Тенета любви

Он почти сливается с ночным беззвездным небом. Черная шелковая рубашка и классические брюки того же цвета подчеркивают его статную фигуру, словно создавая иллюзию тени в темноте. Чонгук довольным взглядом оглядывает результат трехчасовой подготовки к вечеринке.

  Мероприятие было решено проводить на летней площадке отеля мистера Чона, благо погода позволяла это. Отец Чонгука категорично запретил использовать какие-либо украшения, чтобы не привлекать внимание постояльцев отеля. Лишние уши и глаза никому не нужны.

  Поэтому большая открытая веранда сейчас почти такая же, как и в обычные дни, лишь аллея, которая вела к ней, подсвечена напольными уличными светильниками в виде китайских фонариков, освещая путь прибывающим гостям. Посередине террасы был поставлен круглый стол со стульями, украшенными красной и черной атласной тканью. Неподалеку от него расположился шведский стол, уставленный самыми изысканными блюдами и напитками. Кулинарные шедевры соблазняли гостей аппетитными ароматами. В центре стола стоят свечи в подсвечниках. Их мягкий свет порождает игру теней, создавая интимную атмосферу. Негромкая фоновая музыка, приглушенные разговоры и звон посуды наполняют летний вечерний воздух.

— Мне нравится, — короткая похвала подошедшего отца приятно кольнула самолюбие Чонгука.

  Он гордо выпячивает грудь, улыбаясь. Ему самому нравится проделанная работа, не зря ведь он гонял персонал отеля и строго следил за каждой деталью подготовки, требуя исключительного качества и профессионализма.

— Господин Вишневский! — мистер Чон окликает только что приехавшего мужчину, подходя к нему и протягивая правую руку для крепкого приветствия.

— Господин Чон, это просто превосходно! — восторженно восклицает Вишневский, держа щепотью пальцы и причмокивая.

— Я рад, что вам нравится у нас, — мистер Чон с улыбкой кланяется, заведя руки за спину.

  Не успевают мужчины обмолвиться и парой слов, как к ним подходит семейство Ким.

— Игорь, это господин Ким и его сын — Тэхен, — мистер Чон знакомит мужчин поочередно, указывая рукой на каждого.

— Рад приветствовать, — казалось, широкая, почти до ушей, улыбка Игоря намертво приклеена к лицу, отчего создается жуткое впечатление восковой маски.

  Чонгук ощущает себя не в своей тарелке. Эти искусственные улыбки... Он чувствует скрытую агрессию за ними. Это видно невооруженным взглядом: то, как они крепко пожимают друг другу руки. Их фальшь чувствуется за версту.

— Я рад, что все-таки решился посетить вашу страну, ваш город. Летний Сеул прекрасен, — поляк притворно вздыхает, поднимая глаза к небу. — С удовольствием буду планировать жизнь здесь. Ваш народ очень приветливый. А еще он достаточно покорный и услужливый. В частности, ваши женщины. Мне нравится.

  Игорь похотливо облизывает губы. Хочется вмазать по этой самодовольной роже. Стереть с лица эту мерзкую ухмылку, умыть его же кровью.

— Осторожнее, — Чон вмешивается в разговор с предостережением в голосе. Он стоит, засунув руки в карманы, снисходительно глядя прямо в глаза Игоря. Он его не боится. — За нашей покорностью может скрываться нечто иное.

  Чонгуку удается убрать с лица улыбку. Вишневский тяжело смотрит на него. Испытывает того на прочность, будто пытается вторгнуться в сознание, чтобы выявить его слабости, запрятанные в самых дальних уголках сознания и уничтожить Чона ими.

  Чон чувствует, как накаляется воздух, заряжаясь электричеством, готовым разразиться молниями в любую секунду.

— Вот так парень, — гортанный смех вырывается из уст Вишневского, отчего мужчины инстинктивно вздрагивают.

  Чонгук ловит испепеляющий взгляд отца, говорящий о скорой порции нравоучения.

— Мистер Чон, а мне нравится твой малец, — Игорь тяжело опускает ладонь на плечо мистера Чона, не переставая смеяться. — Я бы его забрал к себе в клан, такие бойкие мне нужны очень.

— Пошел отсюда, — мистер Чон произносит одними губами, мысленно проклиная сына-выскочку. Он ему обязательно устроит взбучку, пусть только вечер подойдет к концу.

