Глава 2
Пятый стоял в одном из переулков, в так называемом, небольшом тоннеле, соединяющим две улицы, где открывался отличный обзор на происходившее по обе стороны, прислонившись к стене спиной и нервно подбрасывая в руке ножик для писем, наблюдая, как тот блестит в отражении фар проезжающих машин. Однако дождь хлестал такой пеленой, что спустя пару минут с трудом можно было разглядеть что-то в приделах четырех метров.
Анна бежала под зонтом в сторону магазина. Как на зло, именно сегодня у неё закончились все таблетки. Подождав, пока дорога освободится от проезжающих машин, что так и норовились окатить её грязью, она перебегает на другую сторону улицы, через пелену капель замечая мелькающий свет вывески магазина. Пару метров и она у цели, но разве всё так просто? С боку, чёрный, как смерть, переулок и, казалось бы, что уже там может быть? Опасаться чёрных и тёмных улиц, а то дядя какой-то украдёт? Усмехнувшись, Анна кидает боковой взгляд в темноту, проходя её мимо, как вдруг чувствует чьё-то движение сзади. Мысли материальны настолько? Что за хрень? Всё происходит на автомате. Девушка разворачивается, пытаясь нанести удар зонтом, всё что было под рукой, но и то она сделать всё равно не успевает. Секунда и Анна получает с ноги удар в живот, сгинаясь и отлетая в сторону, ударяясь затылком о стену. Прям лакомый кусочек. Подняв глаза, та видит мужчину, всего в черном и ростом, мать его, под два метра. Нихуя себе, это кто так в себе не уверен, что на неё решили послать такую горилу? Сплёвывая кровь, Анна отражает удар, ударя того с колена в грудную клетку. Мужчина сгибается, сразу же получая в рожу с ноги. Девушка дралась безостановочно, не оставляя ни секунды для раздумий и передышки. Она всё больше и больше чувствует прилив адреналина и прочих гормонов в кровь, которые словно сводят ту с ума, чувствует, как повреждения в виде саден и гематом быстро затягиваются, а голова возвращает нужные воспоминания о приемах, что даёт ещё больший энтузиазм. Тот уворачивается, пропуская очередной её удар и делает ответный в ногу. Но кто же знал, что координацию та не потеряет, а стойка была настолько крепкой, что ноги были словно херовы зацементированные сваи?
Он решает нанести ещё один, но увы, тот приходится как раз ему, когда Анна с разворота ударяет его в пах, а после, схватив за шиворот, впечатывает с колена в нос и он как-то слишком быстро и ловко ломается. Ибо кто бы мог подумать, что вскоре люди совершенно разных весовых категорий сравняются. Довольная результатом, Анна пару секунд позволяет себе полюбоваться результатом и выдохнуть. Её жутко заводило то, что она снова чувствует то самое заветное чувство, когда та теряет страх и неуверенность, а в ней просыпается и сила и регенерация одновременно. Однако, наравне с этим, её вводил в ступор вопрос: «Почему этот почти двух метровый шкаф, прямо говоря, дерётся как сопляк?». Он ведь сто раз блять мог завалить её. В чем тогда прикол? В прошлом году Анна забросила боевое искусство и на то были свои причины, а с братом они часто дрались, учась оттачивать удары и отражать их, так же обучая друг друга хитрыми приёмами. Сейчас же, по правде, была сама импровизация. Всё, что осталось в памяти и постепенно вспоминалось, она умело применила. Анна слышит, как воздух рассекает какой-то острый предмет и в то же мгновение чувствует резкую боль в животе, её припечатывают силой к стене, вонзая нож практически по рукоятку. Внимательности, Анна, тебе бы точно не помешало!
— Сука! — не сдержавшись, громким стоном выкрикивает она, а тот вынимает нож, думая, что она упадет как грёбаный мешок. Но не тут то было, мразь! Анна выбивает нож, обхватывая руку и, выворачивая, ударяет того во внутреннюю сторону колена, тот теряет равновесие, падая на колени, а затем она вонзает тот же нож ему между рëбер, тем самым повалив его на землю. Голова этого мудака всё ещë в приподнятом положение, а потому, она с размаху ударяет по ней ногой, так, что она поворачивается на бок и раздаётся характерный звук сломанных позвонков.
Анна, словно выйдя из какого омута, начинает жадно глотать воздух, корчась от боли и быстро зажимая рукой рану, из которой неимоверно быстро сочилась херова туча крови, но ощущая, как постепенно поврежденный орган, мышцы и ткани начинают затягивается. Сейчас, как никогда, она должна была подавлять свой страх и панику, что понемногу выходило. В особенности тогда, когда та видела результат своих действий. Анна судорожно бегает глазами по трупу, пытаясь переключится на то, что на его месте могла быть она, насильно запихивая панику и подступающий ком в горле куда подальше. Он пытался убить тебя. Он мог убить тебя. Та повторяла это как мантру, наблюдая как кровавое пятно постепенно растекались больше и больше по бетону.
— Гад ëбаный, не на ту напал, идиот конченный, — шипит та, сглатывая капли крови, которые с носа продолжали стекать ко рту. Хорошо так успел влепить. Она ощущает как он начинает срастаться, отдавая неприятным зудом внутри. И что дальше? Кинуться бежать пока есть силы? Что было бы весьма по-идиотски. Ей нужно прямо здесь и сейчас видеть лицо этого урода, а также, желательно, и причину его нападения, что, конечно же, практически невозможно, потому как он блять мёртв. Отойдя к стенке, она включает фонарь на телефоне освещая его. Она видит его разбитое лицо, шрамы на руках и шее, а периферическим зрением замечает, как кто-то спокойно подходит к ним.
— Неплохо, — тихий и спокойный голос. Это что парень? Постепенно приближаясь, она освещала его очертания лица, мирно лежащие руки в карманах, вальяжную, совершенно безобидную походку. Но разве она будет кому-то доверять?
— Отошёл! — выкрикивает та, вытыкая из мужчины нож и выставляя вперёд. Возможно, её бы сдали в полицию, продолжай она так самоуверенно стоять на месте, но той было плевать, каждый, кто хотя бы посмел подойти к ней мог представлять угрозу. Паранойя? Она решает выкрикнуть ещё что-то, но дар речи пропадёт, когда она видит Пятого. Мать твою, Пятый. Он стоит сука перед ней, на нём ни капли дождя, а его глаза сияют от света фонарика. Тот смотрит на неё хитрым взглядом, но при этом мышцы лица расслаблены. Так спокойно и безмятежно он не выглядел даже не перемене. Какого хрена это все значит?
— Да уж, — с некой долей усмешки в голосе он поворачивает голову в сторону мужчины, — Этот холоп не смог справится с девчонкой... Идиот, — усмехнувшись, а последнее слово тот произносит тише.
— Какого х...
— И что же, он даже не ранил тебя? — хмыкнув и не обращая внимание на её, мягко говоря, не крепкое эмоциональное состояние, он ходит вокруг неё, осматривает как хренов экспонат. Подойдя ближе, он замечает, что водолазка была вся в крови, а на уровне печени красовалась порванная дырка, в которой всë ещё виднелась почти затянувшаяся рана. Он поднимает вопросительный взгляд на неё, мерзким спокойным голосом спрашивая, — Тебе не больно?
— Да пошёл ты! Сука! — ловкое движение и парень закрывает ей рот, развернув так, что теперь она плотно прижата лицом в стену. Она мычит, бьётся, словно в конвульсиях. И как только ты могла так легко позволит кому-то ещё одурачить себя?
— Тихо... — он наклоняется к её уху, выворачивая запястье, из которого сразу же выпадает нож, всё ещё позволяя девушке ещё немного посопротивляться, прежде чем она замирает, — Успокойся... — сладкий, словно мёд голос, доводит её до мурашек. Видимо выброс адреналина немного затуманивает разум, а сейчас, когда на его уход нужно время, все тактильные ощущения приходятся так остро, что всплывает ещё один побочный эффект, который та когда-то вычитала в медицинском утверждении:
«Тактильное общение подводит к резкому возбуждению и насыщению организма шоковыми ощущениями. Подобным тому, когда в человека вливают двойную дозу наркотического средства»
Уязвимым её делала не невнимательность или незнание приёма и т.д., уязвимым её делал сам организм. Но откуда он тогда это блять знал? Анна ощущает его горячее дыхание у себя на ключицах, пытаясь сдерживает неистовый стон. Мать твою, соберись, дура! Но, когда его губы нежно ложатся на ее оголенную кожу, снова вызывая волну мурашек, а ягодицы сами по себе поднимаются вверх, касаясь его паха, Анна срывается, и из уст вылетает приглушенный стон. В животе растекалось приятное наслаждение, несящее за собой некую эйфорию странных, не характерных для неё нынешних чувств и забытому чувству. С каждым обжигающим, будоражащим прикосновением, теперь отдаленно похожим на поцелуи, он словно играл с ее кожей и, неоднократно ловя ее сбитое дыхание, тот про себя ухмылялся, как она легко успокоилась и даже возбудилась. Ее тело становится невменяемым для неё самой, ибо процессы возбуждения и расслабления настолько сильно входят в строй, что контролировать это может только он. Как я же ты блять уязвимая, Анна, просто неимоверно.
— Я не убью тебя, спокойно...
Подняв брови на верх, а уголки губ сами поползли на верх, он звучит так убедительно, но разве это блять так? После того, как пару минут назад ее отхерачил мужик? Он переходит на её ключицы, сначала просто покусывая их, а потом, словно вампир, жадно оставляет красные следы на её коже, прикусывая. Услышав её протяжный стон, парень ещё больше ухмыляется, слизывает кровь и наблюдает, как рана затягивается. Увидев своими глазами то, что хотел, Пятый хмыкает, и отстраняясь отходит в сторону, принимая привычную позу, словно ничего не произошло.
