ГЛАВА 6
Тайна человеческой души заключена в психических драмах детства. Докопайтесь до этих драм, и исцеление придет.- Зигмунд Фрейд.
В квартире стояла тишина. Нет, даже не так. В огромной квартире стояла мёртвая тишина, которая почему-то сегодня давила. Головная боль появилась, как и сухость во рту. Пройдя на кухню и взяв бокал, я налил с графина холодную воду и осушил залпом. Боль и сухость не ушли. Пройдя в гостиную, которая была в чёрно-бело-серых тонах, в принципе как и вся квартира. Длинный белый диван, электрический камин, черный ламинат, красивый высокий потолок, на стенах серебристый мрамор - всё это так сочеталось, что хоть какой-то уют придавало этому месту.
С тумбочки я взял красный конверт. Там находились три фотографии, сделанные в разное время и в различных местах. Единственные, которые смогли найти мои люди. Адель на каждой из них изображалась по-разному несчастной.
Первая. Она была сделана год назад. Девушка сидела в ресторане с вином в руке и с фальшивой улыбкой на лице. Её тоненькие пальчики изысканно держали ножку бокала с красным вином. Она смотрела куда-то в сторону, совсем не в камеру. С кем-то разговаривая, брюнетка даже и не знала, что её снимали. Тёмно каштановые волосы были прямыми и аккуратно уложены сзади. Зелёные глаза передавали пустоту. Как тогда.
Вторая. На каком-то мероприятии, по типу Хэллоуина, она стояла со своей сестрой Ребеккой. Девушка стояла и слушала, что ей говорят, скучно обводя своим взглядом зал. Зеленоглазка сейчас представлялась уже не зеленоглазкой. В этот раз виднелись белые глаза с чёрными зрачками. Линзы служили помощниками бесстрашной. Сама она была одета в костюм ведьмочки. Платьице с удлиненным воротником тёмного стандартного цвета, доходящее выше колен, изумительно подходило под её устрашающий образ. Небольшая шляпа чёрного цвета, которая идеально выполняла свою миссию, отлично сидела на голове Нуры. Искусственная кровь на шее дополняла эту ведьмочку. Чёрные ботинки заканчивали образ на этот праздник. Губы были накрашены красной помадой, а глаза подведены чёрным карандашом, подкрашены ресницы и сделаны острые стрелки. Прекрасная картина. Тогда её сфоткали папарацци.
Третья. Синее платье на тоненьких бретельках струилось по телу девушки. На этот раз виднелись туфли на довольно высокой шпильке и кудрявые волосы, которые доходили до плеч девушки. Она заходила в клуб, и её красивые черты лица не выражали ничего. Как и на всех предыдущих образцах.
Я сидел и смотрел на все эти фотографии, не зная, что с ней делать. Узнать её? Или же отступить от этой затеи? Но неужели во мне зажглась заинтересованность к этой особе? Конечно, я понимал, что давняя заинтересованность к ней, явно ситуация не несущая ничего хорошего. Но мне хотелось просто узнать, что дальше предпримет она. Хотелось узнать её.
Всё по стандарту. Чёрные брюки, брендовая рубашка, оперативка с оружием под пиджаком и золотые часы. Я ехал не спеша, ловко лавируя между машинами. Окно было слегка приоткрыто, и свежий воздух попадал в салон машины.
В такие моменты человек начинает думать и размышлять о своей жизни. Детство. Для кого-то самая чудесная и любимая тема, а для кого-то и вовсе нет. Я тот человек, который ненавидит это время. Ненавижу чужой интерес к моему детству или прошлому, будто это действительно важно для него. Ложь и лицемерие. Только на эти качества способны люди в наше время, да и я тоже не исключение. Мне пришлось научиться искусно лгать, чтобы выжить. Во лжи я преуспел благодаря своему отцу. Тот ещё тиран. Старик вечно находил повод, чтобы придраться, а затем жестоко наказывал.
Помню мне было девять лет. Я сбежал из дома, чтобы хоть раз поиграть с обычными детишками моего возраста. Меня привлекало их озорное веселье, игры на площадке, которую можно было увидеть из окна моей комнаты. Ребята вечно бегали около моего дома и гоняли мяч. Я тогда малым был, хотел так же. Так же беззаботно смеяться, пока бежишь за мячом, забивая гол, так же содрать коленки в кровь, так же до самого вечера бегать и веселиться в их компании. Третями словами, я хотел детство. Веселое и интересное, захватывающие и счастливое. Как у большинства детей нашей планеты.
Я пришёл на площадку и начал знакомиться с детьми, играть с ними. Спустя час, меня забрали обратно в самую страшную тюрьму.
Двое крупных амбала под руки повели меня прямиком к моему палачу. А точнее к человеку, который называл себя моим отцом. Когда меня привели к нему, то он посмотрел на меня безжалостным взглядом. Его глаза были холодные, злые и полные наказать меня. Будто перед ним стоял ни его сын, а чужой человек. Мне было всего девять. Он взял ремень, а затем начал хладнокровно хлестать невинного мальчишки. Мою спину. Я валялся на холодном полу с ужасной ноющей болью, в нашем гребаном семейном поместье.
Из моих глаз не проронилась ни одна слезинка до того момента, пока не зашла мать. Мои мысли забились в голове, что вот-вот меня спасут от этой учести. Надежда - всё, что тогда у меня было. Однако, никакая из моих надежд не случалась. Она подняла свой подбородок и посмотрела на меня свысока, как на какое-то отродье. Моя мать без каких-либо чувств кивнула отцу, чтобы он продолжал избивать меня, а сама развернулась и удалилась из комнаты. Я кричал, молил, чтобы она осталась и остановила родителя, не бросала собственного ребенка, но она меня не слушала, громко стуча шпильками по полу, заглушая мои мольбы.
Машинка тату мастера плавно ходила по моей спине, перекрывая мои увечья. Он рисовал новый рисунок, будто работа старого неопытного художника, явно была ужасна. Отец же в тот момент так не думал. Его не волновало это. Он применял острые предметы, чтобы наказать меня. Такие как нож. Родитель водил кинжалом по моей спине, рисуя кровавые линии. Осознавая, отец разрушал меня. Мои родители с самого моего детства ненавидели меня. Они меня так воспитывали, морально убивая каждый раз, хотели сделать сильным. Сделали.