Последний хранитель

  Воздух был пронизан смешанным запахом дыма, крови и жженого дерева. Тяжелый аромат смерти заполнял легкие, вызывая горький привкус на языке. Вокруг слышались крики - отчаянные, мучительные, яростные. Дикие. Мелькали темные и неясные фигуры тех, кто бежал, пытаясь спасти свою жизнь. Небо, некогда голубое, теперь стало багровым из-за пламени, которое пожирало город, освещая руины зловещим танцем. Воздух был черным от дыма, который лез ему в ноздри, наполняя его нос запахами пепла руин и прахом тех, кто сгорел заживо.
 
Танцующий-с-Ветром, хранитель этих земель, также известный как Калвий дан Лод, бежал через руины пригорода, преодолевая разрушенные усадьбы и сады. Земля под ногами была разбита тяжелыми сапогами солдат, копытами лошадей, была выжжена войной. Его серебряные волосы, развеваемые горячим ветром, казались пламенными в отблесках зарева. Острое лицо было темным от сажи и запекшейся крови. Он держался за свою длинную рукоять меча, чувствуя каждый удар сердца в груди. Гнев и боль перемешались, становясь одной неразрывной песней в его сознании, когда эльф, балансируя на обломках, перепрыгивал через обвалившуюся башню ворот, снесенную каким-то страшным осадным оружием. Пришлось ускориться, из-за чего начал дышать тяжелее и бежать через охваченный огнем разрушенный город, прячась в тенях, чтобы не наткнуться на вражеские отряды. Должен был успеть во дворец и узнать, есть ли еще живые защитники города. Вид руин городских ворот смешивался с тенями прошлого, которые тянули его назад - в день, когда он вместе с отцом торжественно впервые въехал в столицу.
 
  Дан Лоды, один из самых древних и могущественных домов королевства Дарион, владевшие уже ныне почти забытым языком духов, были их заклинателями, заключали с ними союзы, из-за чего они и их оружие были исполнены силой стихий. Кроме того, этот дом был неоднократно брачно связан с королевской династией Келанель и был верным другом короны, защищавшим монаршую семью и их земли от посягательств захватчиков внешнего мира, именно поэтому, представителям дан Лодов был дан титул Хранителя.
  Калвий был единственным потомком Берериона дан Лода, серебряноволосого статного эльфа, на чьем долговечном лице уже залегали морщины, командующего Танцующих с клинками - элиты боевых отрядов эльфов, становившейся королевской стражей. Именно сейчас, он триумфально, со своим сыном и процессией шествовал по мостовой улиц на белоснежном единороге, потому что победил банды диких фей, которые нападали на эльфийские северные границы. Хотя Высокий двор и имеет дружеские отношения с Дарионом, однако власть монархов фейр непостоянна, как и их натура, из-за чего они часто появляются, чтобы устраивать жестокие, часто летальные для других рас розыгрыши. Теперь же, когда с угрозой было покончено, столица и народ чествовали своего героя и защитника.
 Калвий навсегда запомнил благодарные возгласы граждан, как на их головы сыпались лепестки цветов под ясным солнцем, когда они шествовали по устланной травами дороге к дворцу, где их встретила монаршая семья. Король слегка склонил голову в знак благодарности своему Хранителю, а Берерион, спешившись, присел на одно колено перед некогда своим боевым побратимом, с которым защищал границы Дариона не одно столетие, по настоящему древним и мудрым эльфом, глаза которого видели волны моря, которые прорезали эльфийские корабли когда-то давно, в другую эпоху - Келанель Пеший, Защитник Рассвета. Калвий тоже спешился и упал на колено перед королем и принцем - своим следующим властелином, земли и жизнь которого уже он, Калвий дан Лод будет защищать.
 После этого началась его подготовка к королевской гвардии, долгие и изнурительные десятилетия прошли для эльфа незаметно, пока он рос и одерживал победы на тренировках и в собственных странствиях. Во время одного такого путешествия к вершинам Мглистых гор на севере королевства, он нашел раненого духа ветра, чья изменчивая форма напоминала облака, которые сливались с туманной дымкой и рассеивались снова. Что-то будто оторвало от него частичку его сущности, из-за чего элементаль очень страдал. Разъяренный таким пренебрежением к ближайшим союзникам своего дома, он пошел на поиски его обидчика.
 В глубокой пещере он нашел монстра, извивающегося как червь или змея, чей запах гнилой падали заполнил логово, а само его присутствие в нем искажало реальность вокруг. Еда твари светилась от поглощенной энергии духов. Калвий вступил в смертельный поединок, из которого едва вышел победителем, вернул элементалю его силу и заключил с ним союз, благодаря которому дух, назвавшийся Зефиром, даровал молодому эльфу силу управлять потоками воздуха, а сам вселился в его меч.
 Вернувшись домой, Калвий рассказал отцу о монстре, которого одолел. И тогда он впервые увидел, как рука Берериона задрожала от страха, а сам он крепко сжал губы, его взгляд стал тяжелым, будто услышал имя давнего врага. "Это не просто зверь, мутант или монстр, сын", - сказал он. - "Это творение Матери ночи, давно забытой и мерзкой богини, от которой отвернулись все цивилизованные расы, лишь кобольды поклоняются ей в своих глубоких пещерах. И то, что ее приспешники снова появились в мире, лишь свидетельствует о том, что приближаются лихие и страшные времена, к которым мы должны быть готовы."
 После этого инцидента боевые отряды эльфов разведали все хребты Мглистых гор и их пещеры, но не нашли больше следов исконного зла. Сам же Калвий продолжил обучение для вступления в королевскую стражу, стал одним из самых искусных воинов Дариона, и когда осуществил свою мечту и предназначение, взял имя Танцующего-с-Ветром. Сердце Калвия на мгновение болезненно сжалось от тоски по прошлому.
 С тех пор прошло много лет и эльфы, пристально высматривающие проявления Матери Ночи и ее приспешников, не увидели угрозы, которая надвигалась, словно штормовой фронт с юга - человеческие королевства Гримвуд и Вердивская Лига, что были ближайшими соседями Дарионского леса. Калвий как раз был в пути с дипломатической миссией к Высокому двору, когда сокол принес ему письмо с призывом немедленно возвращаться из-за нападения на Дарион. После получения послания, летел как вихрь, несколько дней подряд, загнал своего единорога до мыла, после чего бежал лесными тропами уже сам, усиливаемый силой Зефира.
 Пламя, ревя, как голодный зверь, внезапно вытащило его из сетей воспоминаний, что оседали в его мыслях, словно тяжелый дым, что попадал в легкие. Калмий почувствовал, как его сердце сжалось от осознания того, что он опоздал.


