часть 15
Мона сидела на пыльном полу комнаты, которую Ханма, с его привычной циничной усмешкой, назвал "временной штаб-квартирой". Воздух был тяжелым, пропитанным запахом пота, дешевых сигарет и чего-то металлического, что Мона не могла точно идентифицировать. Ее разум метался, чувствуя себя загнанной в угол, в ловушку, из которой, казалось, не было выхода.
Страх и тревога наполняли ее мысли, как ядовитый газ. Она понимала, что доверие Рана – это нечто священное, нерушимое, и предать его было немыслимо. Но и обречь Юми на смерть, превратиться в марионетку в руках Ханмы, казалось еще более ужасным. Воспоминания о Юми, о ее поддержке, об их общих мечтах, всплывали в голове, давая ей какую-то призрачную силу, но одновременно и терзая душу.
Ханма, играя с огнем зажигалки, держал Юми за блондинистые волосы, ее бледное лицо исказилось от страха. Зелёные лаза Юми, обычно сияющие, сейчас были полны слез и отчаяния.
— Я расскажу, – прошептала Мона, ее голос дрожал, но в нем звучала стальная нотка решимости.
— Но только если отпустишь Юми. Отпусти ее, и я скажу тебе все, что ты хочешь знать.
Ханма усмехнулся, его взгляд скользнул с Юми на Мону, словно оценивая ее.
— По рукам, крошка, – произнес он, и его голос был низким и обволакивающим.
—Но помни, если ты попробуешь нас обмануть, твоя подружка пожалеет, что родилась.
Он махнул рукой одному из своих приспешников, и тот грубо оттолкнул Юми в сторону Моны. Юми, шатаясь, упала на колени, хватаясь за воздух. Мона, дрожа всем телом, подбежала к ней, обняла, чувствуя, как тонкие плечи подруги сотрясаются от беззвучных рыданий. Ее сердце разрывалось. Она спасла Юми, но цена оказалась ужасно высокой.
— Ну что, птичка, готова петь? – вернулся Ханма, устраиваясь напротив Моны. Его подручные, угрюмые и молчаливые, заняли места по обе стороны от него.
— Расскажи мне о планах твоего дорогого Рана. Я слышал, он хочет сделать "Поднебесье" еще круче. Но как именно? Нас же не интересует только драка на улицах, верно?
Мона глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. Внутри нее боролись два голоса. Один, голос разума и верности Рану, кричал: "Не говори ничего! Это предательство!" Другой, голос страха за Юми и за себя, шептал: "Скажи ему все. Только бы выжить."
— Что ты хочешь знать? – спросила Мона, голос ее звучал глухо.
— Все, – просто ответил Ханма, его взгляд был острым, как бритва.
— Начнем с того, что он собирается делать. Как он планирует расширить влияние "Поднебесья". Его амбиции – это то, что меня интересует. Говорят, он хочет сделать нас... более серьезными. Что это значит?
Мона почувствовала, как холодеют пальцы. Она знала, что Рану не просто "расширить влияние". Он хотел сделать "Поднебесье" чем-то большим, чем просто банда. Он мечтал о системе, где сила будет идти рука об руку с порядком, где они смогут влиять на город, на его будущее. Но его идеи были... радикальными. Он говорил о необходимости объединения с другими, более "прагматичными" группировками. Такими, которые занимались не только драками, но и более прибыльными, хоть и опасными делами.
Проституция, наркоторговля... Эти слова застряли в горле у Моны, вызывая тошноту. Ран говорил об этом с такой решимостью, с такой верой в лучшее будущее, но Мона видела в этом лишь бездну.
— Он... он хочет сделать "Поднебесье" более сильным, – начала Мона, стараясь говорить спокойно, но ее голос дрожал.
— Он считает, что нынешний путь... слишком ограничен. Что нужно расширять сферы влияния.
— Расширять сферы влияния? Интересно, – Ханма наклонился вперед.
— И как именно он собирается это делать? Какие у него планы?
— Он... он хочет объединиться с теми, кто уже существует в других сферах. Теми, кто... знает, как зарабатывать деньги. Тех, кто... кто работает в другом бизнесе.
Мона с трудом подбирала слова, чувствуя, как краснеют щеки.
— Он говорил о... о тех, кто контролирует ночную жизнь, о тех, кто... работает с наркотиками, и имеют огромное влияние.
Ханма усмехнулся.
— Наркотики, значит? Вот это уже поинтереснее, чем просто болтать о справедливости. Он задумчиво покрутил зажигалку.
