Завет серокрылых

Когда кто-то в мире произносит:

«я не верю, что феи есть»,

где-то умирает чья-нибудь фея."

Джеймс Барри. «Питер Пэн

На окраине города, не далеко от заброшенного причала, живут дети, в чьих душах поселились ветер и тьма. Сердца их пусты, однако полны грусти и печали. Их старые раны все так же ноют временами, им все так же больно, но их души давно растворились. Чувства, которые живут у них внутри - это лишь пустота, поглотившая их жизни. Они - брошенные котята, которых никто никогда не подберет. Им остается лишь пытаться выжить с этой дырой в груди. Пустота - редкостная тварь, поглотившая множество жизней, которые могли бы стать счастливыми. Она сотворила с котятами ужасное - забрала их человечность. А без человечности человек перестает быть человеком, и все, что от него остается - лишь пустая оболочка, живое тело, с мертвой душой. По сути, все они давно мертвы внутри. Боль, протекающая по венам, оставила невидимые шрамы, которые так и не смогли зажить до конца. А позже, их души лопнули как пузырь, и крошечные тела поглотила пустая пелена отчаянья. Их тела спасли, но души были обречены на смерть. Потому их сердца со временем покрылись грязью и гнилью, дворовым мусором и уличной копотью... На окраине города, не далеко от заброшенного причала, стоит серый дом, в котором живут дети, с опустошенными сердцами.

Среди дворовых котят жила девочка, не похожая на остальных. Никто не понимал ее, а она не понимала других. С самого рождения даже воспитатели относились к ней с некой настороженностью и презрением. Когда Морике было три - ее нашли в пылающей кровати. Все сочли это несчастным случаем, и искренне удивлялись тому, что девочка осталась жива. А когда ей было пять, ее впервые засекли, за разговором с самым обычным кирпичом. Вот тогда сверстники и начали считать её странной. В восемь, Морика впервые подняла в воздух предмет без помощи рук. Ей так это понравилось, что она стала учиться этому навыку, мечтая в будущем удивить своих одногрупников и завести друзей. Но когда ее прозвали ведьмой, Морика прекратила свои занятия. В двенадцать Морика нашла книгу, под названием: «Тринадцать шелковых перьев». С тех пор не прошло и дня, когда бы Морика, не читала ее. А когда ей становилось скучно читать как обычные люди - она читала задом наперед, в зеркальном отражении и даже вверх тормашками. В четырнадцать - Морика наконец поняла, что она не похожа на других детей. Что в ней действительно есть что - то пугающее.

- Чудачка! - говорили они.

- Да она ненормальная! - повторяли день за днем.

- Лучше к ней не подходить, а то еще набросится со своим кирпичом. - Слышала Морика от детей, живущих в сиротском доме. Брошенные, никому не нужные, истерзанные жизнью, так же как и она, но такие злые дети, постоянно говорили гадости о девочке. Все ее сторонились, и никто не решался с ней заговорить. Морика привыкла слышать шепотки за спиной, ворчливые возгласы в ее сторону и оскорбления. Но со временем, она научилась скрываться от всего этого. Она не считала себя частью их мира. У нее был свой собственный. Больше всего на свете она любила читать. А еще больше - врать. Ложь стала ее панцирем, ее куполом, щитом, за которым она могла спрятаться от людской злости. Ложь стала для нее смыслом жизни. Она врала на завтрак, обед и ужин. В свой маленький мир девочка никого не впускала. Ведь этот мир принадлежит только ей одной и никому больше.