  Улицы, по которым он когда-то ходил с гордостью, по которым он бегал в детстве, на которых когда-то, совсем недавно, гомонили жители города и щебетали птицы, встречались влюбленные пары под сенью величественных деревьев и у мраморных фонтанов, теперь были разрушены. Деревья были сожжены, их обугленные стволы, словно черные столбы, пытавшиеся проткнуть небо, фонтаны разбиты. В одном из них плавал изрубленный эльф, на его лице застыла навеки гримаса страха и боли, а стеклянные глаза, устремленные к небу, будто говорили: "Почему это произошло? Почему нас никто не спас? Где наш Хранитель? Где?!". Задержался возле трупа, опустил ему веки. Шел дальше. Под ногами трещали обломки статуй, которые веками стояли как символы могущества этого города и величия народа, который его построил. Обломки бронзовых крыльев Филиандрель, Первой из Фей, разбитый меч Гианнараха, величайшего из королей, что видел мир, - все лежало на земле, растоптанное чужеземными ногами. Вдали горела крона Улламира-Первого-из-Дубов, настолько гигантского, что закрывал своими ветвями все центральные районы города. Он вспоминал времена, как когда-то тренировался, мечтая усовершенствовать свои навыки под его древними ветвями, чтобы стать частью королевской гвардии, одним из Танцующих клинков, а низшие духи ветра взъерошивали ему волосы. Помнил, как тренировал там молодежь, глаза которой сияли от восторга, когда он использовал силу тех духов, чтобы взбежать вверх по стволу Улламира. А теперь это место горело, как и все вокруг. Захватчики - люди с юга, которые пришли сюда с войной - топтали все, что было святым для его народа. Ненавидели все, связанное с его народом.
   Эльф не узнавал улицы, по которым шел. Разбитые статуи и разрушенные дома с выбитыми и сгоревшими окнами будто смотрели на него своими пустыми глазницами, а шаги отдавались в тишине, которую лишь изредка нарушал хруст обломков под ногами. В воздухе стоял тяжелый запах пепла и крови. Раньше это место было его домом, живым, шумным, но теперь тишину, установившуюся на улицах, нарушали лишь его шаги по мостовой, отражавшиеся эхом от стен зданий. Танцующий сжал рукоятку меча, пытаясь сосредоточиться на том, что ждет впереди. Но тут он почувствовал легкое движение возле лица.

 Бабочка.

 Обычная, маленькая бабочка, нежного голубого цвета, с немного потертой поверхностью крыльев. Она кружилась, будто не замечала, что вокруг все мертвое и разрушенное. Танцующий замедлил шаг и встал, глядя, как бабочка медленно села ему на палец, трепеща своими маленькими крылышками.
 Танцующий нахмурился, поднеся руку ближе к глазам. Бабочка сидела, будто ничего не произошло, слегка шевеля крылышками, запыленными пылью и пеплом. На мгновение мир вокруг Танцующего будто остановился. Он наблюдал за этим крошечным существом, чувствуя что-то непонятное - странный контраст между её хрупкостью и тем, что она продолжала жить среди этого хаоса.

- Почему ты ещё здесь?, - тихо прошептал он, чувствуя странный комок эмоций в груди.

