Так получилось

Толстая стрелка часов медленно приближалась к двум ночи, когда я, проиграв в борьбе с бессонницей, сидела на стуле, поджав одну ногу под себя и через некоторые промежутки времени помешивала ложкой давно остывшую кипячённую воду в своей любимой чашке. Набор из двух чашек – розово-белой и серо-белой – подарила моя подруга в день Святого Валентина. Небольшой сервиз на две персоны. Для кого же вторая чашка, спросите вы. Конечно, для Филиппа – темпераментного красавца, который, спустя три года отношений, сделал мне предложение накануне Дня всех влюблённых. С того счастливого момента прошёл уже почти год, а свадьба всё оттягивается... В общем, теперь я чередую кружки: то из розово-белой пью кипяток, то из серо-белой. Так и развлекаюсь в бессонные ночи.

Что же послужило причиной расставанию? А мы не расставались. В глазах родственников и друзей мы всё такие же влюблённые с горящими глазами, просто серьёзно, поэтому и долго, решающие свадебные организационные вопросы. Ходим вместе на мероприятия, ездим в гости к родителям, мило улыбаемся и рассказываем забавные бытовые ситуации, которыми просто изобилует наша совместная жизнь. Очень, кстати, порой удивительно слушать очередную историю, события которой, как бы, произошли когда-то утром, например. В такие моменты осознаёшь, как, всё-таки, безгранична человеческая фантазия. Я иногда даже припоминаю Филиппу его рассказ, немного смеясь, когда мы остаёмся одни. Он, смотря, как всегда, куда-то в сторону, только издаёт еле слышное «Ага». Да, наедине тот огонь, который только недавно отображался в глазах, будто тухнет. Не вечный огонь, знаете ли. Я всегда чувствую себя виноватой в такие моменты, и, быстро стерев улыбку с лица, опускаю взгляд в пол. Виноватой за что? Видимо за то, что пытаюсь поддерживать дружеские отношения с отцом своего будущего ребёнка. Ах, да. Этот пункт я пропустила.

Собственно, моя ежедневная бессонница вызвана именно беременностью. Позволю себе немного пожаловаться: жуткая тошнота стала моей спутницей тоже в этот промежуток времени. Бессонница и тошнота – они, как бы, связана между собой. Не из-за тоски же о любимом человеке не сплю я ночами! Будьте уверены, я привыкла. Сказать больше, я сама выбрала такой путь. После двух измен своего жениха, к которым он пришёл, по его словам, из-за недостатка страсти в нашей совместной жизни, я, и не думая ссорится, предложила «свободные отношения». Эта функция, на самом деле, полезна только Филиппу, так как меня всё всегда устраивало (ну, а на то, что меня не устраивало, я закрывала глаза). Конечно, он согласился. Я понимала, на что иду.

С каждым днём, то расстояние, которое образовалось между нами, становилось всё больше похожим на пропасть. Мы стали такими далёкими друг другу, находясь в одной машине, обедая за одним столом, сидя на одном диване. Даже наша общая фотография, висевшая в кухне-гостиной, являющаяся результатом одной романтичной фотосессии, ставшей неожиданным и очень приятным подарком для меня, теперь не имела ничего общего с людьми, которые, собственно, на ней изображены. Теперь это элемент декора, радующий глаз приезжающих в гости родителей, заставляющий умилятся моих сентиментальных подруг и просто хорошо вписывающийся в интерьер.

Мы живём в квартире, подаренной Филиппу его родителями. Ну, я живу здесь, а он заезжает переодеться, позавтракать иногда. Обычно он обедает на работе, а ужинает в ресторане с кем-нибудь. Спит тоже в какой-то съёмной квартире, в которую приводит кого-то и что-то там делает в чьей-то компании. Вы можете заметить, что я многого не знаю о своём женихе. И, что-то мне подсказывает, что так даже лучше. Можно было бы сказать, что «остаётся только догадываться», но по опыту своему скажу, что после этих догадок очень болит голова.

Вы, пожалуйста, не подумайте, что я пытаюсь надавить на жалость. Само нажалось. А если поразмыслить, то я неплохо устроилась: живу в современной светлой квартире в хорошем районе Москвы, дополнительно к заработку получаю приличную сумму «на продукты, одежду, коммуналку», могу себе позволить не готовить и не убирать в том объёме, который подразумевается совместной с мужчиной жизнью, и, что делает меня особенно счастливой, жду ребёнка. И я благодарна жизни за то, что имею, за свою долгожданную беременность, за такую работу, о которой всегда мечтала. Мне, можно сказать, очень повезло. Во всём повезло. Кроме любви. Но я очень надеюсь, что наши актёрские таланты будут лишь развиваться с появлением ребёнка, что малыш будет видеть, хотя бы, дружеские отношения своих непутёвых родителей.