— Регенерация, — на выдохе, слегка усмехнувшись выкидывает он. Анну словно ударят током и вынырнув из теплой радужной реки наслаждения, девушка разворачивается, и опешив, смотрит парня.
— Что прости? — сжав челюсть, Анна раскрывает глаза, ощущая себя униженной и использованной. Он знал, что на данный момент это её слабость или это чистая случайность?
— Регенерация, — он использовал еë минутную слабость, чтобы просто выяснить на что та способна. Но только нахрена?
— А, так ты про это... — издевательски выплевывает та, всё ещё шатаясь, словно пьяна, она начинает идти на него, — А я тебя спрашиваю, что это всё нафиг значило?! — окончательно убеждаясь в том, что же в ней было такого лакомого для Хельги, Пятый хмурится, со всей силы сжимает руки в кармана, в очередной раз понимая, что та просто хотела провести его, использовав в своих целях.
— Когда ты родилась? — напористо начинает парень, даже не дрогнув от её разъярённого вида.
— Чего? А какая тебе...
— Дату и год! Хочешь ответы на свои вопросы, сначала отвечай на мои!
— Не густо ли просишь? А? — фыркнув, рявкает она, подходя к тому почти впритык, а скулы парня снова обостряются, заставляя его раздраженно вдохнуть.
— Думаешь я буду нянчиться с тобой? Значит прямо сейчас пойдешь, туда где тебя заказали, где справятся с тобой на раз два, не то, что этот недоумок, хочешь ты того или нет! — слегка жмурясь от резких плевков гнева парня, что выкрикивал это той почти в лицо, Анна вытягивает руку вперëд, перекрикивая.
— Двадцать четвертого апреля две тысячи четвёртого года! Доволен?! А теперь говори, кто эти гребаные мудаки, что заказали меня? — стараясь перекричать шум дождя и гул машин, которые безмятежно ездили за поворотом. Приоткрыв рот, он уже хотел было сказать что-то ещё, но мысли настолько быстро бурлят в его голове, что он лишь томно и раздражённо выдыхает, взявшись за затылок.
— У тебя были родственники или кто-то, кто рождён Первого октября Одна тысяча девятьсот восемьдесят девятого года? — наконец тараторит парень, снова подходя к ней. Черт. В яблочко. Внутри всё сжалось, а сердце словно взорвал снаряд, девушка сглатывает, пытаясь не выдавать накатывающееся чувство боли от воспоминаний, что переходили в целый спектр негативных эмоций за весь этот грёбаный вечер.
— Какое тебе дело и чего это я должна разглашать информацию о себе типу, который минуту назад со своим дружком хотел присобачить меня? А, блять? — парень делает глубокий вдох, со скрежетом сжимая зубы.
— С того что ты одна из нас! — сдерживаясь, чтобы не схватить её за плечи и не впечатать в стену, он сжимает кулаки. Боже. Один лишь вопрос. Чёткий вопрос. Истерических смех, девушка облокачивается о стену скрестив руки.
— Одна из вас? Вы чë, секта какая-то?
— Хорошо, раз так хочешь знать кто мы, в частности и ты... — обрубая предложения, Пятый вмиг исчезает в голубой вспышке, а уже через мгновение, оказывает перед ней, — Оу, малышка напугалась, не ожидано, правда? — с издёвкой подмечает парень почти у самого напуганного личика, — Ты идёшь со мной... — отрезает Пятый, отстраняясь и снова кладя руки в карманы.
— Никуда я... — пытаясь набрать воздуха, который ускользнул так же быстро, как и тогда парень. Ещё бы. Каждый день тебе доводится видеть, как кто-то сначала пытается тебя убить ни с того ни с сего, а потом парень из школы телепортируется.
— Я уже озвучил тебе все за и против, — уже срываясь, выпаливает парень, резко схватив ту за запястье и потянув ее на себя, — И как ты могла заметить, — на лице появляется злая улыбка, а вторая рука отводится в сторону, — Их у тебя нет! Потому если не хочешь сидеть за убийство в детской комнате полиции, идешь со мной!
Анна вздыхает, пару секунд смотря тому в глаза, а после кивает, понимая, что видимо у неё реально нет блядского выбора. Мгновение, словно машина несётся на тебя со всей дури тёмной ночью, ослепляя светом ярких фар, глаза смыкаются, а когда та открывает их, перед глазами виден интерьер зала, чем-то напоминающего странный дом. Пару секунд её взгляд гулял по нему, быстро перебирая им мебель, картины, статуэтки, чучела, всё, что было довольно сильно бросалось в глаза, а после, Анна выходит из некого ступора, наконец замечая перед собой спокойно идущего Пятого, в своей обычной привычной позе. Хотя, сказать, спокойным он не был.
— Что это было нафиг? — ошарашено опаливает девушка, не сдвигаясь с места. Расширенные зрачки, опешивший, напуганный и разъярённый взгляд, будто загнанный в угол зверь, вот-вот она готова была просто кинутся на парня, лишь бы тот наконец дал ответы на её вопросы, но он этого и не собирался делать. По крайней мере пока. Для него не имела смысла эта «пустая» болтовня, всё, что ему нужно было это спрятать её. Видимо к таким «особенным» заданиям нужна дополнительная подготовка, ибо Пятый по прежнему руководствовался прежней тактикой, «Пришел, убил, ушёл». Только вот вместо прямого убийства, по крайней мере, эмоционального, что с ней обязательно сделали бы в Комиссии, он нашёл её, спрятал и на этом всё.
— Анна, — подозрительно тихо и спокойно начинает он, — За тобой ведётся охота, поэтому пока что ты остаёшься здесь.
— Охота? — усмехнувшись и собрав руки, она встаёт в позу уперевшись на одну ногу, — Ты сам меня со своим дружком чуть было не присобачил, а теперь хочешь, что бы я тебе поверила?
— Всё, что я делал, это проверял, что они от тебя хотят, — делая шаг к ней и слегка подавая корпус в перед, тем самым приближаясь к её лицу, — У тебя есть сила, Анна, вот, что им от тебя нужно, — слегка изогнув губы констатирует он, всё также пристально поддерживая зрительный контакт.
— Кто эти люди? — жёстко спрашивает она, прикусывая губы.
— Комиссия времени.
Тот слегка наклоняет голову, собирая губы в одну полоску, внимательно наблюдая за реакцией, как на её лице мгновенно образуется целый спектр эмоций, начиная от недоверия, какой-то истерической усмешки, и заканчивая вопросительным взглядом, дабы тот продолжил.
— Слушай, тебе ли не знать, что в мире есть иные силы? — разведя руками подмечает он, делая пару шагов к ней, — Они мониторят всё пространство и время, чтобы всю хронологию, а в особенности, — он как-то злостно процеживает последнее слово, — Отслеживать таких как мы.
— Я что-то сделала? — сразу же спрашивает она, подходя в ответ, а он тихо вздыхает, понимая, как же ему в падлу было пояснять все тонкости, а судя по её нескончаемому интересу, их будет всё больше.
— Может хочешь выпить? Чай? Кофе? — ухмыльнувшись, Пятый спускает взгляд на её шею, слегка задерживаясь на ней, —Или может уже можно и покрепче? — Анна хмурится, продолжая вопросительно пилить его взглядом, понимая, что тому явно есть что скрывать.
— Я не пью не пойми с кем, — ответно ухмыльнувшись и слегка приподняв брови, та прямо выставляет всю эту ситуацию слишком глупой. Доверять ему или нет было весьма геморройно, так как по её опыту она не доверяла никому, и даже пусть тот её «спас». Он говорил настолько подозрительно-спокойным и доброжелательным голосом, что если честно, совершенно не внушал, блять, доверия. Буквально на глазах он из грубого маньяка превратился в милого парнишку, к тому же, хочет её напоить. Идиот. Впрочем, у неё нет выбора, а понаблюдать за ним было бы только кстати.
— Тогда составь компанию, — слегка щурясь, тот делает снова всё по своему, подходя ближе, он, ловко обхватывая пальцами её запястье, телепортируется вместе с девушкой на кухню.
— Да твою мать! Я не заказывала сраный тур по дому. И сама бы дошла.
— Не привыкай, я лишь ускорил процесс... — таким же самодовольным тоном произносит он, уже наливая кипяток в,похоже, единственную чистую кружку, что он откапал среди горы посуды.
— Ах, ну да, ты же всегда всё делаешь по своему, точно, — закатив глаза и отведя взгляд от ехидного лица, Анна всё же садится за стол, подмечая как же здесь грязно. Так сложно прибраться? Он же, наверняка, здесь живёт не один. Хотя сейчас насчёт него она была не уверенна от слова совсем. Может, они вообще блять в подполье у каких-то левых людей, а не у него дома. Девушка пару минут блуждает взглядом по отвратному виду комнаты, пока не чувствует рядом, как что-то стучит рядом с ней. Повернув недовольный взгляд, Анна видит, как парень, не спрашивая, наливает той кофе. Когда их взгляды пересекаются, Пятый одаривает её улыбкой и, кивнув, делает встречный глоток из своей кружки.
— Угощайся.
Почему её «нет» он всегда воспринимает как «да»? Разве она не имеет своего мнения? Или для этого недоразумения этого понятия не существует вовсе? Внутри всё кипит, ровным счётом так же, как и напиток, испускающий горячий пар.
— Ты клал туда сахар? — девушка подаётся корпусом к нему, хватая Пятого за предплечье, и пристально смотрит в его глаза. Она отвернулась рассматривать дом, пока у него оставалось минуты две на то, что бы добавить в кофе транквилизатора или наркотическое вещество, а может блять и вовсе яд, было ли это не очевидно?
Парень вопросительно хмурит брови, пуская короткий взгляд на её крепкую хватку, а после отвечает:
— Нет, а нужно?
