Семь Смертных Грехов [18+]

Отлично. Вот доработанная версия, выдержанная в мрачной, детализированной стилистике, напоминающей манеру Ника Перумова.

***

Лунный свет, холодный и безразличный, заливал имперскую столицу, превращая её в призрачное серебряное королевство. Его сияние пробивалось сквозь частокол ветвей в придорожном лесу, ложась причудливыми узорами на землю. В этой неестественной тишине, нарушаемой лишь хрустом веток под ногами, особенно громко звучали смех и болтовня — голоса мужчины и нескольких женщин.

Это по тропинке, проложенной к старой церкви у кладбища, шел барон Рейнхард фон Хаген в сопровождении своих любовниц. Их окружала плотная кольчуга из восьми телохранителей — массивных, молчаливых, с пустыми глазами профессионалов, чьи тени, растянутые луной, казались огромными и угрожающими.

Сама церковь, маленькая и обветшалая, стояла, словно забытая всеми могила, погружённая в молчаливый диалог с покойниками по соседству. Её каменные стены впитали в себя сырость и холод веков, а также иные, куда более тёмные секреты.

Когда тяжёлая дубовая дверь со скрипом захлопнулась, отсекая внешний мир, одна из девушек непроизвольно содрогнулась. Её обдало волной неестественного, леденящего душу холода. Не того, что бывает зимней ночью, а иного, проникающего под кожу, словмо незримое дыхание смерти, густого, как физическая тяжесть.
— Нечего, что мы займёмся этим… здесь? — её голос дрогнул, прозвучав неестественно громко под сводами. — Мне как-то не по себе. И тут очень холодно.

Барон лишь усмехнулся, не восприняв её страх всерьёз.
— Не беспокойся, моя радость, я мигом тебя согрею, — с этими словами он снял свой клетчатый пиджак, сшитый из дорогой ткани, мягкой и приятной на ощупь. — И к тому же, нас охраняют лучшие из лучших! Эти ребята обучены убивать любого нежелательного гостя прежде, чем тот успеет моргнуть.

Его слова повисли в воздухе, и в эту самую секунду их разрезал ледяной нож смеха. Звук был тихим, влажным, словно доносящимся из-под земли, и настолько пронзительным, что, казалось, скребётся по костям. От испуга или неожиданности все присутствующие, как по команде, уставились в дальний тёмный угол церкви, справа от входа, где груды ветхих скамей тонули во мраке. Воцарилась гробовая тишина, лишь подчёркивающая нарастающий ужас. Барон Рейнхард, сердце которого внезапно сжалось от дурного предчувствия, попытался её прервать.

— Кто здесь?.. Что тебе нужно? — его голос прозвучал сдавленно и настороженно, потеряв всю свою барственную уверенность.

В ответ из тьмы, медленно и неспеша, заложив руки за спину, выплыла невысокая, худая фигура, облачённая в пёстрый шутовской наряд, который казался карикатурно ярким в этом мрачном месте. Его движения были неестественно плавными, скользящими, будто он не шёл, а парил над каменными плитами пола.

Он наклонил голову набок, и вырезанная на белой, идеально гладкой, словно яичная скорлупа, маске улыбка — слишком широкая и неподвижная — словно впилась в души присутствующих, вселяя первобытный страх прямо в сердце развратника. Казалось, сама тьма вокруг него сгустилась и задвигалась.

— К-Кто ты? — выдавил барон, отступая на шаг за спины оцепеневших стражей.

Шут сделал преувеличенно театральную паузу, затем сделал вид, что опешил и смутился.
— Ах, прошу тысячу прощений, синьор... Как неосмотрительно с моей стороны!.. — его голос был неестественно сладким, сиплым и певучим, словно скрип несмазанных шарниров, пытающихся изобразить ласку. — Позвольте мне исправить свою «оплошность».
Он издал короткий, злобный смешок, больше похожий на лай больной гиены, и присел в жалкой, издевательской пародии на реверанс, его костлявые пальцы взметнулись в изящном жесте.
— Я — всего лишь член организации «Семь Смертных Грехов». Грех Жадности — Трикстер. — Он выдержал паузу, давая каждому слову, тяжелому, как свинец, упасть в сознание слушателей и прорасти там ледяным ужасом. Затем он резко расправил плащ, разливавшийся за его спиной алой, почти чёрной в полумраке рекой, обнажив подкладку, усеянную десятками рукоятей блестящих кинжалов, похожих на чешую какого-то адского создания. — К вашим услугам! Ваша душа, синьор, оказалась на удивление... востребованным товаром.

