Мой ангел-хранитель

– Борис Степанович работал строителем до увольнения.

Тамара Львовна суёт мне тонкую папку с фотографией мужчины лет сорока на вид и надписью "Ткаченко Борис Степанович" на обложке.

– Честно говоря, мне его немного жаль, – добавляет она.

Я на автомате начинаю просматривать листья в файликах, хотя особо не вчитываюсь в их содержание. Оно мне и так известно: это – анкета на Бориса Степановича, последнюю жертву в нашем городе за последние несколько дней. Нападение произошло вчера в двадцать два ноль восемь по Московскому времени в Выборгском районе Петербурга. Мужчина, ранее работавший строителем, был уволен за недобросовестное выполнение своей работы и своих прямых обязанностей – насколько мне известно, построенный им балкон в одном из домов был недостаточно крепок и рухнул, едва не унеся с собой несколько жизней: молодую совместную пару, что в момент обрушения на нём находилась, и людей, находившихся в опасной близости. Повезло, что балкон располагался на первом этаже. Пара выжила, но находится в больнице в крайне тяжёлом состоянии. Больше никто не пострадал. Во всё это дело оказался вовлечён суд. Борис Степанович уволен с крайне не лучшей квалификацией. Он впал в отчаяние, понимая, что больше не сможет обеспечивать свою семью, и таким образом стал лёгкой жертвой. Стихия Воды (не помню точно, когда родился, но вроде бы где-то в двадцатых числах января). Сейчас в сознании и находится в больнице, откуда жена и дочь ожидают его скорейшего возвращения.

– Да, очень печальная история. Конечно, он сам виноват. Но людям свойственно ошибаться, – отвечаю я, закрывая папку и возвращая её обратно на письменный стол, – разве нет?

– Да, так и есть, – кивает Тамара Львовна. – Однако ошибки некоторых людей для других могут представлять большую опасность и потому оказаться непростительными. Если кассир в продуктовом магазине неправильно посчитает сдачу своего покупателя, ничего особо страшного в мире не произойдёт. Но если ошибки совершают врачи-хирурги во время операции, пилоты за штурвалом или те же самые строители – может случиться непоправимое. Они тоже люди, тоже могут ошибаться. Не подумай, что я с этим спорю. Но их ошибки могут стоить кому-то жизни.

– Я понимаю.

Если честно, мне всегда казалось чем-то нереальным и сверхъестественным, что есть люди, которые всё и с первого раза вынуждены делать абсолютно безошибочно. Люди, которые берут на себя этот гигантский груз ответственности за свои и чужие жизни. Всё точно, чётко, словно роботы. А ведь маги тоже относятся к числу подобных профессий?

Никогда не думала, что я окажусь на такое способна.

– До начала дежурства осталось полчаса, – мягким голосом напоминает Тамара Львовна. – Максим ведь ждёт тебя, не так ли?

Я киваю и, попрощавшись, выхожу из кабинета в коридор, где действительно стоит Макс. На самом деле, это я ждала его, а совсем не наоборот: слишком долго он собирался и только сейчас соизволил прийти. Я зашла к Тамаре Львовне, чтобы немного узнать о случившемся происшествии, пока дожидалась своего нерасторопного братца.

Сегодня утром в интернете только об этом демоне и трещали всевозможные сайты. По новостям показывали разрушенные постройки и падшие деревья. В глубине души я была даже искренне счастлива, что не я дежурила в том районе в этот критичный день. Уж не знаю, справилась бы я тогда... Это совсем не то, что было в моё первое сражение. То была не бедная студентка. То был взрослый мужчина в превосходной физической форме – для демонов настоящая находка! Маги, сражавшиеся с ним, получили раны, что считаются серьёзными для человека, но несложно излечиваются при помощи магии, и до сих пор восстанавливаются после битвы. В некоторых сетях писалось, будто они и вовсе были убиты; в некоторых писались иные, не менее жуткие вещи, но я слышала всё лично из уст Тамары Львовны.

– Повезло, что он достался не нам, – говорю я.

– Пожалуй, – Макс пожал плечами и двинулся вперёд, – но если бы и достался, наверно, мы бы смогли с ним справиться.

– Думаешь? – удивлённо спрашиваю и приподнимаю бровь над глазом.

– Уверен. К тому же, с нами были Вик и Эрика, а они сражаются намного дольше и лучше нас.

– Они тоже молодые и не так давно выпустились из Академии.

– Но у них всё прекрасно получается. Ты что же, не помнишь, как мы с Виком вдвоём одолели демона? Если честно, по большей части это его заслуга. Он сам превосходно сражался и придумал классную стратегию, которая, в итоге, нас и спасла. Я больше делал то, что говорил он, чем действовал сам. А Эрика, которая излечила столько пострадавших?

