15. В Мимамейдре тревожатся
Наташа Лис:
Трудно оставаться одной…
Трудно быть тем, кто остается.
Гиневер была не из тех девочек, которые всегда мечтали ездить верхом и иметь собственную лошадь. Когда дружишь с гномами и травяными эльфами и выхаживаешь в ванне раненных лодочными винтами русалок, лошади уже не так захватывают воображение. И конечно, Гиневер повидала немало их сказочных родственников: в восемь лет она впервые каталась на келпи, а в десять – спасла трех эльфийских лошадок от роя диких ос. Пеннорожденные морские кони, ветреные кобылицы, облачные скакуны… Дочь Визенгрундов со всеми успела познакомиться. Но ни одно из этих существ не казалось ей намного привлекательнее, чем эльфы, гномы или ежовники. Пока в Мимамейдре не появился Анемос.
Задача, возложенная на пегаса Лунгом и Барнабасом, немного отвлекала крылатого коня от неизбывной скорби. Его постоянно видели на берегу фьорда, где он мирил нимф с фоссегримами и горчичников – с бобрами. Обходя дозором границы Мимамейдра, он отсылал волков, хорьков и лис поискать другое место для охоты. В сумерках он облетал вместе с тучеворонами дома, норы и пещеры, отпугивая хищных птиц, мечтавших полакомиться гномом; за стойлом от ударов его копыт забила из земли ключевая вода, исцелявшая не только раны, но и усталость и тоску по дому. Но против печали, окутывавшей пегаса, как темная туча, она не помогала.
Весь Мимамейдр знал, что Анемос избегает заходить в стойло, где гуси и лебеди согревали его осиротевшее гнездо. Казалось, пегас пытается забыть о существовании трех яиц. Зачем привязываться к тому, что все равно потеряешь… «Он так думает и поэтому к ним не подходит?» – спрашивала себя Гиневер, видя, как он стоит, понурившись, посреди луга спиной к стойлу, где поблескивала в гнезде пегасова кладка.
Пернатые обитатели Мимамейдра выстраивались в очередь, чтобы погреть гнездо. Гиневер по указанию Ундсет каждый час измеряла температуру яиц и вскоре объявила, что лучше всех согревают гнездо дикие гуси (чем очень обидела лебедей). Она составила календарь на все дни, оставшиеся до срока, когда яйца нужно будет увеличивать, и раскаялась в этом в ту же минуту, как повесила его на дверь стойла. Клетки календаря она сделала очень большими, чтобы записывать любые наблюдения, касающиеся яиц. Увы, нельзя было нагляднее продемонстрировать, как мало у них оставалось времени. Пустых клеток было только семь. Семь белых клеток, не заполненных ничем, кроме отчаянной надежды, что ее отец и Бен вернутся к сроку с пером грифона и что это перо и вправду заставляет расти не только металл и камень, но и яйца пегасов.
Гиневер как раз выходила из стойла, покормив сидевших на гнезде гусынь, когда Вита поманила ее в сторонку и с тревогой спросила дочь, видела ли она, чтобы Анемос что-нибудь ел.
Гиневер отрицательно помотала головой:
– Тучевороны пытались с ним подружиться. Но он всегда сам по себе, даже когда они вместе совершают облет границ. Он почти не разговаривает, не ест и не спит. Я всерьез за него беспокоюсь.
– Да, и боюсь, не зря, – откликнулась Вита.
Гиневер редко видела мать такой подавленной. Вита очень болезненно пережила гибель подруги Анемоса, всей душой сопереживала пегасу и страдала оттого, что почти ничем не может ему помочь.
– Я попрошу тучеворон отыскать одну мою старинную подругу, – сказала она. – Может быть, ей удастся пробиться сквозь печаль Анемоса. Когда я последний раз получала от нее весточку, ее табун обретался тут неподалеку.
– Табун? – переспросила Гиневер.
– Да. Раскервинт – кентавресса. Кентавры гораздо ближе к пегасам, чем принято думать. Это еще не значит, конечно, что она сумеет нам помочь. Но надежда есть. Иногда только за надежду и остается держаться, правда?
Да, правда – даже чересчур правда. Только надеждой было и то, что папа и Бен уже два дня не выходят на связь из-за Хотбродда: как все тролли, он создавал помехи для радиосигнала. А так-то с ними все в порядке. Наверняка. И перо грифона они найдут. И успеют вовремя вернуться. Гиневер все отдала бы за возможность поучаствовать в этом. Теперь ей казалось, что самой искать перо гораздо легче, чем вот так беспомощно ждать.
– А я и не знала, что у тебя есть подруга-кентавресса! – проговорила она.
– Ну ты нашла чему удивляться, Гиневер Визенгрунд! – отозвалась Вита. – Когда мы с твоим отцом познакомились, он предложил заключить пари, кто из нас больше встречал сказочных существ. Как ты думаешь, кто выиграл? Впрочем, – она улыбнулась, – Барнабас меня с тех пор нагнал.