Когда проснется Марс

Малая... Малая...

Она возникает в тоннеле, в стороне от мигающих шкафов серверной. Энцо угадывает ее очертания: плотные, сотканные из тьмы. Ловит запах — ее особенный запах. Только в нем теперь нет свежести, она исчезла. Сейчас он чуть сладковатый, тяжелый, будто цветочное масло прогоркло.

Она ступает неслышно.

— Ты будешь со мной? Не оставишь?

Звонкий голос обводит эхом своды, разносится по тоннелям, теряется в норах канализации.

Тише, Малая, тише. Не то услышат.

Надо бы подняться, но тело не слушается. Язык не ворочается, из глотки не давится ни слова. Камни впиваются в лопатки, скоблят спину. Под левой рукой собирается кровь. И поганая дурнота накатывает, как после анисовой самогонки.

В бетоне слышен отзвук дальних шагов. Он передается, как по проводам. Много их, этих шагов. Они тяжелые, — точно «псы». Надо бежать, но никак не подняться.

Только камни впиваются в лопатки.

Малая выныривает из тьмы в неясный ореол догорающей лампы, болезненно тонкая в черной обтягивающей космоспецовке. Ноги босые. Под ступнями, между бледных пальцев, собирается вода. И глаз — ее бездонный кукольно-большой глаз, обведенный пухом светлых ресниц. Его выражение непонятно. Так она на него еще не смотрела.

Как давно он ее не видел... И как больно видеть ее сейчас. Даже дыхание перехватило, будто в живот пнули. Больно. Больно...

А она все молчит. Помедлив, опускается на колени, склоняется ниже. Легкий пух ее волос ложится Энцо на щеки, щекочет нос. Кончики прохладных пальцев сбегают по обнаженной груди, касаются раны в боку. Теперь они алые от крови. Малая внимательно их изучает.

— Почему не забрал с собой?

«Я не мог», — хочется ответить, но слова звучат лишь в голове.

«Не сумел, подвел тебя».

И «псы» сейчас будут здесь.

Ей нужно бежать, вот что важно. Оставить его здесь. Ему ведь это не впервой. На роду написано, верно? Конец его нити здесь, в блоке техобслуживания Четвертой курии. На полу, среди мигающих серверов.

Но Малая не уходит.

Ее губы приближаются, голубоватые и обветренные. Дыхание сладковатое. Шепот тих и вкрадчив. Как шелест песка по стене, когда приближается обвал.

— Мне так холодно, Энцо. Так холодно.

Энцо открыл глаза. Часто моргая, поискал Малую в полутьме бокса.

Нет. Нет ее.

Это лишь сон.

Рядом храпел здоровяк-марсианин. Раскрыл огромный рот и, казалось, хотел заглотить висящую под потолком лампочку. Ступнями Энцо касался другого «пса» (хотя очень не хотел и всячески поджимал ноги). Правая рука упиралась в стенку, за которой жужжали, гудели, ревели аэроциклы и машины — судя по звуку турбин, старые и самодельные. Из закутка туалета несло дерьмом, с поверхности прилетали редкие взрывы. Земля глухо вздрагивала. Где-то переговаривались люди. И жара, везде жара из-за теплотрасс, которые пролегали вдоль тоннеля.

Энцо вытер лоб тыльной стороной ладони, уставился в потолок. В старой эмали змеились трещины. Простыня облепила тело, противная вторая кожа.

Добро пожаловать в стаю, псина. Ты же этого хотел?

Два Ноля типа очень гордился «соцпакетом», который выделял бойцам. «Только для моих парней», — так он сказал и велел отдыхать. Отдыхать нужно было в боксе, одном на четырех «псов». Места едва хватало на лежаки, тонкие, расстеленные прямо на бетонном полу. «Спишь, жрешь — всё здесь, — так ему сказали. — Базарить запрещено, и мне без разницы с кем: с мамой, дочкой, телкой. Не говорить ни с кем. Наши дела — это наши дела, усек?»

Так сказали помощники Два Ноля, прежде чем отправить Энцо в бокс.

«Потеряем из виду — назад не возвращайся».

Все это дурно пахло. Оружия не дали — ни пистолета, ни лазерной спицы, отчего Энцо чувствовал себя голым. Только кулаки и зубы. Распылитель Тита забрали, у куртки вспороли подкладку, самого Энцо просветили на рамке. Он будто угодил на секретный объект, а не в тоннели Четвертой. И они все были такие спокойные, типа наверху не бомбили инопланетные машины. Здесь, внизу, все шло своим чередом.

