Глава 1
Она сидела на краю ванны с потресканной эмалью, разглядывая рану на левой руке руках, из которой каплями сочилась алая кровь. Случайно сорвала неприязненную корочку с пореза вместе с запачканным бинтом, что давно уже лежал в мусорном ведре. На крышке унитаза лежал старенький смартфон, из которого звучала музыка. Из открытой форточки на синий кафель падал крохотный лучик рассветного солнца. Городской шум перекрывал попытки вокалиста разбудить соседей. Холодный воздух был лучшим средством для утреннего пробуждения, чем горячий растворенный кофе с сахаром.
Терпкий и горьковатый запах дешёвых сигарет ударял в нос, смешиваясь со сладким запахом персика одного из маминых освежителей воздуха, что лежали в углу ванной по несколько месяцев. В треснувшем зеркале отражалась стиральная машина с различными средствами для стирки и жёлтой косметичкой.
Сделав последнюю затяжку, она потушила о раму сигарету и бросила окурок в открытое окошко. Её не совсем беспокоило, что случиться с мусором, однако дома оставлять его было опасно. Ещё раз брызнув освежитель, она принялась наматывать туго на левую руку бинт, морщась от заживляющей мази.
Время было где-то ближе к семи часам утра. Рановато для второй пары, но поздновато для первой. Спустя две недели пропуска занятий, в университете куратор начал беспокоиться и звонить её маме с вопросами: Луиза, вашей дочери не было на парах уже две недели. С ней всё в порядке? А женщина с уверенностью отвечала: Да, она просто приболела. С ней всё в порядке.
Но было ли тогда всё в порядке? Вряд ли, ведь Луизе пришлось взять двухнедельный отпуск, чтобы приглядывать за своей дочерью. Что бы ещё она не сделала, пока та на работе. Вздумается ещё, что вместо медикаментозного отравления лучший вариант это выход в окно своей комнаты. Десятый этаж высотки был бы точно конечной точкой в жизни Руби.
Закончив с перевязкой и хрустя коленями, она встала с насиженного места. Сделав шаг девушка находилась уже напротив зеркала. Нужно было умыться, привести себя в порядок. Однако она с интересом начала разглядывать синяки под глазами, что подчеркивали её светлые, зелёные глаза. Столь же интересным ей казались рубцы на сухой губе. «Пора вытаскивать гигиеничку. Где она была?», — подумала она, потянувшись жёлтой сумочке с коричневыми разводами. Порывшись, она нашла старенький тюбик помады с маслом какао. Пахло это средство соответствующе приторно.
— Солнышко, ты там жива? — постучались в дверь, отчего девушка несколько подскочила и начала истерически закрывать форточку и открывать воду.
— Да, — громко ответила она. — Ладно, сегодня идём в универ, и всё будет просто прекрасно.
Последнее она уже сказала тише и для себя. Однако внутреннее чувство тревоги не оставляло её в покое последние полгода. Обычное позитивное мышление не имело никаких лечебных свойств, когда каждый шаг для неё был ошибочным, неверным или опасным. Шторм глубоко внутри утихомирить было сложно, а если получалось, то лишь на неделю две. После же все тревоги, страхи захватывали девушку с новой силой.
Заправив передние пряди волос, она выполнила все утренние процедуры. Расчесала длинные светло-каштановые вьющиеся волосы, собрав их в свободную косу, что станет непригодной уже через два часа. На выходе она завернула пачку сигарет с зажигалкой в полотенце и выключила телефон.
Она слишком резко дёрнула дверь на себя. Удар пришелся по левому плечу. В коридоре её уже поджидала полная женщина средних лет со светлыми волосами в униформе работника почты. Скрестив руки на груди, Луиза недовольно смотрела на свою дочь голубыми глазами.
— Что? — удивлённо спросила Руби, пожав плечами и направившись на кухню, по пути кинув полотенце на кровать в своей комнате.
— Точно всё будет в порядке? — последовала за ней Луиза.
