Лето. Жара. Мертвецы. [Приостановлено]

  - Так значит, вы военные? – задал я вопрос, ответ на который был и так понятен, но всё же требовал подтверждения.

- Да. Тебя что-то удивляет?

- Ну... – я замялся, подбирая нужные слова. – Насколько я знаю, президент распустил армию при уходе со своего поста. Неужели это всё только на словах?

- Нет, так и есть, - парень достал из наплечной сумки флягу с водой, жадно отпил из неё несколько глотков и продолжил. – Как только он ушёл, большая часть военных баз распалась. Почти каждого из проходивших срочную службу дома ждала семья, защита которой для них была в большем приоритете, чем защита целой страны. Таким образом, они разъехались кто куда. Но те, кого никто не ждёт, заселили одну из пустующих баз, пустили сообщение о поиске себе подобных по радиосигналам, и вскоре собрали целую армию. Но тут возник вопрос – собраться-то мы собрались, но что делать дальше? Тогда один из нас, имевший наибольший авторитет среди команды, вывалил на стол карту и ткнул пальцем на один район. Около двух лет назад была создана программа о полном переходе на природные источники энергии. Солнечные лучи, ветер, поток рек. Всё это является безопасным и главное бесплатным сырьём, если это можно так назвать. Тогда экспериментально были построены три «Природных Зоны», по одной на каждый природный источник энергии. Нами было решено поселиться в ближайшем из них. Небольшой городок, энергия в который поступает от огромной «солнечной фермы». Целый гектар, до отказа заставленный солнечными батареями. В наше время это самое то.

Мужчина остановил рассказ, переводя дыхание и смачивая горло ещё несколькими глотками из фляги. Затем, вытерев мокрые губы рукавом и вдохнув полной грудью, продолжил:

- Зачистка заняла всего неделю. Город небольшой, да и дома заняты далеко не все, так как купить жилье там стоило огромных денег. Там же нашлась группа выживших. Женщины, старики, дети. Все они, к счастью дня нас, оказались безобидными, и тогда пришла новая мысль: создать целую колонию выживших, отгородиться от внешнего мира высокой стеной, дать людям надежду на светлое будущее. Согласились на это на удивление все, и все же стали способствовать укреплению нашего нового дома. Стена из бетона и железа была возведена за невероятно кротчайшие сроки – полторы недели. И это при том, что стена огораживает город полностью, не оставляя за своими пределами ни одного дома. Энергоснабжение от солнечной фермы было восстановлено, и сейчас колония процветает. Созданы группы для поисков дружественных выживших и истребления настроенных крайне агрессивно. Сейчас численность населения составляет свыше двух тысяч человек, и эта цифра растёт с каждым днём.

Я, не зная, что на это ответить, просто кивнул. Если всё то, что сейчас было сказано – чистейшая правда, то всерьёз появлялась надежда на светлое будущее.

- У вас есть квалифицированные врачи? – спросил я, кивнув на Фелицию.

- Врачи, учителя, группа учёных. Полный набор для создания нового мира, построенного на костях старого.

Машина уже давно выехала из города, и теперь неслась по длинной асфальтированной трассе, стрелой пронзавшей бескрайние просторы мёртвого мира. Сейчас мы проезжали сочные луга, наполненные дурманным запахом различных цветов и трав, над которыми, не обращая никакого внимания на гибель человечества, не покладая лапок трудились сотни насекомых, опыляя цветы и собирая с них сладкий нектар. Щебетали полевые птицы, низко кружа над землёй, высматривая себе пропитание. Мертвецов не было видно. Наверное, какой-то инстинкт вёл их в города, подсказывая, что найти еду там намного проще.

Луга закончились, плавно перейдя в хвойный лес. Запах леса возвращал меня в детство. В беззаботные времена, в которых я всё лето проводил у бабушки, жившей в похожем лесу. Благодаря ней я научился разбираться в грибах, ягодах и полезных травах, а так же мастерски высматривать их среди других растений. Такой, казалось бы, бесполезный для городского жителя навык всё же может пригодиться мне в ближайшее время. Колония существует всего первый год, а это означает, что даже если огороды там и разбиты, плодоносить они начнут как минимум в следующем году. Следовательно, на первое время пропитание придётся искать в других местах: городах, посёлках, и всё тех же лесах.