  Бабочка продолжала шевелить крылышками, и Танцующий едва заметно сжал губы. Он не мог отделаться от мысли, насколько ироничным было это зрелище. Бабочка, существо, жизнь которого измеряется днями, пережила тот день, когда погиб народ, который должен был жить вечно. Когда-то эльфы создали здесь город, который должен был стоять тысячелетия, а теперь эти стены стали могилами. А эта бабочка... Просто жила, потому что не понимала, что все вокруг мертво и живет она в мертвом мире.

 "Может, именно в этом и есть его сила, - подумал Танцующий, наблюдая, как хрупкие крылышки продолжают трепетать, - не понимать ничего, не знать потерь и боли".

 Бабочка замерла на секунду, потом взлетела, облетая его, и полетела дальше, затерявшись в завихрениях дыма. Танцующий провел ее взглядом, а потом резко опустил руку, словно стряхнул вместе с ней ненужную слабость.

Сжал рукоять меча крепче, чувствуя, как снова просыпается отчаяние, перерастающее в гнев. Жизнь, пусть даже самая маленькая, продолжала свой ход, тогда как он должен был стать карой для тех, кто сеет смерть.

Танцующий видел, как между домами промелькнули фигуры. Положив руку на рукоять меча, он готовился к схватке, но это были эльфы, бегущие от пламени и солдат. Их тени мерцающие в отблесках огня, прятались обратно в темноту, словно боялись даже собственного дыхания. Шел дальше, по широкой аллее, которая вела к площади, направлялся к арке, которая служила проходом к королевскому дворцу.

 Танцующий осторожно переступал через обломки статуй, когда-то украшавших площадь. Он остановился возле разбитого вдребезги фонтана, в котором теперь плавали лишь листья и каменные обломки, а вода была коричнево-темной. На мгновение перед глазами промелькнуло прошлое.

 Ландель, худощавый эльф с непослушными кудрявыми волосами, которые падали ему на глаза и которые он постоянно сдувал, сидел в простой рубашке и кожаных штанах на краю этого самого фонтана, в котором журчала вода, в окружении еще нескольких молодых людей, которые взрывались смехом, держа в руках бутылку вина и длинный меч на коленях, который скорее напоминал сверкающую в темноте саблю. Его голос, немного хрипловатый, раздавался среди смеха других:

- Вот нас и взяли в стражу, мы стали членами самой королевской стражи, Калвин! Друг, мы наконец-то воплотили наши мечты, которыми грезили с детства, давай же праздновать всю эту ночь и все последующие ночи!
 Они смеялись тогда вместе, глядя, как лунное сияние играло на воде, как в небе вспыхивали, как взрывы звезд, фейерверки. Был Беллтайн, праздник всех праздников, ночь всего святого. Было хорошо, было весело, было прекрасно.

 Теперь этого смеха не было. Фонтан молчал. Танцующий остановился на секунду и вздохнул. Переступив через тело эльфа, зарубленного в спину, руки он протянул к фонтану. Пошел дальше, к дворцу.

 На лестнице, ведущей к величественному дворцу, когда-то устланной коврами из душистых трав и цветов, по которым ступали босые ноги представителей королевских династий, теперь только кровь текла каскадами, окрашивая камень в глубокий багровый цвет. Чем выше поднимался ими к вершине холма, где был построен дворец, тем темнее были камни. И именно там, на террасе, он увидел их, а еще раньше его обоняние уловило запах мертвечины.

 Голова его монарха, некогда мудрого и величественного, теперь возвышалась на остроконечном столбе у ворот дворца. Глаза, ранее излучавшие спокойствие и силу, теперь были пустыми и стеклянными. Чуть дальше лежало тело королевы, пронизанное копьями. Ее золотые одежды были залиты кровью, а рука, которая когда-то нежно держала руку принца, была протянута к нему, будто пытаясь рефлекторно защитить. Принц висел, как мишень, прибитый стрелами и арбалетными болтами, к стволу Исконного Дуба. И вокруг, куда хватало глаз, были разбросаны, словно поломанные игрушки, тела тех, кто защищал монаршую семью и их противники - люди в латах и кольчугах. Над побоищем развевался штандарт - волк на белом поле, еще одно знамя с изображением трех лилий на шахматной доске склонилось, то ли от порыва ветра, то ли просто было плохо вбито в землю. Королевская гвардия, которая боролась до последнего вздоха за жизнь своих сюзеренов словно разъяренные оцелоты. Вот Ишшая, его лучшая ученица, смеявшаяся над смертью, танцевала с ней. На ее запятнанном кровью лице застыла улыбка, будто смеясь над телами врагов, лежавшими вокруг нее, словно порубленные кипы дров, друг на друге. Здесь лежит, прислонившись к балюстраде и прижимая страшную рану на животе, Ландель, его боевой товарищ, друг, побратим, с которым он вырос и вместе вступил в королевскую стражу. Лежали и другие - его отец с личной охраной, который защищал свой народ до последнего, его любимая Этинель, Цветок Долин, чья белоснежная кожа была запятнана темными потеками крови, а некогда волшебное, будто у богини лицо, было изуродовано и разбито чем-то тяжелым. Узнал ее лишь по амулету, который сам подарил ей. Вот лежали возле принца его холеные ученики, отпрыски благородных семей, которых он готовил к службе следующему монарху. Защищали своего властелина рьяно, что было видно по трупам захватчиков, которых было раза в четыре больше, чем их. Однако защитить не смогли. Лежали здесь и другие, обладатели благородных домов с поломанными знаменами, которые были втоптаны в грязь, простые солдаты и мещане, погибшие в отчаянной попытке спасти своих любимых обладателей. Изрубленные. Изуродованные. Сломанные.

