Охотничий пёс

- Мошенник! - орала, смешно подпрыгивая, полноватая фрау в безразмерном платье цвета хрюшки и соломенной шляпке с высохшими гвоздиками. - Рыбешка твоя пару дней как протухла совсем, ноздри разуй!

Толстяк Ульф раздраженно смахнул мозольными пальцами капельки пота с огненно-рыжих, будто проржавевшие пружины, усищ, скрывающих зловонный рот. Крохотные поросячьи глазки, запрятанные под брегами морщин, были кроваво-алые от полопавшихся капилляров из-за невыносимого рыбного душка. Пурпурно-рубиновый сплюснутый нос и уши цвета вареной свеклы, обрюзглая румянящаяся рожа, окаймленная лоснящейся салом копной багровой бороды не слишком-то располагали покупателей.

Жара стояла несусветная, солнце щедро обдавало раскаленную набережную ливнем светло-желтых лучей оплавленного золота, разбрызгивая капли ослепительных зайчиков. Половина первого месяца сезона жатвы прошла, казалось бы, лето уже четырнадцать дней как закончилось, но Каннескар никогда не знавал жары подобной этой. От прожигающих дрожащий воздух лучей, тротуар плавился как масло, рыба, раки и пресноводные устрицы гнили и прели прямо на прилавках рыбного рынка.

Смрад распространялся повсюду, накрывая бесцветной вуалью все кварталы Речного порта. Беспокойное, возбужденное жужжание разжиревших мясных мух, гомон базарной брани, и чаячьи вскрики аккомпанировали застоявшемуся рыбному зловонию.

Суетливое столпотворение сотни сотен людей с высоты птичьего полета напоминало конвульсивное копошение личинок или глистов в разорванном трамвайном колесом пузе дворового пса. Сотни разномастных голов, безволосых, седовласых, чернокудрых, рыжих, напудренных и накрытых нелепыми шапочками с цветочками и ленточками, цилиндрами, котелками и канотье суматошились на бетонном пляже отравленной реки, точно микробы на головке булавки. Говорливая чайка сбросила пометную струю Ульфу на покрасневшее, влажное от проступившего жемчуга пота лицо. От внезапности жирный рыболов вышел из медитативного оцепенения. Белесая с желтоватым жижа затекала в нос и полураскрытые губы.

- Гнусная хабалка с крыльями! - закричал он, грозя сжатыми кулаками в небо.

Оплевываясь, он вытирался пропитавшейся рыбой тряпкой, не обращая внимания на говорливую покупательницу.

- Говорю, рыба твоя протухлая, чурбан, - она повысила голос.

- Меньше чем за тридцать медных не продам, я уже сказал, - проревел Ульф.

В грязноватой бороде толстяка застряли белесые капельки и поблескивающая чешуя над обветренной губой. Покупательница начала ему досаждать, но торговаться ему вовсе не хотелось.

- Послушай, - прорычал он. - Это наисвежайшая рыба, я ее утром из сетей вытащил, она еще четверть часа назад болтыхалась, как свинья прирезанная.

- Чего она воняет тогда, а? - она схватилась за бока, как кудахчущая курица.

- Жара гребаная, не чувствуешь что ль? - он зычно харкнул на резиновые галоши. - Тут у всех рыбешка спеклась на солнце, вот и воняет. Не меньше чем за тридцать и все.

- За двадцать возьму, - безапелляционно заявила она.

- За тридцать, или катись колбаской отсюда.

- Ишь, выискался, - пригрозила она пальцем. - За двадцать и ни медяка больше не получишь. Никто твою тухлятину дороже не возьмет.

Ульф что-то пробурчал, подумал и решил уступить, чтобы поскорее избавить себя от надоедливой покупательницы. Забросил рыбеху на разделочную доску и выпотрошил ей заточенным ножом брюхо, сваливая пахучую требуху в подставленный алюминиевый таз. Вытирая почерневшую кровь о свой фартук и без того перепачканный он упаковал рыбью тушку в развернутый газетный лист "Правдоруба".

- За двадцать медяков, - он протянул веревочную сумку с содержимым тетке, и она, звякнув монетками, заплатила рыболову названную сумму. Когда она отвернулась, уходя, он одними губами прошептал ей вслед. - Чтоб ты подавилась и сдохла, потаскуха.

Внезапно что-то грохотнуло в толпе, это заставило Ульфа поднять свинячьи глаза от сложенных в ладони монеток. Чихающий грузовой броневик на полной скорости въехал в толпу, расшвыряв людей как тряпичных кукол. Толстая женщина в светло-розовом платье и соломенной шляпке была в гуще событий, раздавленная шинами, кровавый след тянулся от тела к броневику алым шлейфом. Веревочную сумку она продолжала крепко держать в обескровленных пальцах, газетный сверток рыбой лежал в нескольких футах от нее. Рыбу тотчас растаскали дворовые коты, облюбовавшие рынок.

Водитель мобиля сидел недвижимо, прильнув кровоточащим лбом к баранке. Толпа начала осматриваться и заохала, обнаружив причину случившейся аварии: посреди улицы в окружении множества людей стояла девушка. Солнечный свет не касался ее и проходил насквозь, не оставляя даже куцей тени на расколоченном плавящемся от жары асфальте.

Она, полупрозрачная словно мираж или дымка, стояла и обеспокоенно озиралась по сторонам. Водитель, пришедший в себя, оглянулся и, завидев призрачную девушку снова, газанул вперед, раздавливая в щепки рыбный прилавок с Толстяком Ульфом, разметывая из-под колес протухлую на жаре рыбу и внутренности несимпатичного рыбака. Двадцать медяков весело, как раскатистый детский смех, скакали по дороге, вывалившись из ладони озадаченного поцелуем с клепаным кузовом торгаша. Водила впечатал несчастного в тут же осыпавшуюся стену, Ульф плюнул подступившую к горлу кровь и умер с выражением полного непонимания, застывшего на некрасивом лице.