Лес завораживал своей загадочной красотой. Дорога, усеянная хвойными иголками, почти не отличалась от окружавшей её влажной земли. С густых крон деревьев холодными каплями стекала дождевая вода, капая с пахучих веток и орошая пространство вокруг приятной прохладой, которой так не хватало всё это время. Но лучи солнца, изредка пробивавшиеся сквозь туго сплетённые между собой еловые ветви, высушивали всё под собой, поднимая с земли сизый туман, стелящийся невысоко над землей шёлковым покрывалом.

Лес редко обрывался, открывая взору обширную поляну с серыми стенами колонии в её центре.

- Почти приехали, - буркнул водитель.

Уже отсюда виднелась солнечная ферма. Сотни батарей выстраивали сплошную зеркальную поверхность, жадно заглатывая попадающие на них солнечные лучи. Между самими батареями ходят несколько вооружённых людей, должно быть, охраняющие их от хулиганов, мертвецов и случайно забредших сюда животных. Чем ближе мы подъезжали к стенам, тем чище становилась окружавшая их поляна. Стали заметны срубы деревьев, припорошённые перегноем и выросшей поверх них травы.

И вот – мы у самых ворот колонии. Стены поражали своей высотой, поднимаясь вверх на высоту двухэтажного дома. Снаружи они облицованы резными металлическими листами и в некоторых местах – декоративным камнем. Сами стены уходили вдоль на столько, насколько хватало глаз, скрываясь в тени деревьев. С великим трудом верилось в то, что на их возведение ушло всего полторы недели.

Сами ворота представляли собой прямоугольную вырезку в стене высотой около трех с половиной метров и шириной в десять метров. Вырезка заполнена тяжёлыми стальными воротами с маленькими оконцами наверху. В одном из них показалась светлая кучерявая голова молодого парня, а затем сразу же скрылась в нём. Тогда ворота, лязгнув тяжёлыми ставнями, разъехались в стороны с гулким дребезгом железа. Машина взревела мотором, въезжая на территорию колонии.

То, что находилось внутри, заставляло раскрыть рот в удивлении. Чистые, недавно оштукатуренные дома высотой в три этажа максимум, аккуратная газонная трава там, где заканчивался асфальт, и люди. Сотни людей, занятых повседневными делами: женщины подметают пространство у входов в подъезды, развешивают свежее бельё на балконах, ведут светские беседы, попивая прохладный напиток; мужчины готовят какой-то шатёр на небольшой полянке, вбивая в землю стойки большими тяжёлыми молотками; резвятся дети, заливая всю территорию чистым звонким смехом.

- Что, впечатляет? – улыбнулся один из солдат, похлопав меня по плечу. – А это только начало. В ближайшем будущем, когда наберётся достаточно обученных бойцов, мы собираемся занять город. Уже сейчас по всей его территории установлены множество аванпостов, зачищающих от зомби и мародёров установленные им районы. Большие планы готовятся на дальние сроки, о которых рассказать тебе я пока что не могу.

Машина затормозила на стоянке, давая возможность людям выбраться из кузова. Взяв Фелицию на руки, я спустился на твёрдую землю и первым делом спросил, где находится госпиталь. Восхищение восхищением, в жизнь девушки важнее.

Один из солдат, получив разрешения у командира, любезно согласился самостоятельно проводить меня до госпиталя. Сорвавшись с места, понимая всю критичность ситуации, он жестом поманил меня за собой.

***

Я сидел в до блеска начищенном коридоре, обхватив руками голову в долгом, мучительном ожидании. Фелицию перевели в реанимацию. Диагноз подтвердился – заражение крови. Название самой болезни я не запомнил – слишком уж оно длинное для моего уставшего мозга. Вот уже четыре часа как врачи скрылись за тяжёлыми дверями вместе с девушкой, потерявшей сознание от потери крови. Над дверью одиноко горело табло с надписью «не входить», тускло освещая тёмный коридор больницы.

Помимо меня в коридоре нет никого. Тишина, разбавляемая лишь гудением электронного табло, с чудовищной силой давила на уши и мозг, заставляя всё сильнее сжимать запущенные в волосы пальцы.

Почему так долго? Неужели, всё настолько плохо? Почему нельзя отправить хотя бы одного человека, чтобы тот сказал мне заветные слова: «Состояние стабилизировалось»?

Живот чудовищно урчал, сообщая о диком голоде. Я не ел более двадцати четырёх часов, а последний перекус состоял из половины тарелки гадкой перловки. Буфет находился этажом ниже, но спускаться в него я не решался. Я боялся пропустить человека, который выйдет из реанимации с заключением. Руки дрожали, с трудом удерживая, казалось, свинцовую голову. Кровь пульсировала в висках, отдавая болью в глаза. Ожидание вытягивало из меня все соки.

