18. Остров Булу
Наташа Лис:
О да. Можно сколько угодно носиться по свету и посещать всякие города, но главное – отправиться потом туда, где у тебя будет возможность вспомнить ту кучу вещей, которые ты повидал. Ты нигде не побываешь по-настоящему, пока не вернешься домой.
Терри Пратчетт. Безумная звезда (Перевод И. Кравцовой и А. Жикаренцева)
Пологие волны, на которые Хотбродд посадил самолет, даже в сгустившихся сумерках отливали зеленью, как свежая трава.
Лола рассматривала лежавшую перед ними обширную бухту в бинокль – предмет, вызывавший бурную зависть у Мухоножки. Его изготовила младшая сестра Лолы, Вера Мэй Серохвост. Оптические приборы Веры Мэй могли составить конкуренцию лучшим инструментам человеческого производства, но по размеру отлично подходили к крысиной лапе (или к руке гомункулуса). Кажется, не было такого ремесла, в котором не проявил бы себя как специалист кто-нибудь из бесчисленной Лолиной родни. Барнабас даже развил теорию, что среди ее предков наверняка были такие сказочные существа, как голштинская певчая крыса, корабельная крыса-компас и крысоптица.
– Поводов для беспокойства не обнаружено, гумклупус! – доложила Лола. – В пределах видимости никого, кроме раков и черепах. Черепахи, правда, очень большие, – добавила она, протягивая Мухоножке бинокль.
То, что гомункулус там увидел, больше всего напомнило ему «Остров сокровищ» Роберта Льюиса Стивенсона – их с Беном любимую книгу. Правда, Мухоножка никогда не испытывал ни малейшего желания пережить описанные там приключения!
Песчаный берег с выдававшимися там и сям скалами переходил в тропический лес, казавшийся таким густым и неприступным, что, по мнению Мухоножки, там наверняка обреталось два-три племени дикарей-людоедов. Может, Ме-Ра просто забыла о них упомянуть, потому что не считала их за людей?
Бен при виде пустынного берега тоже, конечно, вспомнил «Остров сокровищ» и пиратский клад. Только, в отличие от Мухоножки, ему не терпелось ступить на нетронутый песок. Даже Хотбродд, который за время пути успел с тоски по Мимамейдру вырезать из дерева немало северных оленей и волков, издал восторженный рык при виде огромных деревьев, бросавших тень на песчаное взморье.
Хотбродд еще ставил свое воздушное судно на якорь между скалами, а Лола на крошечном винтовом самолетике (который благополучно прилетел из Норвегии в багажном отделении) уже отправилась на разведку. Перед отлетом крыса, разумеется, не преминула сообщить Мухоножке, что жители соседней Папуа – Новой Гвинеи – известные охотники за скальпами.
– Дражайший Мухоножка, – заговорил Барнабас, видя, как перепуганный гомункулус прячется за ногу Бена, – за наши скальпы мы, я полагаю, можем не опасаться. Ты ведь слышал, что сказала Ме-Ра: двуногие охотники, забредающие на этот остров, ловят исключительно птиц и обезьян. Но разумеется, нам следует соблюдать осторожность.
Солнце, опускаясь за горы, которые так восхитили Бена еще при подлете, окрасило прибрежный песок нежно-розовым перламутром. Остров превратился в черный силуэт на фоне закатного неба, а с деревьев зазвучал хор ночных голосов, подобного которому Бен в жизни не слышал. Он даже не мог разобраться, кто это кричит – птицы, жабы или млекопитающие. Мальчик думал, что Ме-Ра сразу полетит отыскивать свою стаю, но, помогая Хотбродду выгрузить провизию, увидел, что она сидит на берегу на одном из ящиков.
– Можешь лететь домой, Ме-Ра! – сказал он ей. – Ты была отличным проводником. Спасибо тебе огромное!
Но Ме-Ра с ужасом покачала головой и объяснила, что ни один попугай в здравом уме не летает по острову в темноте.
– На моем острове много хищников, растущий Визенгрунд! – прощебетала она. – Предупреждаю тебя: многие из них и тобой не откажутся полакомиться. Разве что дубокожему ничто не грозит. – Она покосилась на заскорузлую кожу тролля.
– Рад слышать, – буркнул Хотбродд. Похоже, он расценил слова Ме-Ра как комплимент.
