Тринадцатый

 Йоно привела меня в дальнюю комнату ее квартиры, которая была слабо освещена и больше напоминала склад. Хотя, «слабо освещена» - для этой комнаты слишком серьезный комплимент. Единственное, что служило тут источником света, была одиноко висящая возле самой двери старомодная лампа накаливания, никак не сочетающаяся с современным освещением Нью Арк. Девушка потянула за свисающий шнурок, и лампа вспыхнула тусклым желтоватым светом, противно зажужжав. Я прикрыл голову руками, решив, что сейчас она разлетится десятком мелких осколков, на что девушка только усмехнулась.

- Парень, что только что убил пятерых из огромной винтовки с двумя дырками в теле, боится обычной лампочки, – иронично произнесла она, откидывая коробку со своего пути. – Я вас совсем, мужики, не понимаю.

- Да я как-то это... - попытался оправдаться я, вот только умных слов подобрать не смог. К тому же в этот момент мне на плечо легла огромная паутина, и я стал яростно отряхиваться, оглядываясь по сторонам в поисках ее создателя.

Йоно повернулась ко мне и прищурила глаза. Я сжался, медленно отряхивая плечо, и бросая косые взгляды по сторонам.

- Это не то, что ты думаешь.

- Ну-ну, – покивала она, открывая очередную коробку.

- Я просто не люблю пауков.

- И лампочки.

Она протянула мне черную футболку, продолжая что-то извлекать из коробки. Я взял ее дар и развернул. Ничего необычного. Старомодная черная футболка с треугольным вырезом. Вроде хлопок. Сейчас уже таких не делают. Я поднес ее к носу и принюхался. Футболка пахла свежестью, словно ее недавно постирали и высушили на прохладном летнем ветерке в горах. Я впервые оценил это бесполезное, на мой взгляд, изобретение - коробки для вещей сохраняющие свежесть и предотвращающие попадание пыли на протяжении нескольких лет. Точнее не коробки, а контейнеры, но для меня это не имело никакой разницы. Пожав плечами, я натянул ее на себя. Размер подошел.

- Так и думала, что тебе подойдет, – прервала мои размышления Йоно. Она сидела на корточках, повернув голову в мою сторону. Вопреки своим словам, девушка все же нацепила на себя шелковый халатик, который так же был редкостью в нашем мире. Она протянула мне еще стопку вещей. – Это тоже тебе.

Среди них были прочные кожаные ботинки, похожие на армейские, пара штанов, футболки с рисунками и завершал всю эту картину черный наноплащ. Я опустил все остальное на пол и развернул плащ. Он был словно шит на меня. Дизайн был стандартным – черный наноматериал немного не доставал до колен, рукава были чуть длиннее, чтобы можно было прятать в них руки, внешние карманы напрочь отсутствовали, заканчивался плащ глубоким капюшоном. В глаза сразу бросились тоненькие металлические пластины на плечах, буква «А» в виде пентаграммы на левом рукаве и белый череп во всю спину, половина которого была смазана вниз, словно левая часть его лица стекла по плащу. Я бросил удивленный взгляд на Йоно.

- Нравиться? – спросила она, сверкая глазами.

- Я очень тебе благодарен за такие вещи, но что это такое? – я повернул к ней плащ и указал на череп.

- Неужели не знаешь?

- Мне просто не вериться. Откуда у тебя это?

Йоно прижала ладони к своему лицу и задумчиво закатила глаза.

- Это все мое бурное прошлое. Период становления Арок.

- Значит, ты была одной из них?

Девушка кивнула.

- «Анархия»? – удивился я, разглядывая то букву «А», то лицо Йоно.

- Когда-то я была с сопротивлением. Мне кажется, это было так давно, – она замолчала на минуту, а затем продолжила. – Нас тогда заставили замолкнуть и разойтись за полгода, вычистив все наши норы. «Анархия» так и не успела отгреметь, как следует, и добиться хоть одной из своих целей. Знаешь, во что впоследствии превратилось наше сопротивление?

- В уличных артистов, – кивнул я.

- Именно. – Йоно вскинула в воздух свой указательный палец и описала им несколько кругов. – Мы стали простыми бродягами. Музыкантами, художниками, поэтами. Мы пытались вернуть человечеству хотя бы любовь к искусству. Вернуть им великий дар, оставленный прошлыми поколениями.

- Насколько я помню последних «анархистов» видели в две тысячи девятнадцатом.

- Пять лет назад, – подтвердила Йоно. – Это были последние, кто еще пытался вразумить людей. Теперь нас больше нет. Хотя иногда отдельные музыканты появляются на улицах, пытаясь привлечь внимание и заработать на жизнь. Не особо выходит. – Она печально вздохнула и снова начала рыться в коробках. - А я вот храню вещи нашей старой группы. Смотри.