Однажды в приют привели нового поселенца - необычного мальчика в очках. Он таскал за собой колбы и различные приборы. Мальчик сразу не понравился детям сиротского дома, и они стали относиться к нему с презрением и злобой. Однако он предпочитал людям свои приборы. Мальчику, по всей видимости, было все-равно какого мнения о нем другие. Он просто любил заниматься любимым делом, потому совершенно не замечал других, с их паршивым мнением. В этом мальчике Морика увидела саму себя и решила, что он может стать для нее примером. Девочка, которая никогда раньше не замечала никого вокруг, вдруг заметила, что мальчик в очках сидит за ней на химии. Морика долго наблюдала за ним со стороны. Совершенно разучившись разговаривать с людьми, не решалась сделать первый шаг на пути к знакомству. «Что если он меня отвергнет?» - думала она. И все бы так и оставалось, если бы не кирпич...

- Прости, это случайно не твое? - услышала Морика за спиной немного ломанный, но довольно приятный голос. Она повернулась и ее глаза округлись от удивления. Перед ней стоял мальчик в очках с лохматыми волосами, цветом шоколада, напоминающими скорее гнездо, чем волосы. В руках у него оказался большой серый кирпич, такой же, как и те, что держали все это огромное здание, не позволяя ему рухнуть. Отличало этот кирпич от других лишь надпись, которая гласила: «У кирпичей тоже есть душа». Морика тут же узнала свой говорящий кирпич.

- Да, с- спасибо... - пролепетала девочка в ответ. Мальчик вложил кирпич в ее руки. - А где ты его нашел?

- Под одной из ступенек лестницы, которая ведет к чердаку.

- Правда? Как он там оказался?

- Видимо тебя здесь не очень любят... - Морика сразу поняла, что тут к чему. Ребята часто крали у нее вещи, а потом прятали их куда подальше. Такая у них была своеобразная игра. В доме ее считали ведьмой, а потому, всякий «смельчак» брал на себя смелость испытать судьбу. Морика взглянула на мальчика и изумилась тому, как сильно он покраснел, произнося эту фразу. Когда их взгляды встретились, он тут же отвел его в сторону. Морика лишь улыбнулась в ответ.

- Да, есть такое. - Просто ответила она. На лице мальчика читалось удивление. Он смотрел на девочку так, словно впервые ее видит.

- Как тебя зовут? - Спросил он.

- Морика.

- Я Огги. - Он протянул руку девочке и снова отвел взгляд. Морика вновь улыбнулась и крепко пожала руку Огги.

- Очень приятно.

Наконец в жизни Морики появился самый настоящий друг. Ровно так же, как и в жизни Огги. Оба они были не опытны в общении с другими, ведь всегда принадлежали только себе. Но с того дня все изменилось. Все свободное время они стали проводить вместе, узнавая друг-друга все лучше и лучше.

- У меня идея! - Воскликнула Морика. Они сидели в общей гостиной и обсуждали комикс, который украли из ящика зам директора.

- Какая? - спросил Огги.

- Давай поклянемся на мизинчиках, что никогда - никогда не предадим друг - друга? И что всегда будем вместе, не смотря не на что! - Возбужденная пришедшей идеей Морика, чуть ли не кричала на весь зал. Взглянув на подругу, Огги засмеялся.

- Эй, ты чего? - Не поняла девочка.

- Прости, - давясь смехом, сказал Огги, - просто ты такая забавная, когда к тебе приходят озарения.

- Не смей смеяться, эй!

- Ладно - ладно, прости. Не дерись! - последнее Морика почти не расслышала, потому, что запустила ему прямо в лицо подушку. - Слушай, если это клятва, нам нужен обряд посвящения.

- Но где нам его провести? - Задумалась девочка.

- Я знаю одно место...

Огги привел подругу в свое секретное логово - загадочный чердак.

- Почему загадочный? - Поинтересовалась Морика.

- Потому что я так решил, ясно?

На чердак они приходили каждый день. Вместе читали комиксы, Огги проводил свои эксперименты, а Морика наблюдала за его движениями. Как оказалось, мальчик всем сердцем любил алхимию и мечтал познать эту науку. А Морика в свою очередь рассказала другу о своих странных способностях.

- Ты подожгла кровать еще в младенчестве? - изумился Огги, услышав невероятную историю подруги.

