Наследники Джордано

Великие мысли происходят не столько от великого ума, сколько от великого чувства.

«Вечный муж» Ф.М. Достоевский

- А, вот они где!

Будто через толщу воды я услышала голос Коры. Кора – сестра Дэнни. Она немного старше нас всех и мне кажется, у нее на этой почве комплексы. Будто стыдно начинать учиться, когда тебе немного за двадцать.

- Диего, молодец, конечно, что нашел ребят, но их нужно было привести в трактир, а не кормить тут байками о мертвецах. – Сибил. Она как гроза – метает молнии. Я предпочитаю не попадаться ей на глаза.

- Мы как раз собирались выходить. – Дэнни мужественно решил принять удар на себя.

- Да, мы уже собирались... – Горди поддержал друга, чем смог.

- Они уже собирались... – Диего.

Даже он чувствовал эти молнии: Сибил будто вышибла из него дух. Эта маленькая любительница звезд играла нашими душами, словно в кегли. Теперь мы все столпились в дверях. Нужно признать, я и не думала, что эта комната была способна вместить стольких ученых людей разом.

- София, ты уже собрала вещи? – Кора кивнула на гору из ящиков и чемоданов, среди которых оказался и Дэнни. Ну нет, этот образчик природы останется с нами. Хотя мы ему, конечно, не указ.

- Да, теперь в нервном ожидании вечера, – сказала Софи, пытаясь вытащить Дэнни из-под развала или завала.

Мы все один за другой покидали комнату. Лестница в коридоре нещадно заскрипела, но ей ничего не оставалось, кроме как дать нам, словно горной реке, стечь по своему хребту. Что мы в мгновение и сделали.

- Рути не берешь с собой? На нас оставляешь? – спросила Сибил у Софи, но в упор глядя на меня.

Мальчики шли на пару шагов впереди, что позволяло им слышать нас, но не обязывало участвовать в разговоре. Трактир был не близко, а мы шли, не торопясь.

- И очень надеюсь, когда вернусь, найду ее в добром здравии, – сказала Софи, подхватывая меня под руку.

- Мне сегодня приснилось...

Ох, я ждала этого. Я всегда этого жду от Сибил. Но никогда не бываю готова. Я даже не могу четко объяснить, почему я так боюсь ее снов. Чаще всего она просто дразнится. Но когда мы только отправились в экспедицию – тогда я ее еще плохо знала – она решила впервые поделиться со мной своими ночными видениями. Она рассказала, что ей снился Вильям. Тогда он еще был с нами, а это значит, что он еще был жив. Она сказала... В общем, Сибил предсказала его смерть. Во всех подробностях: Вильям погибает в пасти огромного, невиданного ранее, животного. Я тогда послушала и подумала: какие же кровавые и мрачные сны снятся этой милой девушке. Тогда я пожалела ее. А потом Вильям решил остаться на том острове, где ему приглянулись те жуткие животные...

- Только не это. Так ты доведешь ее еще до того, как я переступлю местный причал. – Софи, как и все остальные, не воспринимала сны Сибил всерьез. Или они просто делали вид?

- Прости, Рут. Ты же говоришь, что не веришь в мои сны. Так отчего же такой страх?

Как будто ты сама не догадываешься, маленькая бестия.

- Это не рациональный страх, Сибил. Фобия. – Кора. Она всегда старается поддержать всех... нуждающихся в поддержке. Я поблагодарила ее взглядом.

Тем временем Сибил продолжала о своем:

- А как по мне – самый обычный традиционный страх перед непознанным. Но однажды человек доберется до космоса, исследует там каждый уголок и вернется только для того, чтобы сказать: «Я же вам говорил: нечего бояться», а потом улетит на одну из любимых Звезд, чтобы смотреть оттуда на всю красоту мира с первого ряда. Возможно, этим человеком буду я.

Возможно, этот её космос и посылает ей сны. Скажу одно: я бы не стала скучать, улети она в его глубины и надолго там останься.

- Чем же тебе так не нравится наша старушка-планета? – Дэнни повернулся к нам и снова затеял прогулку спиной вперед. – У нас здесь есть всё. И даже больше. А ты стремишься при первой возможности оставить родную Землю.