  Сжав челюсть, Чон-младший раздраженно подходит к шведскому столу, расстроенный тем, что в очередной раз отец одергивает его, не давая поставить себя в обществе. Вдох. Выдох. Нужно успокоиться.

  Его неожиданно двигают в сторону, так нахально, что он, растерявшись, уступает, корпусом поворачиваясь к отодвигающему.

  Сонён. Опять она. И опять в пьяном состоянии. Она стоит с бокалом в руке и пальцами неаккуратно отщипывает кусочки от жареной косули.

— Вечер только начался, а ты уже накидалась, — он недовольно бурчит, хватая ее за локоть. — Сонён, мне тебя отвезти домой?

— Добрый вечер, — она, будто не слыша, махнув бокалом вверх, приветствует Чонгука и, слегка покачиваясь, направляется к своему дяде, который уже успел вклиниться в разговор с Игорем и другими мужчинами.

— Слышь, — Чон подзывает официанта, который с подносом в руках осторожно лавирует между гостями, предлагая напитки. — Еще раз предложишь ей что-нибудь — я тебе сухожилия перережу.

  Грозный взгляд и голос Чона действуют на паренька безотказно. Он послушно закивал головой, желая быстрее отойти подальше.

  В какой момент Чон стал следить за этой девчонкой, словно отец за непослушным подростком? Это отягощает, но иначе он поступать не мог.

— Чонгуки, почему ты не говорил, что у твоего отца изумительная летняя площадка? — веселый голос Намджуна заставляет Чона прервать слежку за Сонён. Она мило разговаривала в компании Вишневского. Чертова девка! — Мы бы могли устраивать такие вечеринки!

— Ты же знаешь моего отца, — протягивает Чонгук, стреляя взглядом в Намджуна. — Ты что-нибудь знаешь об Игоре Вишневском?

  Парни синхронно поворачивают головы в сторону Вишневского. У того могла образоваться зияющая черная дыра на блестящей лысине от пронзительных взглядов, если бы смотревшие были колдунами.

— Мой папа по молодости сидел вместе с ним в одной камере. Я помню, отец рассказывал мне, что тогда они попали по статье о незаконной передаче оружия, — Намджун говорит тихо, продолжая смотреть на Вишневского. — В камере был еще один человек. Незнакомец. Однажды ночью, когда все спали, этот несчастный решил украсть кусок хлеба, который Игорь припрятал после ужина. На следующее утро того обнаружили с перерезанным горлом. А знаешь, чем он его зарезал, Чонгуки?

  Чонгук вопросительно кивает, ожидая продолжения. Он хмыкает, слыша ответ. Ну кто бы сомневался.

— Игорь вонзил ему в шею долбаную баранью кость.

  Чонгук улыбается, наклоняя голову. Сжимает челюсти. Он ведь чувствовал это за версту. Вишневский просто ебаный псих.

— Чонгуки, — Намджун приближает лицо к Чонгуку, прищурившись. От собеседника пахло вином и сигаретами. — Не связывайся с ним. Игорь — больной ублюдок. Тот случай в тюрьме — это лишь вершина айсберга. Что творил и будет творить Игорь дальше — известно только его людям.

— И его жертвам перед смертью, — он произносит, скрестив руки на груди и глядя на Намджуна.

  Один взгляд Вишневского чего стоит. Бездушный, мертвый, ледяной. В нем ни капли сострадания, ни тени человечности. У этого мужчины нет души. Она сгнила, скукожившись в черную массу, затерявшись где-то внутри. Но Чонгук почти уверен, что даже у такого отморозка есть слабая сторона. И он ее непременно найдет. А пока... Нужно наслаждаться вечером.

***

— Почему ты так много пьешь? — Чонгук присаживается возле Сонён на скамейку, кладя локти на колени.

  Нежный ветер ласково развевает локоны Сонён, спускающиеся на ее плечи аккуратными волнами.

— Неужели вечер настолько для тебя скучен, что ты решил поговорить со мной о моем состоянии? — улыбка выходит кривой. Сонён крутит в руках недопитый бокал вина, загипнотизировано следя за жидкостью.

— Предположим, что так, — Чонгуку действительно интересна причина того, почему Сонён стала так часто выпивать. Что должно было произойти в жизни юной девушки, чтобы она так безрассудно относилась к своему организму?

— Я болею. Алкоголизмом, — правда срывается с ее уст так легко и быстро, что она удивляется самой себе. Сонён поднимает на Чонгука захмелевшие глаза.

