Забвение

Я прихожу всё к тому же месту, где обычно встречаюсь с Маркусом. Хоть я и надела тёплую кофту, ветер пробирает до костей. Надеюсь, в лесу немного скроемся от него. 

Мой взгляд падает на кусты, и я присаживаюсь около них, всматриваясь в листву и пытаясь выяснить, кто там спрятался и шуршит. Сердце замирает, но не от страха, а от предвкушения. Из кустов появляется кролик. Настоящий. Живой. Он что-то нашёл и осторожно жуёт. Я замираю. Никогда раньше не видела кролика вживую, только на иллюстрациях учебников. У нас в городе вряд ли можно встретить животных. Всё отфильтровано, упорядочено. Даже растения растут в заданных местах.

– Если ты пытаешься спрятаться, то игрок в прятки из тебя так себе, – слышу голос позади и закатываю глаза. Я встаю и разворачиваюсь, встречаясь взглядом с Маркусом. Он, как всегда, одет в военную форму. Арбалет на плече, пистолет в кобуре – привычный, настораживающий образ, но уже не такой пугающий. Хотя браслет тут же улавливает всплеск эмоций и загорается желтым. Я прячу его под рукав.

– И тебе привет, – отвечаю ему и поправляю рюкзак. Маркус смотрит мне за спину и медленно тянется к своему оружию. Я оборачиваюсь и понимаю, что он собирается сделать. – Погоди! Ты что делаешь?

– Ты бы ещё громче крикнула. У нас же свободная граница, солдаты не могут ходить, – бросает Маркус и качает головой.

– Зачем ты хочешь убить кролика? – более тихо, но с полной серьёзностью, спрашиваю я.

– В отличие от вашей страны, мы больше ориентированы на охоту. А кролик, – Маркус смотрит мне за спину, и я вновь оборачиваюсь, однако кролика здесь как ни бывало, – мог бы быть моим ужином или обедом.

– У вас нет заводов или фабрик?

– В главном лагере есть помещения, где производят оружие, шьют одежду и даже готовят еду, которая долго хранится, однако этого мало для всех. Приходится выживать таким образом.

Я молчу. Его слова тревожат, но не так, как раньше. Не так, как учили реагировать. Раньше я бы мысленно отгородилась, сохранила спокойствие, как велит кодекс Новума. Но сейчас я...чувствую. Я чувствую жалость к кролику, ощущаю беспокойство за то, как выживают Сапсаны. Очевидно, очень тяжело жить в таких условиях, но Маркус уже привык, ведь он с детства живёт среди Сапсан. Многие факты, удивительные для меня, обыденны для него. Так действует и в обратную сторону.

– Почему мы не могли встретиться в прошлые дни? – задаю вопрос, который Маркус точно ожидал. Он пропускает меня вперёд, так как тропинка сужается, а сам шагает позади. – Честно говоря, я думала, ты решил покончить с нашими встречами.

– Мы живём в непростое время и встретились не при лучших обстоятельствах, но я пообещал тебе помочь, – говорит Маркус, что заставляет меня даже улыбнуться. Невольно. Браслет снова активируется. Я одергиваю руку. Нет. Я не хочу анализировать. Я хочу чувствовать. Пусть и ненадолго. –  В прошлые дни было слишком опасно пересекать границу и разгуливать по лесу. Ваши солдаты ходили здесь, искали что-то. Я решил переждать, когда всё уладится.

– Есть вероятность того, что я могу попасть солдату, а тебя рядом не будет?

– Безусловно. Вероятность есть всегда, Леа. Но на мне теперь лежит ответственность за твою безопасность на этой территории.

– Ты так добр ко мне, Маркус, – признаюсь я, пока не вижу его лицо. Иначе мне было бы неловко говорить это, смотря ему в глаза. – Меня это удивляет. Ты поверил неизвестной девушке, которая оказалась в лесу и искала ваш лагерь, рассказал о Сапсанах и всё ещё продолжаешь встречаться со мной, хотя это очень опасно.

– Меня так воспитали. Я привык помогать людям. Конечно, сначала ты показалась мне угрозой, но раз ты косвенно касаешься Сапсан, я готов идти на такие жертвы.

Слова задерживаются в груди теплым осадком. Я молчу, но пальцы сжимаются – браслет снова напоминает о себе. Он мой якорь, напоминание о системе, о контроле, о том, что чувства – это слабость. Каждый раз, когда он фиксирует эмоциональные всплески и отсылает сигналы, я не знаю, что мне делать: быть собой или слушаться?

Я гражданка Новума. Я не должна радоваться, не должна чувствовать тепло, смотреть на луну и думать, что это красиво. Я должна анализировать, докладывать, подчиняться. Но в эти минуты... я уже не уверена, что это правильно.

– Мой папа знает твоих родителей? – задаю вопрос. Вдруг наши родители общаются. Стало действительно интересно.