- Я этого не помню, но я подслушала разговор моего воспитателя. Я уверенна, что это не было случайностью.

Огги стал первым, кому Морика открылась полностью и без поворотно. Клятва на мизинцах на веки связала двух друзей.

- Но разве в приюте не запрещена какая-либо деятельность искусства? Как тебе удалось её спрятать ещё и научиться играть? - Разглядывая потёртую гитару на чердаке, Огги взглянул на Морику с интересом. Она почувствовала легкое покалывание на кончиках пальцев и неуловимое тепло в груди. Морика скользнула рукой по струнам старой гитары. Нежное прикосновение к инструменту заставило девушку улыбнуться. Она вдруг вспомнила тот день, когда впервые захотела играть. Это была осень. Один из тех дней, когда не хочется выходить на улицу. Только лишь пить чай, укутаться в пушистый плед и читать уютную книгу. Но Морика всегда любила осень и прохладную погоду. А отсутствие большинства надоедливых людишек на улице, радовало её еще больше. В тот день она хотела послушать уличных музыкантов, которые всегда стояли в небольшом переходе между двумя улицами. Морика всегда считала, что люди, которые извлекали музыку из инструментов, - заслуживают большего, нежели стоять тут, не чувствуя совершенно никакой отдачи от прохожих. А ведь они так стараются... Атмосфера, витавшая вокруг этих людей, всегда заставляла Морику улыбаться. Она и сама не знала причины. Просто музыка заставляла ее чувствовать счастье.

Девочка застегнула молнию на рюкзаке, и отправила его к себе за спину. Убежать из приюта было сложно. А вот улизнуть на пару часов, и вернуться так, чтоб тебя не заметили, - было вполне реальным для Морики. Все было уже готово. В такую погоду вряд ли кто-то заметил бы ее на улице, что делало эту операцию весьма успешной. А вот выбраться из самого здания было куда сложнее. Но если Морика что-то задумала, она это непременно совершит. Так считала она сама. Девочка вышла из главного зала. Так как на тот момент она дружбу ни с кем не водила, ей удалось сделать это без каких либо ненужных вопросов. Но проблема была в другом. В воспитателе и смотрителе. У первой был особый подход к воспитанию детей. Она считала, что каждый ребенок должен заниматься своим делом. При этом эта дама терпеть не могла любой вид творчества и самовыражения. По ее мнению, это отвлекает от реальной жизни и вырабатывает лень у подрастающего поколения. Сама же воспитательница была худой, как тростинка. При чем, настолько, что Морика порой думала, что у дамы был тайный аппарат, высушивающий кожу до самых костей. «И когда никто не видит, она целиком укладывается на аппарат, нажимает какую-нибудь замудренную комбинацию кнопок, и аппарат в тот же час загорается и словно по волшебству делает мадам Чернильницу худее прежнего, - думала Морика- хотя куда уж худее.». Когда в будущем она поделилась своей теорией с Огги, тот так громко рассмеялся, что мадам лично выпроводила его за дверь. После того случая, Огги тоже стал звать мадам Агату - Чернильницей. Однако, видимо, своей худобы ей было мало. Потому что она всегда носила черное платье в пол и такую же черную накидку. А на голове ее красовалось нечто, похожее на сладкую вату и птичье гнездо одновременно. Мадам Чернильница была довольно пожилой, но не переставала следить за собой. А ее любимым занятием было заставлять детей работать. Но еще больше она любила отчитывать Морику. Да, пожалуй, это занятие было у нее на первом месте из всех возможных. В приюте очень ценился труд. Так гласила даже табличка над зданием: «Труд - спасенье, безделье -смерть». Морика всегда считала эту надпись глупой... Но больше всего труд ценила мадам Чернильница. По крайней мере, так она сама говорила в начале каждого дня. А потому, кроме обычных предметов, которые было принято изучать в школах, у них было «Трудовое обучение». Однако ему уделялось особое внимание. Хотя бы раз в день дети должны были работать. У мальчиков труд вел злобный смотритель Крыжовский. У него были огромные седые усища на все лицо, большой крючковатый нос и вечно прищуренный взгляд. Жуткий тип. На его уроках мальчишкам обычно приходилось что-то выпиливать, стругать, забивать, зимой - убирать выпавший снег, а осенью - выгребать кучи листьев. Не просто было мальчикам из приюта. Особенно под контролем Крыжовского. Но Морика считала, что все это сущие пустяки по сравнению с тем, что приходится терпеть девочкам. У них, в свою очередь, труд вела мадам Агата. В обязанности девочек входило вышивание, вязание, и шитьё рукавиц. И все это только лишь кажется простым делом. На самом деле шить перчатки и вязать носки - сущий ад. Особенно когда за твоей работой наблюдает мадам Чернильница, и за каждую ошибку больно бьет указкой по рукам. Ну а наказанием за непослушание или любой другой проступок для девочек было ни что иное, кроме как шитье. Провинившись, девочка должна была сшить сотню рукавичек за ночь. Конечно, количество зависело от тяжести «преступления», но Морике чаще всего приходилось шить именно сотню. Ведь мадам Чернильница не спускала глаз с девочки. И по ряду причин, труд стал самым ненавистным предметом для Морики.