— Значит, твой друг хочет принести в наш мир порядок, но через хаос. Интересная двойственность. А как он собирается это сделать? Через угрозы? Или он уже заключил какие-то сделки?
— Ран... он хочет провести переговоры, – сказала Мона, стараясь не встречаться взглядом с Ханмой.
— Он верит, что сможет убедить их. Что сможет показать им, что объединившись, они станут сильнее. Что смогут контролировать город, а не быть просто разменной монетой.
— Контролировать город, говоришь? – Ханма рассмеялся.
— Звучит как план сумасшедшего. Но я люблю сумасшедших. Они часто достигают большего. А что насчет Кисаки? Он планирует против него что-то?
— Да, – ответила Мона, чувствуя, как дрожь пробегает по телу.
— Он считает, что Кисаки – это зло. Что он разрушает "Поднебесье" изнутри. Ран хочет... он хочет его свергнуть. Хочет создать новую структуру, более честную, более справедливую.
— Справедливую? – Ханма презрительно фыркнул.
— В нашем мире нет справедливости, Мона. Есть только сила. И те, кто умеет ее применять. Он сделал паузу, внимательно глядя на нее.
— А ты, Мона? Ты на чьей стороне? Ты ведь не хочешь, чтобы твой друг пошел по скользкой дорожке, правда?
Мона замерла. Этот вопрос был ловушкой. Ответь она правду, и Ханма поймет, что она на стороне Рана. Соврет – и, возможно, все усилия будут напрасны.
— Я... я просто хочу, чтобы Юми была в безопасности, – прошептала Мона, ее голос дрогнул.
— Я хочу, чтобы все были в безопасности.
— Безопасность – это иллюзия, крошка, – Ханма усмехнулся.
— Но иногда, чтобы выжить, приходится играть по правилам тех, кто ее контролирует. Он наклонился ближе, его глаза мерцали в полумраке.
— И знаешь, Мона... мне нравится твоя игра. Очень нравится.
Затем он усмехнулся, и его лицо озарила холодная, зловещая улыбка — улыбка победителя, который расставил все фигуры на доске.
— Ты хорошо поработала, Мона, — сказал он, его тон стал мягким, почти ласковым, но в этой мягкости скрывалась угроза, как скрытый ядовитый шип.
— Ты действительно ценный источник информации.
Мона сглотнула, её горло пересохло, как будто она проглотила язык, а вместе с ним и свою честь. Она почувствовала, как холодный пот стекает по её спине, омывая её страхом. Её руки дрожали, но она старалась не показывать этого, зная, что слабость — это противник, которого Ханма с удовольствием использует.
— Что будет дальше? — спросила она, и голос её дрожал, но она пыталась звучать уверенно. Она не могла позволить себе поддаться, хотя её внутреннее состояние кричало о помощи.
Ханма наклонился к ней, и его лицо оказалось так близко, что она почувствовала его дыхание на своей коже. Оно было холодным, как ветер на вершинах гор.
— Дальше ты продолжишь мне помогать, — сказал он, и глаза его горели холодным огнём, как стеклянные изумруды на дне бездонного океана.
— Ты будешь моими глазами и ушами в стане врага.
Словно холодные цепи накрыли её подушку, её понимание всего происходящего ускользало, как песок сквозь пальцы.
— Я не могу, — прошептала она, и голос её дрожал, словно здесь, в безопасности, не было безопасности.
— Я не смогу больше находиться рядом с Раном, зная, что предала его.
Ханма рассмеялся, его смех был холодным и зловещим, резким как порез острым лезвием.
— Ты недооцениваешь свою способность притворяться, — сказал он.
— Ты хорошо сыграла роль невинной пленницы. Ты сможешь сыграть и роль преданного союзника.
Каждое слово резало её, как нож, делая её выбор ещё более отвратительным. Мона чувствовала, как её лицо охватывает холодное дыхание страха. Она понимала, что он не просто шутит — он действительно считает, что может контролировать её жизнь, как марионетку на своих нитях.
Он встал и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты, оставив её одну в ужасной тишине. Мона осталась на стуле, и её сердце бешено колотилось в груди, как будто оно стремилось вырваться наружу. Она предала человека, которому доверяла, ради спасения своей подруги. Но действительно ли она её спасла? Или просто заменила её свободу своей?
В голове её созрел план, сложный и опасный. Надо выиграть время. Но она понимала, что её положение шатко, и один неверный шаг может привести к гибели её и тех, кто ей дорог.
Мона сжала кулаки, её разум закипал. В голове всплывали тени предыдущих встреч с Раном и Юми, но она должна была заставить себя поверить в возможность победы даже в самых сложных обстоятельствах.