— Да, точно. Всё будет отлично, — торопя, произнесла Смит. Она устала от разговор с мамой на эту тему. Дельных советов дать Луиза не могла, раз уж даже не заметила изменения в своей дочери. Вернись она со смены буквально на минут десять позже, Руби гнила бы где-то на кладбище. Может рядом с могилой отца.
— Может тебе нужно ещё отлежаться, Руби? — беспокойно спросила блондинка, садясь за небольшой стол на четыре персоны с неубранным маслом и хлебом.
Пока они жили двое. Отца четыре года назад не стало. Мать в горе продала прошлую квартиру, купила светлую студию в пятнадцать минутах езды от её работы и от университета, где обучалась Руби. Однако иногда в их уютном домике появлялся третий обитель. Роджер — парень Луизы. Сказать, что девушка терпеть его не могла, ничего сказать. Она считала его натуральным мудаком, а мать не замечала его скотское отношение к ней и своей будущей, возможно, падчерице. Тем не менее она приняла выбор её матери. Луиза взрослая женщина, которая сама решает как распоряжаться своей судьбой.
Самая студия была небольшой: две спальни, крохотная ванная и кухня совмещённая с гостиной. При покупке этой квартиры здесь практически ничего не было, кроме старой серой кухонной гарнитуры и оборудованной ванны, поэтому часть мебели перекочевала с прошлого места жительства, чему Руби была невероятна рада. Прошлое гнёздышко нравилось ей больше нынешнего.
Она заварила чашку кофе и подсела к своей маме. Положив в напиток сахар, Руби начала делать себе бутерброды.
— Не ты ли меня позавчера уговаривала пойти в университет. Сказала, что я отвлекусь от этого, — она потрясла двумя руками с повязками на запястьях. — Так, что всё будет в порядке.
— Рада это слышать. Кстати, сегодня вечером мы с Роджером устраиваем ужин с пиццей и прочим фастфудом. Хочешь что-нибудь? — заулыбалась женщина. Руби слабо улыбнулась и помотала головой. Она уже предвкушала, как много ей придется отработать заданий за свои пропуски. Да и ей самой не хотелось участвовать в их вечерних посиделках. Быть может найдется что-нибудь на этот вечер.
— Может меня опять возьмут в институтскую группу, — произнесла она в приподнятом настроении. «Боже, никто тебя не возьмёт обратно. Сама же кинула их перед крупным студенческим мероприятием», — прозвучал грубый голос тревоги в голове. Ей мимолётно охватила паника, из-за чего она немного напряглась и трижды вздохнула с ощущением того, что в воздуха не было в лёгких.
— Как хочешь, солнышко, я пошла на работу. — Мать поцеловала Руби по макушке и, накинув сумку с курткой, направилась в прихожую. Через минуту прозвучал щелчок закрытой входной двери.
— Боже, — Руби выронила нож для масла на стол. Её руки дрожали, а неприятное ощущение нахлынуло с невероятной силой, выводя из строя её рассудок, который будто попрощался с ней уже давным-давно. Вместе с тревогой проснулся и стыд. Она живёт с мамой, будучи на четвертом курсе университета, в 21 год. Не пора ли освободить эту квартиру, освободить место для Роджера и их совместного будущего.
Она перевела своей взгляд на открывающиеся из их окна городские пейзажи: высокоэтажки с яркими и пёстрыми билбордами, тянущийся с одного конца города проспект с трамвайной дорогой. Стеклянные здания отражали солнечные лучи на той стороне, а дом Руби закрывал своей тенью небольшую цветочную лавку. Если открыть окно, то можно было бы услышать гудки, стук колес и вечный вой моторов. Однако в глухой тишине студии отдавался лишь стук ложечки и жужжащий где-то там телефон.
Следов годичного упадка не осталось, прогресс брал вверх над трагедией, когда потеряна была одна треть города, когда символ силы, добра и справедливости угас, унеся за собой тысяча жизнь и судеб. Однако вместе с тем пришли мир и тишина. Преступность упала в три раза. Смертность снизилась вдвое. Различные департаменты начали функционировать по новой системе, не скидывая работу на других.