– Окей, я поняла, – поспешно говорю я в надежде его остановить.

К слову, сегодня Эрики и Виктора с нами не будет. Нет, с ними всё в порядке: Эрика отрабатывает в больнице утреннюю смену, а Виктор дежурит в составе другой команды. Сегодня нашими напарниками будут какие-то другие ребята, которых, собственно, мы встречаем сразу при выходе из здания Организации.

– Меня зовут Валера, – дружелюбно улыбнувшись, мне протягивает руку парень с красивым русым цветом кучерявых волос и круглыми очками на носу. Я автоматически пожимаю её в ответ.

– Я Мария, – с улыбкой представилась тёмно-русая девушка, что стояла в углу чуть поодаль от нас. – Вы же Владислава и Максим, верно? Мы с Эрикой коллеги. Она рассказывала о вас очень многое.

– Надеюсь, что в хорошем смысле? – живо интересуется Макс.

– Ну разумеется, – отвечает Мария, немного даже усмехнувшись. – Только самое хорошее.

Надо отметить, что она всё же чуть более открыта, нежели Эрика. Это заметно сразу. В её глазах не было того страха, той застенчивости. Внешность её так же была приятна, привлекательна так же внушала к себе доверие. Что касается паренька... Он, однако, выглядит весёлым. Глаза умные. С виду вполне себе адекватный. Я очень надеюсь, что мы сработаемся. Мысль о возможности познакомиться с новыми крутыми ребятами, о какой я достаточно давно уже мечтала, придавала уверенности и приятно будоражила разум.

Обстановка вокруг тоже делала своё дело. Трудно не улыбаться, когда вокруг улыбаются другие люди. С переполненных улиц льётся смех, за дверьми ресторанов льётся коньяк, льётся красивая звучная музыка. Невский проспект не только центр города, но ещё и самый безопасный район во всём Петербурге, ведь Организация находится именно здесь. Обычно демоны опасаются ближних улиц. Мы продвигаемся дальше, и музыка становится всё громче. Бодрая и мелодичная игра на гитаре расшевеливала изнутри. Я ожидала увидеть кого угодно: группу молодых девушек с инструментами и микрофоном; взрослого, нелепо одетого мужчину, пахнущего характерно после небольшого количества выпитого. Но явно не мальчишку-подростка в до неприличного опрятной одежде и с классической гитарой в руках.

Парню на вид было около тринадцати-четырнадцати лет. Его русые волосы заправлены назад, карие глаза так и светятся задором и явным удовольствием от происходящего. Было удивительно наблюдать, как скоро и ловко его тонкие пальцы перемещались меж ладов и струн, и какой звук выходил в результате. Чёрная толстовка, правда, выглядела немного помятой, но совсем даже и не поношенной. Неподалёку от него пританцовывала маленькая девочка, что имела длинные светлые волосы и игривые голубые глаза, а платье на ней казалось совсем новеньким. Рядом с юным музыкантом лежала серая шапка, на дне которой в редких лучах солнца блестели десятирублёвые монеты.

– Красиво играет, а? – замечает Валера, с живостью в глазах смотря на паренька, вокруг которого уже сгрудилась небольшая кучка народу.

Тут были ещё люди. Некоторые проходили мимо, некоторые бросали явно недоброжелательные взгляды, а некоторые шарили по карманам и, если удавалось обнаружить, кидали в эту шапку рубль или даже целый десятник. Особенно меня удивляли последние.

Удивляли, пока я не заметила, как Макс залезает в рюкзак и достаёт оттуда свой кошелёк.

– Ты тоже собираешься? – спрашиваю я, перехватив его руку в воздухе. Брат смотрит на меня и, кажется, недопонимает.

– Ну да. А почему нет?

– Я тоже хочу, – Валера начал проверять карманы, но, походу, те оказались безнадёжно пусты. Мария молчит, но по глазам её добрым видно, что она тоже вот-вот собирается доставать деньги и, вполне вероятно, задумалась об этом ещё раньше мальчишек.

– Да вы посмотрите на него! Мальчишка – шарлатан! – горячо заверяю я. – Одет опрятно, в хорошей, тёплой одежде. Руки-ноги на месте. Неужели не понятно?

– Но зачем бы он тогда попрошайничал, если у него всё в порядке? – удивляется Макс.

– Просто хочет подзаработать себе на карман с таких дурачков, как ты.

