5.
— Привет, Адам! — это было первое, что услышали мои бедные ушки после пробуждения.
Школьный психолог мисс Райтмунд, учитель по искусству мистер Форест и какая-то девчонка — первое, что узрели мои глазки, на которые что-то давило изнутри с невероятной силой.
Я долго смотрел на эту девчонку и изо всех сил пытался узнать её. Я даже не понимал, кажется ли она мне знакомой. Я проницательно смотрел в эти наивные зелёные глаза, пытался понять, но от этого моя голова затрещала ещё сильнее.
Тогда я расслабился, опустил свой взгляд и увидел это.
Развязанные шнурки. Ну, конечно! Это та смешная девчонка, которую мисс Райтмунд отправила ко мне в тот школьный день.
Оливия? Так её звали?
Что она здесь забыла? Я хотел спросить это напрямую, но просто не чувствовал свой язык. Будто его не существует в данный момент.
— Адам, мы счастливы, что ты в порядке. Твоя мама нам всё рассказала, что же с тобой произошло в тот вечер? — пролепетал мистер Форест. Добродушный дядька с кудрявой рыжей бородой, который провёл свою молодость за кистями и красками и за игрой на гитаре на людных площадях.
— Бенжамин, где твоя тактичность? — воскликнула мисс Райтмунд. Я особо не обращал внимания на их слова. Меня сейчас интересовала Оливия. Она чувствовала мой пристальный взгляд, начала нервничать, и её глаза поспешили изучать разные углы этой комнатки.
Я решил прекратить её мучить и перевёл взгляд на свою тумбу. Соки, печенья, куча шоколада, фруктов и бутылка воды. Мои онемевшие руки потянулись за ней. В горле было слишком сухо, чтобы разбираться с их присутствием.
Когда я разом опустошил всю литровую бутылку, мои глаза вновь зацепились за моих гостей.
— Что ж, здравствуй, Адам, — аккуратно в очередной раз начала мисс Райтмунд. — Мы узнали о произошедшем и решили тебя навестить. Гораздо легче бороться с недугом, если чувствуешь поддержку неравнодушных людей.
Я собрал все свои силы в слабый кулак и прохрипел:
— Добрый день.
— Ну-у, вообще-то уже вечер, но не суть, — пролепетала Оливия, решившись сказать хоть что-то. Она вычурно улыбнулась, пытаясь поднять мой настрой. Это было странно. — Мы принесли тебе разных вкусностей! Я надеюсь, ты любишь мармелад? — она скинула с плеч рюкзак, с которым ходит в школу, и достала оттуда всё содержимое. Оно почти повторяет то, что было у меня на тумбе, но теперь у меня есть ещё и мармелад, выпечка и йогурты. — О, а ещё моя мама передала тебе вот это!
Она достала из отдела поменьше контейнер с ягодами. Это была клубника.
— Это клубника из нашего сада. Она очень сладкая, правда! Выращено с любовью, — она вновь улыбнулась. Стоит ли говорить, что я очень люблю клубнику? Это вызвало во мне положительные эмоции. Я с трудом приподнял уголки губ, и невооружённым глазом можно было увидеть, что это безгранично воодушевило её.
— Мисс Райтмунд, не хотите ли вы выпить немного чая? Дадим детям время поболтать, — произнёс мистер Форест и увёл себя и нашего психолога из палаты.
Мы остались одни.
— Э-э, привет, — Оливия прервала минутное молчание и вновь улыбнулась. Она слишком много улыбается. А разве это плохо? Адам, ты что, завидуешь тому, что человек умеет быть счастливым?
— Здравствуй, Оливия.
— О, ты помнишь моё имя! Это очень приятно. Как ты себя чувствуешь?
— Чувствую себя прикованным. Не могу пошевелиться.
— Оу, полностью понимаю тебя, — она заметно погрустнела, но постаралась скрыть это.
— Почему ты понимаешь?
— Ну, это долгая и неинтересная история, давай лучше поговорим о чём-то другом, — она мастерски увела нас от этой темы и отвернулась, чтобы незаметно избавиться от тонкого слоя слёз, подступившего к глазам.
Зря я это начал.
— Ты не хочешь завязать шнурки? — невзначай спросил я. Длинные верёвки были грязные, будто тысячу раз перетоптанные, но зато её жёлтые кеды были эталоном чистоты.
— Не вижу смысла, — она засмеялась. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на завязывание шнурков! — она разгладила одеяло на моей койке и села на этот маленький кусочек. — Знаешь, в тот раз у нас не очень вышло с знакомством, но давай всё исправим?
Она долго смотрела на меня, ожидая одобрительной реакции, но её не последовало. Я замер, смотря в сторону. Моё сознание было охвачено придуманными картинками, на которых взрослый мужчина в старомодных очках и белоснежном халате листал мой альбом, глазами «лапал» мою Еву. А ведь он даже не понесёт никакого наказания за это!
Сердце забилось в тысячу раз быстрее.
— Ну, допустим... — не отчаялась кудрявая девчонка и решила взять всё в свои руки. — Меня зовут Оливия Райз, через неделю мне исполнится четырнадцать лет. А ты кто? — она ухмыльнулась и протянула мне руку. Я с трудом пожал её.
— Я Адам. Адам МакЛарсен. И... Я сейчас в больнице. Но я понятия не имею, почему я здесь. А ещё мне четырнадцать, вот...
— Я случайно подслушала разговор твоей мамы и какого-то врача. Он говорил, что тебе придётся полежать неопределённый промежуток времени в неврологическом отделении, пока тебе не сделают все обследования и анализы и не выявят причину, — полушёпотом и почти с печалью произнесла она.
— Почему ты здесь? — резко спросил я. Как и ожидалось, этот вопрос застал её врасплох. Она долго думала, что сказать, а потом решилась:
— На уроке искусства к нам пришла мисс Райтмунд, и она рассказала, что ты в больнице и спросила, хочет ли кто-нибудь навестить тебя.
— И добровольцами были лишь ты и мистер Форест, да?
— Что ты! Нет! Было много желающих... Очень-очень много желающих... — она поколебалась. Наивная, наивная девчонка! Ну будто я не знаю, что никому, кроме неё и учителей, моё имя-то знакомым не покажется.
Но её попытки создать иллюзию нужности очень милы. И всё же, мне только лучше, если ко мне никто не будет приходить.
Она просидела здесь до самого вечера, игнорируя сигналы о конце времени посещения. Она рассказывала сказки, которые сочиняла в детстве, пыталась объяснить мне, что находится на звёздном небе и рассуждала о Спанч Бобе. Наверное, я впервые в жизни чувствовал такую лёгкость, не держа в руках карандашей. Но я всё же старался сторониться её и особо не раскрывать врата моего мира. Возможно, она больше не придёт. Нет необходимости лишний раз доверяться людям.
Когда за ней приехала мама, она всё же слезла с моей кровати и надела свои кеды, выбросила в мусорное ведро две пустые упаковки от мармелада, и возле двери попрощалась со мной:
— Прости, я случайно съела твой мармелад. Но ничего! Я завтра ещё принесу! До встречи, Адам, — она сделала наигранный реверанс и скрылась за дверью.
И тогда я понял, что просто так я от этой девчонки не избавлюсь.