Смит допила свой кофе и направилась в комнату, в которой пребывал на данный момент жуткий бардак: куча несобранных коробок с вещами. Одежда лежала на всём подряд. На кровати лежали книги и тетради, на подоконнике лежала гитара без чехла. Где интересно последняя? Где-то должен был лежать и отцовский саксофон. Руби оглянула весь этот кавардак и нашла нужные вещи: жёлтая рубашка на вешалке с множеством других блузок и футболок; жилетка лежала на комоде, бежевые брюки сложены на стуле и только коричневый вельветовый пиджак с шарфом такого же цвета с вкраплениями жёлтого, синего, зелёного, красного был на самом видном месте — висели на ручке шкафа. Одевшись, она нашла и свою кожаную сумку, куда накидала тетради, пачку сигарет, кошелек, ручки. Студенческий билет благо был во внутреннем кармане.
Перед выходом она в последний раз взглянула на отражение в зеркале в прихожей и тяжело вздохнула дважды последовательно. Заправила пряди обратно в косу. Чем-то она была похожа на отца. Пиджак был как раз его. Правда, был он висел на девушки мешком, но её это нисколько не смущало. А вот матери напротив не нравилась затея дочери носить какие-то отцовские вещи, тем более после его смерти.
— Сегодня будет хороший день. Всё будет прекрасно, — сказала она себе и улыбнулась. Кто-то однажды ей сказал, что мысли материальны. Сейчас Руби очень хотела в это верить. Однако всё это было ложью и притворство, за которым скрывалась невыносимая боль, крики и бессонные ночи.
Поникнув головой, она вышла на улицу. Время было почти восемь, через полчаса начнется пара. Поняв это, Руби побежала на загруженную людьми стеклянную остановку. Всем нужно было на учебу и работу, а какой набитый автобус ждал этих людей. Возле остановки на столбе было табло с расписанием автобусов и троллейбусов. Она могла добраться тремя пути, но один из них был дольше, так как нужно было перейти проспект и дождаться трамвая, который не такой уж и частый. "Сяду в первый же транспорт" - , решила она, которым оказался белый автобус.
Ожидаемая толкучка оказалась никакой. Сидящих мест не было, но и людей стоящих вплотную друг другу тоже, что радовало. Забившись в угол, девушка переключилась на музыку в наушниках. Где-то ровно перед выходом до неё добрался уже порядком уставший кондуктор.
Сам университетский кампус значился зданием под номером двадцать пять, коих было около тридцати по всему городу. Однако университет остался без лаборатории и пару институтов на том конце города, поэтому педагогический факультет Руби делил корпус с психологическим и химическим. Ещё в начале учебного года было известно, что некие направления закрыли, а где-то сократили места. Поэтому последним выпуском педагогов начального образования с дополнительными предметом будет их группа в следующем году.
Сам корпус стоял на холме и был трехэтажный кирпичным зданием с одной круглой башенкой в углу на другой стороне. К входу вели несколько сотен ступенек вверх, по которым стекались студенты в университет. Напротив него, через дорогу был сквер с озером, а вокруг его окружали кварталы с бизнес-центрами.
Показав на входе свой студенческий, Смит зашла в просторный холл с различными автоматами и несколькими скамейками. Студенты разных институтов спокойно контактировали, обсуждали пары, преподавателей и предстоящую зимнюю сессию. Девушка осмотрелась в поисках своих одногруппников или хотя бы знакомых. Не найдя никого, она направилась в аудиторию. Через несколько минут начнется лекции.
Лекционных аудиторий было не так много, да и самая большая из них не всегда была свободна. Руби зашла в открытую дверь кабинета и села на одно из свободных мест. Как-то по пути в аудиторию она немного успокоилась и забылась, но в окружении однокурсников паника само по себе начала усиливаться. «Всё в порядке», — повторила она сама себе, когда лектор начал отмечать людей.
— Руби Смит? — спросил мужчина, глядя на список студентов группы.
