Кровь и кости
|Ночь. Апартаменты в Риме. Тишина. Зеркало. Она на грани женщины и воина. Флешбеки. Голоса прошлого. Первая настоящая трещина в броне "дочки Моретти".
Свет лампы едва освещал комнату. Ровно, как разрез на горле – точное, узкое.
Алиса сидела перед зеркалом, голая по пояс, в темном халате, с расстегнутым вырезом. Ее кожа — гладкая, молочная — походила на мрамор: холодная, идеальная, чужая.
Она водила пальцем по рубцу на плечи – маленькому, бледному, почти незаметному. Ей было семь, когда это произошло. Она тогда улыбнулась, когда отец сказал:
- "Маленькая рана - это первое знакомство с честью. Кровь - это подпись. А боль - это твоя цена."
Алиса тогда гордо кивнула. Она хотела, чтобы он гордился ею.
|Флэшбек: Вилла Моретти. 12 лет. Она маленькая тень за отцом.
— Ты никогда не должен просить.
– А если я хочу?
– Тогда забираешь.
Дон Витторио держал ее за запястье – крепко, как муж, а не отец. Ей только что подарили белую лошадь — символ принадлежности к клану. Но она не умела управлять им. Упала. Упала плохо.
Он не подошел, не поднял. Сказал только:
– Если ты боишься – ты мертва.
Она встала. Со сломанным ребром. И он сказал тогда впервые:
- "Brava."
Это было лучше "Я тебя люблю". В их семье это было одно и то же.
|Настоящее. Рим. Зеркало. Ночь.
Она приподнялась, подошла к окну. Внизу – ночной город. Свет фар, дождь, блики на стекле.
Мир, где есть место всему – кроме слабости.
Ее рука снова коснулась браслета. Изысканное золото с крохотной гравировкой: "Fino alla fine" - "До самого конца".
Это был ее крест. И ее цепи.
Но в этот раз она не надела его. Просто держала. Пульсировала в ладони память, кровь, приказ.
|Флешбэк: 16 лет. Первый поцелуй. Первая смерть.
Ее привезли на склад, где содержали информатора. Молодой парень. Он изменил — но клялся, что не имел выбора.
Она должна была это сделать.
Он держал ее руку, плакал.
– Прошу... Ты – еще ребенок...
Алиса поцеловала его. Мягко. Как в фильмах. Он на мгновение усмехнулся.
И тогда она воткнула нож ему в шею.
Отец сказал:
- "Твоя первая любовь - это смерть. И запомни: она всегда будет верна."
|Возвращение. Настоящее. Она стоит у окна.
В этот момент она вспомнила глаза Леона. Не те, что смотрели с похотью. А те, что на мгновение стали мягкими, когда она сказала, что потеряла мать.
Это была ложь. Но взгляд его был подлинный. И в том взгляде она почувствовала...
тепло.
Не приказ. Не обязанность.
Просто... желание увидеть ее.
А не ее роль.
Ее дыхание стало глубже. Она прошлась босиком к кровати. Сила. Закрыла глаза.
В голове – голос отца:
- "Ты - клинок. Без слез. Без страха. Без сердца."
Но внутри был другой голос. Тихий, женский, почти исчезнувший:
"А что, как я не хочу быть клинком? Что, как я хочу быть кожей? Прикосновением? Желанием?.. Любовью?"
Она легла. Без браслета. Без оружия.
И впервые за многие годы дала себе позволить ночь без войны.