— Значит, нужно его лечить, — он, прочистив горло, старается выдержать этот взгляд. Взгляд, пропитанный горечью и отчаянием. Нет, не получается, черт возьми. Он смущенно опускает глаза вниз. Чертова Сонён!

— Женский алкоголизм неизлечим. Его срок — пожизненный, — стальной голос пробирает до костей.

  Чонгук смотрит вперед, где вдали бликует свет от красных китайских фонариков. Гости словно не замечают их, снуют туда-сюда вдоль аллеи, прогуливаясь.

— Что произошло? — ему хочется покурить, но как назло кончились сигареты.

  Сонён повторяет его позу, медленно выливая остатки напитка себе под ноги. Она погружается в мысли, думая о причине своей зависимости. Вскрывая старую, зажившую рану, позволяя той вновь кровоточить и доставлять боль.

— Когда умер мой отец, меня с мамой приютил дядя. Великодушный, благородный жест с его стороны, — она ядовито усмехается. — Но так оно выглядело лишь для других. Для нас же... Жизнь превратилась в ад. Каждая моя незначительная провинность заканчивалась побоями или наказаниями, которые маленький ребенок, коим была я, просто не мог вынести.

— А мама? Неужели она не защищала тебя?

— Конечно, она защищала меня. Но в таком случае доставалось и ей...

— Вставай!

  Мужчина тяжело дышит, держа в руке длинный мужской ремень. На его лбу выступает испарина. Он раздраженно вытирает ее тыльной стороной ладони. Металлическая пряжка от ремня опасно лязгает.

  В этот раз удар приходится на правое бедро, оставляя красную дорожку. Сонён рефлекторно дергается, вскрикивая.

— Молчать! — Гванджин заносит руку для повторного хлесткого удара.

  Ремень, свистнув в воздухе, вновь ударяет по Сонён, заставляя ту отползать, отчаянно ища спасение.

— Я тебя, сука, научу жить по законам мафии! — Гванджин опасно наклоняется вперед, брызжа слюной. От него пахнет потом. — Ты — Тенета, запомни это раз и навсегда!

  Плач Сонён еще больше злит Гванджина, вынуждая того заносить ремень еще и еще. Она беззащитно поднимает руки ладонями вверх, защищая лицо и чувствуя, как тонкая кожа на них лопается от давления.

— Заруби себе на носу, глупая девчонка: верность Тенете — превыше всего.

— Блять, Сонён, — Чонгук тихо выдыхает, неотрывно смотря на улыбающуюся Сонён.

  Слушая ее, он словно пережил вместе с ней те моменты. Стоял возле нее, был невольным свидетелем всего того, что вытворял Гванджин над маленькой беззащитной девочкой. Хочется содрать с себя кожу от осознания того, что Пак Гванджин был ебаной копией его самого. Он будто увидел себя со стороны, взглянул на себя настоящего, будущего. Это было отвратительное, жуткое, кровавое осознание действительности.

— Сонён, — он может только шептать ее имя из раза в раз, не в силах подобрать нужные слова. А какие слова помогли бы сейчас? Излечили, залатали бы ее истерзанную, надломленную душу? — Иди ко мне...

  Чонгук притягивает ее, положив руки на девичью талию. Внутри него что-то щелкнуло. Подобного никогда не случалось в его черствой душе. Ему хочется закрыть Сонён собой, отгородить от всех, спрятать в каком-нибудь тихом месте, чтобы ни единая душа не могла ее найти и вновь попытаться покалечить ее. Защитить. Ему хочется ее защитить.

— Поцелуй меня...

  Сначала Чон думает, что ему показалось, — голос прозвучал тихо, почти не слышно. Он нервно облизывает пересохшие губы.

  Чонгук двумя пальцами поднимает Сонён за подбородок. Нежно, почти не касаясь. Черные как угли глаза смотрят на него так притягательно.

  Время замирает.

  Мурашки пробегают по телу Чонгука. Его всего наполняют отчаянность и нежелание отступать. Ему нужно остановиться. Не здесь и не при таких обстоятельствах. Но искушение так велико.

  Он видит в ее глазах свое отражение. А она все смотрит и смотрит, не мигая, словно пытается запомнить этот момент, выжечь на сердце. Ведь потом ничего, кроме воспоминаний, не останется.

  Чонгук тянется к Сонён, мучительно медленно приближая губы к ней. Чувствуя ее цитрусовый парфюм, вдыхает его полной грудью... И целует Сонён в скулу... Легко, едва касаясь ее гладкой кожи.