– А как насчет крыс? – Лола посадила свой самолетик на камень, чтобы в пропеллер не попал песок. – Не сомневаюсь, что тут полно любителей крысятины. Но что до этой конкретной крысы, – она стянула с себя кожаный летный шлем, – советую им всем поберечься!
Бен не встречал еще существа, которое сравнилось бы с Лолой Серохвост в любви к риску. Каждую заплату на ее потрепанном комбинезоне оставило опасное приключение. У Лолы, в отличие от Ме-Ра, не было родины, а было множество мест, которые она любила, и один настоящий дом – ее самолетик.
– На этом острове все мы, боюсь, желанная добыча какого-нибудь хищника, – заметил Барнабас, выкапывая из влажного песка пустую ракушку. Он поднес красно-белый улиточий домик к уху, и лицо его озарилось счастливой улыбкой. – Смотри-ка! Это ракушка гамелан. В ней и в самом деле слышна песня русалки! – Он положил ракушку в шкатулку, которую всегда носил с собой на такой случай, и окинул взглядом берег. – Ну что, расположимся на ночлег прямо тут? Как вы думаете?
– Сначала я вам кое-что покажу, – откликнулась Лола. – Может быть, Ме-Ра сможет нам объяснить, что это значит.
Крыса и попугай полетели бок о бок впереди. Не так-то легко было угнаться за ними пешком, не передавив целые колонии рачков и крабов. Гигантская черепаха, встретившаяся им на пути, была такого размера, что Бен мог бы кататься на ней верхом, но, несмотря на это, она поспешно втянула под панцирь голову и лапы; люди, которых ей приходилось встречать, явно не оставили у нее приятных воспоминаний.
Лола приземлилась перед четырьмя деревянными столбами, выглядевшими на первый взгляд как создание человеческих рук. Они стояли в шаге от кромки леса как предупреждающий знак и были такой высоты, что даже Хотбродд смотрел на них, запрокинув голову. Черепа, лежавшие под ними, тролль не удостоил и взглядом, зато резьба, покрывавшая столбы, заставила его восторженно присвистнуть.
– Неплохо! – пробасил он, глядя вверх на головы с мощными клювами, служившие навершием столбов. – Чтобы такое сделать, нужны руки. У грифонов, насколько я знаю, только лапы и когти. Или я что-то упустил?
Ме-Ра смотрела на столбы, заметно поеживаясь.
– Это делали обезьяны, – произнесла она хрипло. – Обезьяны, которые служат львиноптицам.
– Обезьяны режут по дереву? – Бен недоверчиво провел пальцами по искусно вырезанным лианам, вившимся по столбу.
– Присутствие сказочных существ нередко провоцирует, как ты знаешь, необычное поведение, – напомнил Барнабас. – Как у людей, так и у животных.
– Во всяком случае, мы попали, куда хотели. – Мухоножка показал на острые уши у орлиных голов на столбах.
Да, львиноптицы Ме-Ра действительно были грифонами.
Бен присмотрелся к черепам у своих ног.
– Человеческие, – констатировал он.
Барнабас взглянул в сторону непроглядно-темного леса.
– Ме-Ра, ты уверена, что эта бухта – подходящее место для ночлега?
– Вполне, – ответила попугаиха. – Такие столбы стоят в каждой бухте нашего острова. Это предупреждение браконьерам, что лучше не пытаться здесь охотиться, не заплатив львиноптицам.
– А чем с ними расплачиваются? – спросил Бен.
– Украшениями, монетами, золотом, драгоценными камнями, – перечислила Ме-Ра. – И ракушками.
– Ракушками? – удивился Бен.
– Ракушечная известь укрепляет клюв, растущий Визенгрунд, – пояснила Ме-Ра. – А у нас здесь водится моллюск, чья раковина делает клюв твердым и острым, как металл.
Бен переглянулся с Барнабасом.
Из пустой глазницы у их ног выполз рак.
– Будем надеяться, что они сочтут браслет Багдагюль достойной платой, – произнес Барнабас. – Свои черепа мы предпочли бы оставить себе. А пока давайте поставим палатку.
На первый взгляд могло показаться, что Барнабас бросил на песок пригоршню яблочных семечек. Но семечки вдруг начали разворачиваться и в несколько секунд образовали круглые палатки; лишь по крошечной головке над входом можно было догадаться, что на самом деле каждая из них состоит из живых существ.