— Присутствует, — подняла девушка руки, привлекая на себя внимания.
— Думала, что мы с вами встретимся на комиссии, а оно вон как. Снег обещайте, мисс Смит? — пошутила преподавательница, ожидая ответной реакции аудитории, только вот посмеялась от силы два человека на первый партах.
Да и спорить как-то с преподавателем не имело смысла. Он вел и лекции, и семинары в их группе.
Весь день она бегала за преподавателями, выпрашивая задания для отработки пропусков. Кто-то давал доклады, кто-то закрывал глаза на эти пропуски, а кто-то отказывался предлагать альтернативу. Это было особо жестоко.
— Мисс Смит, я вам трижды уже повторил. У меня нельзя отработать пропуски. Ходить нужно на семинары и лекции, — молодой человек сидел за столом в углу кафедры, загруженный бумаги. За его спиной был шкаф с различными папками. Поправляя очки, он безразлично взглянул на Руби, что, кажется, была готова расплакаться.
— Послушайте, — начала она с хрипотой в голосе. В горле встал противный ком, не дающий внятно произнести слова.
— Нет, вы меня послушайте. Вы же будущий педагог. Как вы можете безответственно относиться к своей учёбе. Если вам это не нужно, уходите на другое направление, — оборвал он её. — А я уже много раз повторял это и повторять больше не хочу. Не отнимайте у меня время. До свидания.
Смит опустошенно вышла из кабинета и направилась в сторону аудитории, где была её последняя пара на сегодня. Паника в купе с тревогой накинулись на Руби. Ей захотелось укутаться в одеяло и забиться в углу своей комнаты. Бренчать на гитаре, а не это всё. Раны на запястьях неприятно ныли, но это было терпимо. Всё же она успешно удерживала паническую атаку и истерику. Сейчас главное отсидеть ещё одну пару и всё. Дом. Однако от этой мысли ей стало ещё хуже. Ведь там её ждал Роджер и мама со своими неловкостями.
С началом пары Руби почувствовала, что её обманули. Ведь лектор решил устроить презентацию своего проекта на целый поток студентов, а значит отнять их законные полтора часа учебы пустым трепом. Смит никогда не была в восторге от идеи агитации чего-либо во время пары. Она не была отличницей, но ходила в институт ради учебы, а не сторонних проектов. Тем менее лектора она любила. Профессор Грант был весёлым низким мужичком с теплой улыбкой и уважением ко всем своим студентам и преподавателям. Он являлся заведующим кафедры прикладной психологии, откуда был тот отвратительный преподаватель.
— Как вы знаете, два года назад левое крыло переоборудовали под исследовательский центр психологии. В прошлом году мы запустили там психологическую службу в свете тех трагических событий, — говорил он, перелистывая слайды на проекторе. Чем-то увлекла речь мистера Гранта, что Руби слушала его лекцию с упоением. — Сейчас нам не хватает добровольцев, которые бы помогали нам внутри секции или лично каким-нибудь психологам, как секретари.
Он полчаса рассказывал про структуру, подразделения. Как и когда можно им помочь. Пол аудитории студентов сидели общались между собой, листали социальные сети. Были заняты чем-угодно, но не лекцией.
— Если есть желающие, можете остаться. Мы обсудим детали, а остальные свободны, — закончил профессор, выключая оборудование.
К профессору подошли несколько ребят с потока сразу же, а Руби сидела на своем месте наблюдая за ними. Она бы ушла, но ноги налились свинцом, будто бы её удерживали в этой аудитории. Когда все разошлись она всё же подошла к преподавателю:
— Мистер Грант, — тихо отозвалась Смит. Сердце бешено стучало, словно бы сейчас она совершала преступление, а не задавала вопрос.
— О, Руби. Давно вас не видел. С вами всё в порядке? — улыбнулся ей мужчина.
— Да, болела, — ответила она, стараясь не выдать себя. — Вам ещё нужна помощь с центром?