  Чонгук отстраняется, растягивая губы в улыбке.

— Не сегодня, киса.

***

  После того, как все напились и наелись, Чон-старший предлагает гостям пройти в отель и посетить его личное казино. Оно расположено в подвале, специально, чтобы полиция, если захочет навестить его отель, не сразу бы догадалась о наличии незаконной игральной комнаты.

  Казино занимает почти всю площадь отеля. Большой зал имеет низкие потолки с плоскими светильниками, которые бросают игривые отражения на прозрачные поверхности игровых столов. Звуки монет, шорох карт и восторженные возгласы побед, смешиваясь, превращаются в мелодию азарта.

  Приглашенные разбредаются по помещению; каждый выбирает, во что будет играть.

— Предлагаю сыграть в покер, — неожиданно произносит Тэхен, разворачивается и смотрит на двух мужчин. Давит хитрую ухмылку. В его голове зародился этот план еще в самом начале вечера. И теперь есть возможность его исполнить.

— Согласен, — Игорь и Чонгук в унисон принимают предложение, проходя к большому круглому столу, накрытому зеленой бархатной тканью.

  Компанию дружелюбно встречает крупье, одетый в нарядный костюм. Все занимают свои места, усаживаясь поудобнее. К ним, извинившись, присоединяется еще один мужчина средних лет, желающий разделить эту партию.

— Во что будем играть, господа? — низкий бархатный голос мужчины звучит успокаивающе.

— Пятикарточный покер, — быстрый ответ Тэхена заставляет Игоря удивленно приподнять брови.

— А почему не Омаха?

— Потому что пятикарточный покер быстрый, но очень интересный, — Тэхен вздергивает подбородок, игриво поглядывая на Вишневского.

  Чонгук, молчавший все это время, недовольно смотрит на друга, видя пробудившийся в нем азарт. Парню хочется выиграть, это очевидно. Но зачем? Неужели этот выигрыш значительно увеличит его финансовое состояние?

— Пожалуй, начнем, — крупье мешает карты и ловкими движениями раздает их каждому игроку.

  Молодые люди поднимают свои карты. Тэхен смотрит поверх них на Игоря, следя за его эмоциями, бросает взгляд на Чонгука, с которым встречается глазами. Тот хмуро смотрит в ответ. На его лице читается озадаченность.

— Повышаю ставку, — Игорь двумя пальцами двигает аккуратную стопку цветных фишек вперед, удовлетворенно откидываясь на спинку стула.

— Поддерживаю, — хмыкнув, Тэхен соглашается, побуждая остальных мужчин выдвинуть фишки вперед.

  Когда крупье выкладывает первую тройку, все озадаченно смотрят на свои карты, прогнозируя возможные комбинации. Чонгук оценивает свою пару, не переставая думать о друге. Подозрения закрадываются одно за другим, словно маленькие пауки, которые мелкими лапками ворошат мысли, не давая собрать их в кучу. Никто не решается на какой-либо шаг, ожидая его от крупье.

  Когда он кладет на стол четвертую карту, все становится немного напряженнее.

— Повышаю ставку, — Игорь самодовольно хихикает, отчего у Чонгука начинают непроизвольно чесаться кулаки. Хочется размозжить его голову об этот блядский стол, чтобы больше не слышать эти мерзкие смешки.

— Аналогично, — Чонгук кивает крупье, нервно дергая ногой под столом.

  Тэхен улыбается своим картам, слегка поглаживая их большим пальцем. Дела идут хорошо. Он поддерживает повышение ставки. Он будет играть до конца. До победного конца.

— Я пас.

  Незнакомец, раздраженно вздыхая, швыряет карты на стол и встает со стула, ретируясь.

— Мне же лучше, — Игорь надменно провожает того взглядом, произнося фразу на родном языке: — Мне больше достанется.

  Адреналин пронизывает каждую клеточку тела Чонгука, когда он поддерживает повышение ставки. Его пальцы слегка подрагивают, сердце с каждым ударом ускоряется все сильнее и сильнее, будто хочет выпрыгнуть из груди. Хочется взять и также, как и тот мужчина, кинуть эти чертовы карты и выйти из душного казино на свободу, на чистый воздух. Чонгук до одури не любит азартные игры, так как понимает их главную фишку — контроль собственных эмоций и чувств. А Чон этим не владеет и поэтому всегда проигрывал. Но он согласился, решил поиграть, чтобы Тэхен не оставался один на один с этим поляком.