 Хранитель сжал рукоять меча так сильно, что кости его пальцев стали белыми. Слезы текли по его лицу, перемешиваясь с кровью, запекшейся на щеке. Эта картина, что была перед ним, не могла присниться ему и в худшем кошмаре, который могла наслать Мать Ночи. Он остался один. Возможно он уже последний из потомков Первого двора. В голове кружилась голова, когда он вдыхал запах дыма и крови, которая застыла на лестнице, перемешивалась с грязью, дымом, пеплом...

 Но вдруг в хаосе он услышал слабый стон. Повернувшись, он увидел фигуру женщины, которая шла со стороны противоположной арки, еле держалась на ногах и кашляла от дыма. В ее руках был завернутый в ткань ребенок. Он узнал то серебристо-синее полотно с россыпью звезд - геральдика дома Тар Альтарион Ан-Митриэль. Она бросилась к нему, прихрамывая, ее лицо было бледным от потери крови.

- Пожалуйста... спасите его, - ее голос едва доносился до его ушей.

 Танцующий осторожно принял ребенка, а затем осмотрел рану женщины. Она была ранена в ногу, ткань платья была пропитана кровью, а сама рана выглядела так, словно на нее напал дикий зверь, разорвав ее плоть. Сжал губы в тонкую линию - знал, что за безумный, двуногий зверь ранил женщину, но этому еще можно было помочь. Он протянул руку, и мягкое свечение целебной магии озарило ее тело. Женщина вздрогнула от неожиданного тепла, но ее дыхание стало ровнее. Знал, что ему потребуется каждая капля магии. Впрочем, не мог пройти мимо. Не имел права, чтобы кто-то еще из его народа погиб.

- Бегите, бегите отсюда так быстро, как только сможете, настолько далеко, пока ноги смогут нести. - Тихо проговорил он. Ее глаза с благодарностью и страхом остановились на нем, расширились от узнавания. Склонила голову в почете, после чего встала, взяла ребенка из его рук и сначала осторожно шла, испытывая исцеленную ногу, а после побежала быстро, словно лань в направлении выхода из города, туда, где еще не пылали дома и улицы.

 Проведя ее взглядом, сложил руки в жесте, который должен был бы охранять ее на своем пути. Не знал, отвечают ли боги еще на молитвы своего народа. Направился во дворец, откуда доносились голоса на чужом языке.

 Дворец, еще несколько дней назад сверкавший величием и славой эльфийского народа, теперь стал местом где царили мародеры. Солдаты, еще не заметившие Танцующего, вырывали из оснований поваленной статуи Элириллы, Леди Леса, драгоценные камни, один из них сдирал с ее глаз огромные изумруды, высунув язык. Между теми, кто осквернял, разбивая на куски, золотой барельеф с изображением прихода эльфов в этот мир, завязалась ссора, которая быстро переросла в драку. Другие же ломали хрустальные чаши, служившие в ритуалах причастия, весело смеясь, вытирая кровь со своих мечей. На троне из ивового дерева, некогда поражавшем своим изяществом, лежала сломанная корона - ее эмаль отломилась, а вмонтированные в нее сапфиры исчезли бесследно, оставив после себя лишь грусть и пустоту. Гобелен, на котором была изображена монаршая семья, был сорван и разодран в клочья, как и сама династия, а один из мародеров, весело посмеиваясь, мочился на его лоскуты. От величия тронного зала, от которого перехватывало дыхание, не осталось и следа.

 Танцующий с Ветром остановился на пороге зала, не спеша входить. Воздух здесь был густым, насыщенным пылью и запахом чужого металла. Он глубоко вдохнул, наполняя легкие этим тяжелым, грязным и горячим воздухом. Гнев сжимал грудь железным обручем, его пальцы невольно сжались на рукаве меча так сильно, что костяшки побелели.

 На мгновение он закрыл глаза, пытаясь обуздать этот гнев, потому что знал, что он ему только будет мешать, заставит делать ошибки, которые будут иметь фатальные последствия. Спокойствие. И только спокойствие. Но внутри, вместо умиротворения, возникла обида.

