Один шаг от ненависти.

Война. Такое страшное слово. Страшно то, что здесь происходит, с нами, людьми, в моем городе, а может и за его пределами. Я не знаю. Они захватили наш город, застали всех врасплох, «обрубили» связь с внешним миром. Быть может, в других местах все давно уже мертво. Я размышляю об этом из крайних сил, доедая свой последний кусок хлеба и прячась в каком-то подвале. Не помню, как я его нашла, как добежала сюда несколько дней назад. Я знаю лишь то, что не должна попасться ему. Я боюсь его до смерти. Мое имя Клэр. Мне 20 лет. И вот уже 6 месяцев, как я скрываюсь по подвалам, отчаянно пытаюсь сохранить свою жизнь и жизнь других, попавшихся на моем пути людей, от этих чудовищных вампиров. Никто не знает, откуда они взялись, как долго планировали нападение. Наш город, когда-то такой оживленный и красивый, почти целиком превратился в развалины. Мои родители погибли месяц назад, пытаясь спасти группу детей, оставленных на произвол судьбы. Это удалось им успешно, вот только, сами они не успели избежать коварной встречи с нашим врагом.

Теперь я сижу у слабо горящего огня все в том же подвале и считаю серебрянные пули, окунутые когда-то в святую воду, ибо только это может если не убить, то тяжело ранить кровососов. За последние полгода я неплохо научилась драться и обращаться с оружием. Все это заслуги моего отца. Мне больно говорить о родителях, но я стараюсь держаться. Ради них. Ради будущего людей, если оно еще возможно.

Проверив свои припасы, а так же найдя в кармане черной кожаной куртки 72 галлиана*, я решила добраться до ближайшего магазинчика, т.к. хлеб был последним моим съедобным запасом. Конечно, деньги сейчас в магазине и вовсе были не нужны, однако всегда найдется какой-нибудь выходец, грозящий навести суматоху, если ему не выделишь хотя бы галлианов 20. Монеты хорошо переплавляются в пули.

Эти твари, беспощадно жрущие людей, обладают чутким слухом, зрением и, конечно же, обонянием. Если ты идешь по улице и не встречаешь на своем пути злосчастную тварь, не думай, что тебя не заметили. Скорее всего, она просто играет. Так вот, дойдя до ближайшего магазинчика, я осмотрелась, а затем постаралась как можно тише зайти внутрь. Воняло тухлым мясом, алкоголем и какой-то гарью. Легким бегом я «прошлась» по полочкам со всевозможными булками, консервами и прочей долго хранившейся пищей, какая только осталась не тронутой. Подходя к кассе, я захватила бутылек с водкой. Спирт был необходим для обработки ран, ну или для храбрости, как всегда говорилось. На кассе я поискала зажигалку. К сожалению, там не осталось ни одной.

— Ты не видела моего папочку? — спросила вдруг откуда-то взявшаяся девочка.

Я вздрогнула. Сердце бешено забилось, но я старалась держать себя в руках. Девочка не вызывала у меня никакого доверия.

— А где ты его видела в последний раз? — спросила я, стараясь сделать голос как можно спокойнее.

— Вон там, его съели, — она сказала это спокойным тоном с невозмутимым лицом и показала пальцем в окно, — посмотришь?

Хера с два. Я попятилась назад. Дети — вредные существа, многие из них противные и избалованные. Вампирские дети — вдвое капризнее и избалованнее (вампиры сами по себе ЧСВшные личности), только вдобавок еще и хитрые. А эта девочка была, никем другим, как клыкастой нечистью.

— Иди куда шла, — сказала я, доставая свой пистолет и направляя его ей в голову, — это убьет тебя, ты же знаешь?

— Твоя маленькая игрушка меня не убьет, а вот я тебя могу. До последней капельки хочу тебя съесть. Великолепный аромат твоей крови можно учуять за три квартала, у тебя плохая маскировка, — она сделала шаг вперед, а я медлила с выстрелом.

Ее глаза стали ярко-красными, она начала тяжело дышать, но стояла на месте. Я не могла нажать на курок, обличие ребенка останавливало меня, а здравый смысл подталкивал действовать. Мне нельзя медлить в любом случае. Если не выстрелю — меня убьют, если выстрелю и помедлю снова — меня убьют, ибо на звук выстрела тотчас сбегутся остальные. Мне нужно быть быстрее, как бы невозможно то ни было.