  Пятая последняя карта с тихим шелестом падает на стол. Тэхен наклоняется вперед, опираясь локтями на стол. Фортуна смачно поцеловала его в засос.

— Иду ва-банк, — он по-волчьи скалится, глядя на оставшихся и ладонью двигает все свои фишки к центру стола. Сейчас действует не он, а адреналин, который управляет телом и разумом.

— Вот ведь сукин сын, — Игорь раздраженно шепчет на польском. Это доходит до ушей Чонгука. Он на интуитивном уровне понимает, что партия завершена. Мяч попадает в их ворота.

  Парни выбывают из игры, не в состоянии осилить ставку противника. Они оба проиграли. Тэхену.

***

  Тэхен в одиночестве стоит возле стены, оперевшись о нее, и с легкой улыбкой на устах наблюдает за окружающими. Вкус выигрыша в покер смешивается с горьким вкусом виски, что плескается в стакане. Теперь Тэхен сможет полностью покрыть лечение, не вызывая подозрений у семьи.

— Поздравляю, друг.

  Чонгук тихо подходит к другу, хлопая по плечу. Тот искренне рад, но чувствует, что выигрыш потратит не на себя. В последнее время его нервировало проснувшееся шестое чувство.

— Из всех азартных игр обожаю покер, — Тэхен хмыкает в стакан, отпивая.

— Потому что ты только там и выигрываешь.

— Верно. Ну, еще и в гольф.

— Ненавижу гольф.

— Потому что не умеешь в него играть. Как и в покер.

— Тэхен, — Чонгук встает прямо напротив друга, заглядывая тому в глаза. Оценивает его состояние. В крови Тэхена сейчас достаточно количества спиртного, чтобы попробовать вывести его на откровенный разговор. — Для чего тебе нужны эти деньги?

— Я уже отвечал, — Тэхен заметно раздражается, поджимая губы. — Тебя это не касается.

— Нет, черт возьми, меня это касается, — Чонгук, сощурив глаза, наклоняется ближе к лицу друга. — Отвечай.

— Пошел ты к черту.

  Чон выбивает стакан. Разносится глухой звук удара стекла о траву. Он злится. На друга за то, что тот не хочет говорить правду. На себя за то, что в очередной раз не сдерживает яростный порыв, хотя обещал себе не срываться.

— Ты чего? — Тэхен удивленно вскидывает брови, хватаясь за руку. Из-за шумной и веселой атмосферы никто не замечает накаляющуюся обстановку вокруг двух парней.

— Ты снова попал в долги? Отвечай, еп твою мать! — Чонгук хватает Тэхена за рубашку, встряхивая со всей силы.

— Нет, успокойся, какие долги? — Тэхен шумно дышит, пытаясь отцепить от себя Чона.

— Я до сих пор помню, как вытаскивал тебя из горящего сарая где-то в ебенях Сеула, когда ты задолжал у Беззубого.

— Мой отец разобрался с ним через своих людей, — у того все-таки получается освободиться, и он грубо скидывает с себя чужие руки, отходя назад. Раздраженно сжимает челюсть так, что проступают желваки. Выдыхает. Деваться некуда. — Эти деньги уйдут на хорошее дело.

— На какое? — Чонгук прыскает. — Раздашь хлеб проституткам?

— Нет, — Тэхен не обижается. — Оплачу лечение одному человеку.

— Мне что, мать твою, каждое слово из тебя клешнями вытаскивать? Мне нужны подробности!

  С этими словами Чонгук хватает друга за локоть и уводит в сторону. Тэхен поддается, послушно следуя за ним. Даже не пытается выдернуть руку. Он понимает, что это бессмысленно. Друг ни за что не отпустит, пока не вытащит из него последнее слово.

  Они выходят из отеля через парадный вход, садясь на кованую белую скамейку. Здесь тихо и спокойно, лишь отдаленные звуки людских голосов с вечеринки проникают сюда.

  Чонгук садится, подтянув брюки. Щелкает зажигалкой и глубоко затягивается сигаретой, выпуская едкий дым в лицо Тэхена.

— Я жду.

  Он без спроса берет сигарету из бирюзовой пачки, задумчиво вертит в руках. Набирает побольше воздуха в рот и выдает:

— Ее зовут Мишель. Мы познакомились полгода назад в нашем ресторане. Она работала официанткой и обслуживала мой стол в тот вечер. Она сразу зацепила меня своими глазами. Ты бы их видел...