— Конечно, — произнес он и задумался. — Знаешь, у нас есть ещё одна секция, о которой я не рассказывал на слайдах. В связи с тем, что в неё ходят люди определенной категории. И собрания там я веду лично.
— И? — ожила девушка, хотя тени сомнения всё же не оставались в ней. Странно, предлагать такое одной студентке и не самой, однако, ответственной.
— Работы будет в разы больше. Непросто ходить предлагать кофе, но и быть реальной психологической поддержкой. Я не всем студентам такое предлагаю. Да и не многим хочется быть нянькой, если вдруг нужно.
— А почему мне? — спросила она.
— Потому что у тебя есть пропуски, которые я предлагаю тебе так закрыть, — мужчина улыбнулся и подмигнул ей. Он положил последние бумаги в своё портмоне и направился к двери, предлагая пройтись шатенке. — Я сегодня слышал, что Уильямс отказался закрывать ваши пропуски. Считаю, что это не педагогически и не этично. Мало ли что случилось с человеком?!
— Да уж, — пожала плечами Руби, направляясь за профессором в левое крыло, которое обычно заперто изнутри института, вход в него был только снаружи. Но у некоторых имелись ключи, например, у руководителя этого центра.
— Предлагаю, поучаствовать в сегодняшнем собрание. Проиграешь нам пару песенок. Так, закроем тебе два пропуска, — предложил мужчина, спускаясь вниз по лестнице.
Сам левый корпус не отличался от институтских коридоров и аудиторий, кроме того, что они переоборудованы. Они зашли в коридор второго этажа, двери были во все кабинеты открыты и у каждой была бумажная табличка с названием секции. Руби из интереса заглянула в одну из них. Там стоял стол с закусками и стулья по кругу. Некоторые посетили были уже на месте. Профессор добрался до другой лестничной площадки, переходом между двумя коридорами. Однако там всё было закрыто, кроме одного кабинета, куда и направился преподаватель.
Возле двери не было никаких указателей и табличек. В самой же аудитории было пусто. Как и в других секциях, в углу стоял столик с печеньями и чаем. На стене висела меловая доска, а стулья были разбросаны по комнате. Профессор повесил свои вещи на вешалку у входа. Вместе они расставили стулья по кругу. После мистер Грант ушел в поисках какого-нибудь музыкального инструмента, оставив шатенку в секции одну.
Руби покрутилась в кабинете туда сюда, испытывая жуткое желание закурить. Однако на территории института курить было запрещено, приходилось терпеть, как бы сильно не тянулись руки к пачке сигарет. В какой-то момент она заметила мел на тумбочке и принялась изрисовывать доску хаотичными символами и первыми пришедшими на ум словами.
Этим занятием она, однозначно, увлекалась, не заметив пришедших пациентов, если их можно было так назвать.
— Здравствуйте, — произнес блондин, появившийся в дверном проёме аудитории. Нам нем была зелёная кофта и джинсы. Кого-то он напоминал Руби, но кого она так и не могла понять.
— Здравствуйте. Мистер Грант, подойдёт сейчас. Присаживайтесь, — ответила Смит, продолжая увлеченно что-то писать и рисовать на доске.
— А вы? — продолжил беседу парень, сев на один из стульев.
— Студентка. Помогаю сегодня профессору, — как можно доброжелательнее ответила она. Порезы вновь начали ныть, и только тогда Руби заметила, что рукав пиджака задрался, открыв окровавленную повязку. Смит поставила на место мел, в спешке опустив рукава.
Походив от стены к стене, она решила присесть. Парень сидел ровно, изредка дергаясь попеременно ногами, поглядывая на часы. Прошла ещё где-то минут десять, как пришёл запыхавшийся мистер Грант с гитарой в руке. Он её тут же отдал девушке и направился к незнакомцу.
— Здравствуйте, Джордж. Как ваше самочувствие? — спросил он, пожав его руку.
— Остальные не придут сегодня, — ответил он, проигнорировав вопрос.
— Что ж, понимаю, — профессор ударил по своим бёдрам. — Руби, приглашаю тебя подсесть к нам.