Я уже видала таких и не один раз. В переходе. Возле метро. На многолюдных улицах. Некоторые действительно нуждались в помощи или хотя бы делали вид, что в ней нуждаются, но это, на мой взгляд, уже беспредел. С одной стороны, паренёк играет неплохо, и это какая-никакая работа. Но с другой... Нет, мне всё равно это кажется не совсем правильным. Если родители дают ему недостаточно денег, он мог бы устроиться на подработку. Хотя бы листовки раздавать. Но не так. Я никогда не посчитаю попрошайничество полноценной достойной работой.

Однако с Максом спорить бессмысленно.

Мы неторопливо двигаемся вперёд, заворачиваем за угол, оставляя странного парня и его музыку позади.

– Ты настолько хорошо разбираешься в людях? – изумляется Мария и смотрит на меня то ли с восторгом, то ли с неясным удивлением.

– Не думаю. Знаете, далеко не всегда становится понятно сразу, нужна человеку помощь или же нет, – вмешивается Валера, – бывает, другие просто не замечают чужих проблем. А человеку плохо. Но окружающим наплевать. Это ужасно!

Я и не говорю обратного... Тем не менее, похоже, что теперь эти ребята считают меня каким-то равнодушным монстром. Будто мне абсолютно плевать на положение других людей, будто меня заботит только собственный кошелёк. Зажала десять рублей. Ну конечно.

– Дело не в этом, – немного обиженно отвечаю я, – и вовсе не в том, что мне жалко денег... И даже не в том, что я так уверена, потому что один из моих бывших одноклассников тоже занимался попрошайничеством ради прикола, – был такой Вадим из моей самой первой школы, что в переходе после уроков играл на скрипке. Если бы ещё умел играть... – Дело в моём брате. Он просто до чёртиков наивный. Его же провести можно по щелчку пальца! Нет, я серьёзно. В начальной школе ним изредка подшучивали не особо умные мальчишки. То про Бабайку наплетут, то про конец Света, то про Лесную Фею... Чуть позже и посерьёзнее розыгрыши стали придумывать. И он верил. Каждый раз.

– Забавный парень, – вновь вставляет свой комментарий Валера.

– Я просто за него беспокоюсь. Не хочу, чтобы он всегда был... Таким доверчивым. Сегодня над ним подшучивают идиоты, а завтра, не дай Бог, его уже грабит какой-нибудь аферист! – я оглядываюсь по сторонам. – Кстати говоря... А где он?

– Макс? – переспрашивает Мария и тоже начинает вертеть головой. Валера следует нашему примеру, вот только исчезнувшего найти так не удаётся.

Куда он опять делся? Между прочим, опять – ключевое слово. Я начинаю набирать его имя в списке контактов, когда вижу, как Макс со всех ног несётся в мою сторону из-за угла ближайшего дома. От меня он незамедлительно получает осуждающий взгляд.

– Ну и где ты был?

– Извини, что задержался, Лад, – отвечает он, пытаясь привести дыхание в норму. – Я пытался найти у себя мелочь.

– Ты всё-таки подкинул денег тому парню?

– Александру, – поправляет он, чем поражает меня ещё больше.

– Ты даже имя его узнал?

– Ну да. Знаешь, у него очень милая сестра. Когда я дал ей немного денег, она сама мне всё с радостью рассказала.

– И почему они попрошайничают тоже? – спрашиваю я.

– Кроме этого, – отвечает Макс. – Знаешь, даже если они и «обманывают», – на последнем слове он закатывает глаза, пальцами изображая саркастичные кавычки, – разве так плохо порадовать обыкновенных детей? Да и, тем более, это ведь деньги за дело. На гитаре он играет потрясающе.

– Не спорю. И того, что другим можно помогать, я тоже не отрицаю. Делай, что хочешь, только, пожалуйста, не теряйся и не разговаривай, с кем попало. Не трепи мне нервы.

– Напомни, насколько ты старше него? – вдруг интересуется Валера, и я понимаю, что ему всё это кажется весьма забавным.

– Мы одногодки, – говорит Максим.

– Это не так важно, – отвечаю я чуть раздражённо.

Со стороны нередко могло показаться, будто из нас я – старшая сестра. Впрочем, так оно и есть – я действительно старше Макса на полгода. Но всего лишь на полгода. Бывало, люди думали, что я старше его как минимум на пару лет, а то и больше. Ростом я выше примерно на полголовы, характер у меня более серьёзный, решительный, твёрдый. Я не считаю себя лучше Макса: поверьте, у него его множество преимуществ передо мной. Просто мои проявляются чуть чаще и они чуть более полезны для жизни в обществе. Максу не приходилось искать меня, не приходилось дожидаться по полчаса перед работой, не приходилось остерегать от глупостей. Нет, бывало, когда я с кем-то не могла найти общий язык, доводила всё чуть ли не до ссоры, а он всё разрешал, пользуясь своими чудесными навыками дипломатии, но сейчас случай совершенно иного характера.