— Буду благодарна, — оголив ровные белоснежные зубы, она указывает на сахарницу. Пятый хмыкает, как ни в чем не бывало, подходит к столешнице беря сахарницу. При практически одновременном смешении пусть даже лёгкого транквилизатора и глюкогенных веществ, сразу происходят реакции, заметные при близком контакте. Анна поджимает губы, когда в кофейной гуще видит лишь расплывчатое отражение себя и ощущает яркий и тягучий аромат, а после делает аккуратный глоток, смакуя напиток и поднимает взгляд на парня, что стоял в пару метрах от неё, облокотившись о тумбу и довольно осматривал еë. По телу проходит приятный жар, а во рту и в носу застывает приятный кофейный аромат. На пару мгновений та даже принимает его «ухаживания» искренними, вкушая весь кайф напитка. Но как же быстро можно потерять доверие навсегда. Словно водопад, она снова и снова делает глоток, приближаясь к пиковой точке. Точке, где с глаз падает пелена тумана, а перед тобой обрыв, только вот обрывом было то самое чувство. Тело моментально обмякает, а глаза начинают слипаться. Она, пытаясь резко вскочить со стула, не понимая, как нахуй она просчиталась, отшвыривая кружку, да так резко и неожиданно, что Пятый дёргается, чуть не поперхнувшись, но затем расплывается в злорадной ухмылке. Что ж, быстро.
— Вот сука! — ноги моментально становятся ватными, а сознание, словно кто-то нажал на пульт, отключается. Всё, что та успевает услышать: «Все равно не переиграешь. Споки ноки» — она видит его широкую ухмылку, прежде чем полностью отключиться и грохнуться на кафельный пол.
Пятый покачивает головой, делая последний глоток и спокойно отставив кружку, садится на корточки, пару секунд осматривая это несчастье. Как только его руки обхватывает её корпус, одна под бедром, а вторая под шею, парень, понимая, насколько та лёгкая и хрупкая, словно кукла. Хотя так и не скажешь, учитывая её фигуристое и упругое тело, ростом она была не ниже его самого. Голова покорно свисает, как и платиновые волосы, что также падают назад, оголяя её тонкую белоснежную шею.
***
В тихом коридоре слышится быстрый и громкий топот, за которым следует резкий и оглушающий хлопок дверью. Пятый влетел в кабинет словно бешеный зверь. В глазах играли все разновидности ярости. Он в миг готов был раздавить её, сидящую в этом кресле и перебирающую какие-то бумаги. Она даже не посмотрела на него. Даже по шагам она поняла, что это он. Что же тогда? Знала и о том, что у неё есть сила? Очевидно. Она бы стала отличным неубиваемым танком. Они бы в разы закачали в неё гены всех лучших убийц, безжалостно используя ее как тряпку, дабы вытирать все ошибки хронологии. Запросто ли они бы обвели ее во круг пальца? Возможно. Почему бы и нет, если бы Пятый затуманил ей мозг, вешая лапшу на уши, на что они и рассчитывали. Но не тут то было, твари. Это также понимал и Пятый. Планы изменились, блять, нихера она не будет в Комиссии.
— Какого хрена это всё значит? — он хлопает руками о стол, сжимая его до побеления костяшек, отчего ветром скинуло лежащие там бумаги, на которые упал косой, но такой же спокойный взгляд. Ей реально было по барабану или она блефует?
— Что ты имеешь в виду? — словно не желая смотреть в его глаза, женщина продолжает безмятежно записывать что-то, все еще пытаясь выдавать подлое безразличие. Но это длилось не долго.
— Ты чего думала, воспользуешься мной, что бы я привёл тебе готовую машину?! Удумала и её киллером сделать, не так ли? — парень запинается, но не от осознания, насколько он громко выносил ей барабанные перепонки и как разрывает всякие границы между начальством и коректором, он набирает воздух, сводя все счеты этой гребаной и лживой несправедливости, — Или какой-то хренью для твоих грёбаных планов?
Наконец та переводит на него свой взгляд, по правде, полный сущим разочарованием. И хотя Хельга предполагала, что такое может произойти, но уж куда сильнее надеялась на то, что он это поймёт как можно позже. Не будь под рукой запасного варианта, этакого плана «Б», еë лучезарное, вульгарно наштукатуренное лицо не сияло бы потрясным спокойствием. Надеясь, всë же переубедить этого сумасшедшего параноика, женщина оттягивала время. А если уж дело зашло бы слишком далеко, она собственно ручно отдала бы приказ прикончить их обоих. Но на руку ей это не сыграет, а лишь устранит муторную работу по исправлению проблем.
— Ох, Пятый, — это взбесило его ещё больше. — Во-первых, сбавь тон, не забывай с кем разговариваешь, а во-вторых...
— Да мне вообще насрать! — ухмыльнувшись, Пятый подошёл к ней, обходя стол, стремительно и окончательно сжигая терпение Хельги, которая уже всем телом ощущала кипящую от негодования кровь, — Как и на твоё задание, — нарочно выпаливает тот, видя как доводит еë, заставляя почувствовать всю ту сраную желчь, которую она выливала на него, скрываясь за лицемерной улыбкой. Он не понимал зачем вообще выбрал эту работу снова, из кучи других дел, которыми тот мог бы заняться. Ты всё ни как не можешь успокоится? Убивать стало после парадоксального психоза так приятно? Тот морщится, осознавая, что оказывается прав, — Не забыла протокол? А дело сто сорок семь? — Пятый хорошо умел запугивать, даже её, но она никогда не покажет свой страх. Она лишь прикусила внутреннюю сторону губы, сняв ногу с ноги, — Хватит врать! Держишь меня за идиота?! — Хельга вынимает нож из ящичка, аккуратно заводя руку за спину, а потом отвечает.
— Возомнил себя всемогущим? — язвительно начинает она, постепенно отстраняясь от спинки кресла, — Киллер с золотым сердцем, защищающий несчастную девчонку? Думаешь, сделать ей лучше, Пятый? — делая паузу, на её лице снова появляется эта мерзкая улыбка, которая теперь выглядит настолько ужасно и недоброжелательно, что Пятый удивляется, как он впервые за столько лет сумел вывести её из себя настолько быстро. Впрочем, так ей и нужно, — Ты — бездушная тварь, ты не способен заботиться и любить, — слова ранят словно холодное оружие? Это как раз тот случай. Гребаная мразь, она знала его больше всех взятых на этом свете, по крайне мере, по тому, что ей доводилось вытворять с ним, а сейчас нарочно, одну за другой, она вскрывает те болезненные раны, разблокирывая все грязные воспоминания, — Твоя жизнь — работа! — не выдерживает опять та, а в его голове понемногу всплывают отрывки подобных фраз от прежней Кураторши. Она хотела бы сказать ещё что-то, но тех слов вполне хватило, чтобы сорвать его. Последняя капля. Миг, и он телепортируется той за спину, обхватывает одной рукой её подбородок, а второй за голову и резко поворачивает. Слышится громкий хруст и она валится вперед, громко падая на пол. Отойдя от тела, он ещё пару секунд смотрел на неё, выдыхая уходящее напряжение. Эти слова прямо попали ему в сердце, она говорила то, что видела, то, что с ним сделали. Чувствуя, как напряжение сошло, Пятый хмыкает, слегка поднимая уголки губ, понимая, как быстро справился с этим «недоразумением» и что это, наконец, произошло. Похоже, убивать Кураторов у него уже где-то запрограммировано. По телу проходит волна возмущения и недоумения от осознания, что все эти годы терпел еë коварные интриги, которые тот почему-то не замечал и толком сейчас до него стало доходить.
— Блять, — глухо простанывает тот, берясь рукой за затылок, — Идиот, ты надеялся, что снова вернувшись сюда, здесь люди станут другими?
***
Анна громко рявкает, отшвыривая подушку и потянувшись за телефоном, мирно лежавшим около кровати. Спасибо, что не обокрал, псина. На часах увидела половину десятого вечера. Потихоньку в голове начинают восстанавливаться отрывки событий часовой давности, отчего девушка, словно спичка политая бензином, разгорается гневом всё больше и больше. Напросто не имея желания не то, что доверять ему, она не будет сдерживать себя, когда увидит его нахальную морду.
— Вот гадина. Не ожидал, что проснусь так рано, сука? — вскакивая с кровати, на что были силы, Анна слышит довольно громкую музыку, которая доносилась с соседней комнаты и так больно давила на гудящую голову. Похоже кто -то нарочно прется с этой грëбаной колонкой прямо по коридору. Вскакивая с кровати, та быстрым шагом настигает дверь, громко распахивая еë и уже готовясь выпалить всë на парня, которого она почему-то ожидала увидеть там, но перед ней рисуется образ незнакомого мужчины. Кожаные штаны клëш, рубашка в гавайском стиле и, как той показалось, вычурный дамский шарфик. Пару секунд они оба застывают, осматривая друг друга, оба задаваясь одним и тем же вопросом:
— Какого хрена? — практически в унисон произносят они, а мужчина быстро тыкает на кнопку колонки, наконец вырубая музыку, что вот-вот снесла бы перепонки нафиг. Анна сводит брови на переносице, оглядывая весьма необычный прикид этого чуда, мысленно уже понимая, что очевидно, это член его семьи. Хотя, кто его блять знает. Мужчина же, в свою очередь, наконец расплывается в приятной улыбке почти до ушей, делая вальяжные шаги в сторону девушки, а, когда Анна отходит, не понимая чего тот хочет, открывая тем самым обзор на комнату, он ищет там знакомый образ. Не обнаружив его там, он все же переводит слегка расстроенный взгляд на девушку, вопросительно вскинув бровями.
— Не понял, а где Пятый? — как-то слишком требовательно задается вопросом тот, облокачиваясь локтем о стену.
— Не поверишь, тот же самый вопрос... — все еще подозрительно осматривая мужчину, Анна собирает руки в замок, а в уме всем живым проклиная себя за то, что связалась с ним, — А ты кто? И где я?
Тот сначала, видимо, не догоняет, что происходит, посчитав, что вчера они знатно выпили, прежде чем, как, по его мнению, Пятый привёл её к себе для утех, но в уме по неимоверному удивлению всплывает их разговор пару дней назад.