Для Дэнни наша Земля – место, где еще столько непознанного и удивительного. Конечно, ему странно слышать от людей, что им чего-то недостает или что-то не нравится здесь, где у него есть всё, чего он может пожелать, лишь открыв с утра глаза: у него есть возможность видеть, слышать и чувствовать кожей, а это всё, чего он может пожелать.

- Мне не нужно всё. И даже больше, Дэнни, мне нужно. Мне нужно другое, и здесь я этого не нахожу.

Они не в первый раз вели подобный разговор и не в первый раз мы все при этом присутствовали. Скажу честно, мне всегда занятно следить за диалогом людей с диаметральным мировоззрением, которые всегда остаются при своем мнении, но никогда не упустят возможности спорить снова и снова. Не то, чтобы даже доказывая друг другу свой такой правильный взгляд на жизнь, но, наверное, просто желая вписать этот взгляд в историю. И еще это заставляет меня думать о том, какие же мы разные! Как вообще так получается?

- Но что? Как оно хоть выглядит? – Диего каждый раз, как впервые, задает этот вопрос. Забывает ли он неизменный ответ Сибил или просто ждет, когда, наконец, получит другой ответ?

- Тебе расскажи, Диего. Тоже захочешь. А я хочу, чтобы только моё. – Был ответ Сибил. Неизменный ответ. «Возможно, получится в следующий раз» – мог подумать Диего.

- Но почему ты так уверенна, что оно найдется там, в космосе? – Гордон тоже часто, но в разных формулировках спрашивал Сибил об этом. И сейчас, как и всегда, кивнул на небесный свод, на котором в этот жаркий полдень не было видно ни звезд, ни облачка.

- А я не уверенна. Но я верю. – Был неожиданный ответ Сибил.

- Поэтично, – подумала... а нет, произнесла вслух я, и Сибил улыбнулась мне через плечо, открывая двери трактира.

Мы, наконец, дошли. За накрытым столом нас уже давно дожидались профессора Фрида с Джордано, а также добрые собратья по экспедиции, которые сейчас очень не по-доброму на нас взирали. Максим смотрел исподлобья, его глаза почти скрывал козырек неизменной кепки, Мария сидела, сложив руки на груди, чем всегда выражала крайнее недовольство, а огромные глаза Лизбет сверкали из-за огромной же энциклопедии по какой-то неведомой мне науке. Голод – вот что способно из друга и союзника сделать врага и потенциальную добычу.

- Они, наверное, добирались через экватор. – Какая-то интеллектуальная шутка профессора Джордано. – Присаживайтесь, друзья. Теперь мы все можем приступить к трапезе.

Профессор пригласил нас гостеприимным жестом занять свободные стулья. Обедая в подобных местах по всему миру, мы всегда просили хозяина сдвинуть для нас два стола, хотя и за ними двенадцати сотрапезникам было тесновато, а на самих столах не было свободного сантиметра, не занимаемого тарелками, чашками, локтями и зачастую книгами и дневниками. Профессорка Фрида сейчас как раз работала над новой книгой об островных птицах и отвлеклась только на то, чтобы кивком нас поприветствовать.

- Будто земля разверзлась бы, если бы мы их не ждали, как особых гостей, – медленно произнесла Лизбет, демонстративно откладывая свой манускрипт. Что такое Лизбет? В первую очередь это маленькая заноза-вундеркиндка. Во вторую – это огромные глаза в пол-лица, оттого что ей приходится носить очки с самыми сильными линзами. И только в третью очередь...

- К каждому проходящему через твою жизнь человеку, Лизбет, нужно относиться, как к особому гостю. Это не только признак хорошего тона, но и двигатель прогресса. – Я достала из рюкзака свой дневник и записала новое изречение профессора.

- И как же получасовое ожидание наших «особых гостей», профессор, сдвинуло прогресс? Или лучше спросить – куда оно его сдвинуло? – И лишь в третью очередь...

- Вперед, куда же еще! Благодаря их опозданию... или нашему ожиданию – зависит от того, с какой стороны посмотреть, то есть от того, что было первично: опоздание или ожидание... так вот, благодаря сложившейся, но еще не достигшей логического конца ситуации, мы имеем с тобой... со всеми вами этот разговор, диалог. А диалог, как вам, несомненно, уже известно – самый верный двигатель прогресса. – Мне пришлось отложить вилку и записать это. И я уже давно забыла, чем является Лизбет в третью очередь. Чем-то наверняка является, но профессор Джордано всегда отвлекает меня от... всего. Я всегда боюсь упустить хоть одно его слово. И всегда, как вы могли догадаться, записываю его изречения в свой путевой дневник. Софи, сидящая напротив меня, улыбается, видя как я кропотливо шуршу карандашом, зажатая Диего и Корой по обе стороны от меня.