Но в тот день все это не имело совершенно никакого значения. Морике было все-равно, сколько рукавиц ей придется сшить на этот раз. Потому, что музыка того стоила. И она слишком долго планировала эту вылазку, чтобы так просто отказаться от неё. Да и момент был подходящим. Морике удалось спуститься на самый нижний этаж без происшествий. В здании царила глухая полутьма. Что согревало сердце девочки. Из кухни доносился душистый аромат свежей выпечки. Из всех постояльцев особняка, Морика больше всех уважала мадам Матильду - местную повариху. Словами не передать, как сильно девочка любила вкуснейшие блинчики с медом, пирожки с вишней и черникой и шоколадные круассаны, испеченные мадам Матильдой. Все же она была единственной, кто здесь хорошо относился к детям. Морика могла позволить себе рассказать мадам о своей вылазке. А потому, та испекла специально для нее вкусные пирожки в дорогу. Ну, а чтобы не вызвать подозрения, мадам Матильда решила напечь их на всех. Именно поэтому в такой поздний час все здание пропахло вкуснейшим ароматом выпечки. Вспомнив о булочках, лежащих в рюкзаке, Морика невольно сглотнула.

Оставалось пройти всего пару метров до входной двери. Но к огромному несчастью Морики, перед девочкой, словно гигантским коршуном, возникла мадам Чернильница.

- Куда вы направляетесь, юная леди? - Сухо и грозно произнесла мадам.

Морика на секунду растерялась. Но позднее вспомнила о своем главном оружии. Это был отличный способ проверить себя на прочность. Девочка тут же начала перебирать в голове всевозможные варианты, и наконец, выбрала наиболее подходящую ложь.

- Мадам Агата, не уж-то вы забыли? - Совершенно непринужденно ответила Морика, гладя не в глаза Чернильнице, а скорее в точку между тонко выщипанными бровями.

- О чем ты толкуешь? - Не поняла Агата.

- Дело в том, мадам, что сегодняшним утром, мои дорогие одноклассники, и по совместительству, соседи, выбросили из окна мою игрушку. Я вам говорила об этом, чуть позднее после происшествия. Однако, мадам Агата, вы сочли шитье куда более важной работой. С чем я, конечно же, безусловно, согласна. - Морике стало приторно от собственной лести. - Однако я спросила у вас, могу ли я начать поиски чуть позднее. На что вы ответили: «безусловно, да». Я рассчитывала сделать это намного раньше. Однако мне пришлось довольно долго отрабатывать наказание за опоздание. Именно по этим причинам, я смогла отправиться на поиски потерянной игрушки только сейчас.