— Ого, так он всё-таки привёл тебя сюда и вы...? — как-то по-идиотски округляя глаза, Клаус собирает руки на груди, а Анна морщится, подходя к тому ближе.
— Он блять усыпил меня, а перед этим чуть не убил! — выпаливает та, а Клаус испуганно дёргается, ещё больше не понимая своего брата, которого, в прочем, не понимал всегда. Ибо, по мнению, Клауса, всё должно было произойти именно так. Немного выжидая, тот снова расставляет руки по обе стороны, как бы в знак гостеприимства.
— Братишка, видимо, не просветил тебя, пойдем, обсудим всë за завтраком, раз уж на то пошло.
***
Снова лицезрея не самый приятный вид кухни, девушка усаживается за стол, закинув ногу на ногу. Клаус уже вовсю носился по небольшому пространству, что показалось смешным девушке. Его неуклюжая походка, какое-то невнятное напевание песни, у кого как, но у него утро явно начинается в порядке. Анна блуждает взглядом по столу, как вдруг замечает знакомую картину. Та же самая кружка, что уже ровно стояла на краю стола, а разлитый ею кофе был вытерт. В голове сразу же всплывают мерзкие воспоминания, а по телу проносится волна раздражения и ненависти в перемешку с некой обидой, что на самом деле бесило её больше. Этот сраный псих усыпил её как последнюю скотину. Что он ещё успел сделать с ней за то время? Анна корчится, сжимая руку в кулак и уставившись взглядом на сраную чашку. Клаус же уже минуту смотрел на застывший профиль девушки, которая была похожа на бомбу замедленного действия. Она пилила взглядом несчастную кружку, которой он, конечно, не придал значения, ибо, что в ней может быть такого? Наконец, тот решается окликнуть её, тем временем аккуратно подвигая тарелку со свежеиспечёнными и до боли аппетитно пахнущими блинами.
— Хей, — робко произносит он, признавая, что сейчас та выглядела весьма угрожающей, — Вы там с ним что, повздорить успели?
— Сучья тварь усыпила меня транквилизатором! — моментально та оглушает его звонким криком, что эхом пронёсся по коридорам около кухни. Тот хлопает ладонями по столу и раззявив рот хмурится, понимая, что его братишка явно переходит границы. Все пошловатые мыслишки о том, что у старого сухаря появилась девушка, ну или, в крайнем случае, подружка на один раз, с треском провалились. Взгляд Анны наконец переходит на столь манящее блюдо, которое моментально становится неким порталом переносящим в глубокое детство. Анна понимает, как давно не ела домашних блинов, как соскучилась по этому блаженному аромату, по бабушке у плиты, домашней уютной атмосфере. Она прикусывает внутреннюю сторону губы, нехотя разрывая контакт с соблазнением, вновь принимая ледяной взгляд.
— А от этих блинов я вовсе откинусь, да? — язвительно выпаливает та, глядя в опешившие глаза Клауса, однако вскоре чувствует некую вину за сказанное, ибо тот явно не походил на Пятого, а наоборот даже чем-то запал ей в душу. Его простота, потешность, доброта, помногу та начинает понимать, что Пятый знатно портит ей отношения не только с ним, но и с остальными в целом. Клаус моментально морщится, принимая серьёзный вид, отвечая:
— Блины готовил я, а уж травить кого-то я не собирался, — спокойно начинает тот, слегка махая головой, а после резко тянется к тарелке, сматывая блин и жадно запихивая в рот, — Вот смотри... — жуя, не отчётливо произносит он, заставляя девушку поморщится от раздражающего чавканья, что Анна не переносила на ровне с тем, если бы при ней за столом кого-то вырвало, — Белиссимо... — наконец дожуя, мужчина облизывает пальцы, снова расплываясь в улыбке, — Попробуй.
Пару секунд Анна ещё борется с внутренним голосом и инстинктом самосохранения, наблюдая за Клаусом, но, в конце концов, срывается, аккуратно сворачивая блин и макая его в варенье, что тот любезно подвинул ближе к ней.
— Ты знаешь, почему он это сделал? — наконец произносит девушка, проглотив аппетитный кусок, отмечая, что парень отменно готовит, по крайней мере, блины. Что действительно было так, и не беря в расчёт, что это единственное, что он умел готовить.
— Пятого всегда трудно понять, так что... — тот с каким-то сожалением в глазах разводит руки, — Без понятия.
— Ты один здесь живешь? — Анна понимает, что если не переключится, то злость на столе сильно завладеет ею, что она в итоге убьёт кого-то нахрен.
— На данный момент тут живёт Пятый и Диего, но вообще... — он запинается, делая глоток ликёра, который достал из закромов забитых полок, — Здесь живёт наш крепыш Лютер, Элисон и Ванечка... — поднимая глаза вверх, тот невольно поднимает уголки губ, вспоминая былые времена, когда они все вместе сидели за этим столом, — Постой, а тебя-то как звать? — после чего заливается задорным смехом. До них обоих доходит, что он так и не узнал её имени и они сидят словно на грёбаном вокзале.
— Анна, — поджав губы в неловкой паузе, она снова откусывает кусок, закатывая глаза от наслаждения.
— Анна... — тот делает озадаченное лицо, — Похоже на русское имя.
— Да, это так, я русская, — в тот же момент произносит девушка, облизывая уголок губ.
— Прямо как Ваня, она у нас тоже русская, — плюхаясь на стул, тот закидывает ногу на стол, подмигивая Анне.
***
— А ты не знаешь где сейчас может быть Пятый? — заприметив тубу с салфетками, девушка отщипывает пару, быстро избавляясь от жира на руках, — Спасибо за блины, было и вправду очень вкусно. Извини, что сразу так наехала... — в конце та немного прикусывает губу, ибо извинения ей давались всегда трудно, но похоже с ним это было беспроблемное дело.
— Обращайся, я ещё тебе заварганю, красавица, — посмеиваясь отвечает он, а Анна широко улыбается, придвигая стул за стол, — Понятия не имею, где Пятый, но думаю скоро будет.
Анна стоит на третьем этаже, медленно перебирая босыми ногами по холодному паркету, что в некоторых местах издавал противный скрип, которой эхом разносился по тихому коридору. В конце, на двери девушка замечает золотую табличку «Сэр Реджинальд Харгривз». В комнате Пятого она не нашла ничего, что могло бы дать хоть какой-то годной информации о нëм. Ни личных вещей, ни одежды, кроме несчастного чёрного костюма и пары однотипных белых рубашек. Будто он реально ничего не имел или так тщательно что-то скрывал. Клаус не мог дать хорошей характеристики ни о нём, ни о семье в целом. Мужчина лишь «расхваливал» эксцентричного папашу, что загробил им детство.
Девушка аккуратно открывает дверь, словно за ней кто-то спит. Взор открывается на весьма необычный кабинет. Множество книг, чучел зверей, специфические картины по анатомии. На столе куча бумаг, какие-то свернуты словно свитки, а как оказалось, это были карты города, с различными метками и так далее. Слой пыли припорошил всё вокруг, в частности и пол. Похоже, бывали здесь не часто. Анна интуитивно проходится глазами по книжным полкам, замечая среди них ряд собранный по оттенкам всех цветов.
— Instant de vie... — в пол голоса, слегка удивлённо произносит девушка вставая на цыпочки и дотягиваясь до книги. Неплохо всё-таки быть метр семьдесят четыре. Девушка неплохо владела французским, ещё самого детства она с отцом читала французские стихи, а перед сном он пел задорные песни. Иногда они вместе планировали поездку в Париж, как будут гулять по улицам поздно вечером, пить вкусный кофе, сидеть около ночной Эйфелевой башни. Вот что могла придумать себе четырёхлетняя девочка в тёплых и нежных объятьях папы. Знала она его на ровне с русским.
— Il est une chose admirable qui surpasse toujours la connaissance... — настаёт она, выдыхая очередной порыв тёплых воспоминаний, что пробирали каждую клетку девушки. В тот момент словно всё потеряло смысл, вот он, тот самый момент, когда та забывает обо всём, находясь наедине с собой, ровно также, как когда уходила в себя, затыкая уши наушниками,
— l'intelligence, et même le génie, c'est l'incompréhension.
Пятый замечает, как девушка стоит около полок к нему спиной, увлечённо читая книгу в слух. Он изгибает губы, тихо хмыкая, ибо читала та действительно бегло и умело. Только сейчас он обращает внимание на её внешний вид: футболка, что была ей не по размеру, но при этом в ней хорошо видно её подтянутое стройное тело, велосипедки, что доходили до колен, а далее открывали вид на стройные худые ноги. Одёргивая себя, Пятый прикусывает губу, раздражённо вдыхая, не понимая, почему вдруг застрял на её теле. Увлечённая чтением, Анна не замечает его рядом, да и он подкрался слишком тихо.
— Ты знала что по чужим кабинетам не лазят? — она вздрагивает от неожиданного голоса, а после резко разворачивается влепляя парня по щеке. Тот хватается за горящее место, прошипев, а после поднимает недоумевающие глаза на неë. До него даже не сперва доходит причина её поступка, как та громко выпаливает:
— Сволочь малолетняя, ты думал, я, щенок, что просто так можешь усыплять меня?! — каждая мышца, каждый мускул, нервная клетка, всё настолько пылало раздражением. Никогда так тебя ещё не наëбывали, да, Анна? Анна теряет контроль, разом вспоминая его наглое притворное лицо, замахиваясь снова, но парень перехватывает её руку, заводя за спину и резко заламывая, так, что ноющая боль проходит по всей руке, а после вжимает в стелаж.
— Нужно было прояснить пару моментов, — процеживает тот, наблюдая за её озлобившим лицом, всё ещё чувствуя жгучую боль, — А ты уж точно путалась бы под ногами.
— Я похожа на шестилетнего ребёнка, неспособного посидеть на месте?!