- А я так голоден, профессор, что собираюсь двигать челюстями только для пережевывания, но ваши философские выверты готов слушать вечно.

Диего так активно двигает челюстями, что крошки летят во все стороны. Ладно, возьму пример с великана и попробую что-то проглотить. Новости про отца Софи мы узнали еще до завтрака, значит, я за сегодня еще ничего не съела. Даже те диковинные фрукты – не то персики, не то яблоки – не пробудили во мне аппетита.

- Благодарю за комплимент, Диего. – Профессор как бы слегка поклонился своему ученику, насколько это можно было сделать сидя.

- Если ты был так голоден, чего вы там все застряли? – не отрываясь от учебника по... эм... китологии, спрашивает Лизбет как будто даже не Диего, а всех нас.

- Да они там заговор плели против... – Диего, серьезно?

- Диего! – Гордон, сидит рядом с Софи, тоже почти напротив меня и... предупреждающе смотрит на Диего. В его голосе, конечно, не угроза, но Диего беззащитно поднимает руки – в одной вилка, в другой кружка:

- Шутка, друг, расслабься.

- Во второй раз уже не смешно, – говорит Гордон. Согласна.

- Так вы и в первый раз не поняли юмора. – Диего ищет взгляд, способный поддержать его и находит. Конечно же, Дэнни.

- Может, закроем... – предлагает Софи.

- ...рты... – предлагает Кора.

Она всё еще не привыкла к разговорам за столом. Дэнни как-то рассказывал, что в детстве отец порол их, даже если они случайно роняли ложку или чихали. Разговоры за столом были под самым строгим запретом. Даже у меня на родине я не встречала таких людей. Ребята мало рассказывали об отце, я даже не знаю, жив ли он, но особого желания спрашивать о нем и вообще узнавать об этом человеке у меня не возникает, в чем не стыдно признаться.

- Тему. Закроем эту тему, – довершает мысль Софи. – Я через несколько часов уезжаю. Возможно, надолго. Возможно, со многими из вас мы больше не увидимся. Мне не хотелось бы тратить эти поистине драгоценные часы на препирательства и ссоры от недопонимания.

- София, ты уезжаешь? Но куда? Зачем? – Мария отвлеклась от еды и от перешептывания с Сибил.

Мария похожа на... инопланетянку со своей этой прической, которую она каждый день скрупулезно воссоздает: будто из головы у нее точат два подпиленных рога. И вообще, она своеобразный человек. Вы еще увидите.

- Мария еще не проснулась. Не обращайте внимания. – Так Сибил поддержала подругу.

А Мария оставалась в... недоумении:

- Я не... Сиб, да ты сама встала не раньше меня. Я здесь что, последняя, кто не знал? Даже Диего знал? Ты тоже знал, Максим? – Мария очень ждет ответа от соседа по столу.

- Знал, – был исчерпывающий ответ Максима, но обращен он был не просительнице, а на другой конец нашего пиршеского стола, где сидела Софи.

- Но, Софи, что стряслось? Кто-то заболел?

Кто-то из нас мог бы просто рассказать ей всё, но это было бы слишком просто.

- Мария, твои способности к ясновидению совершенствуются. Это всё влияние Сиб? – Дэнни, хранивший молчании, решил поддразнить обеих «ясновидящих».

- Кто? Король? – продолжила сеанс чтения мыслей Мария.

- Ты посмотри, опять в точку попала.

