Столица отменяется
Континент Средневековье, полуостров Тимония, деревня у Кривого Мыса с одноименным названием.
Эвиранн этой ночью не спал. Его волновал скорый отъезд и то, что он вообще не знал, что будет после отъезда. Наверное, какое-то обучение. Внезапно в комнату сквозь щель под дверью влетел светящийся шарик. Эвиранн, привыкший к темноте, раздражённый, отвернулся к стенке. По мере движения шар увеличивался, и в один момент он заслонил дверь. Она бесшумно открылась, и, пройдя сквозь шар, пафосно появился двенадцатилетний пацан.
— Брат, ты долго оттягивал, но ты сегодня уезжаешь и обязан принять мой вызов!
— Хорошо, — простонал старший.
Вся оставшаяся темнота в комнате начала шевелиться. Из-под кровати вырос жуткий силуэт и вступил в бой с мальчишкой. Когда Тайлон отбился от теневого монстра, на него с потолка начали сыпаться чёрные пауки, а пол не давал двигаться щупальцами. Тени облепили шар света, и в комнате опять стало темно. Единственное, что светилось, это были глаза мальчика. Он вложил силу в мышцы, резкий рывок в сторону брата, но тот мгновенно увернулся. Однако целью пацана была стена — бам! — и комнату залил солнечный свет. Пока Эвиранн был ослеплён, вокруг него материализовался строй кинжалов, а чуть подальше — огромный меч из света.
— Ладно, я проиграл. — Сказал старший, медленно подняв руки. — Но когда ты на меня прыгнул, я мог на своём месте оставить кинжал из тьмы. Ты бы напоролся на него и умер.
— Что?! Да я могу в темноте видеть, я бы сгруппировался!
— Во-первых, сгруппироваться значит прижать колени к груди, во-вторых, в прыжке ты бы не смог увернуться.
— Да я бы его рассеял!
— МОЛЧАТЬ!
Старческий крик остановил перепалку. Младший выпрямился в струнку и рассеял свои техники, а старший просто лениво повернул голову.
Седая борода деда дёргалась от злости. Он интенсивно шёл к братьям, стуча по земле жёлтым посохом.
— Тайлон, сколько раз я тебе говорил — не приставай к брату! Ишь чего удумал, такой важный день, а ты не в свет, не зря решил на него напасть.
Эвиран решил защитить брата и поднял руку:
— Он не напал, а вызвал на поединок.
Дед смягчился:
— Ишь, защитник. У Тайлона была только одна задача, тебя — не донимать. Он с ней не справился и теперь будет наказан. Тайлон!
Мальчик резко развернулся к дедушке. Тот подошёл:
— В сорока километрах на северо-запад, в стаде диких быков, вожак поднялся до борона.
Эврин про себя подумал, что такое наказание — просто мечта.
— Что ты знаешь о животных-боронах, боец?
После секундного промедления Тайлон выдал:
— При поднятии вожака до титула борона вся стая становится сильнее. Само животное сильно вырастает, получает в пользование одну элементарную стихию. Доклад окончен.
Глаза деда сузились, он был очень недоволен ответом.
Старший решил дополнить:
— Ещё они умнеют до интеллекта 7–9-летнего ребёнка.
Дед теперь ещё и расстроился:
— Эх. Эвиран, иди завтракай. А твоя задача — убить только борона и принести сюда тушку. У тебя два часа. Время пошло.
Последние слова наставник сказал, уже уходя. Братья посмотрели друг на друга, и Тайлон сорвался с места с невероятной скоростью и пропал в лесной чаще.
В деревушке все друг друга знали. На прощальный обед позвали всех желающих. Староста деревни забрался на перевёрнутую деревянную лодку и прочитал речь о том, что это великая честь, что из нашего захолустья выходит такой сильный одарённый.
После речи он сел за стол и погрузился в воспоминания.
— Если в деревне Тимонии рождается одарённый ребёнок, правительство мгновенно увеличивает этой деревне бюджет, так как одарённые у бездарных рождаются редко, но метко, именно так рождаются самые сильные войны. В восемнадцать лет ребёнка забирают в столицу, если он умрёт до этого срока, приедет комиссия, и все, кто не углядел, будут казнены, до свидания.