 "Покажите мне еще раз тот прием, я хочу знать его в совершенстве!" - требовала Ишшая, его протеже, которую он готовил себе на замену, ее голос раздавался звонко, как колокольчики ветра. Она стояла, вспотевшая, на тренировочной площадке, обтирая лезвие своего меча, и ее золотистые волосы, сплетенные в косу, развевал ветер. Она всегда была той, кто шел впереди других, пытаясь превзойти и их, и себя. Сначала он отказывал ей, предупреждая, что техника, которую она хочет освоить, слишком сложна и опасна в бою. Однако в ее глазах горела решимость, а на лице появилась широкая улыбка, обнажавшая ряды мелких, белоснежных зубов:

- Вы всегда учили меня, что настоящая сила заключается не только в ударах, но и в точности каждого движения, твоего или соперника, и в том, что стоит на кону. Я хочу освоить этот прием в совершенстве, но не только ради ловкости в фехтовании, но и для того, чтобы защитить то, что дорого моему сердцу, защищать тех, ради чего жизни я учусь владеть мечом.

 Ветер утих. Он повернулся, улыбнулся ей, гордый от осознания того, что его замена будет достойной, и показал как осуществлять этот, и многие другие приемы, техники и стили на следующих тренировках.

 Танцующий открыл глаза. Его взгляд упал на обломок статуи, возле которой когда-то давно, словно в другой жизни, забавлялись эльфийские дети. Ишшая больше не танцевала среди них, и ее образ теперь застыл навеки, как и оскал на ее лице, с которым она боролась до последнего, смеясь над врагами и самой смертью.

Он заставил себя вдохнуть еще раз, держа воспоминание в сердце. Ее смерть не была напрасной. Не может быть напрасной.

 Он почувствовал, как магия снова течет через его тело, как силы стихий заполняют каждую клетку его тела, наполняют кислородом кровь, заставляют сердце биться быстрее. С каждым новым вздохом каждое движение вокруг, каждый звук становился четким, отчетливым, на секунду все вокруг замерло во времени. Он прикрыл глаза и прислушался к своим ощущениям.

 И теперь он не чувствовал гнева. Он чувствовал только одно желание убивать. Холодно. Безжалостно. Наслаждаясь. Он открыл глаза, намереваясь осуществить свое желание. Его сердце билось ровно, каждое движение было рассчитано. Он больше не будет эльфом, который когда-то служил народу и королю, который должен был защитить их, в этом больше не было необходимости. Теперь он был просто темной силой, которая станет кошмаром для людей, заставит их детей плакать по ночам. в день, что пойдет на их земли нести боль и ярость своего народа. Станет безумцем, которого будут бояться и ненавидеть все. Пусть.

- Что это за один? - кричал один из солдат, заметив его. Другие в спешке обернулись, доставая оружие. Выжидали, и наблюдали за ним, как стая гиен, пытаясь понять, стоит ли рисковать, нападая на него. Немного подумав, четверо осторожно двинулись к нему.

Танцующий с Ветром тихо шел к ним, вытаскивая с шипением меч из ножен. Они что-то кричали ему на своем отвратительном наречии. Не понимал его, да и не хотел понимать.

 Приблизившись к ним еще немного, присел в коленях и в тот же миг взлетел на стену, и бежал по ней, будто она стала полом. Его меч сверкнул в воздухе- длинный, с изогнутым лезвием, изготовленный из голубого железа, обработанный силой магии, которая вмещала в себе силу духа стихии, что двигалась в нем. Хотя клинок не выглядел мощным и прочным, но если приложить усилия, мог перерубить позвоночник медведю.

 Приблизился к ним вплотную. Один из солдат попытался атаковать, ударом сверху. Танцующий наклонился вперед, втянув плечи, блокировал и контратаковал. Меч сверкнул - движение лезвия выглядело плавно, но было настолько быстрым, что солдат не успел даже отреагировать. Лезвие коснулось его шеи, оставляя тонкую ранку. Рана не выглядела серьезной, скорее как укус насекомого, сорванный струп, но была смертельной - через мгновение кровь фонтаном хлынула из рассеченной артерии, человек упал и бился в конвульсиях и агонии. Впрочем, недолго.

Другие солдаты отступили назад, не ожидая такой скорости. Те из них, кто имел длинное оружие, пытались не подходя близко пырнуть его, те кто не имел, брали каменные обломки и бросали в него. Зазвенели тетивы арбалетов, болты промахнулись и оторвали от колонны хороший кусок. Танцующий, отбив потоком воздуха камень, который должен был попасть ему в висок, быстро перепрыгивал между колоннами, став темным подвижным пятном. Упал на арбалетчика, уже натягивавшего болт на тетиву, ударил его коленом в нос, разбивая его и еще до того, как человек рефлекторно закрыл лицо руками, ударил его ребром ладони в шею. Услышал отвратительный треск и голова солдата безвольно повисла, а тело с лязгом доспехов упало на пол.
 Стремительно приблизился ко второму арбалетчику, пока тот еще не успел сориентироваться и вытащить чекан, висевший на поясе. Проткнул его насквозь, прокрутил меч и вытащил. Солдат со стоном осунулся. Приблизился к следующему солдату, который уже оправился и заносил топор для удара. Слишком медленно. Эльф ткнул его через плечо, разрезая грудь, круша ребра. Удар был такой силы, что человека развернуло и отбросило в сторону. Умер сразу.