Визенгрунды нередко знакомились в поездках со сказочными существами, которые становились незаменимыми помощниками в экспедициях. Барнабас эвакуировал шатровых рачков в Мимамейдр, когда их едва не утрамбовали в новую горнолыжную трассу. Они отлично прижились на новом месте и стали неотъемлемой частью команды СВОСКАСОЗ. Их палатки не только теплые и просторные, но и очень надежные, поскольку на всякое подозрительное приближение шатровые рачки реагируют пронзительным свистом, способным разбудить кого угодно не хуже тревожных воплей Ме-Ра.
Бен и Барнабас прекрасно помещались в своих палатках, а вот Хотбродду сооружение рачков было мало, но за безопасность тролля и так никто не опасался. Бену случалось видеть, как он отражает нападения шипастых илоедов и гигантского тритона. Тролль устроился на ночлег прямо на песке. Один глаз у него спал, а другой неусыпно сторожил самолет. Фьордовые тролли – разновидность дневных троллей и ночи всегда проводят в таком полусне. Этим они отличаются от ночных троллей, которые спят, крепко сомкнув оба глаза, чтобы солнечный свет не превратил их в камень.
Вскоре храп Хотбродда перекрыл рокот волн, а Бен с Барнабасом долго еще сидели перед палатками, глядя на темный тропический лес и вздымавшиеся за ним горы. Увы, остров Ме-Ра оказался гораздо больше, чем они ожидали, а ведь им самое позднее через шесть дней нужно отправиться в обратный путь. Времени могло не хватить, несмотря на Лолины выдающиеся таланты разведчицы и многолетний опыт Барнабаса по розыску самых ненаходимых существ.
Когда Бен залез в свою палатку, Мухоножка уже спал. На самом деле гомункулус только притворялся спящим: он знал, что хозяин беспокоится, когда видит его бодрствующим по ночам. Бен понимал, что Мухоножке не дают спать печальные и страшные воспоминания. Они особенно терзали крохотного человечка, когда ему приходилось засыпать в незнакомых местах. Остров Ме-Ра сегодня ночью казался посмертным пристанищем его погибших братьев – так ясно видел он перед собой их лица, словно живые. Золотое время, когда они были друг у друга! Даже жестокость их создателя и тиранство золотого чудовища было куда легче переносить вместе, и рождение в пробирке казалось не таким странным, когда таких, как ты, целая дюжина. А сколько они смеялись вместе! И сколько плакали! И как помогали братские объятия, когда алхимик снова проводил над ними какой-нибудь опыт или Крапивник бывал в особенно дурном настроении. А по ночам они засыпали рядышком, и Мухоножка слышал посапывание своих одиннадцати братьев. А теперь только дыхание Бена спасало его от темного ночного одиночества.
Он уже и имен-то их всех не помнил! Веретенник, Ворчальник, Стрекозник, Водомерник, Жуковник, Блошник, Шмель… Ах, брось, Мухоножка! Имена не вернут их тебе.
Гомункулус вслушивался в ночные звуки, доносившиеся из незнакомого леса, и вспоминал слова Ме-Ра в храме Гаруды, которые он не стал переводить Бену: «Когда ты единственный в своем роде, сердце ссыхается в груди».
Это была чистая правда – даже для искусственного сердца, созданного алхимиком исключительно для опытов и беспрекословного подчинения.
Мухоножка выскользнул из палатки, не разбудив Бена.
Хотбродд так и стоял на песке как вкопанный. Крошечные крабы, светившиеся ярче, чем незнакомые созвездия в ночном небе, усеивали песок. Они, наверное, ядовитые, а иначе их давно съели бы, при такой-то иллюминации.
Один из крабов остановился перед Мухоножкой и уставился на него своими выкаченными глазами. Мухоножка хорошо знал этот взгляд. «Это еще что за чудо?» – читалось в нем.
Краб засеменил дальше, а гомункулус смахнул с острого носа слезу. Несколько раз он уже готов был отправиться на поиски человека, который сделает ему новых братьев. Сколько он перерыл книг по алхимии, пытаясь отыскать рецепт, вызвавший его к жизни! Порой он мечтал вернуться в замок, где когда-то укрывалась лаборатория его создателя. Но это было заклятое место, и Мухоножка провел там столько несчастливых лет… Только с Беном он отважился бы зайти туда снова. Но не мог же он вести своего юного хозяина в такое страшное место! Не говоря уж о том, что он не знал точно, где находится этот замок! Он ведь все время сидел там взаперти.