Именно так городские в бане объяснили ситуацию Филиппу, старосте деревни, через год после рождения одарённого. Филип не знал, как на это реагировать, это такая ответственность, но и оклад увеличат, а когда мудрый староста не знал, что делать, он шёл к своей жене, в итоге в этот же день устроили праздник.
Деревня была у моря, с другой стороны её окружал густой лес, и было две дороги: одна почти прямая в столицу и ещё одна в ближайший город, идеальное место для развития одарённого.
Пацан рос, в детстве был очень скромный, но однажды, когда ему было 5, на него наехала компания хулиганов, так он неуклюжа, пытаясь их не поранить, параллельно извиняясь, избил обидчиков, к 8 годам дар раскансирвировался, приехали из столицы учёные, проанализировали и сделали вывод.
Тёмный дар, класс — преобразователь, потонеал ранга ЧИТ, это было рассказанно семье мальчика, но там было видно, что никто, кроме деда, ничего не понял, а дед ещё стоял с таким выражением лица, как будто и без учёных всё знал, до рождения мальчика он был единственным одарённым в деревне. На счёт дедушки: он был главой древнего, но обнищавшего рода на материке, в какой-то момент все, кроме него и его жены, погибли от какой-то магической болезни, дед был уверен, что это всё убийство с помощью какого-то необычного дара, у рода было много врагов, ну, в один момент и жена погибла при родах, Мардон был разбит и разочарован, родилась неодарённая девочка, это стало последней каплей, он законсервировал все активы рода и уехал в Тимонийскую захолустную деревушку.
Когда Эверанну исполнилось 6 лет, у него родился брат, тоже одарённый, под напором дедули назвали Тайлан. И после этого в поведении Мардона начались странности, до рождения второго внука он казался просто милым заботливым дедушкой, он часто ворчал:
«Да отстаньте вы от мальчика, дайте ему делать что хочет, пусть получает удовольствие от жизни».
И к нему отношение не менялось, странность в том, что второго внука он гонял, воспитывал, обучал до изнеможения, окружающим такое его поведение казалось очень нелогичным, дед это оправдывал тем, что Эвиран сам тренируется, даже если его не просят, да и научить он его ничему не сможет, а Тайрона он натаскает, чтобы ему обидно было на фоне брата, звучало логично, пока 9-летний не перегнал 16-летнего, для старшего это был удар, но младший тоже был разочарован, дед всё также продолжал пытаться построить Эвирану счастливое беззаботное детство, а тренировки и обучение Тайрона не становились проще, две несчастные крайности, ещё и дары противоположные.
У Тайрона светлый дар, класс — преобразователь, потонел ранга ЧИТ.
На проводах были добрые слова, слёзы, дед очень тепло попрощался с внуком:
— Прощай, внучок, знай, я старался сделать тебе счастливое детство.
И передал ему чёрную продолговатую шкатулку и строго наказал открыть только когда он приедет на место, к Эвирону подбежала раскрасневшаяся девочка его возраста и передала ему записку, обняла его и убежала, Тайран мялся, но тоже мило обнял брата, заплакал и убежал.
Повозка тронулась, Эаирин рисовал брата, и ему оставалось только чёлка, ну вот и всё, в какой-то момент где-то просил вести эверина дневник и структурированно туда записывать интересные факты о мире, и парню очень понравилась эта идея, в какой то момент он законспектировал всё, что узнал о мире, но половина дневника оставалась пустой, его это бесило, но незадолго до отъезда он придумал себе хобби: зарисовывать и расписывать дары интересных людей.
Пару километров всё было спокойно.
За 2 часа поездки Эаирин закончил странички, посвящённые его деду и брату, брату, на Тайлона нахлынули воспоминания.
Комната Тайлона напоминала лабораторию безумного алхимика. На полках, полу какие-то непонятные чертежи, на некоторых вскрытые лягушки и мыши с подробным описанием, где какой орган, банки со светящимися жуками, кристаллы в паутине, примерная карта мира с отметкой от руки на континенте Востазия «здесь водятся драконы», картину довершали раскиданные повсюду книги. Запах стоял густой — смесь ладана, чернил и жареных каштанов (Тайлон вечно что-то поджигал).