Девушка откинула еще несколько коробок и достала широкий кейс. Форма его мне была знакома до боли. Долгих десять секунд я пытался понять, что девушка показывает мне гитару. Старую добрую семиструнную гитару. Я не мог в это поверить. Последний раз я видел такую в день «катаклизма». Я тогда, как раз работал в своем баре, и посетители попросили меня сыграть им что-то из Кристиана Кейна. В тот день я последний раз перебирал струны, слышал их легкий шелест, ощущал глянцевую поверхность грифа. Прошло уже десять лет. Гитары остались там же, где и все наши прошлые города, где и все наши мечты и стремления, где и все остальные шесть миллиардов людей.

- Но откуда? – промямлил я.

- Это моя личная, – похвасталась Йоно, прижимая инструмент к себе. – Спасла в тот самый день, и теперь она все время со мной. Нравиться?

- Она бесподобна... - вырвалось у меня. – Настоящая красавица.

- Обо мне ты такого не говорил.

Я вздрогнул, но Йоно улыбалась.

- Хотя сейчас я с тобой согласна.

- Значит, все эти вещи принадлежали твоей группе? – спросил я, оглядывая ее маленький склад.

- Да, я храню это все уже несколько лет.

- А что с вами случилось?

Девушка вздохнула, и сев на коробку поставила гитару на колено.

- Случился новый мир, Лето, вот что случилось. Музыка никому не нужна. Мы были никому не нужны. Мне пришлось выбирать между работой в госпитале и игрой в группе. В пользу работы решили все участники группы кроме нашего вокалиста. Он держался до последнего, пока не умер от воспаления. – Девушка оторвала руку от грифа гитары и указала в мою сторону. – Кстати, сейчас ты держишь в руках его одежду.

Я дернулся в сторону, словно опасаясь той же судьбы, что и владелец одежды, но потом вспомнил, что на мне его футболка и смирился с этим.

- Не парься. Вряд ли ты умрешь лишь от того, что прошлый ее владелец был слегка двинутый. Если уж ты пережил несколько пулевых ранений, то болезни тебе явно не страшны.

- Надеюсь, – ответил я, разглядывая череп на плаще. Насколько я помню, половина размытого лица означала насильственное изменение личности. Вроде того, что забирая у человека искусство, будь то музыка или поэзия, сильные мира сего стирали половину человеческой личности. Смывали часть его сознания. Создавая подвластных только науке машин. Этот череп означал протест. Мне он был приятен. Я разделал точку зрения «анархистов» прошлых лет.

Я поднял голову, завороженный красивым перебором струн. Пальцы Йоно с легкостью бегали по ладам, зажимая аккорды, которые мне давались с трудом в прошлом. Ее длинные, несмотря на небольшой рост, пальчики словно были созданы для игры на музыкальных инструментах, таких как гитары или фортепьяно.

- Красиво, – прошептал я, опасаясь разрушить эту идиллию.

Девушка улыбнулась, и начала медленно петь, постепенно повышая голос. Меня сразу захватило в водовороте эмоций и стало уносить далеко от этого холодного города, туда, вдаль, где еще можно увидеть прекрасные высокие деревья, сверкающие изумрудным изобилием листвы. Туда где можно ощутить дуновение летнего ветерка, где голоса птиц заменяют монотонное гудение бесчисленного множества энергоблоков. Пока она пела, я забыл обо всем. Об этой глупой игре и шести трупах на моей совести. О том, что моя жизнь до сих пор висит на волоске. И о том, что новый мир не то место, в которое приятно возвращаться даже победителем. Когда она повышала голос или брала низкие ноты по моему телу пробегала приятная дрожь заставляющая кровь приливать к лицу и отдаваться глухими ударами в висках. Я плыл за ее голосом, я был частью ее голоса. Такого я не испытывал очень давно. Именно такой была разница между хорошей песней и плохой, между хорошим исполнителем и не очень. Мне Йоно определенно нравилась.

Девушка последний раз провела по струнам и открыла глаза.

- Лето? – позвала она, смущенно улыбаясь. Это был момент, когда я видел смущение на ее лице первый раз и это был один из тех редких случаев, когда можно увидеть подобную эмоцию у «черной мамбы».

- My immortal. – выдохнул я.

- Прости?

- Я вспомнил название песни - My immortal, – повторил я, медленно приходя в себя.

- Верно. – Йоно улыбнулась шире. Смущение исчезло, уступая место ее природной хищности.

- Прости, - прошептал я. – Просто это было бесподобно. Не думал, что когда-нибудь еще услышу живое пение, да еще и от такого прекрасного представителя «Анархии».

