Часть 9.
POV (Королевство Чон Чонгука):
Неделю и 2 дня спустя:
- Здравствуйте, Господин! - вскакивает с шаткого стула надзиратель тюрьмы, который до этого "увлеченно" следил за каплями воды, что стекали по влажным каменным стенам.
Чонгук бросает на него острый взгляд, предпочитая не тратить свои силы на ответ тучному мужчине. Король сегодня не при параде: лишь пару часов назад он сумел встать с кровати - впервые за долгое время. Именно поэтому его мешковатые бледно-каштановые штаны и свободная белая, немного сжелта, рубаха, под которой виднелось перевязанное плечо, не привлекали особого внимания, не то что лицо короля - оно в любом состоянии неотразимо.
Правитель кивком головы и приподнятой густой бровью направляет надзирателя вглубь темницы. Сегодня он пришел посмотреть на пленного.
"Если окажется крепким, сильным и высоким, пойдет работать. Если худощавым и слабым - на смерть" - проносится у Чона в мыслях, когда они с мужчиной останавливаются у клетки.
"Заключенный" сидит на едва топлом полу с натянутым на голову капюшоном, обняв ледяными ладонями остро торчащие колени.
- Открой решетку, - с хрипотцой произносит Чон.
Надзиратель не может ослушаться, поэтому быстро достает увесистую связку ключей из кармана. Его руки немного дрожат от волнения, ведь лично Король никогда не посещал это место, поэтому по помещению эхом разносится металлический звон ключиков. Тюремщик отворяет решетку, ладонью толкая дверцу от себя.
- Сними с него башлык и на ноги подними, - голос строгий, холодный и безразличный.
Чон не собирается церемониться. Для него этот парниша - очередное мясо, очередная рабочая сила, чье имя не важно, чья внешность ему далеко не сдалась, чье слово ничего не значит.
Смотритель покорно кивает и мелкими шажками подбегает к юнцу. Стоило мужчине только потянуть пухлые руки к предплечью бандита, первый оказывается оттолкнутым к стене.
Чон в неподдельной ярости.
- Как ты смеешь?! В присутствии Короля! - повышает голос, хоть и звучит это больше болезненно, чем устрашающе.
Черноволосый юноша лишь тихо и ехидно смеется, отчего его костлявые плечи подрагивают. Чон не выдерживает, сам ступает в клетку, оказываясь рядом с пленным в мгновение ока.
- А ну встал, холоп! - рявкает, хватая за воротник здоровой рукой и дергает того наверх.
Бандит особо и не сопротивляется, вытягиваясь струной на своих двоих, но голову не поднимает, изучая истоптанные башмаки Короля.
Владыка цепляет пальцами пыльный убор, скидывая его с темной нахальной макушки, и застывает на месте. Даже доселе мертвый взгляд становится растерянным, а рука так и застывает в воздухе, немного колыхаясь от напряжения мышцы.
Неверяще молвит его внутренний голос: "Как такое возможно?...Те же утягивающие в омут очи, те же нежно-огнистые уста, все...абсолютно все такое же родное, но в то же время неизвестное и отдаленное. Единственное, что не так - резкий по форме шрам, переходящий с чела на ланиту, да взор разухабистый".
Чон, наверное, впервые испытывает такие яркие эмоции с того самого дня, неконтролируемо афишируя их. Ситуация, конечно, отнюдь не люцидная...