Её грех - моё наказание

Нацуми чувствовала, как мир вокруг неё медленно, но неумолимо меняется. Вещи, которые она помнила иначе, теперь проявлялись в ином свете. Воспоминания смазывались, растворяясь в нечто чужое, незнакомое. Люди вели себя по-другому. Они смотрели на неё с настороженностью, словно интуитивно чувствовали, что в ней что-то не так, что она не должна быть здесь.
Она замечала это в деталях: мать, обычно холодная и равнодушная, теперь чаще поджимала губы, словно сдерживала что-то важное. Отец выглядел напряжённым, а в его взгляде появилась едва уловимая тревога. Джун... Он изменился больше всех. Его насмешки стали злее, удары — резче, а в глазах поселилось нечто похожее на страх, смешанное с недоумением.
Но что беспокоило Нацуми больше всего — это знаки. Они возникали неожиданно, как будто их оставляла сама реальность, предостерегая её. Первое предупреждение появилось в учебнике: едва различимые буквы, словно проявившиеся от времени: «Ты не должна быть здесь». Она моргнула — текст исчез.

Следующей была стена в коридоре школы. Небольшая надпись, нацарапанная острым предметом: «Вернись, пока не поздно». Кто оставил это? Она провела пальцами по буквам — и вдруг её охватила ледяная дрожь, будто чьи-то невидимые руки дотронулись до неё.

Но самое жуткое произошло дома. В своей комнате, на полу, она нашла записку, исписанную чужим, рвущимся почерком: «Не пытайся изменить прошлое. Ты не должна быть здесь». Кто это написал? Её ладони вспотели, сердце забилось быстрее. Что всё это значит? От кого эти послания? Или, возможно, от чего?

Она не помнила некоторых вещей, которые происходили вокруг. Как будто её воспоминания начинали жить собственной жизнью, дополняя себя новыми, несуществующими ранее фрагментами. Друзья Джуна — те самые, что когда-то посмеивались над ней, теперь смотрели странно, с недоумением, словно что-то не сходилось в их головах. Они ведь помнили её другой — забитой, покорной, тихой. А теперь перед ними стояла другая Нацуми. Смелая, пронзительно уверенная в себе. Не такая, как должна быть.

— Ты ведёшь себя как чужая, — бросил Джун однажды, цепляясь за её запястье, сжимая его до боли. — Что с тобой случилось?

Он пристально вглядывался в её лицо, словно пытаясь разгадать тайну, будто чувствовал, что перед ним стоит не его сестра. Она не ответила, лишь выдернула руку и встретила его взгляд с твёрдостью, которой в ней никогда не было. Ему это не понравилось. Это его злило. Бешенство в его глазах нарастало, как грозовая туча.

— Ты совсем страх потеряла? — в его голосе прозвучало удивление, смешанное с гневом.
Но она не отвела взгляд. Она не опустила голову. Ей нечего было бояться. Не сейчас. Не после всего, что она пережила.

Позор перед его друзьями. Он должен был наказать её.

И он сделал это. Жёстко, безжалостно, с остервенением, будто пытался выбить из неё не только дерзость, но и её саму. Но даже когда он сбил её с ног, она не заплакала, не дрогнула. Лишь смотрела ему в глаза, и в этом взгляде было что-то новое. Что-то, от чего его собственные пальцы дрогнули.

— Ты... — прошипел он, отступая на шаг, словно вдруг увидел перед собой чужака. — Да что с тобой блять?

Она не ответила. Просто поднялась с пола, вытерла кровь с губы и прошла мимо него, будто он был пустым местом.

Её мир рушился. Прошлое начало трещать по швам, ломаться, смешиваясь с чем-то необъяснимым. Как долго это продлится? И к чему приведёт?
Нацуми не понимала, в каком измерении она находится: в прошлом или настоящем? Что за этим всем стоит? Неужели это никогда не закончится...
"А ведь я просто хотела закончить все это, за что..?!" 
Рыдала девушка глубоко ночью, в своей комнате, чтобы никто её не услышал.