Барон вскрикнул от страха, но телохранители, дрессура которых на мгновение пересилила животный ужас, среагировали мгновенно. Шестеро из них, обменявшись взглядами, ринулись в атаку, пытаясь взять незваного гостя в кольцо. Ответ Трикстера был молниеносным и нечеловечески точным. Резким рывком он выхватил два клинка. Первым парировал атаку ближайшего стража, заставив его меч со скрежетом отскочить в сторону, вторым — плавным, почти небрежным движением вонзил лезвие в щель между пластинами шлема следующему, так что тонкое острие вошло в глаз и добралось до самого мозга. Едва тот начал падать, Трикстер, не вынимая клинка, сделал шаг вперёд, будто танцуя, и провёл другим лезвием по горлу второго, разрезая кожу, мышцы и яремную вену фонтаном алой крови.

Движения его были жутким, смертоносным балетом. Следующая пара атаковала почти синхронно, пытаясь поймать его в вилку: удар длинным мечом в шею и коротким кинжалом — в печень. Трикстер парировал оба, отклонив корпус с змеиной гибкостью, и ответил молниеносным выпадом. Лезвие пронзило горло правостоящему, проведя по траектории, перерезав всё на своём пути — сонные артерии, яремные вены, глотку и трахею. Не останавливаясь, он швырнул второй кинжал в следующего телохранителя, точным броском угодив тому в горло поверх кольчуги. Пятый, самый крупный из них, воспользовавшись моментом, замахнулся двуручным мечом, aimingрубящим ударом сверху вниз в ключицу, но Шут с лёгкостью уклонился, будто предугадав движение, и клингонгнул в каменный пол, высекая сноп искр. Последовал короткий, хлёсткий удар рукоятью в висок, дезориентировавший стража, и в следующий миг — его же собственный меч уже был в руке Трикстера, описав короткую страшную дугу и отсекая голову её бывшего хозяина.

С последним из шестерых он сошёлся в короткой, яростной схватке, парируя удары своими кинжалами с такой силой, что от клинка телохранителя летели синие искры. Один скользящий блок, резкий выпад — и правая рука телохранителя с мечом упала на каменный пол, пальцы ещё дёргались, сжимая эфес. Следующее движение — и верхняя часть его головы по уровень бровей была снесена ужасающим обратным ударом. Всё заняло не больше минуты.

Двое оставшихся телохранителей замерли в оцепенении, шокированные скоростью и немыслимой жестокостью бойни. Один из них непроизвольно отступил, наткнувшись на скамью, другой, побледнев, сглотнул ком в горле. Шут медленным, мерным, звенящим шагом по каменным плитам направился к ним.

— Ч-ЧЕГО ВЫ ЖДЁТЕ??? УБЕЙТЕ ЕГО!!! — завопил барон, и его истеричный крик, полный чистого страха, заставил стражей на последнем издыхании воли ринуться вперёд.

Трикстер встретил их взмахом плаща, и лезвия, вшитые в край ткани, блеснули в лунном свете, прорезая горло первому, словно бритва. Параллельно, выхватив очередной кинжал из-за спины, он парировал отчаянную атаку второго и тут же, тем же непрерывным движением, вонзил клинок ему в висок. Лезвие вошло в кость с глухим хрустом, пронзив череп насквозь.

Когда последнее тело с грохотом рухнуло на пол, Шут повернулся к барону. На маске всё так же была вырезана та же жуткая, неподвижная улыбка.
— И это вся ваша элита? Я разочарован. Они даже не заставили меня вспотеть.

Барон Рейнхард, побледнев как полотно, с силой шлёпнулся на землю, поставив кровавое пятно на дорогие штаны. Трикстер же тем временем подошёл к сбившимся в кучку перепуганным девушкам, одна из которых тихо плакала, а другая пыталась сдержать рвотные позывы, и произнёс на удивление вежливым, почти галантным голосом:
— Дамы, мне крайне неловко отрывать вас от вашего… времяпрепровождения, но у меня есть дело к барону фон Хагену. Не могли бы вы предоставить нам минутку уединения? Воздух здесь скоро станет ещё менее свежим.