* * *

Внутри старого зернохранилища, ныне осиротевшим, было зверски душно. Паточный пот тек по спине Иена под одеждой ветвящимися ручьями. Раскаленный воздух отчаянно жег горло.

- Помедленнее! - кричал, разбрасываясь эхом по просторному помещению, мужчина в оранжевой робе товарищу в свежевыкрашенном погрузчике.

На серо-грязный пол с оглушительным звоном колокола ударил сейф внушительных габаритов с вентиляционными отверстиями. В воздух взметнулась колонна строительной пыли и все присутствующие закашлялись, пятясь назад и прикрывая рты руками.

- Криворукие, это вам не кирпичи разгружать! - отплевываясь, закричала Анна.

Послышался сдавленный скулеж, доносящийся из недр сейфа. Збынек любопытствующим взглядом уставился на таинственный объект, из которого шел знакомый звук, и воодушевленно заскакал возле хозяина, размахивая хвостом, точно ловкий фехтовальщик шпагой.

Размеренным шагом к Анне подоспели двое стражей, имперских гардов в кричащих мундирах, вооруженные канатными удавками на длинных металлических жердях. Стражи осторожно приблизились к вскакивающему на месте коробу неслышной поступью. Нечто большое и сильное, плененное чьим-то злобным умыслом внутрь металлической тюрьмы, рвалось наружу, раскачивая стены узилища, сопровождая толчки раскатистым рычанием и оглушительным лаем.

Анна сняла с шеи веревку с, поблескивающим в редких полосках света, проникших в темное помещение через прохудившуюся крышу, ключом и вручила одному гарду. Он подступил к подскакивающему на месте коробу, существо внутри возбужденно залаяло, Ханна испуганно шагнула спиной назад, придавив каблуками Иену ногу.

- Черт... Ханна!

- Ой... простите...

- Вы оба, замолкните! - прицыкнула Анна.

Все они пребывали в напряжении, сам Иен невольно потянулся пальцами к рукоятке револьвера, Ханна стискивала побелевшими пальцами трость, она, готовая вытащить серебряное лезвие скрытой шпаги, жаждущее упиться кровью, была очень сосредоточена. Несколько мгновений они слышали дыхание каждого из присутствующих, пока траурную тишину не нарушил лязг когтей-ножей и душераздирающий вой. Подойдя к сейфу вплотную, гард в последний раз переглянулся с Анной.

- Начинайте, - прошептала она.

Крякнул замок, дверь открылась, два огненно желтых огня выглядывали из аспидной темноты, напоминающие полыхающий янтарь, сверкнули жемчужные клыки. Дьявольская тварь имела сгорбившиеся человекоподобное тело, худосочное, но жилистое, мускулы наглядно проступали на иссиня-черной коже, практически лишенной волосяного покрова, короткие перламутровые волоски напоминали трехдневную щетину. Удлиненная собачья голова с заостренными шакальими ушами раздраженно встопорщила платиновые усища и оскаливалась, огненные глаза нахмурились, но в них читалась какая-то неуловимая грусть и разумность. Кинокефал выпрямился, выйдя из-под низкорослого потолка сейфа. Пальцы его ног соединялись кожистыми перепонками, когти переливались молоком на полосках света ослепительными всполохами. На безволосой груди виднелся светловатый контур стародавнего клейма по форме секретарской литеры "С". Он взбудоражено озирался, вертя подвижными ушами, и поджимал лысый хвост. Он издал протяжный хриплый, как несмазанная телега, вой. Гарды накинули канатные удавки на горло страшного зверя и затянули их, вынуждая существо унизительно опуститься на четвереньки.

- Спокойно! - вытянула руки Анна. - Не сделайте ему больно!

Зверь издал сдавленный скулеж и завалился на грязноватый пол, кувыркаясь. Демонстрация напускного смирения заставило гардов расслабиться, и это позволило хитроумному зверю воспользоваться моментом, крепко ухватиться за жерди, и вырваться из пленения, разметав мундиров в стороны. Стремительным прыжком волчище преодолел разделявшее группу людей с ним расстояние, и одним только мощным ударом сшиб Иена с ног. Ханна отпрыгнула, тренькнув серебряным лезвием шпаги, но Анна перегородила ей дорогу. Зверь всем весом придавил Иена, когтем выудил револьвер из кобуры и кинул на несколько футов от охотника, лишив того орудия. Ханна что-то невнятно закричала, но Анна заставила ее замолчать. Он буравил свою обездвиженную добычу ожесточенным взглядом, его мышцы были напряжены, толстенные вены проступали на мускулистом теле. Збынек раскатисто лаял на незнакомца, но кинокефал ухом не вел, продолжая неотрывно смотреть Иену в глаза. Иен смежил веки и скорчил гримасу отвращения, когда зверь принялся лобзать блюдо его лица плоским языком, обдавая его нос псовой вонью.

- Тьфу... прекрати! - он безуспешно оплевывался и отталкивал кинокефала руками.

- Он все-таки признал тебя, Охотничий, - хмыкнула Анна и заключила: - Весь цирк уродцев в сборе.

- Убери его с меня! - закричал он, толкаясь коленом в живот неугомонного зверя. - Волчонок, фу!.. Прекрати меня облизывать сею же секунду!..

- Все, Волчонок, пади прочь, - сквозь смех попросила Анна, и Волчонок послушался.