— Так чего же не сидела на месте? — приподнимая брови, жёстко спрашивает он, а Анна отводит взгляд, прикусывая губу со всей силы, — Или тебя сюда попутным ветром занесло?
Анна фыркает, ударяя того коленом в пах, а после, когда его рука стала слабее сжимать запястье, воспользовавшись моментом, выдергивает руку, ударяя с локтя. Пятый сплёвывает, раздражённо рявкая.
— Вот сучка...
Он отражает еë удар с кулака, которым она понадеялась ещё раз влепить тому в лицо, но он опережает, выбивая той колено. Анна издаёт рваный крик, а нога выгибается в неестественном положении, и девушка падает на пол. Мгновение, сустав встает наместо и, провернув корпус, та наносит удар по его ногам, так что он тоже падает. Чертов терминатор, пока он на пару секунд развесил уши, смотря как её кости и сустав становятся на место, а перед этим его словно ошпарило, когда он понял, что в порыве злости сломал ей ногу. Ей. Девчонке. Ты совсем уже идиот? Угомони и себя и еë, холерик ëбаный. Пятого настолько сильно жгли эти слова изнутри, что он успевает вскочить, неистово крича, словно невменяемый, а когда они оба на немного ровняются взглядами, оказываясь перед друг другом, телепортируется куда-то в сторону, когда та хватает книгу и замахиваться. Он дезориентирует её, а после резко появляется сзади, хватая за руку, но в ожидании, что она с разворота попытается ударить, приседает и так и происходит. Он лишь использует это, что бы ударить второй рукой в запястье, выбивая книгу, а затем обхватив предплечье выворачивает и эту руку, перекидывая через себя.
— Блять, пора закруглятся, — шипит он, смотря, как по её лицу стекает струйка крови.
— А что, выдохся? — злорадно усмехнувшись, та вскакивает, с разворота ударяя ногой его в солнечное сплетение. Пятый теряется, в глазах начинает темнеть, а воздух словно и вовсе перестал поступать. Анна видит, как его взгляд на пару мгновений потухает, но что чëрт возьми с тобой происходит. Она бы не сделала этого никогда, не будь в таком состоянии. В её глазах начинает всё сверкать, а мозг и кровь насыщаются неимоверно большим количеством энергии. Ей всего лишь нужно было дать тому команду и он как бешеная машина вырабатывал столько сил и энергии, вместе с колоссальным количеством адреналина, ударяющим в голову, потому то остановит себя она попросту не могла. Вот что в ней Хельге явно запало в душу. Девушка бьёт Пятого в лицо, заводя свою ногу за его, и перекинув через себя наступает на горло. Пелена спадает с глаза и тот обхватывает её пятку и стопу, проворачивая и снова слыша крик, после чего с ноги выбивает ей вторую ногу, а когда та падает, хватает её за волосы, поднимая с пола. Руки её он собирает в замок, а сам смотрит той в глаза, попросту не узнавая в них прежнюю Анну. В них было столько энергии, что зрачок и белки попросту слились воедино и лишь прожилки пылали ярким жёлтым светом.
— Достаточно, Анна! — рычит он, а после отворачивается, выплёвывая сгустки крови. Та трепещется как рыба на суше, ощущая как кости стали на место, — Анна! — кричит он, пытаясь привести её в чувства, понимая, что она с каждым разом сильнее и сильнее, а держать её так он долго не сможет.
— Сука... — шипит он, а после на всматривается в её лицо сильнее, замечая как с глаза постепенно сходит пелена, — Спокойно! Анна! — словно бешеная собака, та билась в каких-то конвульсиях, видимо, выпуская всю энергию, а когда Пятый убеждается, что она пришла в норму, отпускает, наблюдая, как девушка валится на пол, хватая ртом воздух и обхватив ноги руками, смотрит в одну точку, потихоньку признал в себя.
— Ты думаешь, я не смогу защитить себя? — на выдохе спрашивать она, поднимаясь с пола, а Пятый сжимает руки в кулаках, раздражаясь с одного лишь осознания, какой непредсказуемой могла быть эта хренова ящерица-терминатор, а после аккуратно, дабы не будить в ней зверя снова, отвечает:
— Ты понятие не имеешь, кто эти люди. Они используют разное оружие и ты им не ровня, поверь, — тот может и хотел стараться подбирать слова и тон, но это выходит хреново. Срываясь, тот идёт на неё, следя за каждым изменением её лица, — Даже я, — когда между ними остаётся пару шагов, тот замечает, как она сжала в руке карандаш, словно двинься он на шаг ближе... Пятый прикусывает губу, переводя глаза с руки в её стеклянные, бегающие от одного зрачка парня к другому глаза, — Их целая армия, так что лучше сиди и не высовывайся.
— И что ты мне предлагаешь? Жить здесь? — неожиданно для него, Анна переходит на спокойный тон, а Пятый понемногу убеждается, что это так называемая «трансформация». Из безобидной девушки, в смертоносного, копирующего силу противника убийцу. Она была недостаточно обучена боевым искусствам, но если бы это сделали в Комиссии, то, конечно же, той не было бы равных, блять.
— Не имею желания видеть тебя здесь каждый день, — тот щурится, сжимая челюсть, а Анна издаёт смешок, — Следи за обстановкой у себя, а я что-нибудь придумаю, как остановить этих выродков, — заканчивает тот, выходя из комнаты и оставляя за собой дорожку приятного аромата одеколона, что почему-то именно сейчас ударил в нос. Анна хмыкает, про себя закатывая глаза и кидая карандаш на стол, следует за парнем.
***
Анна лежала на боку разглядывая, силуэты баночек лекарств. Все они были разных размеров и форм. В полумраке это было похоже на город. Она разглядывала там людей и всё, что могло прийти в голову, будь то офисы, квартиры, больницы, в которых раз и на всегда могу вылечить твою психику, стирая из памяти всё, что ты так усердно пытаешься отпустить, но при этом боишься. Боишься, что они уйдут из памяти, а когда вдруг ты когда-нибудь вспомнишь о них, они уже будут чужими. Она боялась, откровенно боялась.
Тяжело выдохнув, Анна переворачивается на живот. В голове творился такой хаос, что, казалось, это скоро полезет у неё из ушей, вместе с чëрной жижей изо рта. Впервые за многие годы, она снова испытала это бывалое чувство, когда та разом могла копировать чужую энергию, словно сраный хамелеон, учуявший опасность, она копировала силу чужих, перенаправляя на них же. В прошлом, в больнице у неё было прозвище «Муравей», хотя другие пациенты считали это за кличку, ибо её маленькое и, казалось бы, хрупкое тело было способно на невероятные вещи. Вещи, которые в сорок, сто, двести килограммов большее её самой. Она видела тех мозговитых уëбков, постоянно искавших возможность потыкать в неё пальцем лишь в столовых и прочих местах короткого нахождения, до того как её перевели в отдалённый корпус. Они считали, что её регенерация, делающая ту бессмертной и всегда в строю, не предсказуемость, когда та буквально переставала что-либо чувствовать, идя на прогиб к цели — устранить угрозу, представляла опасность для других.
***ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД***
— Анна, сосредоточиться — значит намного больше, чем просто смотреть в глаза противнику, — спокойный, но требовательный голос медсестры, которая наблюдала за происходившим в конце небольшого зала, обращает на себя внимание девочки, стоявшей в стойке перед противником, — Ты должна стать им. Почувствуй его дыхание, его сердцебиение, то, что он собирается сделать. Считай его, словно сканер.
— Что если я не могу? — та смотрит на неё недоумевающими глазами, переминаясь на месте.
— Можешь!
— Как?
— Хорошо, тогда, — женщина щëлкает пальцами, а мужчины, одетые в экипировку, подходят к ней с двумя шокерами. Анна начинает громко кричать, пытаясь убежать, умоляя не делать этого, но её быстро и грубо ловят, кидая на пол, вводя в тело разряды, — Ты просто не хочешь, Анна! —светловолосая девочка бьëтся в слезах на полу, издавая рваные крики, а когда те заканчивают, она роняет голову, сквозь шум в ушах слыша крик встать. Разряд тока для неё не имел возможности ни умереть, ни отключиться. Всё равно, что рыба клоун, он заплывет в ядовитые кораллы, надеялся спастись там, ведь они не причиняют ему боли. Но на деле оказывается, что как бы она не гордилась, что имела преимущество, это убивало её. Эмоционально. Изнутри. Раз за разом.»
***ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД***
« — Сосредоточься! — орёт женщина, переменая пальцы и покусывая губы.
Анна стоит на месте, позволяя Виолетте, одной из нанятых больницей в качестве экспериментального субъекта по угрозе киллеров, в бронежилете, с кобурами для пистолетов и тактических ножей, подойти ближе. Когда между ними остаётся пару метров, та вынимает нож и подпрыгнув делает разворот в воздухе, замахиваясь им. Анна немного уворачивается, хватая лезвие рукой и останавливая около пояса, а кожу мгновенно пронзает остриё, впиваясь в руку.
— Сучка, удумала из меня шашлык сделать? — сквозь злорадный смех выплёвывает Анна, сжимая челюсть от резкой боли.
Всë снова, как и обычно, происходит слишком быстро. Она выпрямляет руку, хватая нож покрепче, так, что тот практически доходит до кости, и со всей силы подавшись вперёд, заламывает еë руку, проворачивая запястье и вонзает нож по рукоятку той в живот. Виолетта вскрикивает от адской боли, успевая ударить Анну с ноги в живот, а затем завести свою ногу за ногу, перекидывая через себя. Обе валятся на пол. Ви быстро вынимает нож, затем, достав пистолет вытягивает руку, пытаясь найти взглядом где Анна.