Несколько месяцев назад Мухоножка даже набрался храбрости и спросил профессора Спотисвуда, учителя Бена, не хотел ли бы тот в один прекрасный день заняться созданием гомункулуса: ведь Джеймс Спотисвуд не раз подробно расспрашивал Мухоножку о его происхождении и творце. На мгновение за стеклами профессорских очков мелькнула искра азарта, но затем Спотисвуд разразился речью о предосудительности подобных экспериментов и абсолютно серьезно напомнил Мухоножке о Франкенштейне и его создании. Как будто можно сравнить гомункулуса с чудовищем, составленным из расчлененных трупов!
Но в том-то и дело! Никто не знал, что он такое на самом деле. Мухоножка и сам до конца не знал этого. Он не мог даже сказать, у какого существа похитил искру жизни его творец, чтобы оживить свое создание.
Ах, Мухоножка! Он снова смахнул слезу с кончика носа и принялся, как обычно, ругать себя за эгоизм. Ну как не стыдно проливать слезы над собственной судьбой, когда все твои мысли должны быть направлены на спасение трех крылатых жеребят!
Хруст раздавленной ракушки заставил его подскочить. Он ожидал увидеть у себя за спиной гомункулусоядного краба или черепаху с теми же вкусовыми предпочтениями, но это оказался Бен, опустившийся на песок на колени.
– Давно ты уже не спишь? – Бен растянулся на песке рядом с Мухоножкой и оперся подбородком на руку, чтобы их лица оказались на одном уровне.
Ах, как же он любил этого мальчика! Всем сердцем! Так о чем же ему беспокоиться? Эта любовь не даст его сердцу ссохнуться. Хотя однажды оно из-за нее разорвется. Гомункулус всегда умирает вместе с человеком, к которому привяжется всем сердцем. Любовь вообще опасная штука, а уж для таких, как Мухоножка, – и подавно.
Бен вытащил из волос песчаную блоху.
– Лола говорит, ты спрашивал профессора Спотисвуда, не хочет ли он создать гомункулуса?
Ох уж эта летучая крыса! Ну почему она всюду сует свой острый нос!
– Лола Серохвост! – Мухоножка выплюнул это имя в ночь, как средневековое проклятие, навлекающее чуму. – Честное слово, я желаю ей однажды сдохнуть от любопытства! Или чтоб ей кто-нибудь отрезал наконец серые уши, которые вечно слышат то, что ее не касается!
– Поэтому она и лучшая наша разведчица! – Бен с улыбкой наблюдал, как бежит по его руке светящийся крабик. Может, они все же не ядовитые. Крошечные ноги оставляли на коже Бена светящуюся дорожку. – Погоди, мы еще найдем другого гомункулуса. Даже не сомневайся.
Спасибо на добром слове, но Мухоножка чувствовал, что мыслями Бен далеко. У хозяина какая-то тяжесть на сердце.
– Мухоножка… – Бен ковырял пальцем в мягком песке. – Что бы ты… чисто теоретически, что бы ты стал делать, если бы я однажды перебрался к Подолу Неба?
Чисто теоретически? По опыту Мухоножки, это выражение люди использовали, когда у них были серьезные намерения.
– О чем тут спрашивать? Поехал бы с вами, господин.
– Отлично! – В голосе Бена звучало явное облегчение. – Как я уже сказал, это был чисто теоретический вопрос.
– Конечно, господин! – Мухоножка понимающе улыбнулся. – Позвольте чисто теоретически сказать вам еще одну вещь. Быть единственным в своем роде – ужасно! Правда ужасно! А у Подола Неба нет людей – совсем.
Бен перекатился на спину. В небе над ним мерцало созвездие Пегаса…
– Да, знаю, – пробормотал он – и резко выпрямился. Из леса донесся хриплый протяжный крик. Он уже слышал что-то подобное на своем компьютере в Мимамейдре, когда наложил друг на друга голоса льва и орла. – Слышал, Мухоножка? – прошептал мальчик. – Правда, Инуа похоже их передразнивал? Да, мы точно попали куда надо.