– В детстве у меня с сестрой было почти так же, – говорит Мария внезапно, похоже, желая уйти, наконец, от неприятного разговора. – Ну, как почти... Я постоянно её отчитывала за вечный бардак в комнате. Мы жили в детской, но знали бы вы, какой эта жизнь была... Она больше походила на папу, а я – на маму. Мы были совсем разные. Абсолютно. И часто ссорились из-за этого...

– Наверное, это самая частая проблема братьев и сестёр, – замечаю я. Мы с Максом не ссоримся, но наша значительная и уж о-очень заметная разница в характере иногда приводила нас к разногласиям.

– А вот у меня никого не было, – заявляет Валера, кажется, с гордостью. – Всю жизнь единственный и любимый ребёнок в семье.

Да уж, по нему это видно.

Считается, что единственный ребёнок в семье обязательно должен вырасти эгоистом. Я, конечно же, не верю во все эти глупости. На мой взгляд, решающую роль тут играет слово родителей и должное воспитание. Поначалу я тоже была единственным ребёнком в своей семье. Отец каждый вечер читал мне сказки на ночь, когда я была совсем маленькой; по выходным вечерам, иногда даже вместе с мамой, мы устраивали семейный просмотр какого-нибудь поучительного мультфильма (или фильма, когда я стала чуть постарше). Таким и другими способами родители прививали мне самые важные уроки морали.

Ещё у нас была собака – старый лабрадор по имени Барни. Он был собакой моей матери, и когда родилась я, он был уже, что называется, «в солидном возрасте». Мама призналась, что поначалу сильно переживала: не всегда домашние животные адекватно реагируют на появление в семье ребёнка. Один раз отец забыл закрыть дверь в мою комнату, а когда зашёл – увидел, что Барни забрался в мою колыбель. В тот день я много плакала, а тут – прекратила сразу. Отец испугался, что Барни меня покусал, но на самом деле пёс лишь ласково лизнул меня в лицо и улёгся рядом, тихонечко завывая, точно пел колыбельную. Он стал, можно сказать, моей персональной нянькой, а также причиной, по которой я так люблю собак. Одним из моих самых заветных желаний было завести собаку, когда я вырасту и стану жить самостоятельно. Барни был очень добрым псом. Я постоянно упрашивала родителей взять меня на прогулку с ним; уговаривала не кормить, чтобы это дело было доверено лично мне (частенько я баловала его, отдавая куски котлет или колбасы со своего обеда); научилась мыть и ухаживать за его шерстью. К сожалению, Барни был стар и ушёл от нас, когда мне было семь. Тогда я впала в сильную депрессию. Отчасти и благодаря ему у меня было счастливое детство. Родители заботились обо мне, я с удовольствием заботилась о Барни. Потом ещё и о Максе. Единственный ребёнок в семье. Не эгоист. Живой пример.

А вот насчёт нравственности Валеры я пока не уверена.

Мы снова двинулись вперёд, как вдруг Макс остановился. К нему подбежала девочка – та самая, в платье, что была рядом с играющим парнем. Она зачем-то осторожно прихватила его за рукав своими тонкими пальцами.

– Анна? – Макс поворачивается и слегка нагибается, чтобы разговаривать с девчонкой на одном уровне. – Чего тебе?

– Извините... Вы обронили кошелёк.

Она вытаскивает свою руку, которую, оказывается, всё это время прятала за спиной. Девочка держала небольшой кошелёк цвета хаки на застёжке-липучке – кошелёк моего брата. Неужели этот растяпа в самом деле его обронил, и вызвал жалость даже у бедного, страдающего от нищеты ребёнка?

– Вот спасибо, Анечка! – Макс радостно восклицает и принимает вещь из её рук, после чего заключает девочку в свои объятия. – Не знаю, чтобы и делал без твоей помощи!

Девчонка явно была смущена, в особенности внезапными объятиями. Она скромно улыбнулась, глядя на горячо благодарившего её паренька.

– Ну вы же помогли нам с братом... – говорит она. – Папа мне сказал, что добрые люди всегда должны друг другу помогать.

– Он сказал правильно, – отвечает Максим с доброй улыбкой на лице.

Девочка улыбается ему в ответ. В ясных словно небо голубых глазах видно искреннее счастье, заставляющее сиюминутно почувствовать вину за мои ранее сказанные слова. Я не хотела обвинить эту малышку во лжи – я всего лишь хотела помочь Максу стать менее наивным и более вдумчивым. А также экономным. Если так направо и налево раздавать деньги всем «беднякам», как это делает он, то даже с нашей хорошей зарплатой можно сесть на дно глубокой ямы.