Иен встал, отирая от желейной слюны кинокефала лицо рукавом заплатанного пиджака, когда что-то холодное коснулось кончиков пальцев. Волчонок вложил ему в руку револьвер, за что Иен одарил старого боевого товарища сдержанным похлопыванием по шишковатой и щетинистой, напоминающий кактус, голове.

Кинокефалы, необыкновенные животные, сочетающие в себе фантасмагоричную помесь людей и собачьих, еще с незапамятных времен обитали небольшими племенами на далеком севере, на отдаленном от Арха заснеженном острове Сивом, окруженном скалами и айсбергами. Марианские арбитры ловили их щенками и натаскивали для охоты на магов из-за их удивительного обоняния, способного улавливать магические кварки, так же, как Иен. Когда они с Анной проходили практику неофитов с наставницей Лидией Кэйрнс, Волчонок был ее личной охотничьей гончей, каких частенько содержали при себе ауто-да-феры, все, кроме, разумеется, того, кто сам себе и охотник и охотничья гончая.

- Объясни еще раз, Анн, - произнес он, когда они покинули зернохранилище и ехали в кузове полицейского броневика. - Для чего тебе понадобился Волчонок, если есть я? Я, конечно, рад его увидеть, но... это бессмысленно.

Уже полмесяца Анна успешно доводила его до нервного срыва. Через пару дней после дисциплинарного разбирательства она получила разрешение прокурора стать надзирателем Иена, его псарем, как она шутила, официальный приказ с секретарской печатью пришел уже через неделю почтовым дирижаблем, и тогда его жизнь превратилась в ад. Еще ему не нравилось, что Анна постоянно присматривалась к Ханне, точно голодная лисица к курятнику. Она нахваливала ее за каждый едва вразумительный комментарий, за каждый верный чих. У Иена промелькнула абсурдная мысль, будто Анна стремится сманить ее на свою сторону, с тем чтобы ополчить ученицу против неумелого учителя и внести разлад в их отношения и работу. Учить Иен не умел, и учителем он был плохим, это он осознавал прекрасно, но едкая обида все-таки закралась в его сердце.

Анна посверлила его пустым глазом, но ответила:

- Я не доверяю не только тебе, но и твоим сомнительным навыкам.

- Сомнительным навыкам? - переспросил он, будто не расслышал.

- Что тебя удивляет? - она растянула коралловые губы в полуулыбке. - Ты никогда не был профессионалом, каким себя считаешь. Нюх - все, чем ты можешь похвастаться, и даже в этом случае, я предпочту довериться Волчонку, чем тебе.

- О чем ты таком говоришь? Я самый известнейший ауто-да-фер своего поколения.

- Лишь только из-за твоего псового носа, не велико достижение. Твои способности выслеживать и нейтрализовать магов заканчиваются на вынюхивании их грязных портков и неумной стрельбе направо и налево золочеными пулями, которые лишь для тебя одного Секретарий выделяет больше, чем для кого бы то ни было. Тебе тут гордиться вовсе нечем, - и с презрением добавила: - Ты просто пес.

Он соскочил с железной скамьи, и ударился макушкой о низкий потолок со звучным дребезгом.

- Какая муха тебя укусила!

Желтый луч света, когда их транспорт, круто развернувшись по дороге, накренился в бок навстречу солнцу, промелькнул по кузову, выхватив на миг из темноты потупившую взгляд Ханну, победоносно улыбающуюся Анну и глаза Марка, наполненные сожалением, выскользнув из крошечного решетчатого окна. Только черные глаза-жуки Збынека все также лучились верностью, как и положено.

- Сядь, Иен, пока ты не соскользнул на повороте и не ударился пустой головешкой, - промурлыкала она, он нехотя послушался, мысленно кроя коллег всеми известными ему бранными словами.

Воцарилось гробовое молчание, нарушаемое только ревом двигателя мобиля. Иена раздражало, что ему пришлось преждевременно капитулировать, и все-таки препираться с Анной было бессмысленно: она была права, и он это знал. Он и вправду никогда особо не отличался выдающимися познаниями в магоборческом ремесле, полагаясь исключительно на свой уникальный дар. Но будь он хоть четырежды заколдован чертями Лучафэра, если когда-нибудь вслух признается этой суккубше, что она права - вот что ему мыслилось каждый раз, когда он встревал с ней в очередной бесконечный спор. Ему было жаль, что он выстрелил в нее тогда. Ему казалось, что это было в какой-то другой жизни, и хотелось это позабыть навсегда как о страшном сне. Долгожданное прощение - вот, чего он жаждал больше всего на свете, и что отчаялся получить. Иен медитативно прикрыл глаза.

Пропитанный запахами воздух попадал в затхлый кузов полицейского мобиля сквозь микроскопические щели, доносящий до Иена отдаленные отголоски многочисленных душ людей, животных, разнообразной еды, материалов и отравленного мануфактурного чада. Он простирал, подобно златоперым крыльям ангела исполина, сверхчувствительный нюх, ловя мириады запахов, пропитавших индустриальный город. Сухой ветер разносил души всего материального на многие километры, Иен с жадностью проглатывал сладострастные и смердящие фантомы мира сего, пробуя на язык, да рисуя в воображении детальнейшую картину города, тканную призрачными узелками и мазками тончайших ароматов во всем расточительном разнообразии. До него доносились запахи конского навоза, карамельных яблок, плесневелого сыра и протухшего молока, сопревающих на жаре потных подмышек людей и других ароматов. Его носа прикоснулся запах духов Анны, лаванда с жасмином. Она до сих пор не поменяла туалетную воду, оставаясь верной своим вкусам...

Вдруг водитель-полицейский истошно завопил, выкрутив баранку самоходки, они с дичайшим визгом резиновых шин сорвались с дороги на пешеходный тротуар и врезались в фонарный столб...

