыхавшийся. Кажется, будто не он бежал всю дорогу за «чудовищем», с которого градом стекал пот.

―Хочешь свиток? ― повернулась лицом к врагу незнакомка, пытаясь с силой отдышаться.

Ей казалось, что он точно не смертный. Уж больно выносливый и неубиваемый, да и не пользовался он никогда силой либра. А его черная униформа явно из тяжелого материала. Тяжести добавлял все тот же череп, длинна одежды, цепочка на груди, пара пуговиц и тяжелые ботинки. Еще этот странный меч на поясе солдата. И при этом он бежал, словно йлинкс за добычей!

― Да и тебя бы в подарок хотелось бы заполучить, ― немного улыбнулась выделяющаяся из толпы вояк фигура в очках.

―Перехочется! ― девушка осторожно сделала шаг назад, а затем пошатнулась, когда в нее вонзился тот самый меч, что та недавно подметила у черепушки.

― Ведь по-хорошему просил,― шепнул ей преследователь.

Уйти у беглянки не удавалось. Мост и стал самой настоящей ловушкой, как только та ступила на него, сработала чья-то печать и теперь все, не имеющие артефакта, не могли выбраться с моста. Спрыгнуть можно, но опять окажешься наверху. Силы незнакомки так же улетучились, и, что-то ей подсказы-вало, виной тому был ухмыляющийся мужчина в очках. Бороться было нечем.

―Не понимаю, как тебе до этого удавалось уходить, если мы сейчас загнали тебя в ловушку, из которой нет выхода, ― с другой стороны берега поддался вперед недавний мужчина в очках в белой сияющей форме.

―Какие смертные пожаловали,― пошатнулась девушка, зажав страшную рану в боку. ― Неужели, сам генерал вылез из своей норы? А то планы майора с треском проваливаются раз за разом,― прохрипел голос, мазнув взглядом по мужчине в черной форме, который, похоже, и был тем самым майором.

―Это были мои планы,― поправил очки генерал с черными прядями по бокам.

Эти слова его зацепили. Сколько же можно было доверять выполнение своих приказов кому-то другому? Теперь, генерал решил, что если он хочет все сделать идеально, то должен сделать это лично. И план удался! Он знал, куда могла сунуться эта женщина, и куда побежит, убегая от майора. Но он был не преследователем, а псом, что гнал овечку в пасть к волкам. И сейчас, эта овечка никуда не сбежит.

―О, да Вы педант,― прокаркала раненная и разразилась громким смехом.― Смотрите свою белоснежную форму не запачкайте, генерал. И да,― девушка оперлась о кованый парапет моста, согнувшись так, чтоб притупить боль. Беловласая вытащила меч и сунула его себе за пазуху,― этот трофей я заберу с собой

―Ни с места, девка! ― тут же оживились солдаты.

―Так не девка же, а Левиафан! ― возразил кто-то.

―Да хоть бабка с пистолетом!

«Чудовище» в маске подняла ранее свисающую левую руку и с вызовом показала средний палец стоявшему справа майору. Тот лишь напрягся, понимая, что этот жест может означать только одно: сейчас она снова разорвет на клочки очередной план генерала и исчезнет. Как и всегда.
Черепоголовый дернулся, чтобы предотвратить побег Левиафан и обездвижить ее, но не успел и сделать и трех шагов, как чудовище воскликнуло:

― Вот, дарю!― девушка кинула свернутый пергамент в руки генерала, словно не из-за этой бумаги она рисковала своей жизнью, и мужчина рефлекторно схватил его. Левиафан недобро усмехнулась и перевалилась через опору.

―Она спрыгнула!

―Нет, блин, полетела! Без тебя видим!

―Найти ее!

―А мы что делаем? Сам и ищи!

―Стреляйте в воду! ― паниковали смертные.

― Да стреляем мы, стреляем!

―Отставить! У нас печать стоит! ― прикрикнул на подчиненных генерал.

Майор взглянул на свиток, пойманный генералом, и усмехнулся про себя, отметив, что генерал только что сам разрушил свой план, приняв эту бумажку. Ее печать, что при повреждении могла вызвать мощный взрыв, была сломана.

― Уходим! ― скомандовал мужчина с черепом на голове.

― С чего бы...― не успел договорить генерал, и тут же заметил недобрый свет из его рук, а вернее, из свитка.

На весь город раскатился, словно гром, звук взрыва. Пламя охватило два берега. Жители столицы были оглушены и растеряны. Окна вылетели, осыпаясь осколками режа плоть тех, кто оказался неподалеку. Стекла впивались в кожу, забираясь под нее, протыкая глаза. Камни от ближайших домов разлетелись на несколько кварталов вокруг, попадая в стены других домов или в смертных, что смогли выжить даже при подавленном взрыве с помощью печати. Кто-то остался погребенным под разрушенными домами, а кто-то умер от ран полученных от осколков. Выжившие носились и тушили пожары, доставали таких же везунчиков из-под завалов. У ближайших кварталов выбило все витрины и окна, с треском и завыванием воздух протиснулся между домами.