Итак, как я уже сказала, было около половины второго ночи. Резкий приступ тошноты направил меня прямиком в уборную. В этом не было ничего необычного. Только я вернулась на кухню, села на стул, как опять побежала обратно. Ещё один раз, когда я успела лишь выйти в коридор и снова развернуться, дал мне чёткое представление о грядущей весёлой ночке. Я не хочу описывать в подробностях все те мерзкие ощущения, которые я испытывала, скажу лишь, что столкнулась с этим впервые, и аптечка моя явно не была предусмотрена для подобных ситуаций. Уронив полку, за которую взялась, чтобы встать, перевернув все баночки и тюбики, стоящие на этой самой полочке, я доползла до стола, схватила телефон и набрала по памяти номер, на который звонила крайне редко.

- Ало! Филипп! Прости за поздний звонок, ты можешь говорить? – говорю я спокойным голосом, что даётся мне очень непросто, т.к. боль, которую я испытываю, так и выдавливает из меня тяжёлый стон.

- Да-да... - совсем не сонным голосом отвечает он, - Что случилось?

- Филипп, мне очень плохо... - прерывисто говоря я, тяжело дыша, - Я не хочу утруждать тебя, но мне сейчас, как никогда, нужна твоя мощь. Прошу, заедь в аптеку, скажи продавщице, что девушка на седьмом месяце беременности не может остановить тошноту, что у неё жар и что она будто вышла из тренажёра для подготовки космонавтов к полёту в космос, без той самой подготовки. И сделай это максимально быстро. Пожалуйста! – кладу трубку, не дослушав тяжёлого вздоха и односложного «Выезжаю», возвращаюсь обратно, в комнату, где нормальные люди проводят немного времени, а беременные женщины – всё свободное.

Через долгих 40 минут слышу щелчок поворачивающихся в замочной скважине ключей. Дверь в уборную была открыта, так что, живописная картина предстала пред ним прям на входе. Представляю, как не привлекательно выглядела я в тот момент. Поворачиваю в проход голову и смотрю на него уставшими, красными глазами. Филипп, не произнося ни слова, быстро стягивает свои дорогие кожаные ботинки, кидает на полку ключи, уходит в направлении кухни и снова появляется в дверном проёме, протягивая мне приготовленные таблетки, стакан воды и ещё один стакан с мутной водой, в которой, видимо, растворено какое-то лекарство. Поглощаю все эти вкусности, ещё раз, теперь последний, склоняюсь над унитазом, а затем отстраняюсь от него, опираясь спиной но холодную ванную. Исподлобья смотрю на Филипа: его взгляд, как бы, обращён на меня, но мысли вовсе не связаны с настоящим, глаза пустые и, будто, затуманенные. Болезненное чувство упирающегося в кафель позвоночника кажется намного терпимей чувства страха из-за отрешённости моего гостя-сожителя. Хватаюсь за бортики ванной, помогая тем самым себе встать, но, осознавая, что силы меня уже давно покинули, снова валюсь на пол. Филипп как очнулся, увидев это изящное падение. Он подошёл ко мне, помог встать, одной рукой мягко, однако, крепко, взялся за потерявшуюся во время беременности талию, положил мою руку себе на плечо и медленно повёл в спальню, открывая на ходу двери, включая свет, отталкивая ногой мешающие предметы. Аккуратно усадив меня на кровать (я сразу приняла лежачие положение, словно кукла-неваляшка), Филипп поправил себе волосы, что было просто необходимо в сложившейся ситуации и что, естественно, выдавало его нерешительность и неловкость в данный момент, затем развернулся, подошёл к двери, щёлкнул выключатель, постоял немного спиной ко мне и сказал, оставаясь в этой же позе:

- Я останусь сегодня на ночь. Вдруг что. – прозвучал его, обычно бархатистый, а теперь хрипловатый и негромкий голос, закрылась дверь.

Несмотря на изнеможённость и усталость, я никак не могла заснуть. В голове постоянно крутились одни и те же мысли, как на пробегающей строке в окончании эфира новостей, причём, с той же скоростью – примерно, 10 слов в секунду. Невольно прислушиваясь к шороху в гостиной, к тихим шагам, к скрипу диванных пружин, я представляла всё, что происходило в соседней комнате. Филипп то садился на диван, то снова вставал и принимался бессмысленно топтаться по небольшому пространству, то наливал себе воду, делал несколько глотков и выливал содержимое стакана в раковину. В какой-то момент мне удалось отвлечься от выполнения работы сотрудников «прослушки», и я полностью погрузилась в свои мысли. А остаться один на один со своими тревожными, тягостными мыслями – верный путь к сумасшествию. Я думала о том, что, возможно, своим звонком отвлекла Филиппа от более интересных, более важных для него ночных дел, и сейчас, находясь в гостиной своей собственной квартиры, он чувствует скуку, не может найти себе место от представления о не свершившемся наслаждении. Мне хотелось выйти сейчас к нему и лишь сказать, что всё хорошо, что он может уехать и, вообще, что не стоит волноваться (так обычно говорят, хотя, мне казалось, что его мнимая невеста, уж точно, не повод для волнений). Да, я уже говорила, что смирилась, но, как это ни грустно, как это ни больно, ни обидно, как бы это не разрывало мне душу, я признаю, что до сих пор моё любящее сердце принадлежит ему – брутальному, кокетливому мужчине, который просто купается в растущем с каждым днём внимании других, более привлекательных и выразительных, девушек. А что касается моего желания отпустить Филиппа этой ночью восвояси – я просто не смогла встать с кровати.