У Иена в ушах забренчали колокола, во рту почувствовался привкус крови...

Он приподнялся, навалившись на двери, раскрыл их, впуская внутрь ослепительный свет полудня, и осмотрелся. Взгляд сфокусировался не сразу, пред ним застыли размытая пелена и солнечные зарницы, колокола продолжали отбивать в голове шум, вынуждая зажмуриваться от зернящейся боли.

- Все живы? - спросил Иен, охрипло, и понял, как бессмысленно прозвучал вопрос.

- Нет, померли, - раздраженно сплюнула Анна. - Проверь нашего водителя.

Тря пальцами ушибленный лоб, Иен в несколько косолапых прыжков обогнул кузов самоходки и заглянул в водительский салон, смятый в гармошку.

- Он мертв, - бескомпромиссно ответил он Анне, которая в ответ отборно ругнулась.

Маркус вывалился наружу из кузова и заковылял к водительскому месту, приподняв расквашенную в кровь голову полицейского за черно-бурые волосы, на его лице застыла восковая маска страха. Иен осмотрелся по сторонам, заинтересованные чужим несчастьем люди стягивались сюда со всей улицы. До его носа донесся приторно-паточный запах магической сущности...

- Чего это он так испугался, что рванул в фонарный столб? - тоненький голос Ханны надломился как лед под слоном.

- Этого, - сказал Иен, указывая в собравшуюся толпу, где послышались удивленные охи и вздохи.

Вся улица затаила дыхание в заиндевелом оцепенении, наблюдая одного мужчину в возрасте и в сером пиджаке профессора колледжа с пятнами преподавательского мела на рукавах. Ослепительно-белый свет полуденного солнца проходил сквозь неясное тело, не отбрасывая на асфальт даже кургузой тени.

- Сэр? - спросил Иен призрака.

Мужчина бросил рассеянный взгляд в сторону Иена, и его седовласые брови-стрелки поползли на лоб, вопросительно вспорхнув над линзами-половинками очков в тончайшей оправе.

- Что я здесь делаю?..

- Как вас зовут, сэр? - спросил Иен, стараясь держать свой голос ровным.

- Коллинз Хили... я профессор высшей математики в Общественном Каннескарском колледже имени Марие...

- Профессор, вы только не волнуйтесь, - успокаивающим тоном сказал Иен.

Присутствующих людей обуял приступ ужаса, они исказили лица в ужасающих гримасах, заревели, и разбежались кто куда. Мужик в робе разнорабочего начал долбиться о кирпичную кладку ближайшего дома головой в каске, как муха, не могущая вылететь в чуть приоткрытое окно. Долговязая дама с ребенком на руках, бросилась на трамвайные рельсы, распластавшись на них, как на свежескошенной лужайке. Люди сразу кинулись ее оттаскивать, или, хотя бы отобрать орущего на руках младенца. Беспокойство бесплотного призрака заражало психически нестойких людей манией самоубийства, и это только сильнее его пугало, усиливая вокруг нестабильное ментальное поле.

- Что происходит? - полупрозрачные глаза смятенно забегали из стороны в сторону.

- Охотничий, - окликнула Иена Анна, и тот обернулся.

Анна с Ханной расчерчивали на грязновато-черном асфальте круг из мела. Марк тем временем выискивал в саквояже необходимые эфирные масла, на его наморщившемся лбу вступили бусины пота. Он безмолвно протянул Иену стеклянный пузырек с маслом белоголовки, тот, откупоривая крышку, и, смачивая пахучим содержимым патроны, судорожно заряжал обойму золоченого револьвера. Прохожих одолела коллективная паника, они, как муравьи на подожженном муравейнике, сумбурно забегали, крича и ревя, расстраивая призрака Коллинза Хили еще больше. Поле суицидального бешенства возросло по экспоненте, толкая беснующихся на проезжей части людей под колеса машин и копыта лошадей. Лакричный смрад накатывал волнами, Иену стало ясно, что вскоре проследует последняя и самая мощная волна.

- Все в круг, он сейчас взорвется! - скомандовала Анна, Иен кинулся в круг, схватив в подмышку Збынека-брехуна.

Круг из мела - самое простое, но весьма действенное убежище от магических духов. Призраки классифицируются как неопасные духи до тех пор, пока их существование в подлунном мире стабилизируют печати из жертвенной крови животных. Без стабилизации, раздираемый материальным миром, призрак трансформируется в высокоуровневого духа банши.

Полупрозрачные глаза Коллинза вылезли из глазниц, нечеткий силуэт оплыл, как расплавленная от жара пламени свечка. Когда он трансформируется, солнечный свет сделает его невидимым и неуязвимым к физическим атакам, ведь банши беспомощны лишь в кромешной тьме, подумал Иен.

- Ты должен успеть выстрелить в него, до того, как он полностью исчезнет! - закричала Анна, перебивая призрачный вой. В последний момент, когда призрак как сквозь землю провалился, он выстрелил. - Лучафэр тебя подрал, ты промазал! - ее крик проглотил оглушительный хлопок, прервавший призрачный вой.

Мир обмер, погрузившись в неестественную тишину. В одночасье на безоблачный полдень напустилась мгла, заволакивая ослепительное солнце склизким коконом тьмы. На месте пустоты, где был Коллинз Хили, воздух пошел раскаленными пузырями, как надувшиеся мозоли.

- Еще как попал, - триумфально заявил Иен, но никто не услышал, он испустил своими губами лишь утопающие в вакуумной тишине безмолвье.