— Ку-ку, ëпта! — орëт та, впечатывая девушке с ноги в лицо. Виолетта вскрикивает, недоумевая про себя, ведь по правде та блять вскочила слишком быстро. Выстрел. Пуля проходит насквозь предплечье Анны, но не останавливает. Ещё один выстрел из второго пистолета и мимо. Девушка понимает, что загнана в угол, лежа на полу, даже не имея возможности встать. Именно этого Анна и добивалась. Та выбивает пистолет, выворачивая руку и ломая, а затем садится сверху, резко переворачивая под себя. Виолетта хватает ещё один нож, возная той в бедро, но реакции не следует. Она словно не чувствует боли, а наоборот, вынимает его, ловя момент, пока от неожиданности девушка теряется и вонзает его той в шею. Похоже кого-то не предупредили, что все приемы устранения на Анне не сработают, а положить её каким-то ссаными пулями 7,62 - мм калибра и двумя ножами, из семи которых та успела использовать, будет самоубийство.
— Слишком просто! — снова крик, а Анна злорадно усмехается, видя, как теперь ей не знают, где достать достойного противника.»
«Доклад номер: 789. «Анна практически развила свои способности до предела, находясь в больничном изоляторе год. Умение быстро устанавливать угрозу, способность психологически чувствовать ложь, находить варианты выхода из ситуации, складывать риски, бесстрашие, ловкость, маневренность, она хорошо умела манипулировать и убеждать людей. Вскоре она стала находиться под опекой государственной больницы, а через её отца военного хотели устроить работать на КГБ...»
***НАШЕ ВРЕМЯ***
— Черт... — выругавшись, девушка глухо бьёт кулаком по одеялу, переворачиваясь на спину, тщательно стараясь переключится.
Как бы она гордилась собой, не гордилась тем, что её боялись, что она могла постоять за себя, только что дальше? Все её способности были государственной тайной, тëмной стороной, а в детском саду, школе, в магазине, на улице, везде она была обычным человеком. Порой мишенью для сплетен и банальных унижений. Одинокий волк, переодетый в овечью шкуру. После того, как однажды во дворе та раздробила нос, вывихнула обе руки и сломала ногу соседу, когда он пытался облапать её, Анна поняла, что не может и не хочет быть невменяемой. Попросту поклялась себе, что никогда не пробуждать в себе зверя, а пару лет назад доза антидепрессантов стала единственным, что могло ей справляться теперь уже и от боли утраты.
— Что ж, поздравляю, ты сделала себя ссаной наркошей.
Пустой взгляд снова упал на армию баночек. Они и вправду были словно армия солдат, спасая и защищая её от самой себя. Нервная система зависела от дозы лекарств. Проблема в том, что максимальной дозы хватало не надолго, часа четыре, далее организм расщеплял все компоненты, возвращая в прежнее состояние. Резать себя она пробовала, и не раз, но толку-то? Боль, как и увечья, сходили через минуту, а кайф от уродования тела она не получала. Потому, последним вариантом оставалась наркота, которую она принимала почти каждый вечер, ибо этот эффект не могли принести не одни таблетки.
Распаковав новый пакет, Анна ложится на кровать, быстро закуривая косяк. Один. Глаза с тяжестью закрываются. Два. Глубокий глоток дыма. Три. Четыре. С каждым вдохом отходит волна дрожи. Пять. Шесть. По телу проходит последняя волна адреналина, а после ритм сердца и дыхания приходит в норму.
***
Пятый стоял в душе уже минут двадцать, смывая с себя остаток дерьмового дня. Парень издаёт тихий стон, прикасаясь затылком к плитке, смыкая глаза, а губы собрались в тонкую, сплошную линию. Мысли роились словно бездомные пчёлы. Парень ненавидел, когда всё шло не по плану, или его попросту не было. Но и бездействие было не лучшее из меньшинств. Пятый прекрасно понимал, что, наверняка, за ним, как и за Анной пошлют оперативников. Кого? Когда? А может уже? Он не знал, чего ждать, а что интересно, кто же займёт кресло Хельги? Неужели начальство станет лучше? Скорее, он бы поверил в то, что та нахрен воскреснет, нежели, чем в это. Его не корила совесть за содеянное, мягко говоря, ему было насрать, что за такое к нему могут прислать целую армию, дабы убить особо опасного корректора, или блять посадить в изолятор. В голову неожиданно приходит осознание, что, пока рядом с ним колеблется такой важный для комиссии человек как Анна, они не станут прибегать к войне. Ибо это было бы не логично, если они не хотят оттолкнуть её от себя. К тому же, возможно, об этом не знают остальные, так как он предполагал, что это была лишь сугубо личная интрига Хельги.
Душ совершенно не помог. Напряжение никуда не ушло, лишь освежило усталое тело. Пятый обматывается полотенцем, выходя из ванной, и размеренным шагом направляется в комнату. Чёрт. Он не был здесь с того самого момента, как перенёс сонную Анну. Подходя к кровати он до сих пор чувствует этот терпкий аромат ванили и нотки сигарет, запах был похож на те, которые раньше курил Клаус. Тот тихо вдыхает, падая на подушку и наконец смыкая глаза, наслаждаясь затяжной тишиной. Запах был буквально на всём, к чему прикасалась Анна. Даже сейчас, когда он наедине с собой, он видит этот силуэт, хитрой, упёртой, своенравной девушки. Эти неестественные белоснежные волосы, густые ресницы, женственный голос, который во время драки приобрёл грубый и неестественный тон.
— Господи... — шипит тот, стараясь заткнуть мысли чем-то другим, пока не слышит чёткий звук вспышки за окном. Он не спутает его ни с чем.
Пятый встаёт с кровати, быстро подходя к окну, но ничего не находит. Проклятье. Тот вздыхает, нервно закусывая губу. Кто бы сомневался. Что ж, быстро. Напряжение набирает обороты с тем, когда тот слышит неожиданные разговоры на первом этаже.
— Может хоть когда-нибудь обойдёмся без этих дурацких споров? — Элисон ударила руками по бёдрам запрокидывая голову. Понимая, что парни её не слушают, она разводит руки и отходит, встречаясь глазами с Пятым, что медленно подходил к небольшой толпе собравшейся около входной двери.
— Это приказ, поэтому...
— Нет, мы не скажем, пока ты не скажешь, чего им от него нужно, — отрезает Диего заграждая собой девушку, которая изо всех сил старается сохранять самообладание.
— Эй, — парень окликает их, на что они все реагируют как-то встревоженно, кроме Диего. Тот встретился с ним коротким, нахмурившимся взглядом, не понимая, во что тот снова встрял.
— Чего ты хочешь? — грубо спрашивает парень, сунув руки в карманы черных джинсовых брюк, с множеством карманов, когда наконец видит перед собой до тошноты знакомую физиономию: рыжую коротковолосую девушку, одетая в синий костюм, ростом чуть выше его, ну конечно, он же в блядском теле подростка, а возрастом, по крайней мере, насколько он знал от Комиссии, тридцать восемь лет. Тут и думать не нужно было, очевидно, что Комиссия не оставила бы его спать спокойно, даже одну несчастную ночь. Пятый со скрипом сжимает зубы, а тёмные брови стремительно сползли к переносице. Всё, что он видит, так это жгучие воспоминания, такие же противные как и сам факт её нахождения здесь. Та же не отличается взаимностью, а лишь ухмыляется, оглядывая парня.
— Ну здравствуй, Номер Пять.
Как-то непривычно слышать такой дипломатичный тон. Парень хмыкает, ожидая дальнейших слов старой «подруги».
— Ты уж извини, что разбудила, хотя думаю, ты не спал, такое тебе выдаётся за редкость.
Её короткий и косой взгляд падает на Диего, что, как и все остальные, повернулся в сторону Пятого, вопросительно нахмурившись.
— К тебе письмо...
С наигранной грустью та поджала губы, высовывая из внутреннего кармана пиджака письмо, а затем на выдохе продолжает, расплываясь в противной улыбке.
— Но ты не переживай, Пятый, мы с тобой позже поболтаем... — она быстро протягивает конверт парню, тот сразу же выдирает его, провожая девушку острым взглядом.
— Если повезёт... — саркастично улыбнувшись, процеживает он, осознавая, что всё, что происходит в последнее время в его жизни, так это сплошные проблемы от стекающихся к нему баб.
— За это не переживай, — как уже он давно не слышал этот хренов тон, словно кураторша восстала из мёртвых.
— Слышь, тебя как звать хоть? — не выдержав, встревает Диего. Его хмурый взгляд был настолько нелепым для девушки, что та лишь шире улыбается, вызывая рвотные позывы у парня, который всё ещё лицезрел эту даму.
— Спокойной ночи... — она удаляется также быстро, как и появилась, оставляя мужчину в недоумении.
Пятый раздражённо вздыхает, сжимая искусанные губы и разрывая конверт, разворачивая белый лист, издавая ироничный смешок ещё больше сжимая его в руке. Весь лист был исписан. Приятно, что они постарались и даже это пафосное: «С уважением, Комиссия» настрочили. В каком нахрен месте там уважение? Всё, что они делали для таких как он, обычных корректоров, так вытирали ими всё временные рельефы, а когда дело доходило до рамок приличия и действительном уважении, всё, что он наблюдал — это пустое ничего. В этой организации его попросту не было. Парень пробежался глазами по первым строкам, от чего вырвалась очередная усмешка.
— Ну! Чего они от тебя хотят, Пятый? — Диего юлозил на месте. Мужчина прекрасно понимал, откуда она и это хреново письмо, в отличие от Клауса, которой уже смылся, понимая, что это прямое затишье перед бурей, и Элисон, стоявшей рядом, бегая глазами по ним обоим. Мужчину пробирал жуткий интерес, он предположил, что это очередное задание, а его так называемый «синдром героя» язвил в самой заднице.
— Боже, какие тупые и наивные на свете люди... — прорычал парень, сминая листок и быстрым шагом направляясь к выходу, как его быстро тормозит за плечо Диего.
— Э, погоди, чего хотела эта фифа? — в глазах было столько азарта и предвкушения, впрочем, как и всегда, что вызывало дикое раздражение и смех у парня. Порой, Диего был для него как ребёнок. Зачастую внушив себе, что он ещё до сих пор в команде Академии спасает людишек, но проблема в том, что комиссия это далеко не кружок отважных героев.