 К нему осторожно ставя ноги приближался еще один соперник - в тяжелых доспехах, с какой-то грязной тряпкой за спиной, возможно знак отличия, со шлемом с широким наносником, из-под которого торчали дикие моржовые усы и блестели крысиные глазки. Держал в руках щит с изображением лилий и лапчатку. От вида оружия противника, в голове эльфа промелькнула картина с изуродованным лицом возлюбленной. Стал злым. Человек замахнулся и ударил туда, где еще мгновение назад была голова Танцующего. Быстро развернулся и встретил щитом удар, целившийся в ее затылок, после чего ударил краешком щита в эльфа, попал в левое плечо, из-за чего тот зашипел от боли.

 Отступив на три шага назад, вдруг снова ринулся, атаковав финтом с правой стороны снизу вверх, целясь в тонкую полоску горла, которая не закрывалась ошейником из кольчуги, но и этот удар был заблокирован. Человек был ловким. Но он был быстрее и злее. Они крутились в битве вокруг друг друга, обмениваясь ударами, отступая, и нападая снова, пока другие солдаты неуверенно подходили к ним.

 Увидев это, эльф качнулся влево, коснулся ладонью холодного мраморного пола. Вокруг него быстро закружился вихрь из пыли и осколков, направил их в лицо противнику. Один из кусочков хрустальной чаши попал в глаз, человек вскрикнул и закричал от боли и начал яростно размахивать оружием, пытаясь попасть в Танцующего. Эльф сделал сальто, мягко приземлился за спиной вражеского командира и ткнул двумя молниеносными движениями в сочленение лат, сначала в левую ногу, а затем снизу вверх в члены между локтевой пластиной и рукавицами, отрубая кисть руки, державшей булаву. Человек завыл в агонии. Яростно и дико. Так как выли эльфы, которых они убивают прямо сейчас на улицах города. Копнул его в спину, не успел добить, на него сунуло сразу четверо, а за ними виднелись еще и еще человеческие солдаты, вот уже заходят во дворец те, кто был на улице и услышал звуки схватки. И хотя танцевал между ними как вихрь, убивая, отрубая конечности, разрубая артерии, однако с каждым новым врагом его силы истощались. Вынимая меч из груди человека, почувствовал вспышку боли в правом бедре. В нем вспыхнула ярость, обернулся, ударил наотмашь, человек стоявший за спиной, уронил копье и с ужасом и отчаянием пытался удержать внутренности, что он ему выпустил.

 Упал на колено, но заставил себя встать, когда на него напали еще двое - одного резал снизу-вверх, через пах, разрубая таз, пытался прокрутиться на месте, чтобы отсечь голову другому, но боль в ноге не дала этого сделать. Зато соперник ткнул его через грудь, Танцующий попытался уклониться, но лезвие все же прорезало его плоть, его рубашка быстро стала липкой и тяжелой от крови. Он отвел клинок назад, проткнул им горло сопернику, который осунулся головой на лезвии клинка и страшно булькал, пытаясь его извлечь из горла. Эльф оглянулся вокруг, тяжело дыша. Из врагов остались лишь двое, до сих пор стоявшие поодаль, их глаза расширились от страха и ужаса, они перекликались между собой, переглянулись, бросили оружие и начали убегать. Танцующий схватил копье, лежавшее рядом и бросил в человека, который уже выбегал из дворца. Услышал крик боли и как что-то тяжелое падало по лестнице.
 
Во дворце стало тихо. Тишина, прерываемая падением капель крови и тихим завыванием капитана людей, который где-то бросил свой щит и сжимал обрубок кисти уцелевшей рукой. Эльф приблизился к нему. Мог сделать так, чтобы тот истек кровью, тихо и болезненно, но хотел получить себе немного удовольствия. Схватил щит, сел на груди человека и начал бить тупым краем по лицу. Услышал хруст. Человек кричал. Плевался остатками зубов, пытался защитить рукой лицо, которое заливалось кровью, бил пока, человек не перестал кричать, пока его рука не упала безвольно, бил пока лицо не превратилось в кровавую кашу. Тяжело встал, опираясь на здоровую ногу, начал перевязывать свои раны. Рана на груди не была тяжелой, а вот на бедре задела артерию, поэтому он выругался и туго перевязал рану куском гобелена и оперся на поломанный древко копья, из которого сделал импровизированный костыль.

 Он оглянулся. Смотрел на трупы, заполонившие дворец, прислушивался к далеким звукам с улиц, которые уже стихали.

"Я больше ничего не могу сделать,- думал он, шагая по залитому кровью полу и с каждой секундой его размышления все больше наполнялись тревогой. -Я отомстил, но... Они все мертвы, их не вернуть. Но если я могу забрать с собой этих зверей, которые разрушают наше королевство, не должен ли я... Сделать это?" Он остановился перед сломанным троном, чувствуя, как сердце сжимает отчаяние. Это решение казалось очевидным и в то же время неправильным. Колебался, стоит ли ему использовать то знание, которое получил он во время своих странствий. Поднял сломанную корону, покрутил в руке. Бросил об стену, несколько зубцов отломились и упалис лязгом на пол.