- О, благодарю за комплимент.

Йоно карикатурно склонилась, а затем протянул мне гитару.

- Умеешь?

Я потянул к ней руку, а затем застыл, опасаясь прикасаться к этому совершенству и разрушить созданную девушкой и ее гитарой мистическую идиллию. Это был винтажный Gibson G-160 черного цвета с красивым пятном цвета заходящего солнца вокруг нижнего порожка. Я мечтал о такой в своей прошлой жизни, только вот денег что я зарабатывал, не хватало и на десятую часть такой прелести. Некоторым мечтам суждено так и остаться мечтами. Так я всегда думал.

- Ну же, смелее, – подбодрила меня девушка.

Я взял гитару и как завороженный сел на одну из коробок.

- Так ты умеешь?

Я кивнул, боясь открыть рот.

- Что будешь играть? – продолжала свой расспрос Йоно, насмехаясь над моей реакцией.

Я ничего не ответил и просто смотрел на инструмент. Минуту я собирался с мыслями, а затем начал играть. Мне в голову пришла песня Сarnival of Rust, известной в прошлом группы Poets of the Fall. Сложно оценивать себя со стороны исключив из оценки субъективность, но мне показалось, что в тот момент я играл и пел так, как никогда не делал этого в прошлом. Словно во мне раскрылся давно дремлющий где-то глубоко талант. Или просто мне тогда так казалось. Точно я сказать не мог.

Когда я закончил, Йоно долго смотрела на меня, раскрыв рот и сверкая глазами, а затем выкрикнула что-то нечленораздельное и вроде не совсем приличное и стала прыгать на месте, вскидывая руки верх. Затем она снова упала на коробки и на этот раз откинулась назад, разведя руки в стороны и закинув ногу на ногу, прямо как в тот день в клубе. От этого жеста ее халатик скатился с ног и открыл все самое интересное снизу. Девушка не обратила на халат никакого внимания и продолжила покачивать ножкой, странным взглядом рассматривая меня. Через минуту она кивнула и улыбнулась, слегка раскрасневшись.

- Решено. Теперь это гитара твоя.

- Что? – не поверил я своим словам.

- Именно. Считай, что это твой новый образ. Будешь одним из тех самых бродячих музыкантов. Петь ты умеешь. Это будет неплохим прикрытием. Ты же говорил, что после потери Гнезда Сокола, ты потерял отличную точку для наблюдения.

Я кивнул, пораженный тем насколько детально она запомнила мой рассказ. Я считал, что она меня практически не слушала. Я ошибся. Хотя последние несколько дней я все чаше ошибаюсь. Но этот случай был приятной для меня ошибкой.

- А кто кроме бездомных может незаметно бродить по улицам, не вызывая подозрений?

Я перевел взгляд с девушки на гитару.

- Все верно, – радостно крикнула она, хлопнув в ладоши.

Все мои дальнейшие возражения были безапелляционно отклонены. Я не стал с ней долго спорить, учитывая, что мне до безумия хотелось владеть такой малышкой. Потом Йоно показала мне скрытый отдел в кейсе, в который с легкостью помещалась моя винтовка, если ей скрутить ствол. В этом отделе их вокалист прятал травку и все приспособления для ее курения. Правда, из-за этого отдела кейс был излишне громоздким, но людям далеким от мира музыкальных инструментов это было незаметно. Да еще и Йоно объяснила мне смысл металлических пластин на плаще. Их называли «наплечники» и использовали для крепления гитарных кейсов. Использовался принцип магнитов. Регуляторы на ремнях кейса усиливали магнетизм или ослабляли его, позволяя надевать и снимать его с «наплечников». Это избавило музыкантов от бесчисленного количества ремней перетягивающих твое горло, плечи, грудь или постоянно соскальзывающих с плеча.

Мы с Йоно спели еще несколько песен, некоторые разложив на два голоса, и выпили несколько банок пива. Я давно так не веселился, если честно, да еще и в компании девушки. Я считал, что уже никогда не смогу наслаждаться обществом женщин. Когда мы пошли спать, Йоно постелила мне в гостиной, и отправилась в свою комнату. Она ненадолго остановилась перед дверью и минуту поедала меня глазами. Затем элегантно изогнув спинку и вильнув бедрами, скрылась в спальне. Дверь она оставила приоткрытой. Я долго думал о том, стоит ли мне заглянуть к ней или просто ложиться спать. Ее намек я понял ясно... или я все же ошибся? Кто поймет этих женщин? Затем я вспомнил ее змеиный танец и то, как черные кольца ее тела сдавливают мою шею и решил завалиться на диван и забыть обо всем.

Через минуту я уже спал крепким сном. Так закончился второй день игры.