Улыбка Анечки исчезает, когда к ней подходит парень с гитарой в чехле и за спиной (тот самый) и немного даже грубо хватает её за руку. Девочка медленно и молча поднимает на брата испуганные глаза.

– Саша, я...

– Мы идём домой, Аня, — говорит он холодно и монотонно, разворачиваясь и уводя за собой не особо того желающую младшую сестру.

На мгновенье парень кинул взгляд на нас. Лишь на мгновенье. Совсем не так, как смотрел на всех окружающих во время своей игры. Это был отталкивающий взгляд, как у сторожевого пса, охраняющего склад. Словно мы были неизвестно кем, кто мог обидеть хрупкую девочку. Словно ворвались в его дом и намеревались стащить всё ценное и не очень.

Пара секунд – и вот двое пропали из нашего поля зрения.

— Какой-то он не особо общительный, — Валерий усмехается, в очередной раз поправив на носу постоянно сползающие очки указательным пальцем.

Я выхватываю кошелёк из рук Макса и открываю его, игнорируя недовольное «хэй» в мою сторону. Банковская карта, проездная карта «Подорожник», карта «Пятёрочки», пять тысяч одной купюрой... Вообще никакой мелочи. В кошельке моего брата всегда можно было найти мелочь, оттого он весил больше положенного и всегда громко звенел, когда Макс доставал его из портфеля или ящика стола. У Макса всегда можно было попросить денег на маршрутку или для покупки кофе в кофейном автомате, что нередко делала также и я. Мелочи всегда было в избытке. Похоже, всё оставшееся он отдал тем двоим детям. Но ничего другого не пропало. Как ни странно, это не обман.

Но одного железного факта это всё-таки не опровергает.

— Ну и что ты можешь сказать в своё оправдание на этот раз? – говорю я и смотрю на своего старшего братца с крайним осуждением. — Сейчас бы кошелька лишился. И чего делал бы, голова садовая?

Макс хихикает, отводит глаза и с невинностью чешет затылок, но так и не находится ответом.

****************

Рюкзак застёгнут, и парень был готов уже закинуть его на свои плечи, когда вдруг осёкся. Пенал всё ещё лежит на столе. Вот же растяпа. Вздохнув, Саша торопливо расстёгивает молнию, кладёт в открытую сумку пенал с канцелярскими принадлежностями и вновь закрывает её. Глаза машинально пробегаются сначала по письменному столу, а затем и по всей комнате. Нет, в этот раз ничего не забыл.

– Анька, ты собралась?

Но ответа не последовало. Очень странно, учитывая, что голос мальчишки точно был достаточно громким. Надев рюкзак на плечи, Пчёлкин выходит в коридор и вышагивает по направлению к комнате младшей сестры, однако её законной хозяйки там не застаёт. Странно. Обычно Аня не уходит в школу без него, даже если собирается быстрее, что большая редкость. Саша проверяет на кухне и в ванной, но обнаруживает сестру в совершенно неожиданном месте – в кабинете отца.

Аня стояла рядом со столом, за которым, чуть сгорбившись, сидел рослый мужчина. Девочка уже была одета в свой тёмно-синего оттенка сарафан, на её плечах уже висел розовый портфель с забавным рисунком красной птички в качестве узора, а светлые волосы заплетены в две косы. Аня смотрит прямо в глаза старшему. Смотрит виновато. Саша не слышит, что она бормочет, однако по губам может прочитать что-то вроде... «Извини»?

Всё мгновенно встаёт на свои места, когда парень встречается со взглядом отца.

– Пап, – начинает он, однако его прерывают.

– Аня, иди на кухню и поставь чайник. Вам скоро выходить, а вы ещё даже не завтракали.

Девочка кивает и бодрым шагом спешит удалиться из комнаты. Забавно, но, кажется, она даже рада, что отец попросил её выйти. Видимо, она знает, что подготовленная отцом беседа будет для Александра не слишком приятна. Да и сам парниша не настолько туп, чтобы не осознавать, что речь пойдёт вовсе не о предстоящей чайной церемонии.

– Пап, я могу всё объяснить, – говорит Саша, но отец опять перебивает его.

– Скажи, в который раз мы уже возвращаемся к этой теме?

Молчание. Вопрос был риторический. Александр смотрит в пол, а отец разворачивается на стуле в его сторону, сняв очки на толстой оправе и устремив свой взгляд непосредственно на сына. Тёмные круги под глазами стали виднее, чем за слоем прозрачного стекла. Его глазам требовался отдых после длительной работы за ноутбуком.

Мужчина вздыхает.