Разозлился на мир, людей и в первую очередь на себя, из-за того что не успел попасть в столицу и умереть вместе с другими и потому, что его сердце полно ярости и жажды мести.

 "Что сделал бы Ландель, мой милый друг, если бы знал, что я это сделаю? Напал бы на меня, испуганный, пытаясь зарубить, но не допустить то, что я готовлюсь сделать? А Этинель? Я... Я не хочу. Не могу. Но я должен это сделать." Он бился еще несколько раз. Набрался решимости. Начертил круг из крови людей, используя копье как кисточку, нарисовал дрожащими руками сокровенные руны, страшные руны, которые знали не так много живых, а зачем они нужны еще меньше и начал произносить слова ритуала.
 
- Sanguis captivus, terrae clausus. Sanguis captivus, terrae clausus. Sanguis captivus, terrae clausus! - Голос эльфа вздрогнул. Когда он произнес первые слова, в его нутре что-то треснуло. Почувствовал, что за ним наблюдают. Знал кто сейчас смотрит на него, окровавленного и искалеченного, знал и то, что уже остановиться не мог. - Mater Noctis, audi clamorem meum! In tenebris ab aeternum, ego te invoco. Constringe omnia in umbra, sub hoc sigillo. Perdo hostes meos, caecos fac eos in tenebris, filii eorum aegri nascantur, urbes eorum deleantur ad cinerem. Et ego ero, Thar Ventorum, gladius tuus in crepusculo, carnifex tuus, messis tua, quae ducet sanguinolentum messem!


Произнеся последние слова ритуала прислушался. Тихо. Слишком тихо. Стихли даже малейшие движения ветра, его и не было, стих рев пламени, которое расползалось по городу. Затухли факелы, из-за чего зал погрузился во тьму. Пошагал на выход из тронного зала, в сторону света. Вдруг запнулся, упал, ударившись головой. Увидел калейдоскоп мучительного света, который превратился то ли в сон, то ли в видение, а может это было уже забытое воспоминание.
 

Видел ее глаза - яркие, голубые, как васильки, затрепетала своими белоснежными, как снег ресницами, поворачивая голову к нему.
Этинель стояла у озера, держа в руках венок из цветов. Ее нежные пальцы бережно переплетали стебли, создавая причудливые узоры.
- Когда я закончу, ты должен надеть это.
 - Она смеялась, пытаясь натянуть венок ему на голову, но Танцующий, как всегда, умело уклонялся улыбаясь.
- Я воин, а не цветочный король, - ворчал он тогда. - Тем более, что порождения тьмы могут напасть на тех, кто сейчас празднует возле Улламина, так что я должен быть готов.
 - Брось, Калвин, сейчас Беллтайн, праздник всех праздников, хотя бы на одну ночь перестань думать о том, как защитить меня или королевскую семью и разберись! - ее руки снова попытались надеть на него венок, в этот раз он не сопротивлялся, корона из трав и пахучих полевых цветов венчала его лоб, как монарха с фейского двора. Вдруг схватил ее и закружил в танце, в вихре. Ее платье тихо шелестело подолом по траве.
 - Люблю тебя, - сказал.
- Я тоже тебя люблю, - прошептала она.
 Они прижались друг к другу, целуясь страстно, неистово танцуя на поляне под светом луны, отражавшейся от озера посреди леса.
 О, Беллтайн, день и ночь всех праздников. Святая ночь. День, символизирующий жизнь, день, когда первый желудь упал в землю и из него пророс Исконный Дуб, день когда эльфы пришли в этот мир, день...

 День, когда он потерял все, что любил.


 Застонал, дотронулся до виска, почувствовал уже засохшую корку крови. Оперся об пол, попытался встать, опираясь на свой импровизированный костыль. Зашатался и едва не упал снова. Удержался. Шел дальше, на выход из этого места, где в воздухе витал запах смерти.
 Первое, что он увидел, выйдя из дворца и щуря глаза, отвыкшие от света,- древко копья, которое торчало из спины человека, словно кол, прибив его к ступенькам. Переступив через труп, спустился вниз, вышел на улицы и осмотрел все вокруг. Дым, который был в воздухе, начал вести себя странно - стелился по земле, как туман, стал темнее, начал медленно распространяться по улицам, словно щупальца какого-то страшного хтонического существа. Предусмотрительно избегал тех улиц, где стелился этот странный дым. Подул легкий ветер, но он не был прохладным, был удушливым.
Вдруг на его плечо что-то упало. Поднял то, покрутил в руках. Листок. Поднял голову, посмотрел на Исконный дуб и ужаснулся тому, что он наделал. И Улламир, и другие деревья вокруг сбрасывали листья, которые были больные и изуродованные, обнажили свои ветви, которые стали закручиваться в страшные, уродливые узлы. Листья все падали и падали, образуя подстилку, от которой доносились запахи прелости и гниения.