Не знаю, сколько часов или минут прошло, пока мой уставший мозг ленно вырабатывал новые темы для размышлений, с которыми ему же самому приходилось потом возится. Вдруг я услышала нерешительные, крадущиеся шаги по направлению к спальне, медленно поворачивающуюся ручки двери, и крепко сомкнула глаза, чтобы не выдавать своего бодрствования. Положение, в котором я лежала, а именно, на правом боку, лицом к входу, не очень удовлетворяло меня, но вариант перевернуться на другой бок не рассматривался, т.к. это было А – сложно, Б – неестественно. Мною овладел страх в ожидании последующих действий Филиппа. Что может прийти в голову неудовлетворённому мужчине? История умалчивает.

К моему облегчению он не пошёл дальше, остался стоять в дверях. В этот момент, самый, казалось бы, напряжённый, я погрузилась в сон. Очень чуткий, волнительный сон. Как это обычно бывает, сейчас я не помню ничего, что мне снилось, помню лишь, что это было что-то тревожное, пугающее. Какое-то страшное происшествие, мгновенно пробудило меня, я открыла глаза и увидела Филиппа. Он стоял всё там же, держась одной рукой за дверную ручку, а головой облокотившись на край стены. Его красивые миндалевидные глаза внимательно изучали моё лицо, одна губа была закушена, отчётливые скулы, как будто, стали ещё чётче, а вены на руках были как никогда синие, напряжённые. Я тоже смотрела на него. Заметив это, он ещё немного постоял, а потом сорвался с места, упал перед кроватью на колени, аккуратно запустил свою сильную руку в мои запутанные волосы и шёпотом издал такой душевный крик, который свойственен только обезумевшим, только потерявшим рассудок людям:

- Я знаю... Я знаю, я испортил тебе жизнь. Я знаю, тебе следовало найти кого-то, кто бы подходил тебе, кто бы поддерживал тебя во всём, кто бы понимал тебя, кто бы ценил тебя, ведь ты – ты невообразимое богатство, которое приносит радость его владельцу просто тем, что оно есть. Я никчёмный миллиардер, променявший всё своё достояние на какие-то временные удовольствия, которые никогда... Слышишь, никогда? Не смогут принести мне столько наслаждения, сколько можно найти в тебе, элементарно, заваривающей кофе. Я полный лузер... - его глаза стремительно наполнялись слезами, губы при разговоре искажались в странную горестную улыбку. – Нельзя простить меня за всё то зло, которое ты, непорочная, познала в совместной со мной жизни; за всю обиду, которую я тебе причинял изменами, дерзостью, грубостью, тем безрадостным моментом, когда ты сказала мне о своей беременности, а я молча ушёл, только и написав тебе потом жалкое короткое сообщение. Да как я могу соглашаться или не соглашаться, принимать или не принимать этого ребёнка? Мы же сотворили его! Я втянул тебя в эту авантюру. Боже, я полный урод! Ты не должна бояться своего мужчину, не должна играть роль довольной невесты и, не снимая этой дружелюбной маски, встречать меня, выпившего, утром, кормить меня завтраком и отзываться на мои тиранические указы. Ты не должна... - он несколько раз ударил кулаком по матрасу, от чего закачалась кровать. Потом опустил взгляд, стал метать глазами молнии на деревянный паркет. Я медленно вытащила из-под себя руку, протянула её к его голове и мягко, почти, незаметно стала разглаживать морщинки на сосредоточенном его лбу. Филипп замер, словно испугавшись. Потом, не поднимаю голову, посмотрел на меня, и нежно взял мою ватную руку, поднёс её к губам, сначала отстранённо, затем с увеличивающимся волнением стал целовать её. Я смотрел на этого статного, на этого уверенного в себе мужчину, преклоняющегося сейчас предо мною, и забывала все обиды, причинённые им мне. В этот момент он казался таким родным, таким нужным, просто необходимым для существования.

- Я люблю тебя.

Эти слова заставили его отвлечься от моей руки. Филипп поднял на меня удивлённые глаза, из которых теперь сочились слёзы, в которых видела я целый мир, или, если говорить менее поэтично, всё, что мне в этом мире нужно. Он улыбнулся, и улыбка эта стала началом безудержного мужского плача, сопровождающегося всхлипами, передающего все те эмоции, которые принято скрывать представителям сильного пола. Я гладила его по вздрагивающей голове, наслаждаясь, как это не кощунственно, его состоянием, его прозрением. Я не могла поверить в реальность близости своего жениха, которая после этого рокового момента станет постоянной. По моей щеке прокатилась слеза – осознание того, что теперь Малыш Филиппович будет видеть нечто большое, чем дружеские отношения своих непутёвых родителей. Теперь он будет видеть любовь.