— Эта фифа, — выкидывая парень с таким же отвращением, как и когда вспоминал о покойной Кураторше, — наивная рыбка, клюнувшая на крючок, — короткий и не толковый ответ.
— Ты можешь блин нормально объя...
— Диего, тебя это не касается и засунь уже наконец свой героизм себе в жопу! — парень убирает его руку с плеча, открывая дверь.
— Идиот, я лишь стараюсь тебе помочь и защитить! — на слове «защитить» парень сжимает руки резко поворачиваясь.
— Не-ет! Тебе лишь бы куда зад всунуть. Да и нафига мне твоя помощь... — на лице маньячная ухмылка, парень разводит руки, подходя к Диего.
— Ты хоть знаешь скольких я убил? Ты думаешь эта ссаная девка для меня угроза? Да там Комиссия уже на половину из тупоголовых роботов! — он тыкает того пальцем в грудь, на этот раз воспользовавшись телепортацией, как метод избежать очередных бессмысленных разговоров.
***
Вечеринка в самом разгаре. Громкая музыка, толпы нетрезвых парней и девушек, что сейчас они наравне с детьми. Ничто не смущает их опьяневшие умы, не мешает им за углом в коридоре сосаться, трахаться в бассейне, но а кому «повезло» — вынюхать дури, ползая по полу, словно пятилетки. Всё то может и было смешно и в норму для того, чтобы отключиться от мирской суеты и отдохнуть. Только вот этот отдых дорого обходится, в прямом финансовом и физическом смысле. Пятый не переносил всё это, поэтому как только оказался около дома, на лице сразу заиграли все прелести призрения и отвращения. Снова перечитав, он убедился что это то место. Пройдя двор и стараясь не обращать внимание ни на кого, он елие протиснулся в дом, кривясь от ядрёного аромата алкоголя в перемешку с потом и табаком и громкой музыки. Оглядев зал, Пятый закатывает глаза, понимая, что эту тварь ещё прийдётся искать.
— Вот сволочь... — рявкнул он, двигаясь в сторону лестницы. По пути два раза его чуть не столкнули занятые собой парочки.
Второй этаж был заметно пустее. Парень шёл по коридору слегка приоткрывая двери в надежде наконец найти её, если она, конечно, просто так не закинула его сюда. В один момент ему показалось что в комнате кто-то есть. Силуэт девушки, что курила и шла ему навстречу. Он остановился, вглядываясь в темноту. Едва он успел узнать это лицо, как его хватают за руку затаскивая в комнату. На удивление самому себе, он даже не успел среагировать и лишь спустя пару секунд, уже в комнате, заломал ей руку приставляя её к стене, быстро притоптывая упавшую сигарету.
— Эй, Пятый, спокойно, — подняв свободную руку, а после дотягиваясь кончиками пальцев до включателя, говорит Меган. При включённом свете он оглядел её, убедившись, что это она, от чего, честно, радости он не получил.
— Могла ещё через час выйти? — саркастично выкидывает парень, — Чего ты хочешь? — снова повторяет тот, пару часами назад поставленный им вопрос.
— Думала ты выпьешь прежде, повеселишься, — как же она его бесила. Раньше он не понимал это до конца, но сейчас он стал чётко замечать её схожесть с Хельгой. Она была её своеобразной копией, хотя не удивительно, столько лет с ней рука об руку.
— Не морочь мне голову. Ты явно изменила письмо, ничего не сказав Комиссии, — всё ещё сжимая её руку, внутри всё кипело. Он понимал, что эта крыса очевидно что-то затевала, блядство, они там всё помешались что ли? Теперь уже она хотела впутать его в это, но или желала избавиться от него поскорее. Какая жалость, обиделась наверное тогда, — Ближе к делу!
— А ты хорош, прям как в старые добрые, — она чувствует, как тот пылает от неприязни, отчего ухмыляется ещё больше, — Помню как мы вместе работали на Хельгу, — понимая, к чему она ведёт, парень делает глубокий вдох, стараясь достать терпение хоть откуда-то, — Но похоже настала наконец эра перемен, — даже манера речи как Кураторши. Она что, снизошла мстить?
— Значит в курсе, — натягивая милую улыбку парень отпускает и, отходя, облокачивается спиной о тумбу.
— Где документ? — как быстро меняются события. В одно мгновение она вытягивает нож из кроссовка, делая шаг и всё также притворно улыбаясь.
— Какой документ? — невинно хлопая глазами и разведя руки, отвечает он. Ещё бы он испугался кухонного ножечка. Стырила для себя с кухни?
— Не прикидывайся... — в глазах бурлила злость. В мгновение она была готова вспороть ему глотку, — Это было твоё задание, где хренов документ...
— Думаешь, даже если бы я его взял, то таскаю его с собой? — всё также спокойно, невинно хлопая глазами, насмехаясь на девушкой, что действительно рассчитывала на столь быструю победу, отвечает он, — Идиотка... — вырывает у него вместе со смехом.
— Ох, за это не переживай, я достану его сама, когда прикончу тебя, как потенциального убийцу Куратора, —ехидно улыбаясь, она делает шаг, замахиваясь, но ожидая, что он даст сопротивление, приседает и, поворачивая корпус, с ноги бьёт того в живот. Парень сгибается от резкой боли, ощущая, как сегодняшние раны и гематомы после его драки с Анной моментально пускают адскую боль по всему телу. Дралась сегодня она неважно, впрочем, как и всегда. Он разворачивается ударив девушку со всей силы в колено, тем самым сбивая с ног, но та переворачивается на спину и, приподнимаясь на руках, снова ударяет его по рёбрам.
— Неужели подготовилась? — шипит он, отшатываясь назад и глухо ударяясь о полку с книгами, но на этот раз отражает ещё один удар, а после грубо хватает за волосы, со всей силы впечатывает в дверь, так, что на каркасе образуется вмятина, а стеклянные вставки разбиваются.
— Где мать твою документ?! — орëт она, выплевывая осколки и успевая вынуть ещё один нож, ударяет того локтем, тем самым ослабляя хватку, занося руку, чтобы пырнуть, но Пятый резко телепортируется, оказываясь позади с светильником в руках. Меган уворачивается, как же, за столько лет научилась примерно рассчитывать, где тот окажется, так он ударяет ей по спине, и она падает на пол.
— Не хочешь у Хельги спросить? — выкрикивает он, ударяя ту в челюсть ногой. Блядство. Нет ни одного дня, чтобы кто-то не довёл его, — Да? — риторически выплёвывает парень, — Так передавай ей привет, — успевая телепортироваться той за спину, Пятый обхватывает ее подбородок, а второй рукой хватает за волосы, пытаясь провернуть, но сучья мать. Девушка ударяет его в большую берцовую кость, тот теряет координацию, а затем получает затылком в лицо. Вскакивая, Меган заводит свою ногу за его, и, повалив его спиной на кровать, запрыгивает сверху приставляя нож к шее.
— Где. Сука. Документ? — орёт та, надавливая на нож, но как бы та не хотела, нож не задевает кожу, а в голове мгновенно всплывают события пятнадцатилетней давности. Телепортируйся! Чего ты ждёшь? Нашел момент для самоутверждения. Пятый знал, что девушка не убьёт его, знал и то, что хотя она и зла на него, но максимум, что та сможет сделать с ним — это изранить. В её глазах по прежнему проблёскивали нотки той влюблённости. Наивная дура, рассчитывала, что тот влюбится в неё? А что теперь? Зла на то, что тот не оправдал ожиданий, слился, оставляя её на то самом задании в грёбаном ангаре? Как же. Либо ты, либо тебя, дорогая.
« — Мы всего лишь напарники, не забывай это... — Мужчина стоит около окна, прикусывая внутреннюю строну губы, пристально наблюдая за тем, что происходит внизу.
— Плевать я хотела на тебя Пятый... — жёстко отвечает она, выкуривая сигарету и туша её, девушка роется в бумагах, пуская на него короткий взгляд из подлобья, а затем убирает выпавшие пряди волос, оглядывая его снизу вверх, медленно подходя, — А что, есть сомнения? — тот поворачивается к ней, приподнимая брови, зачесывая волосы назад, — Номер Пять... — та заводит руку ему за спину, прошептав это почти в самые губы, а затем прикусывает его нижнюю губу.
— Я лишь напомнил, а ты сама думай, Меган... — процеживает тот, выставляя руку отталкивая ту и, зашторив окно, хватает нужные бумаги, выходя в коридор.
— Подонок старый... — Меган смотрит ему в спину, поправляя чëрные волосы, вспоминая его пожилые фотографии , а затем нынешнее лицо, которое, благодаря техническому регулированию биохимического инженерного отдела, сделало его тело тридцатилетним. Таким-то его точно никто не видел. Что запала на него, да?»
— Ну не злись... —ухмыльнувшись, тот смотрит в её злые, но такие жалкие глаза, — Мне пришлось, милая, нас ничего не связывало, кроме как контракт до конца миссии, как и сейчас... — дождавшись, пока та на пару секунд отвлечётся, парень с локтя выбивает нож, обхватывая её руку, заламывает и ловким движением переворачивает под себя.
— Тварь! — успевает выкрикнуть она, как все погасает, и она отключается, когда он с размаху ударяет ее в висок.
— Это было даже легче, чем я думал, — сплевывая кровь, насмешливо выкидывает он, «любуясь» этой тупицей. Обыскав её карманы, Пятый понимает, что она явно пришла сюда не одна, ибо ничего в карманах не было, но или она совершенно отупела. В комнате тоже ничего не было. Парень нервно потирает переносицу, подходя к окну и сразу хмыкая, сжимая челюсть. Как беспалевно. За забором полного веселья дома стояла чёрная Мазда, что бросалась в глаза посреди пары байков прибывших. Аккуратно стоявшая практически около дома соседей, а стекло переднего сиденья слегка при опущено, из которого выглядывала рожа мужчины, смотревшая прямо на него. Очень интересный фасад дома, не так ли?