– Я заберу у тебя гитару.

– Но пап..!

– Это не обсуждается, Александр.

Саша не согласен, но спорить с отцом не посмеет. Остаётся лишь сжать кулаки, стиснуть зубы и высказать всё своё возмущение в собственных мыслях.

– Я не понимаю, почему ты против.

– Потому что это попрошайничество, – сурово, но справедливо замечает мужчина.

– Но что в этом плохого? – всё равно не понимает подросток. – Я же никого не граблю, не принуждаю людей отдавать свои последние деньги. Я играю на гитаре, а они платят, потому что им нравится моя музыка. Я не сижу в переходе с номером моей банковской карты на табличке и не хожу за людьми с пластиковым стаканчиком и просьбой «подайте на хлеб!».

– И всё равно это попрошайничество. И это непристойно, – говорит отец. – Люди дают тебе деньги не потому, что им нравится твоя игра, а потому, что им тебя жалко. Ты выставляешь себя жалким. Это не по-мужски.

– Какая разница?! – вспыхивает Саша. – По-мужски или по-женски, но я хочу помочь маме! Нам нужны деньги, пап. Если так я смогу помочь маме, то пусть для других я буду жалким, мне плевать. И им тоже на меня плевать. Всё справедливо.

– Нет, – качает головой отец. – Мы пока ещё способны себя обеспечивать. Люди должны зарабатывать деньги добросовестным трудом, приносящим пользу. Разговор окончен, – он вновь надевает очки и поворачивается к экрану. – Завтракайте и уходите в школу.

И парень уходит. Молча, не смея возразить. Отцу прекословить бесполезно, хотя Александр очень, очень хотел.

С одной стороны, его тоже возможно понять. Он хочет воспитать из сына достойного приличного человека, хочет, чтобы он получил образование и в дальнейшем престижную работу. Мечта всех ответственных родителей. Но Саша уже давно не трёхлетний ребёнок. Он способен отличить: что хорошо, что плохо, а что необходимо. И если плохое оказывается необходимым – что поделать, выбора нет совсем. Так вот их семье необходимы деньги. И Александр уж давно молчит о том, что вынужден подшивать свои школьные брюки, что ходит со старым побитым Lenovo и мечтать не смеет об игровой приставке, которая есть у большинства мальчишек его класса. Молчит о том, что в школе над ним всячески подшучивают. Дело даже не в этом. Разве отец не старается ради матери? Не ради неё он сидит по ночам за ноутбуком, поглощая бешеное количество кофе, работая над чем-то своим очередным? Он работает, чтобы заработать денег на лекарства и дорогостоящую операцию. Редкую болезнь матери Саши невозможно так просто вылечить даже магией – это не какое-нибудь ранение или инфекционное заболевание, какие лечатся на раз-два. Медицина сильно продвинулась благодаря использованию человечеством магии, но и то, и другое освоить до идеала пока так и не удалось. Рак и тому подобное не лечится с помощью магии. Приходится полагаться на операцию и простые лекарства, которые, правда, тоже действенны в редких случаях. Ещё можно спастись. Но нужны деньги на операцию. Вот Александр и задаётся вопросом: если отец всё это делает ради любимой жены, если он сам делает это всё ради матери, то что в этом плохого? Если он даже не грабит и не обманывает. Ну... Почти не обманывает. Может, их семья пока ещё не совсем на мели, но Саша не дурак: видит, как она бесстрашно к этому стремится. Что же, сидеть, сложа руки, и ждать погибели? Случайным образом подслушав разговор родителей вечером в прошлое воскресенье, он разузнал, что отец подумывает о том, чтобы выставить их квартиру на продажу и найти съёмную, относительно недорогую. Мать была категорически против, однако парень абсолютно уверен в том, что отец послушает её очень вряд ли. Он всё равно упорно стоит на своём. Чёрт, Саша даже чувствует угрызения совести. Но в чём же он не прав? Пусть отец воспитывает маленькую дочь, если ему так угодно кого-то воспитывать.

Вообще, никакого утреннего конфликта бы не произошло, если б не проболталась Анна.

– Ты зачем настучала? – спрашивает Александр у сестры, когда они вдвоём, держась за руки, минуют пешеходный переход.

– Я не стучала, – мотает головой девочка, – он сам всё понял. Потому, что нашёл шапку. А когда спросил меня, чьи это деньги, я не смогла придумать, что сказать. Извини.

– Хорошо, – принимает ответ Саша. – А вчера?

– Что вчера?

– Ты не помнишь, что было вчера?

– Помню.

– Ну и зачем ты вчера говорила с тем парнем?