Незаметно мысли сползли на воспоминания о подбитых им дронах, «псах» с наручниками за спиной, жмурах на вытоптанных газонах верхних курий. На Малую. Опять Малая, опять духота, тоннели и выстрелы. Словно боги решили свести его с ума...

Интересно, каково это — умирать в космосе? Раз — и нет тебя? Вывернуло наизнанку от разницы в давлении и все. Или задыхаешься от нехватки кислорода? Долго ли?..

Энцо зажмурился, старательно вычищая из памяти лицо Малой. Не той симпатичной девчонки, с которой они жили в соседних комнатах, а той, что ему приснилась. Холодной. Выбеленной удушьем.

— Подъем! Сбор через пять минут!

Кто-то шел мимо боксов и орал во все горло. Соседи зашевелились, с фырканьем растирали лица. Гнули пятнистые от синяков спины, просовывая ноги в узкие штанины спецовок. Прятали татуировки под прорезиненными рукавами и капюшонами.

Энцо тоже оделся. Дождался, пока все выйдут, и глянул за дверь. В конце тоннеля бойцы садились в кузов потрепанного пикапа и через пару минут выходили оттуда.

Его грубо ухватили за локоть. Энцо вывернулся, оскалился на здорового «пса». Тот усмехнулся, блеснув стальными зубами.

— Чего ждешь? Двигай, — он кивнул на фургон.

Пришлось двигать. Под брезентом его ждал парень с пистолетом, похожим на воздушную помпу: в капсулах внутри прозрачного корпуса синел то ли газ, то ли гель с едва заметными черными вкраплениями. Парень прикладывал дуло пистолета к венам на предплечьях новобранцев и нажимал кнопку спуска. Пустая капсула падала на пол фургона, боец вздрагивал, зажимал место укола, а «пес» с помпой звал следующего.

— Это что? — тупо спросил Энцо, когда подошла его очередь. Но все же вытянул здоровую руку. «Пес» закатал ему рукав и приложил плоское дуло к сгибу локтя.

— Гарантии.

Пистолет щелкнул, руку прошила боль. Гарантии... Датчик слежения — вдруг осенило Энцо. Микроскопический датчик, который будет сообщать о каждом его передвижении. Теперь и не сбежишь...

Он потер место укола, процедил ругательство сквозь зубы. Покосился на еще одного «пса» — того самого бритого, прошлым вечером поминавшего его мать. Тот бесстыже изучал его из своего угла.

— А ты думал, мы тебя так просто здесь оставим? — Шаркая, бритый пересек кузов и склонился к Энцо. — Ты с патрициями таскался. Кто знает, может, ты их верная сучка? Они тебе денарии, а ты их в тоннелях прячешь. Или легионерская? А? Приведешь сюда «орликов»...

Он качнул перед носом Энцо пистолетом.

Зря, зря...

Энцо ушел вбок и выбил оружие. Выкрутил бритому руку и тут же получил под ребра, прямо в оставленную «пауком» рану. Взвыл от боли. Рыча, бритый впечатал его в стойку кузова, вцепился в ворот. Энцо ткнул его обрубком правой руки в живот — при желании основа для протеза била не хуже кастета.

Их растащили в стороны. Кто-то захватил Энцо за горло, уволок прочь от бритой башки.

— Хорош уже, — пробасили над ухом. — Делом займитесь.

Бритый сбросил с себя руки державшего «пса», последний раз глянул на Энцо — что, сучка, мол, — и спрыгнул с кузова.

Энцо скрипнул зубами. Если бы не вмешались, он бы этого бритого размазал, даже без протеза, одной левой. Не впервой.

Еще до знакомства с Эзопом и первого крио его хотели замесить в нижних тоннелях. Заметили, что он из схрона клики таскал, и зажали втроем. А Энцо тогда без руки был, совсем мелкий, как раз копил на первый протез. Родился таким, без правой кисти. Но вместо нее — не дурак же! — примотал лазерную спицу.

Инвалидам же надо как-то выкручиваться.

Заметив на себе взгляд одного из «псов», Энцо огрызнулся:

— Чего?

— Лишний раз не отсвечивай, — тихо и очень серьезно ответил тот.

— Да он первый полез!.. — возмутился Энцо, но «пес» не стал его слушать. Повернулся к нему спиной и двинулся за остальными, обратно к боксам. Фургон взвыл, снялся с шасси и улетел прочь в тоннели.

Энцо сплюнул, размазал кровавую кляксу по бетону. Покачал головой. Какая-то лажа.

Теперь он вспомнил, почему ушел из «Псов».

***

— Ну что? Готов вести нас?