У Диего рот был набит жарким, но он не смог сдержать удивления. Он ведь и сам интересуется кое-чем неординарным. Я вам еще не рассказывала? Ладно, давайте немного отвлечемся. Он хочет «наладить связь» с потусторонним миром. В его деревне, за несколько месяцев до того, как туда причалили мы, стали происходить странные убийства. Поймать убийцу или даже выйти хоть на какой-то след у полиции не получалось. Мертвые истерзанные тела находили в разных местах их деревушки. Люди жили в страхе. Поэтому Диего и загорелся темой духов, призраков или говорящих мертвецов – как не назови, жуть пронзает. Уважаемый местный хирург – на самом деле единственный хирург их местечка – из доктора, спасающего жизни, превратился в мясника, у которого руки по локоть в крови и пропитаны запахом смерти. Он вскрывал тела, в надежде отыскать где-то внутри жертв разгадку страшной головоломки. Но тела молчали. Он ничем не мог помочь полиции. А Диего, будучи умелым помощником доктора, схватывая на лету особенности такой работы, силился понять смысл жизни. Он не хотел, как его первый учитель, верить в то, что человек – это только тело, он хотел верить, нет, он знал, что души людей продолжают «жить» после смерти. И решил, что однажды он найдет способ связаться хотя бы с одной из жертв кровавого маньяка, чтобы спросить у нее напрямую, кто же так с ней обошелся. Ну вот, отвлеклись немного. Вернемся к столу. Вот, Софи что-то говорит:

- Это всё неточно. Слухи. Но я лучше поеду, чем ждать и умереть в пытках.

- Но как же наша экспедиция? Как же мы, Соф? – Да, Мария, да.

- Если бы она получала по монете каждый раз, когда ее об этом спрашивают... – сказал Дэнни и поймал мой понимающий взгляд.

- Да, мне лестно слышать это от вас. Я очень надеюсь, что скоро к вам вернусь. – Софи смотрит на всех по очереди, скользя по нашим лицам. На одном лице она останавливается чуточку дольше. Или мне только кажется.

- И мы все на это тоже надеемся. – Фрида была занята записями, но наконец, она смогла их отложить, чтобы немного подбодрить Софи.

- Но, София, если твой отец действительно при смерти, ну или сильно болен, то нам стоит готовиться к большим изменениям в государстве? – Лизбет подоспела со своим занозоподобным вопросом.

- К большим изменениям в государстве лучше быть готовым всегда.

Это вы услышали голос Максима. Мы можем отвлечься еще ненадолго, и я вам расскажу об этом загадочном юноше. Или нет, давайте в другой раз. Там очень длинная и грустная история.

- Наши законы никогда не допустят того, что произошло у тебя дома, Макс. – Гордон одной фразой пытается успокоить и Софи, и Максима, да и всех нас.

- Этого не ждешь, а потом понимаешь, что допустил это именно ты, потому что жил с закрытыми глазами. Но твоего понимания уже недостаточно, а потом одно это понимание может стать опасным. – Обычно в большой компании Максим не так многословен. Видно, сегодня что-то на него повлияло.

- Максим, когда у вас всё заварилось и когда еще была обоснована надежда на повстанческое движение, ты был еще ребенком.

Фрида, сидящая прямо напротив Максима, пытается залечить одними словами рану, которую нанесли ему самые близкие. Тщетность попытки не делает ее бесполезной. Максим со вздохом отвечает:

- Да, но от этого мне не легче, профессорка Фрида.

- То есть если король Эрик умрет, ничего хорошего нам не ждать? – обращается Лизбет к профессору Джордано. Она вообще редко обращается к кому-то из нас. Высокомерие ли это, надменность? Нет, я же говорю, она просто заноза. Она продолжает: – София, твой брат ведь уже может занять его место?

- С точки зрения Закона, может, но...

- ... не с точки зрения здравого смысла. – Дэнни перебивает Софи. Но нельзя сказать, что он сморозил глупость – скорее, констатировал неопровержимый факт.

- Но не по доброй воле, – завершает свою мысль Софи. Грустная, хоть и пытается держаться.

- Но он же будет обязан, если король... – огромные глаза Лизбет снова обращены лишь к профессору Джордано.

И он удостаивает-таки ее ответа:

- Лизбет, пожалуйста, не задавай столько гипотетических вопросов за обедом: ты же знаешь, это не способствует усвояемости полезных веществ. – Это что-то новенькое. Нужно будет записать.

- Простите, профессор. Но ведь я не из праздного любопытства их задаю. Это же дела государства, а значит, и наши тоже.

- Верно, дела государства – дела народа. Но. Сейчас ты говоришь не только о короле, но – и это в первую очередь, Лизбет – об отце Софии. Поэтому предлагаю, внимая совету опыта, закрыть эту тему.

«И рты» – добавили Мария и Сибил одними губами, глядя друг на друга и еле сдерживая смех. Кора лягнула одну в локоть, другую под столом ботинком прямо в колено. Обе заговорщицы морщились от причиненного насилия, но сдерживаемый смех стал лишь ближе к вожделенной свободе.