— Вот незадача. Господин запретил тебя убивать. Но я уверена, укуси я тебя разок, он не пожадничает, — она дернулась на меня.

И в этот самый момент я стреляю ей в лоб. Пуля сделала свое дело, маленькое отродье мертво. А я резко сорвалась с места и побежала прочь. Бежала я к тому подвалу, где была до похода в магазин. Паранойя накрыла меня, мне казалось, что вот-вот кто-то вцепится мне в ногу или еще куда, хотя вокруг не было ни души. Я добежала до своего укрытия, открыла ключем тяжелую заржавевшую дверь, заперла ее изнутри, скинула рюкзак на расстеленный матрас и села. Сердце бешено стучало, голова кружилась. Я схватила бутылку воды и жадно выпила все содержимое.

— Успокойся, все хорошо! — повторяла я.

Мне не нравился мой сегодняшний настрой. Обычно я была спокойнее и рассудительнее. Быть может, предчувствие подсказывало мне, что скоро я буду поймана? В этот самый момент что-то зашуршало в углу подвала. Тот самый огонь, что горел здесь весь день, еле-еле сейчас освещал мою «спальную зону».

— Кто здесь? — Я начала всматриваться, доставая свой пистолет, который всегда выручал.

Снова легкий шорох, но это не было похоже на то, что какая-то крыса шерстит в поисках еды. Я медленно направилась в тот угол, уверяя себя в том, что никого, кроме меня, тут нет. Но я была не права. Как кто-то мог проникнуть сюда? Я была предельна осторожна все время. Из тени медленно и гордо ко мне вышел тот, от кого я все эти месяцы пыталась спрятаться. Тот, кого я боюсь больше всего на свете, и на кого эти пули, даже будь они умножены в 5 раз, не окажут никакого действия.

— Клод, — прошептала я и быстро направилась к двери.

Но она была закрыта, ключи лежали на матрасе, у которого уже стоял он. Я своими руками вырыла себе могилу, я была беспечна и наивна. И за это в ту минуту так сильно себя корила. Прижавшись спиной к двери, я старалась успокоиться. Он вел игру, ему было весело. А я не намерена сдаваться, пусть даже и была загнана в тупик. Ради своих родных, ради будущего людей, я должна остаться в живых, сделать все возможное для этого, как бы глупо это ни звучало. Это придало мне сил. Направив пистолет на Клода, я выстрелила раз 10, отчего он слабо, но пошатнулся и затем попятился назад. Я подбежала к матрасу и схватила ключи, в следующую секунду была уже у двери и почти ее открыла, как вдруг почувствовала, как он прижал меня к ней с такой силой, что казалось, будто мои легкие сейчас сломаются. Клод тяжело дышал, он уже регенерировал, я была уверена, и был в ярости. От этого дыхания мою кожу покрыли мурашки, а ноги чуть-чуть подкосились. Его мертвая хватка не позволяла сделать никакого движения. Клод медлил, ему все это доставляло большое удовольствие. Мы стояли так долго, я боялась даже пальцем пошевелить. Как будто он размышлял, как лучше ему меня убить. Ведь сделай он это быстро, не получил бы того экстаза, который ожидал получить все эти месяцы, гоняясь за мной. Спрятаться от него невозможно, те месяцы, что мне удавалось это сделать, были просто чудом. Вернее, он просто позволял мне быть спрятанной.

— Наконец-то ты попалась, — прошептал он мне на ухо, отчего кровь в жилах застыла.

Затем он грубо обхватил меня рукой за живот, резко развернул к себе лицом, больно «впечатав» спиной в ту же дверь. И снова тишина, никаких действий, мы снова просто стояли, но на этот раз смотря друг в другу в глаза. Я пыталась дать понять ему, что не боюсь его, хотя бешено стучащее сердце говорило обратное. Его взгляд, властный, гордый, словно гипнотизировал меня. Его глаза янтарного цвета были безумно красивыми, как и он сам. Главарь всех вампиров, представитель древнейшего клана, он пленил и пугал одновременно. Я ненавидела себя за такие мысли, я ненавидела его за всю боль, все смерти, все случившееся. Но все-равно пленилась этой харизме, этому властному персонажу. Дура? Дура. Скоро я могу попрощаться со своей жизнью, мне не выбраться из его лап, мне не вернуть родителей никогда, а я допускаю подобные мысли относительно него. Будь то вампирские чары, или моя тупость, это все не оправдает моего поведения. Я хотела дать отпор, я все еще пыталась, но по-прежнему не могла.