Все звуки куда-то сгинули, заглушаемые беззвучным предсмертным криком банши. И вот, последовал взрыв, чуть было не порвавший Иену барабанные перепонки. Оконные стекла в домах разлетелись в дребезги, посыпался ливень осколков, людей расшвыряло по сторонам, фонарные столбы накренились от ударной волны, асфальтовая дорога, без того не ровная, прошлась волнами, точно вода, в которую бросили камень, разметывая брызги битых кусочков асфальта, вытеснившие артобстрелом Иена из противомагического круга. В его глазах завертелся-закружился вихрь размазанных красок, он повалился наземь, ударившись лицом, вместе с тем послышался противный хруст, и на его рубашку хлынула кровь из разбитого носа.

Вернулся солнечный полдень, безоблачный небосвод поголубел, вернулись на свое положенное место все звуки мира. Люди сконфуженно дрыгались на асфальтовой крошке и поблескивающему в солнечных лучах бриллиантовой россыпью битому стеклу. Мелкие крохоборы, объявившиеся после магического светопреставления, бегали, радостно пища и вынюхивая падаль. Посреди улицы образовалась внушительный зев воронки как от удара метеорита.

- Иен, - прохрипела Анн, вставая с земли. - Ты притягиваешь неприятности!

- Я спас всех нас!

- Да половина улицы разрушена, чтоб ее! - выпалила она, но вдруг замолчала.

Она прекрасно понимала, что иначе поступить было нельзя, или так, или по городу бы до самой ночи разругивала невидимая банши, взрывая людям барабанные перепонки и обращая дома в руины. Поэтому здравое понимание ситуации противоречило ее желанию наорать на ненавистного друга и сбросить пар. Она коротко кивнула, что он мог интерпретировать как... похвалу? Маркус осмотрел ударившуюся головой Ханну, черный пес облизывал ее ушибленные пальцы. Ее ореховые щеки были в слезах, она не глядела ни на кого, скрывая увлажнившиеся глаза в униженных клевках в землю.

- У тебя кровь, - сообщила Иену Анна. - Нос опять сломал?

- Да, похоже, что так.

- Возьми, - она протянула ватные тампоны, смоченные перекисью, чтобы он заткнул ими кровоточащие ноздри.

Он нехотя пробурчал "Спасибо".

Это происходило повсеместно, город наполняли призраки погибших давным-давно известных людей. Вскоре они узнали, что в порту на рыбном базаре произошло несколько самоубийств из-за появления призрака Энн Келлы, известной актрисы, умершей шесть лет назад, но больших проблем за этим, к счастью, не последовало.

Анна и Иен закономерно предположили, что некто проник в архив душ в Некрополе и завел пляску мертвецов.

Некрополь находился на противоположном конце города, его здание представляло собой двадцатиметровую пирамиду, пик ее венчал золоченый наконечник. Над широким прямоугольным входом в подземный архив было выгравировано на камне "Здесь заканчивается всякая смерть, и начинается вечная жизнь".

Они всей ватагой спустились внутрь по лестнице, минуя бродящих приведений, спускаясь по мраморным ступеням вниз. Иен шел впереди, держа на бренчащей цепи крадущегося рысью Волчонка. Просторные этажи были освещены зелеными газовыми лампами, а зеркальные полы украшали длинные алые ковры, напоминающие кровавые ручьи. На одном из этажей Иен наблюл, что некоторые колбы-колонны с зафиксированными внутри цилиндрами тотемов разгромлены, а желтоватая изолирующая жидкость вытекла из них и затопила ковры, там же они обнаружили формирующее силовое поле магические ключи, нарисованные наспех даже без магической консервации, но человеческой кровью... Иен вытер их, чтобы убавить эффект, но этого оказалось мало - скорее всего, отступник написал их на каждом обширном этаже Некрополя.

Волчонок вел их к служебному помещению, и вскоре они нашли и функциональный кровавый круг магии. Изуродованные охранники в темно-бурых рубашках от пятен крови были там, пол в лужах спекшейся угольно-черной крови, липкой, как сахарный сироп, был облеплен тысячами листовок на типографской бумаге с оттесненной характерной перевернутой пирамидой Тивариса.

- Чертовы малефики... Нам нужно проверить областные типографии, - прошептала Анна, разглядывая листовки.

Иен остался с Волчонком, остальные ушли в противоположный конец атриума - решили разделиться для осмотра этажа.

Чавкая по сырой от изоляционной воды ковровой дорожке, Иен вслушивался в эхом разносящийся стук каблуков. Подземные архивы душ вмещали шесть ярусов в глубину, площадь каждого сопоставлялась размерам одного ипподромного поля, и на каждом из них пылилось около ста тысяч тотемов-вместилищ душ философов, ученых и всех тех, кто внес при жизни значительный вклад в имперскую науку и искусство, скопившихся за всю историю многострадального Милоска.

Еще на заре Новой эры маги пришли к выводу, что не существует загробной жизни: душа человека неотвратимо умирает вместе с телом, ведь она является продуктом деятельности нейронов мозга и после смерти человека, когда его синапсы мозга подвергаются гниению, душа, не сразу, но скоро улетучивается из мира как эфир. Наибольшее число тотемных архивов столетиями лишь пылится в столицах каждой провинции, пока колбы не потрескаются, и изолирующая жидкость выльется на полы, а души выветрятся и перестанут существовать в чуждом мире под луной. Почти два миллиона никому не нужных мертвецов вынуждены ждать, пока их вовсе не забудут навсегда, чтобы обрести долгожданный покой. В этом не было большого смысла, но комитет по сохранению интеллектуального и исторического наследия империи мало задумывался о нужности сего мероприятия, процедура-то не трудная и не дорогая. Завещать свой разум будущим поколениям: сценарий, который стойко закрепился в умах имперской интеллигенции, для коих Некрополи - сродни Олигхии, райскому чертогу для павших в бою доблестных варварских воинов.

