III
По мере продвижения Генри и избитого задержанного к служебной машине толпа, всё это время преследовавшая их, постепенно рассосалась, и лишь пара не то смелых, не то безрассудных подростков сопровождала их до самого авто, снимая всё на камеры мобильных телефонов и беспрестанно комментируя, постоянно заикаясь и путаясь в словах. Впрочем, Генри до них не было никакого дела. Дойдя до чёрной машины марки Skoda Oktavia, по обоим бокам которой располагались красные полоски с красовавшейся на них надписью «Отдел по борьбе с гомосексуализмом», а на крыше — пара проблесковых маячков, он, достав из кармана плаща ключи от автомобиля, открыл заднюю дверь, на которой заместо окон располагались стальные решётки, с силой впихнул туда сопротивляющегося коротышку и, захлопнув её, сел на водительское место.
— Мне очень неудобно! А ещё очень больно! — возопил качок.
— Не надо было убегать — холодно заключил Генри, вставляя ключи в замок зажигания и заводя автомобиль.
— Как я мог не убегать, зная, что ты собираешься со мной делать...
Машина тронулась с места.
— Слушай... — произнёс гомосексуалист после небольшой паузы. — Зачем тебе это всё? Я осознал свою ошибку, я исправлюсь! Перестану быть геем и...
— Не перестанешь. — перебил его Генри. — Таких как ты исправят только самые радикальные методы.
— Лучше убей меня, умоляю! Я слышал, что вы делаете с нетрадиционно ориентированными!
— Я не вершу самосуд. — ответил Генри, взглянув на качка через салонное зеркало заднего вида. В его карих глазах явно читалась ненависть ко всему, что было связано с гомосексуализмом.
— ААААА! ААААААААААА!!! ВЫПУСТИ МЕНЯ! — возопил отчаянный гомо, начав дёргаться и рыдать.
— Закрой рот и не мешай вести машину. Или хочешь, чтобы я ещё раз обработал тебя дубинкой?
— Будь ты проклят, Генри Питер! Я ненавижу тебя! Ненавижу!!! — сквозь слезы возопил короткий качок. Борец с гомосексуализмом перевёл взгляд на дорогу и, сконцентрировавшись на ней, продолжил вести машину, не обращая больше ни малейшего внимания на стоны, маты, всхлипы и мольбы о пощаде, доносившиеся с заднего сидения...
Через некоторое время автомобиль притормозил около большого двухэтажного серого здания, расположенного на пересечении двух широких улиц. Оно было ограждено высоким коричневым балочно-кирпичным забором, концы которого были заострены. С одной из сторон его располагались автоматические ворота. На самом же здании большими красными буквами была выложена надпись: «Отдел по борьбе с гомосексуализмом». Генри направил автомобиль к воротам. Охранник, сидевший в крохотной будке по ту сторону забора, заприметил гордого натурала, возвращавшегося с доблестной службы, и открыл перед ним ворота ловким нажатием большой синей кнопки на пульте, лежавшем на столе, прямо под полкой с тёмно-серым пузатым телевизором, на котором в очередной раз шёл фильм о крутом Избранном в плаще и чёрных очках. Под дикие вопли обречённого гомосексуалиста чёрный служебный автомобиль медленно заехал внутрь.
Припарковав машину на стоянке, Генри Питер вышел из неё и вытащил с заднего сидения всхлипывающего качка. Двое разговаривавших на стоянке борцов с гомосексуализмом непринуждëнно наблюдали за тем, как мужчина в плаще ведёт перед собой полуголого низкого паренька, постоянно подталкивая и направляя к заднему входу, что находился прямо напротив парковки. Возле двери, облокотившись на стену, Генри ждал очень хороший старый друг...
— Ну наконец-то ты вернулся! Жду тебя уже битый час — мой перерыв почти закончился! — вдруг воскликнул полноватый мужчина в тёмно-синей форме с вышитыми золотыми буквами «ОПБСГ» справа на груди, отворяя дверь прямо перед начавшим снова ныть подкачанным гомосексуалистом, и со словами: «Пшёл! В этом здании задний вход только для нетрадиционно ориентированных!» помог Генри запихнуть гея в проём, где на противоположной стороне его перехватили двое и утянули вглубь здания. Подходя к Питеру и крепко пожимая ему руку, мужик громко рассмеялся:
— Вот трубочисты пошли, а! Ну как, были с ним трудности? — спросил он, похлопывая Генри по плечу.
— Ещё какие, Емельян! — повёл бровями и улыбнулся ярый борец с гомосексуализмом. Емельян приходился ему лучшим другом. Они дружили ещё с отрочества — задолго до того, как вместе пошли работать в Отдел. Генри был не особо открытым человеком и предпочитал лишний раз не распространяться о каких-либо личных вещах, однако Емельян был, как казалось Питеру, единственным человеком, которому он мог довериться полностью.
— Чего это мы тут стоим? Пошли в столовую, сядем, перекусим, ты всё спокойно расскажешь, а потом на допрос к этому придурку! — хлопнул друг по плечу Генри.
— По рукам — кивнул тот, направившись с Емельяном в сторону главного входа...