Глаза Клода вдруг стали ярко-красными, он больно схватил меня за волосы, резко наклонил мою голову вбок и впился мне в шею. Адская боль парализовала тело, я закричала и упала на пол. Но он не остановился. Он нагнулся ко мне, посмотрел мне в глаза, нежно проводя рукой по щеке, а затем снова впился в то же место. Слезы полились из моих глаз, я пыталась оттолкнуть его, сделать хоть что-нибудь, но главарь блокировал каждое мое действие. Не будь я такой медлительной, я бы не попалась ему, я бы смогла дать отпор. Почему я такая? Что в моей голове? Как я могу смотреть в глаза врагу и находить их красивыми?

Оторвавшись от моей шеи, он начал кусать все мое тело. Кусал в плечо, кусал в запястье, затем опускался все ниже: живот, икры ног, сопровождая это наглыми поглаживаниями моего тела. Так, кусая меня в ключицу, он грубо держал одной рукой за мою талию, другой за запястья, чтобы я не могла ничего предпринять. Да я и не могла. Боль сковала от головы до ног, а их я особенно не чувствовала. Затем с талии он перешел на мои ягодицы, больно сжимая их и поглаживая одновременно и все еще высасывая из ключицы кровь. Затем он сняла с меня куртку, разорвал мою рубашку и с жадностью начал трогать мою грудь.

— Убери руки, — пропищала я, а затем потеряла сознание.

В глубине души я все же ждала смерти. Да, вот так я противоречила себе. Проснулась я в какой-то уютной комнате. Она была светла, чиста и красива.

— Твою мать.

Да, именно. Я была в их «логове». Что это за комната, его ли она, это мне было не известно. Здесь было так спокойно и солнечно, я облегченно вздохнула и посмотрела в сторону больших панорамных окон. Потом опомнилась. Как мне бежать? Я сорвала с себя одеяло, подбежала к зеркалу и удивилась увиденному. Раны были обработаны, моя кожа была чиста, мои волосы были распущены и расчесаны, из-за чего смотрелись красиво. На мне была длинная белоснежная футболка, а под ней не было ничего, кроме нижнего белья. Я была возмущена и ошарашена одновременно. Чистая постель? Большая, удобная и мягкая кровать? Белоснежная футболка, которая невероятно пахла свежестью? Как мне этого не хватало! И как я была зла в этот момент. Зла, что люди живут сейчас как крысы, а вампиры шикуют и не знают забот! Я осмотрелась: дверь, напротив как раз окна. Если стоять к ним лицом, то справа будет кровать, слева то самое зеркало и дверь в... ванную? У окна диван, островок и небольшой столик. Не комната, мечта. Ни пылинки. Я обожаю чистоту. Мне всегда было принципиально, чтобы в доме царил полный порядок. За последние 6 месяцев я забыла об этом. Стирка стала роскошью, не говоря уже о душе. Хочешь — не хочешь, а научишься быть аккуратнее. Шестимесячный груз грязи и неотесанности с меня был смыт. И я разрешила себе на минуту расслабиться. Но другие люди все еще живут там! Живут так, как жила я. Какое расслабление? В любую минуту сюда придет Клод и вонзит свои клыки мне в шею. Я чувствовала сильную слабость и головокружение. Как мне его одолеть? Где то оружие, способное убить первородного?

Мое внимание снова привлекла та дверь. Я открыла ее. Действительно, ванная. Большая и шикарная. Около нее мягкий коврик, справа раковина, стиральная машина и прочая хуйня. Я не стала все детально осматривать. Я схватила маленькие ножнички, лежащие на полочке у зеркала и вышла оттуда. Встала у входной двери и стала ждать. Долго не пришлось. За дверью послышались шаги, потом было слышно, как кто-то вставил в замок ключ, повернул его и зашел. Я не увидела, кто это, я просто прыгнула на него и воткнула ножницы в горло. Глупо? Отчаянно. Он закричал. И тогда я поняла, что это был не Клод. Я не стала оборачиваться, я выбежала вон, но как только я переступила порог комнаты, врезалась в кого-то. Это был «наш» главарь. Я посмотрела ему в глаза, они были налиты яростью. Клод схватил меня за руку и потащил обратно. Затем кинул на кровать с такой силой, что мне показалось, будто моя рука оторвется. Он кого-то позвал, и раненого забрали. Дверь вновь была закрыта на ключ, а я осталась тет-а-тет со своим врагом. И снова мне некуда бежать. Только я встала с кровати, чтобы из последних сил накинуться на вампира, как он дал мне сильную пощечину, от которой я упала прямо к его ногам. Подняв свой злой взгляд на Клода, держась одной рукой за щеку и тяжело дыша, я сказала:

— Убей ты меня, все-равно рано или поздно сгниешь, как и весь твой мерзкий вид.

Этим я лишь вызвала у него смех. Интересно, когда-нибудь смотрелась ли я еще более жалко, чем в этот момент? Главарь схватил меня за волосы и вновь кинул на кровать. Я не успевала реагировать на его атаки, во мне почти не было сил. Вначале, я брыкалась. Он вновь укусил меня в шею, на этот раз пил кровь недолго, затем сорвал с меня уже заляпанную футболку. Я сопротивлялась. Он больно сжимал мои руки. Клод разорвал мое нижнее белье и начал вольно лапать меня. Когда сил совсем не осталось, я поддалась.

— Прошу, хватит, — взмолилась я.

— Я только начал.

Проклинала все. Себя, за то, что так жалко выгляжу и поступаю. Его и весь его род. Все несправедливое. Он тем временем блуждал по моему телу, исследуя его, словно карту. Больно сжимал грудь и соски, затем поглаживал, опускался ниже, к бедрам, трогал ягодицы, трогал все. Затем он нагнулся и поцеловал меня вниз живота. Удивило? Мне было уже все  — равно. Я не видела ничего из-за слез. Только чувствовала. Чувствовала все. И то жгучее ощущение, охватившее мое сердце и низ живота, совсем не похожее на ненависть. Он спустился к моим половым губам, нежно провел по ним пальцами, исследуя все осторожно. Он дотронулся до клитора, я слышала, как он дышал в тот момент. Тяжело и глубоко. Затем он приподнял меня за бедра и резко вошел. Я вскрикнула, после чего он закрыл мне рот рукой. Клод начал ускоряться, от его импульсивности все внутри горело и болело. Но новое чувство давало о себе знать. Желание? Страсть? Я сошла с ума? Он пользуется мной, как игрушкой. Но почему мое тело так просто ему поддается? Он вошел до конца, двигался резко и грубо, но мне уже не было больно. Через какое-то время главарь нагнулся ко мне, что-то сказал, но я не услышала. Он взял меня за подбородок и поцеловал. Но этот поцелуй начался так нежно, затем же превратился в грубый, страстный, требовательный. Он кусал мои губы до крови и слизывал с них ее. Целовал мою шею, кусал соски и двигался все так же быстро. Через какое-то время остановился, нежно поправил мне волосы и, так же грубо, как и всегда, перевернул меня на живот. Затем приподнял меня, чтобы я теперь стояла на коленях, прогнул в пояснице и снова вошел, схватив за волосы. Он был то груб, то нежен. То целовал меня по всему телу, то грубо трогал или кусал. Не знаю, как долго это все длилось, но когда я подумала, что вот-вот потеряю снование, Клод остановился. Перевернув снова на спину, он начал оставлять дорожку из поцелуем от моих стоп, до бедер. Затем он сделал это на моих половых губах, а затем я ощутила его язык. Затрагивая все нужные точки, он властно, но не больно, проходился по каждому сантиметру, а когда из моих уст непроизвольно вырвался стон, он все прекратил. Больше он меня не тронул. Лишь небрежно кинул на меня край одеяла и сказал:

— Сейчас зайдет горничная и поможет тебе принять душ. Я зайду завтра. И не думай сбежать. Ты обречена быть моей до конца твоих дней, а эти дни я намереваюсь продлить как можно дольше. Сдайся.

Не дожидаясь ответа, он ушел. А я закрыла лицо руками и заревела. Старалась бесшумно. И все думала: заревела я от своей безнадежности? Или от осознания того, что мне понравилось, как меня трахнул мой заклятый враг?