— Ах, притащила с собой дружков.
Злостно проговаривает тот, поворачиваясь к валявшейся на кровати Меган, телепортируясь наружу. Не успевает тот пройти и пару метров от ворот дома, как заметно мелькает в зеркалах машины. Из окна сразу же высовывается мужчина, пуская пулю прямо около его головы, но Пятый успел пригнутся, издавая раздражённый рык, тут же телепортируясь за машину.
— Проклятье...
Оружия у него не было, поэтому всё что оставалось, это вырубить одного из них и, отобрав пистолет, положить остальных. Пятый издает какую-то истерическую усмешку, понимая, что за сегодня его и без того неуравновешенное психическое состояние точно будет сорвано нахрен. Желание расправиться с теми мужиками самым изощренным способом подступило чуть ли не к горлу. Сжимая кулаки, парень замирает, всё же надеясь на то, что хотя бы одни из этих тупоголовых уродов поднимет задницу и выйдет. Соваться к ним в машину глупо, уходить ещё глупее. Чем быстрее он избавится от этой кучки подкупных псов, тем лучше. Наконец тот слышит, как тихо открывается задняя дверь. Как же быстро материализуются его мысли. Встав одной ногой на землю, мужчина слегка высовывается, выставляя пистолет в готовности. Ну, чего ссыкуешь-то? Резче. От пустых и жалких попытках мужчины выполнить это задание у Пятого уже начинает дёргаться глаз. Силы были на приделе, как физические так и моральные. Побочек было не избежать. Каждый грёбаный раз, когда тот не спал сутками, а дни уходили на кромсание чьих-то жизней, как тут не свихнешься. К тому же, прошло сравнительно не так много времени с его последнего парадоксального психоза, что ненадолго уселся в иле кучи других неурядиц, которые только могли накопится за годы в комиссии. Но похоже это стало вредной зависимость. Наконец тот встаёт, так, что пригнувшись парень замечает его хренову морду. Пока мужчина безуспешно продолжает целится в пустоту, Пятый телепортируется ему за спину, вонзая в шею тот самый ножичек, быстро поднимая упавший пистолет и хватая того за шиворот так, что теперь этот кусок болвана словно шит. Он быстро встает за него, разворачивая к тем уродам, сразу же ощутив, как в того влетает пуль так семь, а сам, пока это удаётся, выглядывает из-за спины, заприметив одного, выстреливает, попадая в шею. Чувствуя, что тело тяжелеет с каждой минутой, парень безжалостно отпускает мужчину, приседая и прижимаясь к машине. В отражении зеркала он замечает, как один встаёт, и синхронно с ним подскакивает, делая выстрел первее. Ранил он его или нет, Пятый так и не понял, так как следом за ним вскочил еще один выстреливая рядом с его головой. Да блять, сколько вас тут? Пятый исчезает прямо на глазах, оказываясь внутри машины, откуда открывался прекрасный обзор. Он высовывается, положив одного и сразу же телепортируется, оказавшись позади последнего, кончает с ним, прострелив затылок.
Кучка идиотов. Но факт, что тот пострадал больше от девушки в сраной рукопашке, нежели, чем от них четверых, был весьма ироничным. Тяжело вздыхая, Пятый разряжает и вышвыривает пистолет, вылезая из машины.
***ДНЕМ РАНЕЕ***
Пятый стоял в кабинете только что убитой Кураторши уже около получаса, с интересом читая найденный им документ в столе.
«Использование силы с момента рождения 39-й увеличилось в два раза, что поспособствовал резкий резонанс в исследовательском центре клинической больницы, направленный на изучение данного феномена. Они почти уверенны в том, что девочка может регенерировать эпителии не только мягких тканей органов, но и покровных тканей, а также конечностей и памяти. Как и предполагалось, двадцать четвёртого апреля, в восемь утра Анна была доставлена в больницу, проведя там полных семьдесят дней. Проведено семь опытов, в ряд которых входят физические нагрузки, боевые искусства, а также нанесение хирургических увечий без общего и местного наркоза...»
В груди у Пятого сдавливает от неравномерного дыхания, которое сбивается всё больше и больше, потому что накатывающий гнев буквально кипит под его кожей. Он сам того не понимал что именно вызывало у него такую реакцию. Наверное, всё собралось в кучу, вместе с тем, что тот определённо понимал какого было ей, знал, что такое провести месяцы под чьим-то надзором. Быть хреновой подопытной крысой. Это странное, не характерное для него чувство сострадания, оно буквально заполонило его рассудок. Тот немного останавливается, отводя взгляд. Они ставили сучьи опыты на годовалом ребёнке. Что за херовы родители? Зачем они это позволили? Они использовали её тело словно тесто, вытворяя с ним, всё что пожелали, лишь бы в будущем внести вклад в защиту государства. Как же удобно.
«Засекреченным оставалось всё лишь до июня две тысячи пятого года, когда после поставленных экспериментов, из тела Анны было взято около литра крови, а при химическом воздействии показатели белков, тромбоцитов, лейкоцитов, эритроцитов, которые и так превышали норму в два раза, начинали создавать некую цепочку энергии, что приводила к практически моментальному заживлению ран, а также восполнению крови. Результаты исследования должны были переданы в главную лабораторию США, но наши оперативники положили тому начало других событий. В тот день Анна была возвращена домой, в связи с взрывом четвёртого блока больницы, нашего дела №1187. Исследования продолжились в возрасте четырёх лет, но так и не были закончены, так как договор расторгнул отец Анны — Олег Кашков. Подписав документ о немедленном прекращении сотрудничества с больницей. После его смерти в две тысячи шестнадцатом году, Анна вновь поступила на обследования, с целью изучить ЦНС и костный мозг».
Дочитав до конца, тот захлопывает папку нервно сглатывая. Внутри по-прежнему всё зудело, а на стоках «...Анна была доставлена в больницу, проведя там полных семьдесят дней. Проведено семь опытов, в ряд которых входят физические нагрузки, боевые искусства, а так же нанесений хирургических увечий без общего и местного наркоза...», всё тело будто окатило холодной водой. И хотя ему по-прежнему не хотелось испытывать никакого чувства сожаления, что вырывалось автоматически наряду со злобой, ранее парень и представить не мог через что прошла Анна. Он не испытывал кромешной жалости, ведь в сравнении с тем, через что прошёл он, это были пустяки, или ему так казалось? На деле, они оба были сломлены. Сломлены под гнётом собственной силы. После 16 лет всё прекратилось, в частности из-за смерти отца. Анна была зажата в себе, своём собственном коконе проблем. Больше всего на свете она боялась, что снова станет той, которую ее сделали там. Злость, агрессия, недоверие, буквально стало вторым дыханием, только вот захлебывающимся.
Понимая, что он прочёл достаточно, парень телепортируется из помещения, также аккуратно, как и прибыл сюда.
***НАШИ ДНИ***
Анна слегка дотрагиваясь водит карандашом по затёртой и помятой бумаге, просматривая старые записи. Пальцы безжалостно раздирают только зажившие губы, зрачки расширены, а взгляд иногда расфокусируется. Она чувствует, как злость, очередная боль и обида грызёт её изнутри. На стене потикивали часы, довольно раритетное для современной Америки, а уж тем более русские, ручной вырезки, а если их понюхать, они по-прежнему отдавали нежным сосновым запахом.
Иногда она вслушивалась в этот ностальгирующий звук, что уносил её в самые приятные моменты, а на лице сама по себе просыпалась улыбка. Мышцы лица были расслабленные, такими же не живыми как и её пустой взгляд, впрочем, каким он был всегда за последние четыре года. Когда она над чем-то сосредотачивалась, сама не замечала, как превращалась в грёбаного мазохиста. Руки, ногти, губы, колени были безжалостно разодраны, но разве это проблема? В диапазон её блуждающих глаз попадал почерк и извилистые линии брата, отчего каждый раз в душе всё замирало, будто каждая частичка постепенно умирала, умирала так болезненно, терзая и разрывая сердце, разум. Анна вздрагивает, моментально метнувшись глазами к вибрирующему телефону.
— Да, — вскинув бровями, девушка облокачивается на спинку стула, переводя взгляд на окно, приставив карандаш к губам.
— Добрый день. Приношу извинения, что не ответила раньше. Позвольте уточнить, Вы обращались к нам?
— Именно, — сжав губы в довольной улыбке, Анна постукивает карандашом по подбородку.
— Так, если я правильно поняла, — она делает минутную паузу, а через трубку слышно, как она стучит пальцами по клавиатуре, видимо ища то самое письмо, — Вы хотели бы посетить приём в Российском Посольстве? — приглушая голос неуверенно спрашивает женщина.
— Это же возможно? — ставя локти на стол, брови девушки спускаются к переносице, осознавая тон женщины.
— Конечно, — не спешила бы она радоваться, — Но мне нужно подтверждение от вашего родителя, опекуна, или же вы можете предоставить свидетельство о рождении, как доказательство, что вам есть восемнадцать, — Анна прикрывает глаза, покусывая губу, и сделав глубокий вдох она отвечает.
— Мне восемнадцать через два дня, — она затихает вслушиваясь в тишину, которая повисла в трубке.
— Тогда жду вас с документами в Посольстве, — снова сделав паузу, отчего девушка закатывает глаза слегка ёрзая на стуле, — Даю вам день, чтобы отойти от праздника, — даже через трубку Анна чувствует её улыбку, отчего та кривится, ибо это ждёт она его лишь для того, чтобы наконец сделать то, что она и брат так долго хотели, — И жду вас тридцатого числа.
— Да, спасибо, — мурлыкая, Анна натягивает улыбку, дабы та тоже её почувствовала, хотя всё, что женщина могла ощутить, так это напряжённое дыхание в трубку.