Среди пепелища, стояла черная фигура с черепом на голове, держав за форму живого генерала, словно мешок, наблюдая за барахтаньем в воде трех оставшихся в живых подчиненных, уворачивающихся от тел бывших товари-щей и обломков моста. На миг из воды всплыла белая макушка, той, что сломала печать на свитке: показала мужчине с черепом на голове любимый ею жест: средний палец; и медленно ушла под воду, оставляя за собой след из крови. Но скоро и его унесло течение.

―Палец бы ей оторвать за такие жесты,― проворчал череп, не отрывая взгляд от того места, где только что всплывала Левиафан, и обратился к уже сидящему на попе генералу, держа его за ворот грязной формы:― Ну, что. Довольны?

―Вполне,― генерал поправил рукой треснувшие очки. ― Потери?

―Пока рано судить: около восьмидесяти пяти процентов наших, и гражданских около семидесяти трех смертных,― хмыкнул майор.

Мужчина в треснутых очках вновь поразился способности майора, которая не поддается объяснению. Но сейчас было ни время и ни места чтобы ду-мать о чем-то подобном.

― Королева нам это с рук не спустит,― выдохнул генерал. ― Спасибо, что спасли.

―Запомните это. Думаю, в будущем Ваша благодарность мне пригодится,― лицо мужчины так и осталось непроницаемым.Складывалось впечатление, что он стоит не посреди пожара, а пришел на речку, на рассвет полюбоваться. Как бы спасенный старший по званию не пытался разглядеть под черепом хотя бы нос ― не вышло. Насмотревшийся на алый рассвет, что столица встретила, охваченная черным дымом, майор посмотрел на генерала:― пойдемте. Вам еще отчитываться за первую столь масштабную катастрофу.

Смертный в белой грязной форме встрепенулся и скривился как от зубной боли. Это был провал невиданный им за всю карьеру! Второе по величине происшествие, после Кровавого инцидента. Если бы он мог использовать слово инквизиции, и испепелить Левиафан сразу, но в городе был риск, что пострадают невиновные, а на мосту всякая сила была запечатана. Только он совсем забыл о печати свитка, которая не допускала утечку информации. Любой, кто неосторожно вскрывал печать, взрывался вместе со свитком.

Либра оглядел разрушенный мост, обугленные и снесенный взрывом дома, и остановил взгляд на реке, в которых барахтались трое раненных солдат. Остальные, словно бревна, плыли вниз по реке, теряясь в обломках, опускаясь на дно. Рядом лежала оторванная рука с лопнувшей кожей покрытой волдырями, что пахла, словно сладкое жаренное мясо. Живот закаленного в боях генерала скрутило, но не от тошноты, а от реакции на аппетитный запах мяса. Где-то либра приметил и обезображенную голову, с пустой черепной коробкой и без тела.

―Майор, Вы поможете подчиненным, что оказались в воде? ―попытка встать самому у солдата провалилась, потому, ему помог подняться младший по званию, дернув его за форму, словно нашкодившего пса.

―«Нарвался в горах на гнездо йлинксов― выбирайся сам». Слышали такую фразу? ― беспристрастно процитировал мужчина в черной форме и, развернувшись, начал удаляться.

―Нет, не слышал. Но не жестоко ли? Меня Вы спасли,― напомнил мужчина.

―Вы в тот момент не тонули,― парировал майор. ― Не думайте, если я спас Вас, то я должен спасать всех. Впредь, не попрекайте меня этим, иначе, начну сожалеть о содеянном. Мой долг был― защитить Вас на задании. Его я выполнил. Дальше действуйте сами. Хотите, тоните вместе с подчиненными, хотите, лезьте в огонь за смертными или разгребайте завалы. Это меня не касается.

Генерала возмутили брошенные слова младшим по званию. Этот своенравный странный солдат был словно диким гончим, которые были неуправляемы, с собственной волей, но могли выполнять только команды хозяина, которому удалось чудом приучить этих низших. Только мужчина с черепом был со своими принципами и натурой, что редко слушала кого-то иного, кроме его хозяина. Только и его черепоголовый мог молча ненавидеть. И звания для этого зверя― простой звук.

―Задание еще не окончено, майор! Остановитесь, это приказ!― попытался остановить младшего генерал. Схватить его за плечо у смертного не получилось. Ладонь, будто даже не коснулась тела черепоголового, а скользнула сквозь черноту, и либра споткнулся об очередной обломок, что некогда принадлежал мосту, но удержался на ногах. Фигура, что незримо увернулась от руки старшего по званию, остановилась.

―Свиток взорвался, что означает одно: его вскрыли. Неизвестно, успела ли Левиафан прочитать засекреченные данные, да и сама она пропала,― солдат повернулся и свысока строго взглянул на израненного мужчину:― Задание провалено, генерал,― холодок пробежал по спине старшего, когда майор с нажимом изрек последнее слова. Глаза черепа сверкнули яркими огоньками, в последний раз оглянули пепелище, а затем фигура исчезла в черном дыме.

―Иногда, кажется, что это я майор, а он генерал,― мужчина прокашлялся в кулак и ругнулся. Похоже, его ждало понижение.