– А, ты об этом... – девочка замялась, но потом вдруг внезапно улыбнулась, чем удивила брата. – Он очень милый. Он подал нам столько денег... Он точно хороший человек!

– Анна, – резко говорит брат, и девочка замолкает, вследствие чего старший снова смягчает тон. – Напомни, что я тебе говорил?
– Никогда не разговаривать с незнакомцами, – виноватым голосом роняет Аня, вспоминая слова родственника и повторяя как по написанному.

– Правильно. Аня, есть хорошие люди, я не хочу, чтобы ты думала, будто это не так. Но пока что, если видишь кого-то незнакомого, кто явно хочет с тобой заговорить – зови меня, ладно?

– Ладно, – живо соглашается девочка и кивает головой. – А после школы мы сегодня идём снова?

– Нет. Отец запретил.

– Но он запрещает тебе очень давно. Тебя это никогда не останавливало.

– А вот сегодня мы поговорили и я всё понял. После школы мы идём только домой.

На самом деле, из его слов правдой является только то, что после школы они с сестрой пойдут домой и что Саша с отцом поговорили. Но подросток до сих пор не понимал и не хотел прислушиваться. Наверное, Ане действительно не стоит этим заниматься, но сам Саша и так понимает, что это не самое хорошее дело. Просто сейчас больше ничего не может. Как будто бы ему нравится, будучи уставшим после занятий, брать гитару и до прошиба потом играть в каком-нибудь грязном закоулке, мучать пальцы и голосовые связки рублей за пятьсот в день. И при этом, стоит заметить, он ещё успевал учиться. Только тёмные круги под глазами говорили о том, чем ему приходилось жертвовать в итоге.

Больше девочка не задавала ему вопросов.

До школы они дошли в тишине, в молчаливом ожидании чего-то друг от друга. Саша витал в своих мыслях, и, кажется, бдительность включал только тогда, когда они с Аней выходили на дорогу. Тогда же он крепче сжимал ладонь сестры, оглядывался по сторонам и становился самым внимательным Сашей, каким только бывал когда-то.

– Сколько у тебя сегодня уроков? – спрашивает он уже практически у самых ворот школьного здания.

– Пять. Физкультуру ещё отменили.

– Хорошо. Останься на продлёнку, но будь готова к двум часам. Я буду ждать тебя у раздевалки.

Затем останавливается, чтобы притянуть к себе сестру и чмокнуть её в светлую макушку.

– Удачи.

Девочка покорно кивает и убегает в сторону своего класса, к группке таких же маленьких девчонок. Такое отношение между Анной и Сашей царило всегда: полное взаимопонимание. Аня во всём беспрекословно слушалась старшего брата, а тот, в свою очередь, старался быть достойным примером. Иногда утром он даже помогал сестре расчесать её длинные и часто путающиеся волосы, заплести их в две аккуратные косы. Да-да, пришлось ему и косы научиться заплетать. Аня всегда знала, что может обратиться к брату за помощью, если что-то не ладилось с домашним заданием. Девочка всегда им гордилась. После слова отца Сашино было для неё самым главным. Дети вместе ходят в школу, Анна терпеливо дожидается брата после уроков. Им обоим очень повезло друг с другом. Не в каждой семье братья и сёстры могут похвастаться такими сказочными отношениями, не каждые родители могут похвастаться тем, что их дети столь чудно ладят друг с другом и старшие помогают ухаживать за младшими.

Парень неторопливо двигается от ворот к главным школьным дверям. В отличие от Ани, он не имел в наличии подружек, из-за которых на учёбу можно было бежать с такой радостью. В этом высоком здании с синими стенами, выходящими во двор узкими с облезлой покраской окнами и белыми дверьми детей было просто битком. До начала занятий оставалось ещё десять минут, но младшие школьники как всегда побольше остальных торопились на уроки. Саша же предпочёл более медленный, но более безопасный способ добраться, чем пробираться через всю эту ораву. Параллельно для себя он замечает, что сегодня хотя бы не сыро. В школьном дворике на деревьях и кустарниках набухают почки, которые в скором времени превратятся в чудесные благоухающие цветы. Мысли об этом успокаивали Сашу. Он неторопливо переставлял ноги к школьному зданию, и начал ускоряться, когда большинство перво- и второклассников уже проникло внутрь школьного здания. Но он понял, что радовался зря, когда почувствовал резкий, болезненный толчок в собственную спину.

– Выглядишь как всегда дерьмово, хлюпик.

Чёрт. Они.

– Отвали, – отвечает парень, бесстрашно и с вызовом поворачивая голову в сторону голосов. Семён, силён ростом и мускулами, но слаб умом, шёл справа от него. Александр готов держать пари, что это именно он ударил его по спине. Был за ним ещё Толька Грушев – не такой сильный, но тоже придурок и вредный до ужаса. А любимчик, главный «мозг» этой недружелюбной компании, вырисовывался с левой стороны от Пчёлкина.

