Сегодня в нашем доме тепло
Сегодня в нашем доме тепло.
И даже нет того удушливого смеха, что льется из льстивых глоток.
И не пьют вина, не разливают на ковры. Не подают мелким шавкам со стола.
Сегодня умер король, и в доме наконец-то серьезные лица, не осветленные хмелем и похотью.
Сегодня умер король, и танцевальные залы пусты. Не бьют каблуками по мрамору. Не замышляют заговоров во время аллеманды.
Мне спокойно и тепло. Где-то в глубине трепещет мысль, что маски снимаются, когда король умирает. Когда заканчивается карнавал. На короткий срок, но все же - скоро будет новый распорядитель, новый законодатель.
Может, он будет любить золотые маски. Может, женские, а, может, и мужские. Может быть, он даже захочет видеть перед собой людей черных как темнота. И не прогадает.
Ибо тот властитель, кто желает видеть перед собой подданных лишь светлых, неизбежно окажется втянутым в самообман.
Сегодня в доме тишина без заискивающих голосов. Сегодня в доме колокола и заупокойные песни.
И только где-то в стороне, за портьерами, шепчутся о наследнике. Подбирают себе имена, образы, улыбки. Поют свои мессы на своем шипящем языке.
Сегодня в нашем доме звучит реквием, а из просителей к королю лишь вереница подданных, пришедших посмотреть на вычурный гроб. Ему бы не понравился такой. Слишком безвкусный, он бы сказал. А потом бы последовала кара для того, кому в голову пришла идея использовать красный бархат. И золотые вставки.
Синий и серебряный, сказал бы король.
Но он уже так никогда не скажет.
Сегодня в нашем доме покой. Завтра откроется сезон охоты на оленя. Завтра моя мать подпишет регентство.
Завтра полюса перестроятся. Поменяются слова и речи, подберут себе новый тон, а, может, посмеют оставить и старый.
Завтра дом наполнится шумом и гамом, и ярким светом, застилающим глаза от правды.
Но сегодня в моем доме тепло.