   Увидел тело. Человеческое. Ненавидел их, их лица, их крики, их мерзкий говор, их ненависть к своему народу. Больше всего ненавидел себя.
  "Что я наделал? Неужели я действительно стану слугой тьмы, обреку души тех, кто жил и умер на этой земле на вечные муки ради своей мести? Не надо было, нельзя было этого допустить, но был ли у меня выбор? Да был, я сделал его... Я поклялся... Клялся защитить их, но стану палачом и мучеником своего народа... Скоро... Скоро..." Мысли проносились одна за другой, чувствовал их как эхо в голове, будто что-то нереальное, будто думает это не он и происходит все это не с ним, а с кем-то другим. В голове шумела кровь, Калвий чувствовал головокружение.
  Эльф посмотрел на солнце, но не видел его - оно было закрыто темными облаками. Начал идти до того, прежде чем начали тяжело падать капли чего-то, что напоминало воду, но ее не было. Пахло падалью, которая гниет уже неделю, и было липким. Одну минуту моросило, потом задождило и хлынул наконец ливень, который вонял как некрополь. Танцующий с Ветром сблевал. У него был сильный желудок, но такого он не мог вынести. Вытирая рот, оглянулся и увидел, как листья и лужи пахнущей мертвечиной жидкости заходятся в вихре, формируя что-то, что напоминало человеческую фигуру. Женщину. Она заговорила к нему и голос ее напоминал шипение змей и завывание вурдалаков:
 
- Ты заговорил ко мне, Избранник, и я услышала твой отчаянный стон боли и отчаяния. Ты готов был ради мести заложить тела и души всех, кто находится на этой земле, в твоем королевстве, мертвом королевстве, которое было изуродовано и разрушено людьми. Она приблизилась, ее очертания стали более четкими. Лицо было покрыто причудливыми узлами гниющих листьев. Видел, как в ее рту из листьев копошились черви, которые служили ей языком.
  - Посмотри, Избранник, что стало с твоим народом, что случилось с теми, кто правил этими землями, такими святыми и важными для твоего народа. Неприкосновенными даже перед богами. - Ее глаза из вонючей жидкости угрожающе сверкнули. А возможно это отражались зарева пожаров, которые уже затухали. - Их души уже мои, принесенные тобой в жертву, их кровь ушла в почву и смешалась с моим туманом. Все они стали частью этой руины, частью этого королевства, которое уже не существует, хотя ты увидишь, как обломки его славы возродятся на остатках руины. Он перевел взгляд на движения, промелькнувшие между домам со стороны дворца. Чувствовал, чем понимал, что это были ни люди, ни живые существа вообще. Тени вокруг него сгущались. - Ты увидел их, не так ли? - чудовище улыбнулось. Из нечестивого рта упала кучка червей.
 - Твои родственники, любимые, друзья, все они стали тенью и только ты их обрек вечно блуждать по руинам дома, бросаться на все живое, ненавидеть себя и весь мир. - Увидел, как тени в конце улицы удлинились. Приближались. В темноте увидел знакомую улыбку Ишшаи, которая превратилась в хищный оскал и светилась в этом мраке, напоминая синеватый цвет огоньков из мочаров. Вздрогнул от холодного прикосновения Этинель, чьи руки сплелись у него на плечах, а губы будто шептали"Почему ты это сделал? Почему?". На него хмуро смотрел его отец, будто не веря, что он натворил, который отвернулся от сына и упал на колени. Все тени упали на колени. Он тоже упал под воздействием какой-то силы. Мать Ночи сделала жест и на руке эльфа ужасно болезненно были выжжены богохульные руны, которые не должны были проявляться в этот мир. Услышал чей-то крик, как будто кого-то убивают, тени также начали кричать, хватаясь за головы, дико, визгливо, как будто смеясь и плача одновременно, превращались из человеческих неясных фигур в ужасных тварей, порождений ночи.
 - А ты, мой дорогой Thar Ventorum, Эйн Калвий дан Лод, из рода Лодов, станешь, как ты там говорил? Моим жнецом, который станет эпидемией для человеческой расы, их ночным кошмаром, что я нашлю на их детей ночью, моим пламенем, что испепелит города человеческие. Моим королем и наместником, который будет править этими землями, что уже затянуты сумерками. И пусть ветры разнесут весть об этом, о судьбе человеческой, судьбе эльфийской, судьбе твоей, мой Избранник, проклятие, которое ты навлек на этот мир.

 Крик убиваемого человека будто распространялся в пространстве, будто не одного человека, а тысячи людей убивают одновременно, ужасно, жестоко, от этого крика можно было бы сойти с ума, от него холодели жилы и стыло сердце, но вдруг он понял, что кричит он сам, от невероятной боли, охватившей его. Он стал криком, стал болью, стал ветром, который разносит весть об ужасной судьбе эльфов и жестокой участи человечества....