Девушки, не говоря ни слова, лишь закидали с испуганной готовностью и, подхватив подолы платьев, бросились прочь из церкви, толкаясь у двери. Дождавшись, пока тяжёлая дверь захлопнется за ними, Шут перевёл взгляд на аристократа.

— Ну что же, синьор фон Хаген...

— П-Прошу, подождите... — залепетал тот, протягивая вперёд дрожащие, влажные от пота руки. — Не знаю, кто вас послал, но я могу дать вам в два... нет, в три раза больше! У меня есть связи в самой верхушке! Деньги, власть, женщины! Всё, что только захотите!!!

— Хмм... — Трикстер склонил голову набок, словно разглядывая диковинное и отвратительное насекомое. — Неужели вам так сильно хочется жить?

— Что? Д-Да... Ради всего святого, очень хочется!

— Ну, раз так, думаю, я смогу вам помочь. Ваше желание будет исполнено.

— Правда? — в голосе барона пробилась бешеная, истеричная надежда. — Огромное вам спасибо! Вы не пожалеете об этом! Я...

— Поэтому... — не дав ему закончить, Шут плавным, почти небрежным движением воткнул длинный тонкий кинжал в бедро аристократа. Тот дёрнулся и забился в безмолвном крике, его глаза округлились от невыразимой боли. А голос Трикстера внезапно изменился, став низким, скрипучим, многоголосым, полным древней, нечеловеческой ненависти. — Я буду убивать тебя настолько медленно, насколько это для меня возможно! Ты подарил столько медленных, мучительных смертей в стенах этой самой церкви. Считай, что это возвращение долга с бешеными процентами, барон.

С этими словами края рта на его деревянной маске с сухим, трещащим звуком начали расходиться, а улыбка — растягиваться до невозможного, превращаясь в неестественно широкую пасть, где деревянные зубы заострились и вытянулись в хищные, острые клыки. Возникало жуткое, сюрреалистическое ощущение, что это и не маска вовсе, а его настоящее, подлинное лицо, и сейчас срывается последняя завеса, скрывающая его подлинную, чудовищную суть.

От увиденного барон Рейнхард фон Хаген впал в абсолютный, немой, парализующий ужас. Он не мог даже закричать, когда Трикстер наклонился над ним. Последнее, что было слышно снаружи, прежде чем тяжёлая дверь поглотила все звуки, — это первый, разрывающий глотку, нечеловеческий вопль, в котором было всё: отчаянная мольба о помощи, невыносимая физическая агония и леденящий душу ужас от осознания того, что его собственные игры в божество в этом месте обернулись против него самым буквальным и чудовищным образом.

Спустя время дверь церкви отворилась, и наружу вышел Трикстер. Он был весь испачкан кровью, что, впрочем, была едва заметна на его кроваво-красном одеянии. Он со спокойной медлительностью выдохнул и поднял голову к небу, залитому холодным светом.

— Прекрасная сегодня луна, не находишь? — безразлично произнёс он, повернув голову направо. — А, Гнев?

Прислонившись к стене церкви, в тени, стоял его товарищ. На нём была деревянная маска с менее зловещей, но не менее хитрой улыбкой и узкими прорезями глаз, по форме напоминающими перевёрнутые вниз остриями серпы луны. Это был «Грех Гнева» — Джестер. Глава организации и напарник Трикстера на этом задании.

— Сколько раз тебе повторять? Хватит тянуть с заказом! — с раздражением, полностью оправдывавшим его имя, произнёс Гнев. — Мы не на представлении.

— Хоть ты так и говоришь, ты же не спешил завершать его вместо меня! — парировал Трикстер, и в его голосе снова послышались привычные насмешливые нотки. — Да и к тому же, этот мерзавец фон Хаген заслужил куда более ужасную смерть, учитывая, сколько душ он сгубил именно здесь! Он любил, чтобы его жертвы перед концом... молились.

Ничего не ответив, Гнев молча оттолкнулся от стены и сделал первый шаг в сторону от мрачного здания, от которого теперь веяло не просто сыростью, а сконцентрированным ужасом.
— Пошли. Нам пора на базу.

— Как думаешь... Остальные уже закончили? — поинтересовался Трикстер, догоняя напарника.

— Наверняка! В отличие от тебя, они тянуть не будут. Им не нужно устраивать спектакли.