Мы выходим на широкую дорогу и теперь идем вновь рядом. Я осматриваюсь и понимаю, что мы подходим к озеру, которое я видела на второй день нашего знакомства.

– Не знаю. Не могу ответить на этот вопрос, – довольно кратко и резко отвечает Маркус. Очевидно, он не любит затрагивать тему, связанную с родителями. С ними что-то случилось? Не буду навязываться и расспрашивать, хотя любопытство уже готово вылезти наружу.

Мы спускаемся к воде, и я с разглядываю воду, переливающуюся при свете луны, разглядываю траву и следы животных. Мы садимся на берегу, а вода оказывается почти у наших ног. Я вдыхаю так глубоко, как будто впервые дышу. Здесь чувствуется некая свобода. И я, с удивлением, хочу остаться. А в городе...всё иначе. Может я внушаю себе, но обстановка там словно давит на меня. Я смотрю на людей, которые сдерживают себя, не показывают чувства и пытаются казаться теми самыми идеалами, к которым стремится наша страна уже столько лет. Я ведь сама такая же – слежу за каждым своим словом, движением, мыслью. Все это время мне казалось, что контроль – это путь к гармонии. Так говорили все. Но теперь... может, я просто жила в клетке?

Я смотрю на Маркуса. он счастлив, не прибегая ни к каким идеалам. Он не старается кому-то что-то доказать, не учится сдержанности. Он просто живёт. И я ему завидую. Я тоже хочу жить.

Внутренний голос, голос Гражданки, всё ещё шепчет: «Осторожно. Не доверяй чувствам. Это сбой. Это опасность», и тут же в ответ: «Но вдруг в этом сбое я – настоящая?»

Я всю свою жизнь пыталась доказать стране, окружающим и самой себе, что способна быть идеальным гражданином, идеальным человеком, который слушается, контролирует себя, выполняет приказы и посещает гигиену сознания. Однако видя другой мир, я понимаю, как были не важны прошлые стандарты. Не спорю, они строят дисциплину, показывают, как важно ставить интересы государства выше своих на благо всех. Только вдруг и в этом тоже есть проблема? Вдруг всё, что я делала было неправильно? Наверное, так и есть. Стоит менять своё окружение. Может хотя бы так я найду что-то, что давно ищу.

– Знаешь, что, Маркус? – вдруг вырывается у меня неожиданно даже для самой себя.

– Что, Леа? – подняв бровь, спрашивает Маркус и смотрит на меня.

– Научи меня стрелять. Я не буду охотиться на животных, но очень хотела бы уметь пользоваться оружием.

– Какое неожиданно заявление от тебя, – он усмехается и смотрит на воду. – Если ты хочешь, то мне не сложно. С чего начнем: с арбалета или пистолета?

– Пистолет.

Буквально недавно я пугалась при виде оружия, а уже сейчас буду учиться стрелять. Не думаю, что навыки мне пригодятся, но хотя бы так я разбавлю однообразные дни. 

Мы встаём, и Маркус достает пистолет, передавая мне в руки. Я сжимаю его, осторожно. Раньше бы руки дрожали, а сейчас нет. Браслет фиксирует повышение адреналина, но не тревогу. Это... решимость?

– Здесь всё просто: заряжаешь, целишься, стреляешь, – говорит Маркус и подходит ближе, чтобы показать, как правильно действовать. Он кладёт свои руки поверх моих, заряжает пистолет и направляет в сторону деревьев. Удивительно, насколько холодные у него руки по сравнению с моими. Когда мы оба понимаем, что слишком долго находимся так близко, спешим отойти друг от друга и неловко отводим взгляды.

– Можно выбрать любое место, куда стрелять? – спрашиваю я, чтобы разбавить обстановку.

– Для начала можешь выбрать ближайшее дерево. Сейчас не так светло, чтобы пытаться прицелиться в определенный участок.

Я киваю и целюсь в дерево. На выдохе нажимаю на курок, и раздаётся громкий выстрел. Чудно, что пуля не пролетела мимо дерева. Поворачиваюсь к Маркусу и улыбаюсь. Он слабо кивает в знак одобрения моего результата.

– Для первого раза ты хорошо справилась, – комментирует Маркус, и я передаю ему пистолет. 

– Покажи, что ты умеешь.

– Выбери любую цель, – просит он и подходит ко мне, перезаряжая оружие. Я осматриваюсь по сторонам и задумываюсь. Замечаю дерево с неизвестными для меня плодами, поэтому выбираю его и сообщаю об этом Маркусу.

Он без проблем целится и спокойно сбивает один плод. Я поднимаю брови и хлопаю. Маркус с видом победителя смотрит на меня и прячет пистолет.

– Это было поразительно. Тем более дерево стоит далековато от нас. С какого возраста вас обучают навыкам стрельбы?

– Пользоваться оружием дают с двенадцати, а выходить на самостоятельную охоту разрешают с четырнадцати. Однако довольно часто старшие дают нам пострелять и в более раннем возрасте. Я впервые взял оружие в десять, и вот уже двенадцать лет не выпускаю его из рук.

