Глава 12.
Нацуми не чувствовала своего тела. Она словно парила в пустоте, растворяясь в тишине, где не было ни боли, ни страха, ни мыслей. Лишь холодное ощущение пустоты. Она закрыла глаза, ожидая увидеть вечность. Интересно, что ждёт меня после смерти? Рай? Ад? Или просто бесконечная тьма? Эти вопросы всегда терзали её, но сейчас они стали реальностью.
Она открыла глаза.
Перед ней был дом. Её дом. Старый, но такой знакомый. Запах дерева, смешанный с лёгким ароматом чая, которым раньше пахла кухня. Она стояла в коридоре, где каждое пятно на полу, каждая трещина на стене казались вырезанными в её памяти. Сердце сжалось от внезапного осознания: это не иллюзия. Она действительно здесь. Но как? Почему?
Голос.
Грубый, низкий, с нотками раздражения. Он разорвал тишину, пронзая её словно лезвие. Нацуми вздрогнула. Отец.
— Ты что, совсем дура? — его голос эхом разнёсся по дому. — Опять получила низкие оценки? Твой брат справляется лучше тебя! Он настоящий наследник, а ты… Ты просто позор!
Тело Нацуми сжалось. Эти слова. Эти эмоции. Её дыхание сбилось. Она не просто вернулась в прошлое — она снова стала той беспомощной девочкой, которую никто не хотел. Отчим, её «отец», никогда не видел в ней ценности. Её брат, младше её на два года, был его гордостью. Ему прощали всё. Ему позволяли всё. Он был тем, кем она не могла стать — желанным.
Ещё один удар. Резкий, беспощадный. Щека Нацуми горела от боли, но внутри было пусто. Она смотрела в глаза человека, который должен был её защищать, но он никогда этого не делал. Она видела лишь злость. Лишь разочарование. Никогда — любви.
— Ты должна была быть мальчиком, — прошипел он, отводя руку. — Тогда бы всё было иначе.
Нацуми не моргала. Она смотрела на него, и в её глазах отражалась бездна боли, которая рождалась здесь, в этом доме, в этих стенах. Она вспомнила, как всегда пыталась доказать, что не слабее. Как боролась, чтобы её заметили. Как ненавидела тот факт, что родилась девочкой.
И вдруг её сознание затрещало. Волна боли, похожая на электрический разряд, прошлась по телу. Всё начало расплываться перед глазами. В ушах зазвенело. Мир снова рушился.
Она падала в темноту.
И слышала лишь его голос:
— Ты ничто, Нацуми. Ты всегда была никем.
Снова воспоминания терзают меня. Я ожидала все, перед смертью, но даже утт меня не могли не посетить мои самые ужасные воспоминания жизни.
Или это настоящий кошмар?
Я медленно подхожу к окну. И вижу его.
Джун Ясуда.
Мой младший брат. Любимчик семьи, гордость отца, драгоценный сын. Он стоит на улице, смеётся, болтая с друзьями. В его руках — новенький телефон последней модели, который я могла видеть только в рекламе. Вокруг него — тепло семьи, забота, признание. Всё то, чего у меня никогда не было.
Я же заперта в своей комнате. В очередной раз. Как всегда, мне запрещено выходить, пока я не выучу всё до последней запятой. Я была обязана быть идеальной.
Я слышу тяжёлые шаги за дверью.
— Нацуми! — глухой голос отца сотрясает стены. Я инстинктивно съёживаюсь. — Почему у тебя до сих пор не идеальные оценки? Почему твой брат лучше тебя во всём? Ты позоришь нашу семью!
Я не успеваю ответить. Громкий удар. В глазах темнеет. Боль. Она была моим вечным спутником. Ещё один удар. Я чувствую, как по губе течёт что-то тёплое.
— Я не потерплю слабости в своей семье! Ты — никчёмная девчонка. Только сын имеет значение. — Его голос, полный презрения, врезается в меня, оставляя шрамы глубже любых ударов.
Меня снова запирают. Я одна. Я всегда одна. Я никогда не забуду, как он меня запирал в холодный, страшный подвал рядом с крысами, когда домой приезжали родственники. Сидя в марчном подвале, сверху я слышала, как родители хвалят и гордяться своим сыном, и молчат, когда обо мне кто-то вспомнит, раз в год.
Но я больше не чувствую страха. Только холодную ярость.
Её мир был ограничен четырьмя стенами, учебниками и одиночеством.
Её существование было скрыто, заперто, затёрто в пыльных уголках сознания семьи. "В нашей семье есть только один ребёнок", – говорил отец, и все кивали, соглашаясь.
Но Нацуми не могла согласиться. Не могла понять, почему её существование было ошибкой. Почему, будучи первенцем, она была отвергнута, а её младший брат – превознесён до небес. Она не могла понять, почему её били за любую ошибку, а ему всё прощали. Почему ей приходилось учить всё до мельчайшей детали, засыпая за учебниками, а он мог беззаботно гулять, играть, смеяться.
Эти воспоминания – это реальность? Или же это иллюзия, тень прошлого, от которой невозможно сбежать? Нацуми дрожала, слёзы катились по её щекам. Она смотрела на брата через окно, её сердце сжималось от боли. "Ну почему? Почему они меня не оставляют даже после смерти?" – прошептала она, срываясь на тихий, безнадёжный плач. Её пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Голова раскалывалась от противоречий. Если это ад, то он гораздо страшнее, чем она могла представить.
Её истеричный плач разорвал тишину комнаты. Но тут раздался знакомый, холодный голос:
– Собирайся в школу, снова опоздаешь! – прозвучал резкий, пронзительный голос её матери.
Нацуми замерла, и в следующий момент истерично рассмеялась. Смех вырвался из её груди, полный отчаяния и боли. Даже после смерти... Даже теперь... Она всё ещё во сне, в кошмаре, который не хочет её отпускать. Она обхватила себя за плечи, сжимаясь в комок, её тело дрожало.
Громкий звук открывшейся двери. Мать ворвалась в комнату, злобно швырнула на кровать школьную форму.
– Одевайся. Сейчас же, – приказала она холодным, раздражённым голосом.
Нацуми внезапно стало плохо. Голова закружилась, комната начала рассыпаться перед глазами, но руки, привычно подчиняясь страху, уже схватили одежду и начали её натягивать. Она знала, что если ослушается, то последуют последствия. Боль, крики, удары. Всё, что уже давно врезалось в её детство. Через слёзы, через боль, через истеричные всхлипывания она надела школьную форму и вышла из дома в полном потерянном состоянии.
Её шаги были медленными, мир вокруг был туманным. Она помнила этот путь до школы, каждую трещину на асфальте, каждое дерево, каждую рекламную вывеску. Всё было до боли знакомым, пугающе настоящим. Она невольно подняла голову и вдруг замерла.
Он.
Майки.
Но не тот Майки, которого она знала в Бонтене. Нет. Это был настоящий Манджиро. Подросток с открытой улыбкой, с теплотой в глазах, с тем светом, который она так давно не видела. Он шёл навстречу, его волосы слегка раздувал ветер, а губы тронула та самая фирменная ухмылка, что всегда вызывала у неё странное чувство в груди.
– О, Нацуми! – он махнул ей рукой и ускорил шаг.
Она застыла на месте.
"Я вернулась в прошлое?.. Что..."