Я ТОРГУЮСЬ С БОГОМ
Мы настолько были охвачены желанием уехать из Израиля, что я начал молиться за это, стоя на коленях на жестких иерусалимских камнях. Я даже дал обет Господу: «Господь, если мы уедем, я дам тебе самый большой кувшин оливкового масла, какой мне удастся найти. Господь, – обещал я, – когда мы доберемся до Торонто, я принесу его в церковь и отдам его в жертву благодарения для Тебя». При моем воспитании «торговля с Богом» была обычным делом. Оливковое масло было чрезвычайно дорогим, и я дал обет. Через пару недель моему отцу позвонили из канадского посольства и сообщили: «Мистер Хинн, все улажено, не спрашивайте меня как. Все ваши бумаги готовы, и вы можете ехать в любой момент». Мы не заставили себя долго ждать. Продав почти все, что у нас было, мы приготовились к совершенно новой жизни в Северной Америке. В те последние дни перед отъездом я остро чувствовал, что нечто необычайное произойдет вскоре. Я знал, что покидаю великую страну, но все-таки был уверен, что еще большее ждет меня впереди. Иона отплыл из портового города Иоппия, ныне Яффа, и, в результате, целый город Ниневия был спасен. Множество раз я поднимался на Цитадель, высокую гору неподалеку от Яффы, чтобы посмотреть на залив. Рядом с маяком стоит францисканская церковь, построенная в 1654-м году. По соседству располагается дом Симона-кожевника, где гостил несколько дней Петр и где он увидел видение, изменившее мир. Бог сказал ему, что спасение будет не только евреям, но и язычникам, на что Петр ответил: «...истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся (благочестивый – исполняющий заповедь – да любите) Его и поступающий по правде приятен Ему» (Деян.10:34-35). С этого самого дня проповедь о Христе начала распространяться из Иоппии в Кесарию и, затем, до края земли, изменяя все человечество. Когда мы ехали по шоссе Хагана в аэропорт Лод, я думал о тех чудесных католических монахинях, которые так заботливо учили меня: «Неужели я видел их лица в последний раз?» Из окна самолета я бросил прощальный взгляд на растянувшиеся на многие километры желто-серые кубы Тель-Авива. За ними раскинулись огромные плантации апельсиновых деревьев сочного зеленого цвета. Иудейские холмы виднелись на горизонте, отражая яркий солнечный свет. Пролетая над изумрудными водами Средиземного моря, я попрощался с родной Яффой. К горлу подступил комок. Мне было четырнадцать, и это был единственный дом, который я знал.