  Чонгук слушает. Молча, не перебивая. Он отводит взгляд только для того, чтобы вновь затянуться. Он и подумать не мог о том, что у близкого друга есть отношения. Все это время Тэхен был достаточно ветреным парнем, не задумывался никогда об отношениях, о высоких чувствах. Он просто не зацикливался на девушках, не давая ни себе, ни им ложных обещаний. Вся его беззаботная жизнь была наполнена свободой, независимостью и деньгами.

— ... За эти глаза можно умереть, — Тэхен тихо продолжает. — Мишель мне показалась такой чистой, такой невинной во всем этом блядском мире. Я не мог не поддаться этим чувствам. Просто-напросто не мог. Она живет с бабушкой. Точнее, жила, пока у той не диагностировали деменцию. Ее нужно было класть в государственную психиатрическую больницу, но там якобы не было места. Я положил ее в частную сразу же, как она мне все рассказала... Теперь же, чтобы содержать бабульку в хороших условиях, нужно ежемесячно платить немалую сумму. Мои банковские счета у отца как на ладони, поэтому мне нужны деньги извне. Понимаешь меня?

— Стараюсь, — Чон удивляется этой сентиментальной стороне души друга. — Получается, у тебя случилась любовь?

  Тэхен мягко улыбается, наконец-то закуривая помятую сигарету. На душе стало полегче.

— Получается, что так.

— Я переведу тебе некоторую сумму завтра, — с этими словами Чон встает со скамьи, разминая шею. — На такие случаи надо иметь офшорские счета, друг мой.

***

Вечер подходит к концу. Большинство уже разошлось, остались лишь несколько кланов, которые неспешно двигаются к парковке, благодаря хозяина вечера.

— Господин Чон, вечер превзошел все ожидания, — высокий мужчина низко кланяется. Он достаточно пьян, чтобы не держаться на ногах. Еще секунда, и он повалился бы на землю, но охрана услужливо подхватывает его за руки и осторожно ведет к машине.

— Господин Чон, раз уж все ушли, я хочу обсудить то, за чем приехал сюда, — не отошедший еще от проигрыша, Игорь серьезно смотрит господину Чону в глаза. — Какое предложение вы можете мне сделать?

— Господин Вишневский, давайте пройдем в мой кабинет, я вас познакомлю со своими коллегами из других кланов. Думаю, мы что-нибудь придумаем, — тот устало улыбается, приглашая того снова вернуться в отель. Он уже не в том возрасте, чтобы решать дела, когда на часах далеко за полночь, но выбора нет.

  Мужчины поднялись на лифте в кабинет Чона-старшего, где в коридоре их встречают уже ожидавшие Пак и отец Сокджина — мистер Ким. Компания проходит в кабинет, запирая за собой дверь, чтобы их никто не мог потревожить.

— Итак, Игорь, что конкретно ты хочешь провозить? — фамильярность мигом стирается с лица Гванджина после того, как щелкнул замок в двери.

— Кокаин. Высшего сорта, — Игорь закидывает ногу на ногу. Несмотря на проигрыш в покер, сейчас он чувствует себя на коне. Игорь убежден, что его предложение ни что иное, как подаренная шуба с барского плеча. Они все обязаны предложить ему наилучшие условия по транспортировке наркотиков. — Около пяти тонн ежемесячно.

  Пак Гванджин громко присвистывает. Пять тонн каждый месяц — это очень много. Значит, и доход от прибыли будет большим. Заманчиво.

— Это все хорошо, — мистер Ким, прочистив горло, задумчиво теребит обивку кресла, на котором сидит. — Но загвоздка заключается в том, что между Польшей и Южной Кореей нет прямых рейсов. Никаких.

— Даже самолетом? — вопрос звучит из уст мистера Чона.

— Даже самолетом.

— А если частным самолетом? — Игорь подается вперед, перебирая варианты.

— Такой груз на частном самолете вызовет подозрения, — Гванджин отрицательно мотает головой. Трет щетину, разыскивая в голове выход.

— Если гражданских попросить перевезти под видом лекарств? — Игорь не унимается, предлагая всевозможные варианты.

— Исключено. Очень опасно, — категорично произносит Ким.

  В кабинете царит молчание. Слышны размеренное дыхание мужчин и их работающие шестеренки в голове, которые уже дымятся от думок. Наконец, мистер Чон изрек, щелкая пальцами в воздухе.

— Есть вариант.