Он так рано познакомился с такими серьёзными предметами. Неужели все дети Сапсанов проходят через это? Их с самого детства готовят к войне и борьбе.

Мы начинаем медленно идти параллельно воде. Я стараюсь смотреть не только на Марскуса, но и на то, что нас окружает. Хочу запомнить каждый метр, чтобы потом перенести вид на бумагу. 

– Я с самого детства наблюдаю, как наши люди борются за правильную жизнь. На нас столько раз нападали, а я не мог дать отпор. Умирали сотни людей. Я мечтал повзрослеть, чтобы помогать Сапсанам. Когда папа впервые дал мне оружие, я был счастлив, потому что тогда мне показалось, что я самый настоящий воин.

– Ты не боялся?

– Конечно, боялся, но ко всему быстро привыкаешь. Страх – не враг. Он предупреждает. И жить нужно с ним, а не вопреки.

Я молчу и бросаю взгляд на браслет, который мерцает белым цветом. Я больше не та Леа, что всегда держала свои мысли в рамках дозволенного, но я всё ещё держу в себе голос, который напоминает, кем я должна быть, как себя вести и как контролировать себя. И всё же сегодня я улыбнулась по-настоящему, ощутила радость – легкую, щекочущую, – удивление, получила новый опыт. И всё это моё. Мои воспоминания. Мои эмоции. Моё тело.

– Интересно, какой бы я была, если бы сразу знала о вас, – говорю я, почти шепотом, но тут же голос срывается. – Ты не представляешь, как я сейчас зла на папу.

Слова вырываются слишком резко. Я машу руками, не контролируя себя. Браслет вспыхивает красным, будто предупреждая, но я не обращаю внимания. Хотя бы перед Маркусом я могу говорить, не фильтруя свои мысли и не боясь, что кто-то услышит и накажет.

– Я всю жизнь верила ему и гордилась тем, какой он человек. А оказалось всё это было только оболочкой, ложью, скрывающей тайны, которые изменили бы мою жизнь, если бы я знала их раньше.

– Конечно, неправильно было с его стороны утаивать эту часть жизни, но, если честно, будь я на месте твоего папы, я бы поступил также, – признаётся Маркус. Он поворачивается ко мне, и в его взгляде нет осуждения, только сочувствие.

Я останавливаюсь и качаю головой.

– Ты просто не понимаешь, какого это – вдруг проснуться и понять, что все эти годы тебя окружала ложь! Я не представляю, смогу ли простить папу за это.

– Леа, в твоей стране каждый живёт во лжи, которую сам же и создал.

На глазах появляются слёзы, но я, как и привыкла, сдерживаю их и крепко сжимаю кулаки. Маркус видит, что со мной происходит, но всё равно пытается словами донести своё мнение.

– Но мы хотя бы знаем наше государство. Мы знаем к чему идём. А сейчас...сейчас я просто запуталась. Я не знаю Сапсанов, не знаю тебя, даже папу не знаю теперь.

Я обнимаю себя, будто это способ защититься от правды. От мыслей. От чувств, которые всё равно прорастают, несмотря на сопротивление. Мне страшно.

– Думаю, мне стоит вернуться домой, – спустя минуту молчания проговариваю я и шумно выдыхаю. Маркус взбадривается и заглядывает в глаза.

– Я проведу тебя.

– Не стоит. Я помню дорогу, и сама прекрасно дойду. Пока, Маркус.

Он лишь кивает, а я разворачиваюсь и ухожу, ощущая, как осыпается внутри всё, что я знала. Я иду, почти не разбирая дороги. И если честно не уверена, что знаю путь.

Становится холоднее, и я вся сжимаюсь от мурашек, охвативших моё тело. Этот день вымотал меня до предела. Сначала праздник – один из важнейших дней для моей подруги. А потом всё это – чужие истины, разрушенные убеждения. Я не хотела срываться на Маркуса, но мне нужно было выговориться, а сейчас необходимо успокоиться и, наконец, закончить этот день.

Браслет слегка поблёскивает. Он улавливает мои эмоции. Но я и не пытаюсь их заглушить. Не сейчас. Я заслужила право чувствовать.

Поднимаю голову и рассматриваю деревья. Их кроны шевелятся от ветра, словно качаются в медленном танце. Слышу шелест листьев, крик совы вдалеке. И этот звук природы не утешает, но даёт возможность дышать. Кажется, будто природа пытается поднять мне настроение.

Не знаю, сколько времени прошло, пока я блуждала, но вот – между деревьями мелькает забор. Я почти у границы и скоро окажусь дома. Делаю шаг вперёд, и в этот момент чья-то рука резко хватает меня сзади. Ладонь прижимается к моему рту, глуша крик. Мы оказываемся за деревом.

Я замираю. Сердце срывается в бешеный галоп. Это конец.