Девушка не стала задумываться и подсела ровно между Джорджем и мистером Грантом с гитарой. Настроив её, она начала тихонько перебирать аккорды, вспоминая одну из своих любимых песен.
— Итак, давайте поговорим о чем-нибудь. Ибо план получается уходит коту под хвост. Что вас беспокоит? — сказал мужчина, пытаясь поддержать позитивную атмосферу в группе.
— Да, у меня есть вопрос к Руби, — монотонно произнес блондин. — Почему ты хотела покончить с собой?
Бренчание резко прекратилось, и Руби застыла. Она даже с мамой это не обсуждала. Она ни с кем это не обсуждала. Никому тогда не было дело до пустых угроз с её стороны. Истерика часто затуманивает разум. Шатенка помнит, как у неё случилась паническая атака, которая длилась практически час. Она просто устала от этого и решила прервать это таким образом.
— Я заметил, когда вошёл, — отметил блондин. В его голосе не было эмоций или чувств, лишь холод и безжизненность. Профессор посмотрел на меня с некой грустью.
— Потери. Два года назад все мы кого-то потеряли в тех событиях. Это невероятно грустно, как бы то ни было. Но нужно оставлять всё в прошлом и двигаться вперёд, — произнес преподаватель, потирая глаза.
— Я потеряла раньше. И потеряла недавно. Сперва это была смерть отца, — начала резко девушка. Так, долго ей было одиноко, так долго ей было тяжело сдерживать боль. — Я приняла смерть. А мать приняла это по-своему, уйдя в дикий разнос. Так, я потеряла и её. Я осталась одна.
— Нет, это не так, Руби. Никто не один, — произнес он. — Почему ты не обратилась раньше?
— Я думала, что это наваждение. Само пройдет, — парень усмехнулся, вызвав бурную реакцию Гранта.
— Всё мы так думали, — начал он. — Только вот потом это очень сильно ударило по нам. Один ушел на долго. Для закрылись. Остальные держались как могли, но потом и нас сокрушили. После ещё и силы исчезли. Тогда-то всё просто и прошло по пизде.
— Джордж, — вскрикнула мужчина, взглянув осуждающе.
— Что всем же по 18 есть?! — ответил он. — Мы должны были здесь собраться в память о нем, но за два часа мне позвонил сперва Коул, потом Люси с Джеем, Роберт и так не ходил. Вот, я и один тут.
Руби смотрела на него, заметив как сильно он замялся и начал сплетать пальцы по-разному. Пустота внутри разъедала стенки души, оставляя дыру в груди. Ей казалось, что Джордж был одним из тех людей, что просыпался ночью в холодном поту от того, что что-то неправильно сделал. А может он спал лишь по несколько часов в день, о чем говорили его мешки под глазами и дрожь в теле.
— А сейчас? — продолжил беседу профессор.
— А сейчас я чувствую себя обузой для мамы. Вроде как нашла даже комнату, но вчера соседка сказала, что сошлась со своим парнем снова и финансовых проблем не ожидается, — ответила Руби, перебирая струны. — Я устала. Промахнулась тогда на десять минут. Жалею всё же об этом.
— Ну, хоть смелости хватило, — произнес блондин.
— Ллойд, Руби, это неправильная позиция, — начал профессор. — Суицид никогда не является решением ваших проблем, вы их просто скидываете на плечи родных и близких. Из всего есть выход. Нужно сперва определить корень и источник, так, называемых проблем. Раскидать всё по полочкам, разобраться в самих себе. Найти что-то новое для себя. Отвлекаться чаще от столь темных мыслей. Сразу это не решит всё и вся, но постепенно может что-то и получиться.
Смит с упоением слушала речь профессора, иногда заглядываясь на парня. На какую-то минуту она чувствовала, что камень спал с плеч и всё хорошо и отлично. Однако тут же всплывали мысли о предстоящем вечере с пьяным Роджером и Луизой, как всё окрашивалось в чёрное. Студия явно неё дом.