- Я напишу вам, как только окажусь дома.

Я умру в ожидании этого дня! И только, когда Диего научится говорить с мертвецами, мир узнает причину смерти – «разлука с любимой подругой». Но разве такое может быть в нашей жизни? будут вопрошать лучшие умы человечества. Но найдутся те, кто поймет меня. Они скажут: «к счастью, может».

- Будем узнавать о делах государства из первых рук. – Дэнни решил тоже позанозничать.

Гордон смерил Дэнни тяжелым осуждающим взглядом и провел большим пальцем по губам – по своим губам – мягко намекая на то, что молчание за столом, насколько известно истории, еще никому не вредило. Дэнни плотно сжал губы, явно намекая Гордону, что понял его намек, но, посмотрев на Марию и Сибил, не смог сдержать смех. «Слабак» – подумали девочки и передали эту информацию друг другу посредством только им известного способа. Когда они успели так подружиться?

- Обязательно напиши. – Фрида. – Но главное, заботься о себе. Побудь с близкими. Малыш уже подрос. Ты для него будешь еще одной большой загадкой, которую только предстоит разгадать. Новый голос, новый запах. Незнакомка, пахнущая солью, загорелая от беспощадного солнца, сильная от приобретенных знаний и опыта. Я буду очень скучать по тебе, Софи. Но если говорить начистоту, я немного устала в нашей долгой дороге, и до чертиков завидую тебе.

- До чертиков, дорогая? Это же препревосходная степень...

Это заставило профессора Джордано задуматься. Что творится в его голове? Хотела бы я знать. Этот человек постоянно что-то обдумывает, обмысливает и умозаключает. Однажды кто-то из нас – это было уже в экспедиции – спросил его о смысле философии. Я просто вам процитирую, вот у меня запись из «Афоризмов» от прошлого года: «В чем сущность философии? Задаваться вопросами, на которые нет ответа. Даже не задавать их кому-то или «чему-то», а именно просто задаваться самому. И при полной уверенности в том, что никогда не придешь к неоспоримому единственно верному ответу, продолжать свое движение вперед, которое неподготовленному путнику может показаться движением на месте»

- Вы так устали от нас, профессорка Фрида? – Дэнни решил, что мы уже перешли к риторическим вопросам? А я ждала, что принесут десерт.

- Как ты мог только помыслить о таком, Дэнни, свет моих очей! – Все продолжили трапезу, а профессорка непринужденно добавила: – Конечно же я имела в виду Диего, – и прогулявшись по нам взглядом, оценивая произведенный на каждого эффект, громко засмеялась своей шутке.

Диего, который жадно глотал гранатовый сок после сытной трапезы, лишь слегка поперхнулся после этих слов, а когда допил освежающий напиток до дна, засмеялся вместе со всеми, отчего затряслась люстра (если только не допустить, что на чердаке трактира проснулся молодой жеребец, разбуженный тем же звучным смехом Диего).

Надо запомнить этот момент: мы все смеемся над шуткой профессорки, профессор Джордано обнимает жену за плечи, Сибил и Мария наконец могут не сдерживаться и почти кричат от удовольствия, Кора больше не следит за порядком за столом, а смеется даже громче, чем Диего, только ее смех не сотрясает землю, но заражает, смех Дэнни такой привычный, а сам Дэнни такой счастливый от того, что все веселятся, Гордон смеется негромко, скорее даже просто улыбается – картина, достойная отдельного места в моей галерее, Лизбет смеется почти беззвучно, но Лизбет смеется, а, следовательно, она существует, а не является плодом фантазии одного безумного доктора, лицо Максима, давно отвыкшее от смеха, сейчас неловко, но с таким рвением вспоминает, что Максим тоже существует, а, следовательно, его горячее сердце еще бьется, и на последок я оставила самое прекрасное, самое дорогое моему еле бьющемуся сердцу – смотря на Софи, я снова – в который раз за день – не могу сдержать слез, я смеюсь со всеми, мне хорошо и я рада тому, где и среди кого нахожусь, но, честное слово, заберите у меня всё, просите меня стать вашей рабыней, да хоть вырвите это мое жалкое сердце, но прошу: пусть она вернется, пусть она вернется ко мне!