— Брат… — Младший вертел в руках молохитовый амулет, трофей. — Дед сказал, что твой дар… чёрный. Что люди с таким даром… часто сходят с ума.
Эвиранн, полулёжа на сундуке, оторвался от книги:
— И?
— А если ты… — Тайлон сглотнул. — Если начнёшь говорить, что ты «не ты»?
Старший закрыл книгу с глухим стуком. В тишине стало слышно, как за окном выл ветер, вдалеке слышно, как бьются волны о скалы Кривого Мыса.
— Если такое случится, пообещай, что убьёшь меня.
— Что?! — Тайлон вскочил, опрокинув стул. — Нет! Я буду… буду лечить! Искать способ…
— Сумасшедшего не вылечишь, — Эвиранн внешне сохранял спокойствие, но тени за его спиной заклубились. — Лучше смерть, чем жизнь в безумии.
Младший сжал кулаки, глаза вспыхнули жёлтым:
— Не могу!
— Тогда не ной, — Старший усмехнулся, но голос дрогнул. — Ладно. Обещай, что попытаешься вернуть меня. Но если не выйдет…
Тайлон резко протянул руку. Эвиранн улыбнулся и пожал её — ладонь младшего была липкой от сладостей и дрожала.
— Обещаю.
А в реальном времени повозка скрипела по лесной дороге, колёса увязали в рыхлом грунте. Эверен весь раскрасневшийся рассматривал записку от Люды, той девочки, что дала ему записку, девочка наивно посвящала его в свои чувства, писала, что уже давно к нему не равнодушна, и что она будет изо всех сил тренироваться, чтобы на правах воина или элитного наёмника приехать в столицу. Для Тайлона любые взаимодействия с женским полом были чем-то табуированым, и эта записка его смутила и вызвала всплеск прежде незнакомых приятных чувств. Эверен еще пару раз перечитал любовное письмо и начал спешно зарисовывать черты девушки, чтобы их не забыть в долгой разлуке, он дорисовал лицо, когда лошадь начала брыкаться и волноваться, возница внезапно дёрнул вожжи.
— Чёрт! — мужчина вскрикнул, впиваясь каблуками в подножку. — Стой, дьявол!
Перед лошадьми материализовалась человеческая фигура. Юноша, голый, в засохшей крови, особенно руки. Его глаза — стеклянные, невидящие — смотрели сквозь. Время замерло.
Лошадь, не успев затормозить, врезалась копытами в грудь незнакомца. В следующее мгновение её тело разорвалось пополам, как перезревший плод. Кишки, обмотанные вокруг оголённых рёбер, кровь брызнула на мох. Эрс спрыгнул с повозки и судорожно начал создавать чёрных волков из теней вокруг.
— Матерь божья! — возница рванулся за топором.
Его тело ударом вмяло в повозку раньше, чем пальцы коснулись рукояти.
Эвиран почти закончил создание помошников, тени вокруг него кипели чёрными пузырями. Он не видел удара — только вспышку боли, когда его шея с хрустом переломилась.
«Как... глупо...» Мир опрокинулся. Последнее, что он успел заметить — глаза убийцы. В них не было ни ярости, ни торжества. Только пустота.
Голый, испачканный в кишках лошади и в крови двух людей убийца замер, начал оглядываться и прислушиваться, пытаясь услышать новую жертву, но. Туман рассеялся, наконец-то контролирую своё тело, подумал я, упал на колени и меня обильно стошнило, а дальше сознание меня опять покинуло.