И вот, глухо щёлкнув, табличка с надписью «Не входить» потухла, оставив меня в кромешной тьме, проникающей в каждую клеточку тела. Дверь с тихим скрипом отворилась, разрезая темноту ярким светом, заставившим меня зажмуриться.

Прикрыв за собой дверь, врач устало опустился на кресло рядом со мной, хрипло тяжело дыша. Молчит. Боится сообщать плохую новость?

- Что с ней? – прервал тишину я, отняв голову от руки и взглянув в невзрачного мужчину лет сорока.

- Остаётся на дальнейшее наблюдение, - промолчав около минуты, ответил он. – Жить будет.

Всего два слова. Всего два слова сбросили с моих плеч тяжёлый груз, заставив вздохнуть с облегчением. Душа тут же наполнилась фейерверком радости, вызвав глупую улыбку на лице, стянувшую потрескавшуюся и высушенную от жары кожу.

- Я могу войти? – нетерпеливо спросил я, поднявшись с кресла.

- Да, но очень тихо. Она без сознания.

Буквально влетев в реанимацию, я бегло осмотрел помещение и направился к койке девушки. Возле неё стояла женщина в возрасте, настраивая приборы, провода от которых тянулись к лицу и груди девушки. Обернувшись от неожиданности, она расплылась в приветливой улыбке и подвинулась, освобождая пространство у койки для меня.

Я упал на колени перед Фелицией и сжал в ладонях её здоровую руку. Лицо девушки, мёртвенно бледное несколько часов назад, наполнилось прежним румянцем. Пострадавшая рука открыта, и зашита толстой хирургической нитью. Из раны маленькими каплями сочится прозрачная жидкость, которую меня попросили аккуратно промокнуть сухой салфеткой.

- Руку чудом удалось спасти, - мягким голосом проговорила женщина, опустив руку мне на плечо. – Гноя было столько, что с трудом верилось, что рука незаражена новым вирусом. Ещё бы немного, и тут уже не то, что руку, но и девушку спасти бы не удалось. Ты настоящий молодец, потому что несмотря на её состояние, не побоялся подвергнуть её встряске и донести до машины.

- Спасибо, - только и смог сказать я, с трепетом всматриваясь в лицо Фелиции.

- Не за что, - женщина улыбнулась и вернулась к настройке приборов.

Когда всё было сделано, она молча постояла в отдалении около минуты и снова подошла ко мне.

- Ты устал. Тебе нужен отдых.

- Нет, я в порядке, - голос предательски дрогнул, выдавая мою ложь.

- Не волнуйся, с ней всё будет хорошо, - женщина снова улыбнулась, и эта мягкая, лучезарная и такая искренняя улыбка заставила меня ей поверить.

Женщина помогла мне подняться и проводила до самого выхода из больницы, отправив одного из санитаров за временным наблюдением за Фелицией.

- Ты ведь новенький? – скорее утвердительно, чем вопросительно проговорила она, остановившись у выхода. – Уже поздно, и вас вряд ли внесут в базу данных сегодня, а соответственно, не дадут жильё. В больнице я тебя оставить не могу, но в двух кварталах отсюда есть пустующий дом. Двери открыты, так что можешь одну ночь провести там, а утром – на идентификацию. Спроси у любого человека, и тебе укажут дорогу.

- Спасибо, - натянуто улыбнулся я и вышел из больницы.

Чистый воздух вне помещения слегка приободрил меня. Пусть на улице жарче, чем в помещении, но думается здесь лучше. Голова, нагруженная пережитым за сегодня, ужасно раскалывалась, словно по ней ударили свинцовым молотом. Два дня подряд я находился на волосок от смерти, и почти полтора месяца – чуть больше, чем на волоске. Высокие стены колонии навевали чувство спокойствия и защищённости, но привычка по-прежнему заставляла вздрагивать от каждого шороха.

Медленно шагая уставшими до изнеможения ногами, я прислушивался к ночной тишине, нарушаемой лишь уханьем филина где-то в отдалении. Веки налились свинцом, угрожая закрыться в любой момент и не открыться до самого утра.

Не доходя до назначенного места один квартал, я опустился на старую покосившуюся скамейку и, запрокинув голову, тут же провалился в сон.