Тёмные улицы Токио освещались мягким светом фонарей, отражаясь в мокром асфальте после недавнего дождя. Ветер пробегал сквозь узкие переулки, окутывая город в лёгкую дымку прохлады. В этих сумерках Нацуми чувствовала себя свободной. Её сердце стучало глухо, но тепло, ведь она знала — он ждёт её.

Майки стоял под фонарём, его светлые волосы мерцали в жёлтом сиянии, а в глазах отражалась вся глубина ночи. Как только он увидел её, его губы тронула лёгкая улыбка, та самая — родная, нежная, согревающая душу. Он не говорил лишнего, просто шагнул ближе, обнял её и притянул к себе. В этом молчании было больше, чем в тысячах слов. Он чувствовал её дрожь, знал её страхи, но никогда не спрашивал, почему она приходит сюда посреди ночи. Он просто был рядом.

«Ты снова без куртки...» — шепнул он, снимая с себя тёмную форму Токийской свастики и набрасывая ей на плечи. Ткань хранила его тепло, пахла им, его домом, его силой. Нацуми закусила губу, пытаясь скрыть дрожь — не от холода, а от эмоций, что накатывали волнами.

Они шли по пустым улочкам, не спеша, наслаждаясь каждым моментом. Иногда Майки крепче сжимал её ладонь, иногда его пальцы касались её щеки, проводя по ней лёгким движением, будто убеждаясь, что она здесь, рядом, настоящая.

«Ты знаешь, что бы ни случилось, я всегда буду рядом?» — однажды прошептал он ей на ухо. Его голос был тёплым, обволакивающим, как тот самый вечерний воздух, наполненный запахом дождя и асфальта. Нацуми лишь кивнула, боясь, что голос выдаст её чувства.

Она не раз думала, что без него её бы уже не было. Что бы она делала, если бы не его руки, ловящие её, когда всё рушилось? Если бы не его смех, разгоняющий тьму в её мыслях? Её дом был наполнен холодом, в нём царили ссоры, крики, пустота. Но здесь, с Майки, было по-другому. Здесь был свет, здесь была надежда.

Его забота была в мелочах. В том, как он ждал её после школы, не говоря ни слова, но кидая ей бутылку газировки с привычным: «Пей». В том, как он знал, когда ей нужно помолчать, а когда — выговориться. В том, как он защищал её не только от чужих, но и от неё самой.

Она помнила, как в один из таких вечеров они сидели на крыше заброшенного здания, глядя на город, утопающий в огнях. Её голова покоилась на его плече, пальцы неосознанно сжимали его рукав. Майки смотрел вдаль, его лицо было спокойным, но в глазах читалась сила — та, которая всегда спасала её.

«Иногда мне кажется, что ты боишься меня отпустить», — пробормотал он.

Нацуми замерла, но не отодвинулась.

«Ты прав...»

Он развернулся к ней, взял её лицо в ладони и провёл пальцами по её вискам, будто стараясь запомнить каждую черту. А потом, медленно, мягко, он наклонился и коснулся её губ. Поцелуй был лёгким, но наполненным чем-то невыразимо важным, чем-то, что связывало их глубже, чем слова. Он тянулся вечность, в нём было обещание, клятва, тихий шёпот любви, который не требовал громких признаний.

Нацуми сжимала его плечи, цеплялась за него, как за спасательный круг. И он позволял. Потому что знал — она его спасает так же, как он её.

Он смотрел на неё, и в его глазах мир замедлялся. Её голос был тише дождя, но успокаивал громче любых слов.

Она касалась его пальцев — несмело, словно боялась спугнуть, — а он сжимал её руку крепче, как будто держал что-то единственное, что нельзя потерять.

Они не обещали друг другу вечность, но в моменты, когда сердце билось в такт с чужим дыханием, казалось, что этой ночи, этим взглядам, этому чувству не нужен конец

Прошлое — это лишь призрак. Оно меняется, искажаясь в воспоминаниях, стирая детали. Но одно оставалось неизменным: Майки был её единственным настоящим. Её единственным домом, её теплом, её светом в темноте.
И пока он был рядом, она жила.