Два Ноля поднял голову, оторвав взгляд от разложенного на столе оружия. Он усмехался — издевался, что ли? Знал же, что Энцо вынужден тащить «псов» в бункер. Что у него выхода нет.

Энцо сдержанно кивнул. Посмотрел на лежащую среди прочего оружия винтовку с имперским клеймом. Автоматическое наведение, дистанция пятьсот метров, учет погодных данных, подключение к окуляру и мозговому импланту. Хорошая штука, такими вооружали легионы.

Откуда у «псов» столько оружия? Наверняка оттуда же, откуда крио-капсулы, которые он видел у Алариха. Кто-то у них был свой среди больших шишек. Кто-то продался.

— Только патрициев надо взять с собой, — добавил, шмыгнув носом.

— Их-то зачем? — искренне удивился Два Ноля.

— А если сканирование чипов или сетчатки? Нас положат, если поймут, что мы — номера. По старику, ребенку и бабам стрелять точно не будут.

Два Ноля качнул головой.

— Вот что я тебе скажу. Старика с мальчишкой точно не потащу. Возьмем пару баб и все, хватит. Остальных... — Он неопределенно махнул рукой. — С остальными разберемся во славу Марса.

Вот это «во славу Марса» Энцо и пугало.

— Давай возьмем всех, — предложил он.

— Чего? Зачем? Малец, ты не понимаешь, по ходу. Я не буду с ними нянькаться. Выдвигаемся послезавтра, когда народ соберу.

Два Ноля вскинул винтовку. Ухватил свисающий с приклада проводок, подключил его к разъему на шее и глянул на Энцо через прицел. Ухмыляясь, наставил прямо в лоб.

— Понял?

Энцо кивнул, еле сдержавшись, чтобы не отойти. Зачем он заступался за тех патрициев? Дались они ему... Но что-то не оставляло его в покое. Не отпускало.

Проклятый Тит Пуллий.

— Пушку дашь? — рискнул он.

Два Ноля смерил его взглядом, затем размашисто окинул ладонью стол — бери, мол. Энцо выбрал небольшой «пиллум», сунул его за пояс.

— И ключ-карту не забудь, — Два Ноля кивнул на замурзанную карточку от электронного замка. — Выбери троих. Не особо симпатичных, — ухмыльнулся он во все тридцать два острых зуба.

Улыбнуться в ответ Энцо не смог. Просто сунул карту в карман и двинулся на выход.

***

Патрициев увели в нижние тоннели. Там, внизу, были обезьянники — старые, теперь сухие и пустые камеры для очистки, закрытые решетками. Раньше Эзоп сажал туда должников. Теперь там сидели патриции. Похоже, «псы» собирались требовать выкуп — конечно, если останется с кого требовать. Но применение пленным найдут в любом случае. В особенности женщинам.

В нижних тоннелях было на порядок жарче, и Энцо скинул куртку. Поморщился, когда от резкого движения бок прострелило, — царапина над сломанным ребром гноилась и пульсировала болью. Кивнул стоящему в арке «псу». Тот смерил взглядом татуировку синей песьей морды на плече: четырехзначное число над ключицей — количество дней, проведенных в крио. Под ним едва заметное трехзначное, за вторую ходку. Его Энцо выжег сам, лазерной спицей. Нельзя забывать, сколько дней у тебя отняли. Сколько лет тебе могло уже быть.

«Пес» отвернулся, пустил внутрь. Энцо сбежал по короткой лестнице и очутился в огромной, покрытой рыжей коростой трубе. Раньше здесь текла вода — на стенах все еще можно было различить рисунок: ржавые горизонтальные потеки, как на боку Юпитера. Теперь вода для патрициев синтезировалась, и система очистки стала ненужной. Чуть дальше темнел провал септика, сплошная тьма, за которой противоположного края не видать. С другой стороны трубы тянулись камеры с решетками. Когда-то в древние времена в них держали фильтры, а решетками забирали, чтобы не сперли. Теперь большинство были пусты.

На полу дальней камеры сидели люди. Шесть баб, один старик и один ребенок. В грязи и полутьме выглядели совсем как номера.

— Завтра мне нужны трое, — сказал Энцо. — Три баб... женщины. Они пойдут со мной в бункер.

Патриции обернулись. Молчали, посверкивали глазами, как крысы на помойке. Одна баба, с фингалом на поллица, медленно скривилась и с чувством плюнула в его сторону.

Типа «нет», что ли?