Звук разбившегося стекла, всплеск воды и чавкающее топтание вырвало Иена из задумчивого хода меж зловеще сияющих желтоватых колонн и луж. Кинокефал порыкивал, чуя непрошеного гостя. Они поторопились назад, к стеллажам в сорока ярдах от них, где Иену на пути попался полупрозрачный дед, вырванный силой из сладостного небытия изоляционной гробницы. Иен глянул на табличку под колонной-колбой: "Карло тиа Сант, либреттист Большого театра...".

- Сэр тиа Сант? - спокойно спросил он, глядя старику в овал лица.

Он вопросительно уставился на Иена с таким видом, будто сам смотрел на духа, а не наоборот.

- Вы только что никого здесь не видели?

Карло Сант заторможено впяливался в него, не понимая ничего, несколько минут, но скоро коротко и ясно ответил загробным скучным голосом:

- Да... - сказал он, подергивая свою бороду рукой. - Юная девушка, она побежала... в ту сторону... Очень красивая.

Иен поблагодарил его. Они с Волчонком бежал наравне, минуя стеллаж за стеллажом в направлении второй охотничьей группы, куда указал Карло Сант.

- Иен, что такое? - спросила Анна, когда они подоспели к их группке.

Не успел Иен и рта раскрыть, как ряд колб возле них взорвался, разбрызгивая воду с осколками. Души покинули тотемы, и предстали призраками поэтов, астрономов, ученых и профессоров колледжей, ошеломленных тем фактом, что они еще живы. Периферийным зрением Иен заметил какое-то движение в стороне - это была чернокудрая юная девушка в заплатанных тряпках. Волчонок стремглав махнул на незнакомку, оголив внушительные клыки. Она использовала телекинетический кнут, воссиявший зарницей желтого света, и кинокефала с легкостью лебяжьего пера отбросило на несколько ярдов в сторону. Он перекувыркнулся в воздухе как акробат на трапеции и упал, издав сдавленный скулеж, но был в полном порядке.

Иен начал стрелять, но маг была не лыком шита. Она обрушила часть потолка, взметнув в воздух клубы пыли, и лишь произнесенным в полголоса заклятьем возвела перед собой каменную стену.

Иен ударил в нее золоченой рукояткой револьвера, и камень стены рассыпался, но это дало магу время уйти от пальбы в сторону. Он услышал звонкий металлический визг. Ханна выдернула шпагу из трости, напустившись на мага со скоростью охотящегося гепарда. Очередной пролетевший со стороны мага скол фундамента, брошенный с силой осадной катапульты, задел и поранил плечо, что та не могла больше резво размахивать пикой шпаги, но прекращать борьбу не входило в ее планы. Она вытянула из сумки запрятанную вихревую гранату, выдернула чеку и бросила во вражину.

Цилиндрическая банка заливисто покатилась к колдунье, та взвизгнула, когда поняла, что это, и рванула наутек, с воплем прирезанного поросенка. Беззвучный взрыв высвободил вихревое поле, засасывая полки стеллажей, склянки, кусок пола и каменные глыбы, сминая в одну крошечную точечку как бумагу. Звук выстрела прорвался в поднявшийся шум ссасывающего предметы вакуума. Это Иен выстрелил в мага, пока та была отвлечена. На серой ткани проступила багровеющая клякса, мгновенно окрасившая старые обноски в изумительный красный цвет. Огорчение отразилось в ее глазах, и она, крепко прижав руку к простреленному животу, из последних сил побежала прочь, напоследок выкрикнув какие-то слова проклятья.

- Иен, что стоишь? - закричала Анна у него за спиной.

- Золоченая пуля да еще и взбрызнутая маслом. Она скоро умрет, - констатировал он.

- Бога ради! Ее нужно допросить пока она не отбросила копыта!

- Мой опыт подсказывает мне, что она, как и все отступники, которых я повстречал на своем пути, ничего нам не расскажет.

- Иен? - послышался ее сорвавшийся голос.

- Я же говорю, нет никакого смысла...

- Твою же мать, Иен, да во всех позах, смотри, тебе говорят!..

Магия напоследок брошенного заклятья беглой мага склеила бродячие души ученых в целостное слизистое желе. Скрипучий стон вырывался из их перекосивших щелей-ртов громадного вибрирующего месива, оплавившегося, как брусочек сливочного масла в огне. Руки-ноги плясали чечетку агонических судорог, полупрозрачное нечто стало потихоньку пропадать, оставляя за собой едва различимую зеленоватую дымку. Последний загробный плач душ, сплавившихся в мерзопакостное создание, сорвался в оглушающий инфернальный вой, от которого задребезжали стеклянные колбы по всему залу дружным хоровым криком. Анна сразу упала на пол, вырисовывая круг из мела, Иен готовился выстрелить в банши, до полного ее превращения оставалось пару секунд... Но опоздал. Банши сформировалась полностью, стала невидимой и неуязвимой из-за, хоть и довольно тусклых, газовых ламп натыканных вдоль стены.

Иен старался перекричать нахлынувший вой новорожденной банши:

- Нужно отключить освещение, Анн! - она расслышала его только со второго раза и согласно закивала, не собираясь спорить в такой критический момент.

Звуковая волна сбила с ног, не позволив спрятаться за недорисованным кругом из мела.

Они поднялись, отряхиваясь от стразов осколков, и разбежались кто куда.