Эверен бесславно погиб, его душа покинула тело, но не полетела и не про валилась в нижний мир, в последние секунды жизни все духовные уровни сливаются, и воля человека приобретает вес, Эверин перед смертью хотел отомстить и встретиться с той, что искренне полюбила и готова посвятить жизнь тому, чтобы приблизиться к нему. Это условие смешалось с его тёмным даром, и в результате его душа провалилась в тень, которую отбрасывал труп Эверина. Тьма, в которой погрузилась душа, расплылась чернильным пятном, посередине появилась серая рваная полоска, которая начала подниматься, утягивая за собой пятно, как накидку, через пару мгновений над телом парня возвышалась изящная чёрная сущность с серой полоской на месте, где у людей обычно лицо, то, что раньше звалось Эвереном, подплыло к своему палачу, протянуло руку, чтобы высосать жизнь из спящего человека, но у тени в голове начал звучать очень величественный голос:
__ А сейчас ты отходишь от парня, делаешь вид, как будто передумал, и свободно идёшь куда хочешь, иначе мне придётся стереть твоё существование. __
Но одержимая местью тень не вняла предупреждению и продолжила тянуться к спящему человеку, мгновение, и чёрная костлявая кисть исчезла, полоска на лице расширилась от удивления, затем пропало предплечье, тень выпрямилась, кивнула Молл, всё поняла, и рука вернулась на место, но перед тем как выполнить приказ подлетела к повозке и взяла свой дневник, тот же властный голос:
_Оставь_
Тень открыла дневник, пролистала несколько страниц и остановилась на изображении девочки, лицевая полоска сузилась, и тень вырвала изоброжение и не глядя кинула дневник в кровавую лужу, затем развернулась и только собралась пойти в сторону вещей, опять прозвучал голос.
_Если хочешь забрать ту шкатулку, даже не думай, она не тебе предназначена._
Тень была в шоке и ярости, подлетело к своему бывшему, остывшему телу и вытащило любовную записку, развернулась и полетела в сторону деревни у кривого мыса.
Я очнулся с новой волной тошноты, поднялся. Каждый мускул горел, будто его пропустили через жернова, особо сильно болели правое плечо и голова.
— Ах, дракона мать... — прошипел я, сгрёб горсть мха, вытирая лицо. Рука дрожит, паршивые ощущения. Вокруг — кошмар.
Тушу лошади раскидало на десять шагов в обе стороны. То, что осталось от возницы, лежало в воронке. Куда стекла кровь и образовалась лужа, уже холодный. Голова какого-то молодого парня. Ужасное состояние, не то что идти, вставать невыносимо сложно, ноги как будто сопротивлялись.
— Соберись, черт возьми...
Я собрал все силы, и несмотря на полное отсутствие оных и боль, которая сопровождала каждое движение, я как кукловод волей заставлял двигаться вялое тело.
Огляделся, повозка представляла собой жалкое зрелище. Место, где сидел возничий, превратилась в груду кровавых щепок, вся повозка наклонилась вперёд, и видимо во время ужасающего удара по повозсику сундук, который изначально стоял с другой стороны, подпрыгнул, упал на бок, и всё содержимое сползло в кровавую лужу.
Среди обломков, наполовину погруженный в липкую красную жижу, лежал дневник. Страницы слиплись от запекшейся крови, но кое-что еще можно было разобрать:
"Маврон. Концентрирует свет. Ранг — Паладин. Правый глаз..."
Дальше текст терялся в кровавых разводах. Свежий перед погруженьем в кровь рисунок, изображавший улыбающегося мальчика с белокурыми волосами, теперь напоминал жуткую пародию — чернила расплылись, превратив лицо в оскаленную маску. А портрет старика на предыдущей странице уцелел почти нетронутым.
Отвлекшись от созерцания, я развел руки в стороны, чувствуя, как ноющая боль пронзает каждую мышцу. Когда я свел лопатки, правое плечо хрустнуло с волной боли.
— Холодно...
Используя одежду погонщика и воду из чудом уцелевшей бочки, я смыл с себя следы бойни. Надел черные рабочие штаны, сидели мешковато, пришлось подвязать их веревкой.
Рубашка Эвиранна — так звали покойника, если верить дневнику — была черной, и засохшая кровь на воротнике и груди почти не выделялась.
Мне хотелось остановиться и подумать о произошедшем, что с этим делать и много еще сейчас нужно обдумать, но головная боль гасит любые мысли на корню, со стороны мои потуги подумать выглидили будто я залип, плюнул и продолжил осмотр, но ничего стоящего не нашёл, только в сундуке нашлась чёрная продолговатая шкатулка. Мои пальцы сами потянулись к защёлке.