Некоторое время мадам Чернильница раздумывала, стоит ли верить Морике. А возможно, она пыталась вспомнить, случалась ли подобная история в самом деле, или же это лишь глупое воображение девочки.

- Увы, на улице слишком сыро. А так же совсем скоро стемнеет. Тебе придется поискать в другое время. - Чопорно сказала мадам Чернильница. Гордо подняв подбородок вверх, она направилась к лестнице.

- Но...

- Отправляйся в зал. А иначе, тебя ждет еще одно наказание.

- Вот же старая корга! - Тихо выругалась Морика, когда мадам Агата оказалась на достаточном расстоянии от нее.

- Божечки, дорогая, мне очень нужна твоя помощь! - Раздался добродушный голос с тёпло-деревенским акцентом. На лице Морики тут же засверкала улыбка. Перед девочкой стояла маленькая пухленькая дама, в ярко-желтом фартуке.

- Что вы тут делаете, Матильда? - Равнодушно поинтересовалась мадам Чернильница. Еще немного, и она бы ушла. А Морика не смогла бы выйти из здания, ведь Агата совершенно точно уже закрыла входную дверь на замок.

- Мадам Агата, я так сожалею. Отвлеклась всего на секунду, а пирожки взяли да сгорели. Вот незадача. Без помощи я не успею к сегодняшнему вечеру приготовить пирожки на всех.- Чуть ли не плача, выговорила Матильда. И звучало это настолько искренне, что Морика почти поверила в её слова...

- Старая недотёпа!- Скривившись, произнесла мадам Чернильница. - Что ж, этого следовало ожидать от работника из деревни. Закончишь завтра. - Мадам хотела было уходить, но поклон Матильды заставил Чернильницу остановиться.

- Простите меня, госпожа. Какая же я неуклюжая. А ведь дети ждут сегодняшних пирожков. Я не могу их подвести. Прошу, позвольте этой девочке помочь мне с готовкой, уверенна, с её помощью я успею приготовить новую партию вовремя.

Морика взглянула на мадам Чернильницу. Та, сдвинув тонкие брови, глядела на склонившуюся перед ней Матильду с некой неприязнью.

- Это бессмыслица.

- Дело в том, моя госпожа, что у этой девочки талант к готовке. Прошу, позвольте ей, лишь не на долго, стать моей помощницей.

Лицо Чернильницы оставалось равнодушным, но Морика заметила в её глазах сверкающую ярость.

- Я с удовольствием помогу. - Произнесла Морика.

- У вас два часа. Если к тому времени партия не будет готова, я вычту это из твоей зарплаты. А ты, - Чернильница с неподдельной злобой посмотрела на Морику, - будешь наказана! Всё ясно?

Повариха и девочка одновременно кивнули. Мадам Чернильница, гордо подняв подбородок к верху, взмахнула чёрной шалью, и уплыла вверх по лестнице.

В ту же секунду, мадам Матильда вынула из карман небольшой бумажный пакет и вложила его в ладони Морики. Пакет был теплым и приятным на ощупь.

- Возьми это и беги скорее. - Из другого её кармана выскользнул маленький серебряный ключик,- И помни, у тебя два часа.

- Мадама Матильда... - Морика словно захлебнулась собственными эмоциями. - Спасибо вам огромное!

Повариха в ответ лишь расплылась в улыбке.

- Поспеши, милая! Скорее!- Схватив ключ, Морика поспешила к главным дверям. И когда те со скрипом отварились, девочка с улыбкой помахала на прощание Матильде.