— Думаю, на этом закончим. До следующего раза, — он пожал руку парню. Блондин кивнул девушке и направился к выходу. «Прекрасно», — отдалось в голове. Девушка с профессором быстро убрали стулья. — Хорошего вечера вам, Руби. Спасибо за помощь.
— Вам тоже, — слабо улыбнулась девушка и направилась к выходу.
Перекинув с одного плеча на другой сумку, она спустилась по лестнице и наткнулась там на Джорджа, который беседовал с одной из студенток на потоке Руби. Звали её кажется, Эмили — будущая воспитательница. Она стояла на ресепшене и, видимо, помогала посетителям.
— Руби, привет, — брюнетка замахал ей рукой. Пройти мимо неё, девушке казалось весьма неэтичным.
— Привет, — ответила она натянуто. — Как дела?
— Отлично, сама как? — спросила Эмили. Боже, сейчас Руби вырвет от этой беседы. — Не знала, что ты тоже помогаешь центру.
— Тоже самое. Слушай, мне пора идти, — поспешно направилась к выходу Смит.
Холл левого крыла был поменьше и имел ещё и буфет, а вместо скамеек под окнами стояли красные диванчики. Руби обмотала шарф вокруг шеи и мечтала о скором выходе из институте.
Толкнув тяжелую дверь, ощутила приятную вечернюю прохладу. Солнце уже зашло, а небо оставалось красным из-за городских огней. Включились все билборды и яркие неоновые вывески. Стало и больше машин с людьми. Все возвращались домой, а девушке по сути не было куда возвращаться. Руби простояла минуты две возле входа, роясь в карманах в поисках заветной пачки и зажигалки. Она вытащила сигарету и прикусила её зубами, пока искала треклятую зажигалку.
— Что планируешь делать? — спросил её кто-то сзади, отчего девушка подскочила и выронила сигару. Незнакомцем оказался тот самый блондин из группы.
— Пока лишь курить, — ответила она вытаскивая новую палочку. Они направились вниз. — А что?
— Хотел предложить выпить, — ответил парень, засунув руки в карманы.
— Я против, — ответила девушка, сделав затяжку. Терпкий дым дошёл до лёгких и успокоил временно бушующую душу. — Но не буду против компании до остановки.
— На кого учишься? — Джордж направился за ней вдоль корпуса.
— Учитель, только по мне видно. Правда ведь?
Холод с каждой минутой пробирался ближе к ещё тлеющему внутри огоньку.Она начала уже дрожать, и отцовский шарф отнюдь не отдавал прежним теплом.Съежившись, Руби зарылась в пиджаке. Ей скорее хотелось добраться до остановки, сесть в полный автобус. Молча ехать по забитым дорогам, слушая лишь мутные мысли в голове. Никакой собеседник не планировался в этом коротком путешествии до дома.
— Не очень, действительно. Но мне казалось, вы отлично маскируетесь под бухгалтеров, — усмехнулся Джордж, зарываясь в своей куртке.
— А почему именно бухгалтеры?
— Ну, немногие спешат раскрыть секреты своей профессии, чтобы не задавать лишних вопросов: а-ля, ты любишь детей?
— Люблю, — Руби остановилась у перехода на другую сторону. Она разочарована наблюдала за уезжающим её маршрутом, что в вечернее время ездил достаточно редко.
— А так не скажешь, — тяжело вздохнул Джордж. Его речь звучало умеренно меланхолично и тяжко, будто за каждым словом скрывалась какая-то травма.
— По мне о многом не скажешь.
Они молча перешли дорогу и встали на пустой остановке. Вливаться в общество и социум спустя две недели молчания - дело не из легких. Но пора бы возвращаться в новое русло с новым взглядом на мир, к психологу сходить, например.
— Спасибо за короткую прогулку, — поспешила Руби избавиться от своего собеседника.
— Рад знакомству, Руби, — немного поникши, ответил Джордж. Он развернулся и направился по той же дороге, по которой они шли минуты две назад.