– Не отвалит, если не захочет, – с ядовитой усмешкой заявляет Фёдор. – А он не захочет, пока я этого не скажу.

Александр сжимает кулаки, но всё, что может сделать – бросить на Калитина презирающий взгляд и фыркнуть. Показать, что не боится его. Или что будто бы не боится. Этот мерзкий, отвратительный, избалованный и испорченный деньгами тип – единственный на Земле человек, который ему искренне противен. Одевается смазливо. Носит цепи и пирсинг. Набил на руке тату в виде дракона, несмотря на то, что ему всего пятнадцать. Если до конца быть честным, он бесит Сашу даже поэтому. Просто сам по себе. Богатенький мальчишка, который постоянно выпендривается деньгами – заслугами, между прочим, только его родителей. А вторая причина, которая всё усугубляет только больше – привычка Фёдора постоянно цепляться к Саше. Он – самый богатый в классе, Александр – самый бедный. Вечное противостояние. Фёдору нравится дразнить его и осознавать, что в ответ он ничего не получит.

Нет, Саша вовсе не трус. Он может ответить ему грубым словом и получить ещё больше колких издевательств и шуточек в свой адрес. Бывало, что приходилось прятать от отца и синяки – результат работы огромных кулаков Семёна. Но ни разу он не вступал в драку с самим Фёдором. Действительно не в том положении. Говорил ли он отцу? А будет ли толк? У того и своих проблем хватает. Пусть думает лучше о работе и лечении матери, чем о школьных проблемах сына. Саша справится сам, так он думает. К тому же, вряд ли что отец мог бы изменить в этих отношениях. Фёдор ненавидит Сашу, а Саша ненавидит Фёдора. Тронь Калитина пальцем – пиши пропало, если об этом узнают его родители. Не будь его семья в таком плачевном положении, не жалей Саша отца – так не побоялся бы заехать выскочке по безупречной морде. Безупречной для старшеклассниц и крайне противной для него.

Фёдор мерзко улыбается, понимая, что оппонент ничем не может ему ответить.

– Ладно, что время на него тратить. Идёмте.

Он махнул рукой, ускорив шаг по направлению к школьному входу. Саша почувствовал, как его отпустили. Банда двинулась вслед за своим лидером. С обидой и злобой Пчёлкин смотрел в их презренные спины, не желая сдвигаться с места, пока эти трое не исчезнут из поля зрения. Лучше не приближаться к ним.

«Спокойно, главное спокойно...»

Мысленно парень успокаивал самого себя. Он не позволит себе сорваться. Ни за что. Он сильнее этого.

Вдох-выдох. Становится легче.

Вряд ли что-то в этом мире было бы способно переменить характеры этих испорченных подростков. Смеяться над людьми в трудном жизненном положении – низко и отвратительно. Придерживаясь такой точки зрения, Саша не обращал внимания на смешки одноклассников, на гадости Фёдора и тот факт, что его сторонятся. Он прилежно учится и помогает отцу. Он много трудится. Он хороший сын заботливый старший брат. Большего ему и не надо. Признание посторонних людей, не способных разглядеть этого в нём, ему совершенно не требуется.

Александр гордо минует толпу перешёптывающихся детей на пути к своему классу. Внутри – только спокойствие. Но в голове всё ещё всплывают слова отца – их ссора, произошедшая сегодняшним утром.

«Мы пока ещё способны себя обеспечивать».

Абсолютная ложь. Обеспечивать, к слову – это не только иметь возможность купить буханку хлеба на неделю и иметь при себе две-три приличных вещи гардероба, чисто для того, чтобы твоих детей не забрали органы опеки. Парни из класса не общались с Сашей, ведь обсуждать им было попросту нечего. В компьютерные игры он не играет, что логично – компьютера-то у него нет. Девушки не горят желанием встречаться с бедным. Он пользуется кнопочным телефоном и меняет только две пары носков. Свой малочисленный гардероб старается держать в идеальном состоянии, зная, что новой одежды у него не будет до тех пор, пока имеющаяся не станет окончательно мала. Они не способны себя обеспечивать.

«Люди должны зарабатывать деньги добросовестным трудом, приносящим пользу».

Стоп.

Саша останавливается. В его голове вдруг зародилась мысль, настолько внезапная и показавшаяся ему незримо гениальной, что лишила его возможности дышать на несколько секунд. Зарабатывать деньги добросовестным трудом, приносящим пользу.

Зарабатывать трудом.

Саша устроится наподработку!