В тот самый день Морика и встретила Его. Это был черно-власый юноша, с неуклюже растрёпанными волосами и глубоким взглядом, что пронизывал тело Морики насквозь. В руках он держал чудной, совершенно необыкновенный, странный инструмент. Внешне он походил на деревянный кларнет, вдоль которого, вниз протянулась миниатюрная арфа с золотистыми струнами. Но только когда мальчишка поднёс к губам мундштук инструмента, а пальцы его сомкнулись на струнах, что словно переплелись в необыкновенную мелодию, сердце девочки загорелось. Не могла глаз отвести сиротка от столь прекрасного музыканта. Только позднее она заметила, что из раструба «кларнета» плавно вылетают, словно стаями, пузыри, внутри которых порхали синекрылые бабочки. Морика всё глядела на юношу и не могла понять, как может обычный человек создавать что-то настолько прекрасное. Мелодии, что играл юный музыкат, словно плавили Морику изнутри и растворяли в пену её сердце, горящее пожаром. В них можно было прочесть печаль, боль, страдания и скорбь. И чем дольше играл юноша, тем сильнее Морика проникалась великолепием душевных мелодий. Вокруг разлетались бабочки в пузырях. И хотя это показалось девочке немного странным, но, по какой-то причине, её это совсем не волновало. Всё, чего желала Морика в ту секунду - чтоб музыкант продолжал играть и никогда не останавливалась.

Обычно она наблюдала со стороны за людьми, что дарили свет этому миру. Однако в тот раз что-то заставило её подойти ближе. Всё сильнее и сильнее в ней разгоралось пламя. Оно не было горячим и распаляющим. Зато было тёплым и ласковым. Такое уже случалось с Морикой. Однако, обычно пожар в груди причинял ей некую боль и появлялся лишь в порыве гнева. Но такое Морика испытывала впервые. Лишь после, Морика смогла рассмотреть два глубоких шрама, растянувшихся вдоль губ юноши. Наблюдая за движениями музыканта, Морика совсем забылась. Ветер раздувал её белоснежные волосы. Она и не заметила, как их двоих окружил «рой» летающих лепестков и цветов. Внезапно музыкант прекратил играть и пристально взглянул на девочку. Осознав, что именно собственные эмоции заставили растения подняться в воздух и кружить вокруг, Морика тут же пришла в себя и цветы с листьями опали на землю.

- Ты ведь тоже чувствуешь это, да? - Вдруг произнёс юноша, лукаво улыбнувшись. Голос напомнил Морике бархат, присыпанный сказочным и загадочным сонным песком. Девочка не успела обдумать хорошенько в своей голове всё то, что только-что произошло, ведь её ладошка внезапно оказалась в руке музыканта. Ещё секунда - и они оба пронеслись с необыкновенной скоростью сквозь городок. Оправившись от шока, Морика смогла лишь определить, что находится на какой-то заброшенной станции. Рядом никого не оказалось. У неё в ногах лежала старая потёртая гитара. Некоторое время Морика смотрела на инструмент, словно ожидала, что гитара вот-вот сотворит что-то странное. Но ничего не произошло. Внезапно, по щеке Морики скользнуло что-то мокрое. Взглянув на небо, девочка словила ещё одну каплю. А за тем ещё одну. Начался ливень. А Морика всё стояла с промокшей гитарой, на богом забытой станции, глядя в небо, совсем не понимая, что происходит. Морика закрыла глаза всего на мгновение. А открыв их, обнаружила перед собой знакомое здание с колючим узорчатым забором и кирпичными стенами, заросшие мхом. У ног Морики всё так же лежала гитара. И сама Морика всё так же не могла понять, взаправду ли с ней произошли все те чудеса, и существует ли загадочный музыкант на самом деле...Однако, к грифу гитары был подвязан красной нитью небольшой свёрток. Развернув его, Морика ожидала увидеть хоть какое-то объяснение всему этому. Однако, на пожелтевшей бумаге красовались всего два растёкшихся слова: «Ещё увидимся.».

Давно это было. Но благодаря тому самому случаю, Морика научилась играть на гитаре и верить в чудо. И верит, по сей день...