Сцена 13.
1969 год, дом на Денмарк Стрит, Лондон. Литературное издательство, занимающееся научной фантастикой. Нарочито роскошно обставленный кабинет издателя, нагло развалившегося в массивном кожаном кресле за не менее массивным дубовым столом. Раздается стук и через несколько мгновений отрывается дверь. В кабинет издателя заходит писатель – сутулый молодой мужчина, по-видимому, лет 30 (сложно сказать из-за его бороды и седины на его волосах), внешне похожий на героя прошлых сцен (только взрослее последнего). Писатель кивком здоровается с хозяином кабинета, а тот, небрежным жестом приглашает посетителя сесть на стул напротив своего стола. Гость покорно опускается на стул, и поправляет очки.
Писатель: Что скажете? Как вам мой «Синтетический человек»?
Издатель (с наглой ухмылкой произнес): Любой уважающий издатель не станет рассматривать твою рукопись, голубчик!
Писатель (равнодушно): Почему?
Издатель: Объясняю проще: Алан, твоя книга – дерьмо. Точка. И на рынок еѐ никто не пустит. Точка.
Писатель: Но чем она хуже других научно-фантастических книг?
Издатель: Во-первых, Норман Карпенко – слепок с меня, и мне это не нравится.
Писатель: Но сэр, это всего лишь вымысел, не имеющий к Вам никакого отношения....
Издатель (перебивает): Во-вторых, Энджи – это сокращение имени Анджела, а не Эванджелина. Имея высшее образование надо бы знать такое. Впрочем, мой мальчик, я сомневаюсь, что твое высшее образование чего-то стоит – оно ведь не оксфордское и не кембриджское, а всего лишь эдинбургское. Энджи! Назвал бы героиню тогда Анджелина!
Писатель: Но ведь и мы тоже неправильно сокращаем славянские имена из-за нашего вынужденного невежества. Если так, почему тогда главный герой-славянин не может неправильно сократить имя Эванджелина? К тому же Эванджелина немного близко к имени Ева.
Издатель: Чушь собачья! Читателю плевать на все эти никому не нужные умозаключения! В-третьих, почему персонаж – коммунист?
Писатель: С чего это он вдруг коммунист?
Издатель: Он же родом из СССР! Почему твой персонаж не может быть родом из Кэмбдона, Гринвича, или на худой конец Брайтона, или Манчестера? Да и что за фамилия такая – «вЁрник»?
Писатель: Фамилия произносится «вЕрник», сэр. Это – белорусская фамилия. Переводится, как «верующий». Ну, понимаете, семантика такая. История-то основана на библейской мифологии. Имя Виталий означает «дающий жизнь», а тут еще и фамилия значит «верующий». Эдакая аллегория трактовки фигуры бога в Ветхом Завете.
Издатель: Претензии в другом: после восстания на станции, герой оказывается в двадцатом веке и попадает в оборот к католическому священнику и поступает на службу в разведку Ватикана, оказывается в Викторианской Англии, там продолжает работать над синтезом людей. Перебор! И к тому же, какая на хрен разведка в Ватикане?
Писатель: Старейшая, из действующих...
Издатель (берет со стола подшитую кипу листов, открывает на заложенной красной закладкой странице, и с ехидным лицом зачитывает): «Полтора года с тех пор, как хроно-транспортер высадил меня в лесу, пролетели, как один миг. Поступив в Ватиканскую разведку, я очерствел, ища и уничтожая врагов рода человеческого – всех тех, кто был заинтересован в похищении Эванджелины. Эванджелина... Наверное, она забыла меня, и, однажды разглядела в Адаме Весте лучшую партию, а там – дело простое, и на выходе мы имеем человеческое потомство. Невероятно ощущать, что я – потомок своего же творения. Сюрреализм заключается еще и в том, что все происходило словно по заранее запрограммированному сценарию, потому как если бы мне везло в юные годы – меня бы просто не было. Не было бы поздневековья, средневековья, античности, эпохи зарождения цивилизаций и эпохи пещерных людей. Планета была бы другой. Одназначно во многом лучше, но в чем-то и хуже. И самое ужасное, что я никак не могу забыть Эванджелину – мою Галатею. Каков сарказм! Имя Эванджелина трансформировалась в «Ева», а Адам, для чьего синтеза я использовал измененную последовательность ДНК Энджи, в мифотворчестве древних людей стал первоисточником для сотворения женщины. Сарказм» (Издатель небрежно отбрасывает рукопись в сторону) А потом, что это за бред: в будущем расчеты ведутся в юанях?!! Ты еще скажи, что через сорок лет весь мир будет засыпан китайскими товарами, гомосексуалистам разрешат жениться друг на друге, а британская автомобильная промышленность будет принадлежать индийцам!
Писатель: Не исключено, сэр, это ведь художественный вымысел.
Издатель: Почитай любого из успешных писателей-фантастов: через пятьдесят лет – в две тысячи девятнадцатом году будут летающие машины на атомных двигателях, компьютеры будут размером с сервант, а на Марс будут возить экскурсии!
Писатель: Сэр, но это их взгляд на будущее, а не мой.
Издатель: Взгляд у него есть свой! Смотреть надо не на то, чтобы быть не таким как другие, а на то, чтобы тебя читало как можно больше подростков! Сегодня больше надо писать про секс! Вроде был задел эротической сцены, и что? Не мог написать как надо?
Писатель: А как надо?