Анна побежала перекрыть подачу газа, а Иен, подчиняясь интуиции и указаниям пса, способного учуять врага, отстреливал лампы, чтобы выследить в сумерках передвижения банши. Проскользнул едва различимый образ, напоминающий помесь огромного слизняка и демонической лягушки или что-то вроде того. Он попытался выстрелить, в первый раз промахнулся, во второй попал в полупрозрачную шкуру. Банши заревела, но пуля прошла насквозь, причинив ей лишь только неудобство, и воспламенила облачко газа, вытекшего из разбитых пулями газовых ламп, высеченной рикошетом искрой. Банши стала неуязвима в свете на мгновение вспыхнувшего огня.

Иен обругал себя за глупость и начал судорожно перезаряжать опустевшую обойму, то и дело, роняя патроны неловкими пальцами. В итоге зарядил только один, остальное покатилось по полу вон. Вой призрачного демона наполнял уши расплавленным железом, еще несколько мучительных мгновений этой какофонии, и у него лопнули бы барабанные перепонки. Атриум погрузился во тьму, видимо, Анна отключила подачу газа в осветительные рожки, и он, не без труда, разглядел болтыхающуюся тушу и попал в нее единственной пулей в обойме. Оглушительный вой сорвался на полутоне, прозвучал хлопок, и духа разорвало на эктоплазменные куски.

Сильнейшая ударная волна подкинула Иена, и он врезался в покосившийся стеллаж, в его спину вклинились стеклянные сколы, заставляя крикнуть от обжигающей боли...

Ужаснейшая боль!

Что-то вроде камня, лихо подхваченное взрывом, попало ему в голову, разлетевшись в крошку, и вырубило, позволяя больше не тонуть в оглушающей боли каждого из взведенных нейронов...

Пред ним промелькнула алебастровая юбка, маковые коробочки, очерченные лучами черного солнца, обнаженные тела и рога какого-то чудовища...

Колокольный звон заклинился у Иена в мозгах, из ушей тонкой струйкой текло что-то клейкое. Иен ощущал, что прямо сейчас он лежит на животе, лицом приложившись к щетине ковра. Постепенно он приходил в себя, однако не чувствовал спину, а конечности онемели, лишь кончиками пальцев ему удавалось совершить неуловимое движение. На разбитых губах ощущался металлический привкус. Он приоткрыл глаза, и ему в лицо ударил свет ручной керосиновой лампы, которую кто-то из его товарищей отыскал в служебном помещении, чтобы не включать простреленные рожки, и те не заполнили зал взрывоопасным газом.

- Не шевелись, - просипел до боли знакомый голос.

Он повернул глаза, с превеликим трудом различил опухшее от синяка лицо Марка.

С ювелирной точностью он удалял пинцетом красноватые от крови осколки стекла.

- Я вколол тебе анальгезирующий препарат недолгого действия. Сейчас удалю стекло, обеззаражу, забинтую, и двинем в штаб-квартиру, там я полечу тебя конкретнее...

- Ты... вы будете в порядке, - сообщила Ханна, глаза ее были на мокром месте.

Иен невнятно пробурчал, но Маркус разобрал, что он спросил:

- Уж не помрешь. Но сегодня ты побил рекорд по увечьям за день.

Иен одними губами произнес "да пошел ты", и Маркус улыбнулся на это.

Иен прикрыл глаза и сразу же провалился в липкий, как клей, сон.

Во сне Иен путешествовал по лабиринтам готического дворца; он, дворец, выглядел опустошенно и, казалось, в нем никто не живет уже сотню-другую лет. Однако Иен искал бальный зал, где рассчитывал встретить Короля. Он шел, бесконечно петляя по лабиринту в поисках выхода, но никак не мог найти, а на пятки ему наступал грим. Он медленно шел за ним, дожидаясь, когда силы Иена покинут его, и он повалится замертво, но тот не оставлял надежды добраться до зала.

Наконец, он нашел, что искал.

Бальный зал был украшен позолотой и серебром, мраморные колонны, оплетенные виноградной лозой, подпирали зубчатые своды высокого потолка, скрытые какой-то сизой дымкой... Нет, не дымкой. Иен взглянул наверх и разглядел, что это был перевернутый пруд, в котором юрко плавали оранжевые рыбы и девушки-сирены из детских сказок, у которых тело прекрасной девы и рыбий хвост. Зал был наполнен шумными гостями, здесь были все, кого он помнил. Навстречу вышла Анна, шурша алебастровой юбкой, у нее оба глаза были на месте, но почему-то деревянная нога. Она пригласила его потанцевать под песнопения девушек-павлинов и уродливых карликов-херувимчиков, напоминавших краснолюдков, но он отказался, и пошел дальше. Маркус, крепко-крепко обняв огромную винную бочку, лежал на мраморном полу, в чем мать родила, а рядом с ним распласталась обнаженная Ханна, когда он выдернул из бочки пробку, взбрызнув ее, Ханны, прекрасные груди струей шампанского она раскатисто засмеялась и позволила ему с ней пошалить. Иен совсем не хотел на это смотреть и поторопился дальше, по пути столкнувшись с толстоватым монахом с серебристой бородой и приплюснутым сизым носом, на плече у него сидел альбатрос. Иен хотел поговорить с отцом, но батюшка Фауст прошел мимо, не обращая на него внимания.

Он почувствовал отвратный гнилостный запах, перебивающий симфонию благовоний и ароматов сотен знакомых ему людей, попадавшихся на пути за те недолгие тридцать с лишним лет жизни, что он себя помнил. Он обернулся и увидел Желтого Короля на троне из мумифицированных тел младенцев. Возле него стояли маленькие слоны на длиннющих ногах-ходулях. Он сидел в черно-маслянистых латах, остроконечный шлем угрожающе смотрел рубиновыми огнями из-под забрала, длинный желтый плащ тянулся из-за спины на пол и плавно переходил в растекшийся ручеек желтоватой желчи. Король двинулся с места со скрипучим угрожающим лязгом, указывая куда-то наверх, Иен проследил за пальцами, инкрустированными горящими инфернальным заревом самоцветами. Прилипший к потолку пруд покорился гравитации, вода многотонно свалилась вниз, мозг Иена заполняло басистое распевание марианских монахов, холодная вода пронзала кожу, точно на него обрушился град кинжалов.