Энцо поискал взглядом мальца и поманил к себе, показал завернутое в фольгу мясо — утащил с общей кухни рядом с лагерем. Но мальчишка не подошел, смотрел с недоверием и страхом. Пришлось положить сверток на пол за решеткой.

Энцо выпрямился, чувствуя себя до странного обиженным. Он ведь не хотел, чтобы так вышло! Он правда вел их в бункер! Кто ж знал, что на пути попадется Два Ноля и его «псы»?.. Что он мог с ними поделать?

— Вам нужен осмотр.

Ровный, почти ласковый голос заставил Энцо вздрогнуть. Говорил тот самый старик-медик из больницы, с седым пухом вокруг лысины; стоял в тени у решетки. Ступил вперед, и свет упал на его вытянутое лицо, тоже с фингалом. Светло-серые глаза казались прозрачными, совсем как у Малой.

— Тебе-то чё? — сощурился Энцо.

— Я же врач. Принес клятву Гиппократа, боги свидетели.

— Ну да! Срали вы на ваши клятвы, когда вам номеров привозили! — Энцо саданул рукоятью «пиллума» о решетку, и старикан отпрянул. В блеклых глазищах заблестел страх.

Из дальнего угла донеслось ворчание, просьбы оставить поганого пса в покое и дать ему сдохнуть, на что Энцо оскалился.

— Не все из нас таковы, — ответил старикан. — Вы не правы.

— Ну да, рассказывай.

Старик качнул головой, но дальше спорить не стал. Отступил; мрак сожрал его блестящую лысину и тощую фигуру.

А ребра и правда болели. Утром Энцо еле с лежака поднялся — казалось, в груди и животе что-то разбухло, комом встало. Вдохнуть невозможно. Будь ты трижды марсианин, а сломанные кости болят так же сильно, хоть и срастаются быстрее, чем у белокожего патриция.

Пойти к «псам»? Да там одни костоломы, вообще ничего не знают...

Он вернулся к решетке и поманил старика рукой.

— Эй, Гиппократ. Иди сюда.

Тот нехотя приблизился. Энцо вытащил карту и сунул ее в слот замка. Сам не верил в то, что творил. Если Два Ноля его поймает... Если узнает...

— Быстро, чтоб никто не видел, понял? — процедил Энцо, поглядывая на выход из трубы. «Пса»-охранника пока видно не было. — Попробуешь что-нибудь выкинуть — пристрелю на месте.

Хотя что эта развалина могла сделать, ну в самом-то деле? Опасаться такого — себя не уважать.

«Гиппократ» кивнул, шаркнул в приоткрытую щель. Энцо торопливо захлопнул за ним решетку — не хватало, чтобы выскочил кто-нибудь еще. Стащил майку и поднял руку, показывая повязку. «Гиппократ» осторожно ее отлепил, сощурился на влажную поверхность раны. Энцо вздрогнул, когда холодные пальцы тронули припухшую кожу вокруг.

— Опасности для жизни нет...

«Ясен пень», — подумал Энцо.

— ... ребро не раздроблено...

«Слава Марсу», — подумал Энцо.

— ... но рану нужно чистить. Наложить гель-антисептик, если есть. Стандартный «Пур» из аптечки первой помощи. И...

Старик задумался.

— И? — не выдержал Энцо.

Врач выпрямился. Теперь его светлые глаза смотрели прямо на Энцо.

— И я бы советовал кортикостероиды, снять боль. «Никс-19», если есть.

— Старик, мы в тоннелях! А наверху полная жопа. Какие еще аптечки и лекарства?

Он затолкал Гиппократа обратно в камеру. С трудом согнулся, зацепил концами пальцев тряпку и принялся наматывать ее обратно. Зашипел, когда боль прострелила бок, зажмурился, задышал мелкими глотками. Проклятье, но ведь так и правда невозможно. Кортико-что-то-там, блин...

Энцо заткнул тряпичный конец за пояс штанов. Распрямился, перевел дух. Скосил взгляд на Гиппократа. Тот все стоял рядом, на лице лежали полосы-тени от решетки, рассекали синяк на скуле.

И ведь прав, пердун старый.

— «Гелиос» пойдет? — сдался Энцо. — Вместо «Никса».

Эскулап кивнул. Указал на обмотанный вокруг торса обрывок простыни.

— И принесите что-нибудь для перевязки.

Энцо с усмешкой отмахнулся. Нашел, блин, больницу, то гель-антисептик ему, то перевязку. Есть чем замотаться и ладно. Он же марсианин, он привыкший.

— Мне нормально, старик, спасибо.

Гиппократ припечатал его взглядом.

— Не для вас, — сказал. — У нас есть раненый.