Издатель: Не коси под дурачка, мой мальчик! Сегодня каждая вторая юная леди обладает познаниями Камасутры, и это только начало. Молодой аудитории будет интереснее читать, если то, как твой персонаж трахнул эту вторую чувиху...
Писатель: Лолу?
Издатель: Не перебивай, когда я говорю. В деталях надо. Чтобы, когда подростки читали эту сцену – они бежали в ванную мастурбировать. Секс, насилие и юмор – вот что привлекает внимание!
Писатель: Слушайте, если Вам надо писать порно-новеллы для озабоченных подростков – это без меня. Перестаньте выпускать книги и начните издавать порнушку!
Издатель (издатель наклонился над столом в сторону писателя): Слушай ты, дерьмо собачье, заткни пасть! Если надо будет, начну издавать порно-журналы, а твою рукопись не возьмут ни в одно издательство в ста милях отсюда, понял? Я об этом позабочусь. Я подписал с тобой контракт, Алан, потому, что твоя первая историческая новелла о Викторианской эпохе неплохо продавалась, но в остальном, ты – дерьмо, а не писатель, и твоя работа – дерьмо. Разве что моя безголовая жена очень заинтересовалась твоим бумагомарательством.
Писатель: Понял (не дожидаясь ответа, писатель со всей мочи ударил издателя в нос).
Издатель взвизгнул как девчонка, увидевшая мышь, и, зажимая одной рукой кровоточащий разбитый нос, схватился второй рукой за телефонную трубку, но писатель сразу же вырвал из телефона провод. Издатель в приступе панического ужаса чуть ли не залез под свой массивный дубовый стол, залитый кровью из разбитого носа.
Издатель (Завопил визжащим тоном, призывая на помощь свою супругу): Мэри! Скорее возьми револьвер и иди сюда, меня убивают!
В дверном проеме через несколько секунд показалась элегантно одетая молодая женщина субтильного телосложения с небольшим пистолетом в левой руке. Увидев писателя, «Мэри» побледнела и сделала несколько шагов назад.
Писатель: Здраствуй, Лола! (Достает из кармана аннигилятор и направляет его на молодую женщину). А ты все такая же!
Издатель: Какая Лола!? Ты – шлюха проклятая, ты знаешь этого выродка? А ты, ублюдок, убери этот пластмассовый пугач! Тебе конец, я тебя упеку за решетку, уж поверь! А тебя, Мэри, я по миру пущу! Завтра же подам на развод!
Лола Заткнись!
Лола выстрелила в мужа-издателя, и тот опрокинулся в кожаном кресле, грузно упав на пол.
Лола (начинает плакать): Виталик.... Прости, я.... Сразу поняла, что это ты, когда Хэнк дал мне эту рукопись...
Писатель: Все что мне надо было сделать – написать воспоминания, отдать рукопись твоему мужу. Я ведь выследил тебя, а поначалу думал, что ты погибла, спасая меня и Эванджелину. А ты, вышла на «десятый путь». -(Виталий навел аннигилятор на Лолу).
Лола: Пожалуйста, не надо.
Писатель: То же самое ты должна была сказать себе, когда начала искать связи с последователями несараляширов!
Лола: Но я все еще люблю тебя...
Писатель: Любишь? ... Может быть. ... Знаешь, я искренне хотел встретиться с тобой, чтобы поблагодарить. Рассказать в каком я перед тобой неоплатном долгу. Но эта интенция во мне жила ровно до того момента, когда я узнал про действия несараляширов в двадцатом веке. Что же я узнаю? Лола вовсе не пожертвовала собой, а перепрограммировала карту полета хроно-транспортеров! Отличная идея с картой полета. Я ей воспользовался, когда сочинял миссию для Адама Веста.
Лола (направляет на Виталия пистолет): Адам Вест – твое творение?
Писатель: Мое. Знаешь, кода-то давно, в университете я проходил в курсе истории искусств влияние религиозных текстов на сюжеты в искусстве. И когда мы проходили христианско-иудейскую мифологию о сотворении человека, я никак не мог понять, откуда взялся апокрифический персонаж Лилит. И знаешь в чем сарказм? Это – ты. ... Хочешь в меня выстрелить? Давай, валяй! Вот только даже если сейчас ты в меня и выстрелишь, аннигилятор разнесет этот дом в щепки, самоуничтожившись. Ты отняла у меня Эванджелину из ревности, и хотела ее продать как лабораторную мышь последователям «десятого пути». Стреляй! Что же ты? Убей меня, ты ведь хочешь смерти Энджи? Значит, убьешь и меня, так как я – дальний ее потомок. Стреляй!
Лола (выронила пистолет, упала на колени и зарыдала): Но я ведь еще не продала информацию.
Писатель: Я знаю. Тебе это только предстоит сделать – ты встречаешься с апологетом «десятого пути» сегодня в семь вечера в Кэмбдоне. Я надеялся, что ты не согласишься, но ты решила продать ее.
Лола (умоляюще сложила ладони): Я всего лишь хотела вернуть тебя.
Писатель: Если ты хотела вернуть меня, почему же ты вышла замуж за Хэнка? И зачем ты его сейчас застрелила, а?
Лола: Прости меня
Лола быстро подняла с пола револьвер, вставила себе рот и нажала на курок. Прогремел еще один выстрел, стена позади Лолы моментально окрасились ее выбитыми мозгами.
Писатель: Дура ты, Лола. (Убирает аннигилятор в карман) Какая же ты дура... Впрочем, не важно.
Писатель надел кепку и быстро ушел из офиса издателя.