Иен открыл глаза, пот проступил на лбу, пощипывающая боль ютилась в каждой клетке тела.

- Не вставай резко, - посоветовал Маркус.

Он приподнялся на локте, Маркус подал ему руку и помог встать. Иен опасливо надел на плечи грязную от кровоподтеков рубашку, дырявую как сыр, подобрал пиджак. Сиреневый шейный платок он не нашел и стал перепугано озираться по сторонам в его поисках. Он оказался у Анны, та задумчиво вертела его в руках, Иен схватился за него и выдернул из ее пальцев, сиреневая ткань вытекла из жемчужной ладони.

- Все носишь его? - спросила она таким тоном, будто не хотела, чтобы он отвечал.

- Нам пора уходить, мы и так долго слишком здесь просидели, - сказал Маркус.

- Сначала заберем тело для идентификации, - бескомпромиссно заявила Анна.

Они поплелись в противоположный конец атриума.

Иен оценил характер разрушений и невольно улыбнулся сам себе. Анна считала, что в подобных случаях виноват он и только он, но теперь сомневался, что она после всех последних стычек будет продолжать думать так же. Маг разнесла половину этажа, многие души были уничтожены, в дальних углах залы продолжали разгуливать полупрозрачные призраки. Проходя мимо них, Иен любезно поздоровался с либреттистом Карло, и тот закивал в ответ. Они шли в ненарушимом молчании по следу разбрызнутой всюду крови мага, вытекшей из простреленного золоченой пулей живота.

- Это же самый нижний ярус, да? - спросила Ханна. - Куда она могла сбежать, если только не наверх?

- Лестница на верхние этажи в другой стороне, - ответила Анна.

- Ну не могла же она сквозь землю провалиться?..

Они встали у здоровущей, напоминающей раскрытую пасть левиафана, дыры в полу.

- Она пробилась сюда из-под земли, по заброшенным катакомбам города мертвых. Придется нам спуститься туда, - недовольно произнесла Анна. - Подожди здесь, Иен.

- Я пойду, - безапелляционно ответил он.

Они поочередно спустились в зияющее отверстие и оказались в округлом коридоре с низким потолком, о который Волчонок постоянно бился головой, и был вынужден идти по-собачьи. Грязные каменные стены были сплошь покрыты паутиной, коридор освещали средневековые факелы, набухшие от влаги, дубовые балки придерживали потолок, с него свисала какая-то странная грязь, похожая на слизь.

Прямо у входа в этот подземный лаз они обнаружили кровавый шлейф, тянущийся вглубь коридора.

- Ее кто-то оттащил, возможно, сообщники, - Анна озвучила догадку Иена.

Они, вооружившись, проследовали по кровавому следу.

Запаха Иен не ощущал, но, глядя на маски отвращения, отраженные в лицах коллег, сделал вывод, что воняло в лазе изрядно.

Отдаленно они слышали только звук капающей воды, и больше ничего.

Вскоре они нашли тело.

Она лежала посередине древнего туннеля в неосвещенной факелами части катакомб, точно выброшенная на задворки жизни старая кукла, разорванная пополам, и лишь только разбросанный ворох кишок соединял оторванные половинки тряпочной пружинкой.

- Кто это с ней проделал, позвольте спросить? - просипел Маркус и дрожащей рукой выудил из кармана полупустую флягу, смочить горло.

Иен наклонился вперед, сдерживая жалостливый стон от боли, и поднял с земляного пола золоченую пулю. Анна сняла с шеи мага опаловый амулет с выгравированным на его тыльной стороне серийным номером и именем мага, которому он принадлежал.

- Имя мужское... маг-криминалист, эскулап-танатолог, - прочитала Анна. - Какой-то Пит...

- Значит, Магос Теус ловят лицензированных магов, убивают, а амулеты отдают своим, - шепотом перечислил Иен.

Волчонок и Збынек встали на дыбы, рыча и лая вглубь неосвещенного коридора. Все уставились в темноту, приготовившись к нападению, оттуда им навстречу блеснули два громадных глаза-огня с вертикальным зрачком. Бесшумно к ним вышел чудовищный змей с оперением маслянисто смоляного цвета с жутким зазубренным клювом. Перья на голове зеленого окраса с золотистым кантом и красными каплями в виде слезы в белой окантовке образовывали воротник кобры. На конце четырнадцатифутового хвоста - жало скорпиона, а вдоль туловища - две пары кожистых крыльев-ног. Высокоуровневый дух зло зашипел, хлестнув воздух раздвоенным языком, с зазубренного клюва свисали кровавые лоскутки человеческого мяса. Раздались выстрелы, поразившие всех в уши в замкнутом пространстве. Василиск бросился на Иена и прицельно ужалил хвостом, от чего последний выронил револьвер и завалился наземь. Нестерпимая боль саданула в плечо, яд быстро распространялся по телу.

Все звуки приглушились, будто под толщей воды.

Все перед глазами накрыла молочная пена.

- Скорее, ловите ублюдка! - послышался сдавленный монотонным стуком в ушах Иена голос Маркуса. - Мне нужен мешочек с ядом, нужно приготовить антидот!

И это было последнее, что он расслышал, прежде чем сосущая благословенная мгла натекла в глаза и утащила в пучину бессознательного...